пока только вручную, но над приведением в чувство электропривода ведутся активные работы.



Люди, которые сделали это

- Плохи наши дела, ребята. Мы проморгали Красного Полуночника.
- Кого-о-о?!..
- Его-о-о. Врёт шалава про кладку из шести яиц. Два ребёнка от двух отцов. Каганович, заткнись, ты не виноват, что Анакин такой долбоёп. Нас интересует, кто был отцом Кимейна.
- Но позвольте, Красные Полуночники ненавидели людей ещё больше, чем Чёрные Ракеты! Гадили людям в открытую, позже в процессе облучения массово гибли... Кимейн же диковат, но добр, хоть и швыряется печеньками... И разве хоть кто-то из них выжил?..
- Ха! Мы думали, что и Чёрные Ракеты потомства не оставили. Ан вот он, один из них, сидит.
читать дальше

В помещение репетиционной базы вошла Церцерис с огромной корзиной роз.
- Вот это да! - ахнула Астра. - От кого?
- От Мэй, - Церцерис вытащила розы и положила в углу. На дне корзинки находился контейнер с двумя воздуховодами. - Залетела опять от кого-то, решила нам подкинуть на воспитание. Благо их только двое, а не шестеро. Читай.
Пока Лаура изучала контейнер, Астра читала записку.
"Сёстры! Простите, если причиняю вам неудобства, но вы моя последняя надежда. Так случилось, что я забеременела от Насекомородного и отложила кладку из шести яиц, четыре из которых погибли. Из оставшихся вышли два чудных маленьких существа, и у меня не поднялась рука сдать их в инкубатор. Я назвала их Кимейн и Анакин. Позаботьтесь о них".
В контейнере и вправду сидели два глазастых мутанта. Один - вылитый Каганович, другой вообще ни на что не похож.
"Анакин - это тот, что похож на Кагановича, - догадалась Цери, - и назван определённо в его честь..." Не так давно Каганович присылал ей свои фотографии в противогазе, и они впечатляли исходившей от них Тёмной Силой.
читать дальше

Шпак оценивающе смотрел на пришельца, будто прикидывая, устоит ли тот перед искушением скурить все запасы вздръжни цветочков.
- Так как, бишь, тебя зовут?
- Агроном, сын Агронома. Фамилия у меня такая. А в документы не смотрите, там херь какая-то написана.
- Ога... то-то я и смотрю: какой такой Мортенсен, и подписи Зямы Иммельмана нету, и вообще не производят впечатление настоящих.
- Окном ошибся, - сказал Копосов. - Викторыч, ты уж пристрой его к делу как-нибудь, а то перед человеком неудобно.
- Что за Чумадан? - спросил Агроном. - Это хуже Кольца?
Копосов сделал задумчивое лицо: "Властелина колец" он не читал, но о чём-то догадывался.
Шпак свернул очередную порцию, прикурил и смачно затянулся. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок.
- Мастером Йодой зови меня, Агроном, - сказал он. - Цветочки хороши уродились...

читать дальше

За утренним чаем Каганович был ещё более мрачен и беспокоен, чем обычно. У него так тряслись руки, что он несколько раз чуть не пролил чай на брюки.
- Что тебе за кошмары снились? - спросил Зильберман. - Всю ночь орал и в стенку колотился. Не головой случайно?
- Не помню, - Каганович решил, что никому не расскажет о том, что видел во сне.
читать дальше

Приходит мужик в публичный дом, листает прайс - всё его не устраивает: боян, боян. то пробовал, это надоело. "А есть, - говорит, - у вас что-нибудь такое, чего я нигде и никогда ещё не пробовал, и чтоб втроём, с извращениями и членовредитеьством?" Отводят его в подвал, открывают дверь, он заходит - а там ПЗ и кресло бортинженера.

Шёл 2020 год.
Курсант ПРУ-2 Хаим Зиновьевич Иммельман, он же Юнкерс фон Эцих, сидел в дальнем углу аудитории и пытался сбить муху жёваной бумажкой.
Пьяный препод бубнил что-то про оптимизацию уровнемера топлива жидкостных ракет. Он не стоял на ногах, поэтому держался за парту. Иногда он доставал из кармана носок и смачно вдыхал его б-жественный аромат.
"Как же ты меня задолбал, старый пятнистый скунс!" - подумал курсант и включил мыслетрансляцию.
Муха перестала летать по аудитории и развоплотилась. Вместо неё с потолка свалился неказистый черномазый персонаж в военной форме образца начала века, подскочил к преподу и со словами "3,14здёж, я такого не пейсал!" за шкирку выставил его за дверь. Покопавшись под столом, извлёк оттуда два небольших зелёных чемоданчика и сказал:
- А сейчас, дети, будет сказка на ночь.
Оба чемоданчика открылись одновременно. Из одного вылез Майте Дзета, из другого - Сева Мирославов, а из-под стола - Пашка Решёткин с бояном, на котором тотчас заиграл свою любимую "Beyond The Black Hole". Черномазый тем временем рисовал на доске портрет Онотоле, но получался почему-то Туполев.
Решёткину было где-то около сорока. Он входил в самый расцвет, при том, что всегда был парнем весьма симпатичным. Комбез обтягивал его плотную фигурку. Курсантки сползали в лужи собственных слюней. "Какой мудак ввёл совместное обучение", - подумал Хаим Зиновьевич, глядя, как его соседка по парте жадно ловит звуки бояна, высунув язык от возбуждения. С другой стороны, можно было воспользоваться положением и незаметно расстегнуть ей лифчик, но увы - она не носила лифчик, предпочитая ему модный и строгий биокорсет.
Туполев смотрел с доски в упор, источая ненависть ко всему сущему. Черномазый поднял оброненный преподом носок и несколько раз с наслаждением вдохнул.
В окно вломилась чья-то унылая морда - чёрная, с характерно загнутым носом и крылышками по бокам головы. Девушки перестали фапать на Решёткина и в ужасе разбежались.
- Папа, - загнутый нос уткнулся в черномазого. Тот не растерялся и понёс какую-то пургу про Виндрайдеров и мутации в их среде, не забывая гладить неведомую фигню по загнутому носу и нежно приговаривать: "Вырос мой сыночек... в меня пошёл!..."
"Чота я перебрал!" - подумал Хаим Зиновьевич и выключил мыслетрансляцию. К его ужасу, черномазый не исчез. Он стоял рядом с преподом и указывал ему на ошибки. Тот вяло отмахивался: "Дмитрий Владимирович, ну какая хер разница?.. Они же гонщиками станут, а не инженерами..."
"Сам ты гонщик", - подумал Иммельман. Его ждал увлекательный джем с Бальтазаром фон Нойманном. Он и себе псевдоним уже придумал - Хью Сильвер...