Фото-проект студии «Ретроателье».



Спонсор киевского музея М. Булгакова «Укрсиббанк» предложил «Ретроателье» воплотить идею большого красивого календаря с фотографическими иллюстрациями к роману, результат оказался выше всяких похвал. Настолько выше, что всего одним календарем дело не ограничилось, и посетители блога «Ретроателье» могли на протяжении пары лет наблюдать развитие сюжета, вылившегося в несколько десятков иллюстраций.

«И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек»


«Никогда не разговаривайте с неизвестными»



«В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат»





«Это меня ты называешь добрым человеком?»




«Выведя арестованного из-под колонн в сад, Крысобой вынул из рук у легионера, стоявшего у подножия бронзовой статуи, бич...»


«Римского прокуратора называть – игемон. Других слов не говорить.»


«У меня и осла-то никакого нет, игемон, – сказал он. – Пришел я в Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком, в сопровождении одного Левия Матвея, и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал.»


«Это я тебе говорю – Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье»


«Имена преступников – Дисмас, Гестас, Вар-равван и Га-Ноцри. Вот они перед вами! – Пилат указал вправо рукой, не видя никаких преступников, но зная, что они там, на месте, где им нужно быть.»


«Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.»


«Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему. Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами.»


«Незнакомец не дал Степиному изумлению развиться до степени болезненной и ловко налил ему полстопки водки.»



«Ты не похож на архиерея, Азазелло, – заметил кот.»




«Алло! Считаю долгом сообщить, что наш председатель жилтоварищества дома номер триста два-бис по Садовой, Никанор Иванович Босой, спекулирует валютой.»


«И опять открылась дверь, и вошла та самая...
– Она! – почему-то с тоской подумал Римский.»




«Девица хоть и с хрипотцой, но сладко запела, картавя, что-то малопонятное, но, судя по женским лицам в партере, очень соблазнительное:
– Герлэн, шанель номер пять, мицуко, нарсис нуар, вечерние платья, платья коктейль...»


«Тут в багровом свете от камина блеснула перед буфетчиком шпага, и Азазелло выложил на золотую тарелку шипящий кусок мяса, полил его лимонным соком и подал буфетчику золотую двузубую вилку.»


«Гелла повернулась, буфетчик мысленно плюнул и закрыл глаза. Когда он их открыл, Гелла подавала ему шляпу и шпагу с темной рукоятью.»


«Разве вы без шпаги пришли?...»


«–Так из-за чего же вы попали сюда?
– Из-за Понтия Пилата, – хмуро глянув в пол, ответил Иван.»


«Не надо задаваться большими планами, дорогой сосед, право! Я вот, например, хотел объехать весь земной шар. Ну, что же, оказывается, это не суждено. Я вижу только незначительный кусок этого шара. Думаю, что это не самое лучшее, что есть на нем, но, повторяю, это не так уж худо. Вот лето идет к нам, на балконе завьется плющ...»







«Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. И эти цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто.»





«Она приходила ко мне каждый день, а ждать ее я начинал с утра. Ожидание это выражалось в том, что я переставлял на столе предметы. За десять минут я садился к оконцу и начинал прислушиваться, не стукнет ли ветхая калитка.»




«Когда шли майские грозы и мимо подслеповатых окон шумно катилась в подворотню вода, угрожая залить последний приют, влюбленные растапливали печку и пекли в ней картофель.»


«Рукописи не горят!»


«Настала полутьма, и молнии бороздили черное небо. Из него вдруг брызнуло огнем, и крик кентуриона: "Снимай цепь!" – утонул в грохоте. Счастливые солдаты кинулись бежать с холма, надевая шлемы. Тьма накрыла Ершалаим.»



«Тогда потрудитесь получить, — сказал Азазелло и, вынув из кармана круглую золотую коробочку.»




«На тридцатилетнюю Маргариту из зеркала глядела от природы кудрявая черноволосая женщина лет двадцати.»


«Грач ли хорошо знал свое дело, машина ли была хороша, но только вскоре Маргарита, открыв глаза, увидела под собой не лесную тьму, а дрожащее озеро московских огней.»


«Кот, отставив от глаз бинокль, тихонько подпихнул своего короля в спину.»


«Банга в московской коммуналке.»


«Ни Гай Кесарь Калигула, ни Мессалина уже не заинтересовали Маргариту, как не заинтересовал ни один из королей, герцогов, кавалеров, самоубийц, отравительниц, висельников и сводниц, тюремщиков и шулеров, палачей, доносчиков, изменников, безумцев, сыщиков, растлителей. Все их имена спутались в голове, лица слепились в одну громадную лепешку.»


«Никто не знал, да, наверное, и никогда не узнает, чем занималась в Москве эта женщина и на какие средства она существовала. Известно о ней было лишь то, что видеть ее можно было ежедневно то с бидоном, то с сумкой, а то и с сумкой и с бидоном вместе — или в нефтелавке, или на рынке, или под воротами дома.»



«Не шалю, никого не трогаю, починяю примус, – недружелюбно насупившись, проговорил кот, – и еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное.»





«Бледная и скучающая гражданка в белых носочках и белом же беретике с хвостиком сидела на венском стуле у входа на веранду с угла, там, где в зелени трельяжа было устроено входное отверстие. Перед нею на простом кухонном столе лежала толстая конторского типа книга, в которую гражданка, неизвестно для каких причин, записывала входящих в ресторан. Этой именно гражданкой и были остановлены Коровьев и Бегемот.»




«Воланд сидел на складном табурете, одетый в черную свою сутану...»


«Так летели в молчании долго...»


«Он шел в сопровождении Банги, а рядом с ним шел бродячий философ. Они спорили о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не мог победить другого. Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем.»


«О, трижды романтический мастер, неужто вы не хотите днем гулять со своею подругой под вишнями, которые начинают зацветать, а вечером слушать музыку Шуберта?»


«Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит».

litvinovs.net

О романе ещё тут