Под катом — картинка и некоторое количество букаф, скорее всего — непонятных или по крайней мере неинтересных.
Мне даже стыдно выкладывать этот пост.


Лагарто выкладывал уже эту картинку, но он обращал внимание на левый верхний угол, а я скажу сейчас пару слов о нижней её части.
Посмотрите на него, он соединяет их руки.
И нет, вы не понимаете.

Абсолютному большинству читающих сейчас эту запись вообще все эти странные фигуры незнакомы. Те, кому я уже проел мозги и заставил посмотреть — по крайней мере знают, о чём идёт речь; впрочем, вот этого регента вряд ли кто узнал и из них: он и на экране-то появляется от силы на полторы минуты.
Совсем не то со мной.
Посмотрите на него: он соединяет их руки. Этого момента нет в видеоверсии, они впервые вышли на сцену в 2006, всякое могло поменяться с тех пор: во всяком случае, в видео такого кадра нет, и это меня печалит, но я радуюсь, что он есть вообще. Меня восхищает то, что он благословляет их брак — именно он, который потом отдаст приказ убить её и заключить в клетку его. Именно он, который вернётся через пятьсот лет, чтобы попытаться завершить начатое — и будет убит им.
Вернётся, да. Я понимаю, что искать ещё одного актёра для роли на полторы минуты было бы странно, а всё-таки мне кажется глубоко неслучайным тот факт, что после смерти Эльмины Пьер Флинн, который играет регента, переодевается и снова выходит на сцену уже в роли Ван Хельсинга. Одна реинкарнация в кадре есть — почему бы не быть второй, чуть менее очевидной?

И вот вам всё это неинтересно, а для меня сейчас — это важно. Всё, что я написала выше, для большинства из вас — набор малопонятных слов, а для меня — концепт восхитительной красоты.
Фанаты — это такие особенные странные люди. Я и сам когда-то считал, что не люблю чокнутых фанатов; так вот, мы не чокнутые, оказывается. Во всяком случае — не все. Оказывается, действительно бывают моменты, когда появляется желание вникать во все детали, по строчкам разбирать тексты, помнить адову уйму имён — ну и вот, радоваться картинкам, подобным этой.
Однако это не отменяет чувства жгучего стыда перед абсолютным большинством людей — потому что это ты один такой, всем остальным неинтересно, а ты всё-таки не можешь не говорить и потом мучаешься совестью.
И в общем неудивительно, что в итоге фанаты сбиваются в стайки и образуют фандомы. Извечное желание подсадить ближнего на очередной канон глубоко эгоистично по своей сути; в основе его — переходящее порой в острую необходимость желание делиться радостью, говорить о прекрасном и не задумываться о том, что ты заставляешь ближнего выслушивать кучу не нужной ему информации, знать, что твоим восхищённым тирадам будут рады.
И если внезапно получается — это невероятно сближает.