Не могу не поделиться замечательной антрекотовской балладой, посвящённой господину Дракону - уж очень хороша)))) Итак, Дракон и Столица, или история одного стихотворения.

Немного Датэ - памятник, доспехи, история, юмор))))




Диорама в музее - Датэ атакует!!! Кто не спрятался, кароче, он не виноват))))

Датэ. Историческая реконструкция. Сидячий вариант)))

Датэ. Историческая реконструкция. Диорама.

Датэ. Вариант "живой" реконструкции))))

И ещё один. Верхом!







Доспехи. Парадно-выходной вариант. Ну, что сказать...пижон)))) Скорее всего, цэ новодел, конечно)))

Ещё один.

и ещё...

Целая галерея! Даёшь доспех на каждый день!

Шлем. Коротко и со вкусом)))





Бессмертный образ Докуганрю в кинематографе...Еххх!!! Где вы, героические переводчики...
Дальше - чуть арта...Историческо-басарнёвско-игрового, так сказать...












и юмор))))) Палочки в стиле Датэ...Почему только две?!!! Где ещё 4?!!!

И наконец...Дате...почти что Вейдер...*ой, какая у него дзинбаорь в горошек!!! Куда Кодзюрыч, в натуре, смотрит...
Далее - баллада от господина Антрекота))))
Баллада о воинствующем постмодернизме, подрывной генеалогии и систематическом возвращении ветра в одной отдельно взятой провинции.
С благодарностью oni-fukucho за найденное стихотворение
и the usual crowd - замечательным Анне Шмыриной, Ахоторе, Наве и Химере - за экстренный перевод и потрошение


1591 год. Его светлость Датэ Масамунэ, дракон севера двадцати четырех лет, впервые приезжает в столицу. Повод у него для приезда лучше некуда – скоропостижное обвинение в государственной измене, то самое дело о птичкиных глазках. Сказать, что расклад пахнет порохом, значит сильно преуменьшить. И естественно, господа киотские придворные не находят лучшего времени и места, чтобы попробовать на зуб северную деревенщину. А как попробовать? Состязаться с ним на его поле, естественно, никто и не думал. Играли на своем - поднесли Масамунэ цветущую ветку вишни и попросили высказаться на сей предмет. Если и правда провинциал, то скажет глупость, если не совсем неотесан и в самом деле поэт, то, скорее всего, впадет в ступор, потому что сочинить что-нибудь хорошее экспромтом о предмете, о котором пишут последнюю тысячу лет? Невозможная задача. В любом случае, удовольствие обеспечено.

Что сделал Датэ?
Датэ, будучи Датэ, ответил стихами и вот так:

Omiya bito ume nimo korizu sakura kana
Что переводится с вариациями:

Люди столицы
сливы не помнят урок.
Сакура это. (Химера)

Столичный народ
И про сливу урока не помнит.
Сакура это. (Ахотора)

и тем оставил господ придворных закатанными в анахронистический асфальт.

Почему? Потому что за 500 с лишним лет до того...

За пятьсот с лишним лет до того

север острова Хонсю, «Шесть округов/шесть уездов», «дальние земли» они же Осю, то есть, та территория, на которой впоследствии располагались Датэ, был фактически независимым княжеством. Вернее, исходно эти земли принадлежали автохтонам, потом южане-ямато автохтонов повоевали и наступила там империя с имперскими управляющими и имперским же инспектором по делам автохтонного благополучия (да, да), который даже в какой-то мере на самом деле занимался вышепомянутым благополучием. Должность эта была наследственной, занимали ее господа из рода Абэ и, как оно часто бывает, настолько слились с опекаемым населением, что довольно быстро
а) совершенно перестали от него отличаться и
б) совершенно перестали оглядываться на столицу – в том числе и в отношении налогов и поставок рабочей силы, чего, согласитесь, нельзя было терпеть.
Так что через некоторое время столице пришлось выселять оттуда уже господ Абэ, что у столицы попервоначалу не особенно получилось. Рескрипты действия не возымели. Губернатору, когда он попытался восстановить имперский порядок силой оружия, объяснили, что полномочий, то есть силы и оружия, у него недостаточно – и отправили его «куда-нибудь на «Ща»» (с). Военной экспедиции уже из столицы быстро внушили то же самое. Семейство Абэ, впрочем, было редкостно разумным семейством и после первого случая задумалось – вряд ли государство так возьмет и смирится с потерей севера. Людей и средств же у оного государства не в пример больше, увы, так что оно может себе до поры позволить терпеть поражения. А вот Абэ этого себе позволить не могут, для них первый же разгром станет последним. В свете этого, не лучше ли, пока время есть, самим отселиться от этого государства в какой-нибудь другой алфавит?
И тогдашний глава дома, Абэ-но-Ёритоки, воспользовавшись передышкой в боевых действиях, организовал и возглавил экспедицию на материк – искать, куда бы могла отселиться целая (и довольно большая) провинция. Все у экспедиции шло прекрасно: нашли приличную землю, нашли воду и даже очень много воды – открыли устье Амура... и тут столкнулись с новой разновидностью местного населения. Судя по всему, этой разновидностью оказались чжурчжэни. Экспедиция посмотрела на них, подумала и решила, что с такими соседями – так лучше уж с собственным правительством воевать, все-таки оно, при всех своих странных претензиях, какое-то менее дикое. На этом попытка колонизации и закончилась и порт в соответствующей бухте построила совсем другая импеия на столетия и столетия позже.

А господа Абэ воевали себе дальше и последняя стадия кампании в сугубой реальности продолжалась официально девять лет. К сожалению, столичная армия - а вернее, лично новый губернатор Минамото-но-Ёриёси с детьми - со временем научилась и воевать, и находить союзников, и использовать естественные преимущества так что в 1062 после падения нескольких ключевых опорных пунктов и гибели Абэ-но-Садато, тогдашнего главы рода, его брат Абэ-но-Мунэто решил не продолжать войну. И сдался – под всяческие условия для своих.

Ценного пленника конечно же привезли в столицу. И конечно же господа придворные не могли не обозреть такое чудо. А поскольку семейство Абэ так срослось с местным населением, что само уж считалось «волосатыми варварами», «эмиси», и поскольку слава о редкостной образованности и изысканном вкусе оного семейства во всем, от литературы до оборонительных сооружений, ходила только среди представителей воинского сословия, а придворные по традиционному высокомерию своему были несколько не в курсе... то они и показали Мунэто ветку сливы, цветущую, естественно - и поинтересовались: а как бы этакая штука могла называться? Полагая, видимо, что на жутком диком севере, где зимой вода замерзает, о таких изысках как слива слыхом не слышали.

Мунэто не без иронии ответил им стихами:
Waga kuni no ume no hana towa mitaredomo Omiya bito wa nan to iuran.(*)
В селенье родном
Сливой эти цветы называют.
Насколько я знаю.
А как же здесь, в столице,
Вы изволите их называть? (с) Т. Сколкова-Делюсина

Ну точнее, «а как же здесь, столичная знать, вы»...

Так что с литературной точки зрения ответ Датэ звучал примерно так «и за полтысячелетия вы, господа, странным образом не разучились наступать на довольно-таки классические грабли».

Но это только с литературной, потому что...

опять-таки за пятьсот лет до того

Абэ-но-Мунэто сослали далеко на юг, там он сделался монахом и прожил после того еще сорок лет - долго и кажется счастливо. История же на этом решительно не закончилась, потому что двадцать лет спустя на том же месте те же самые Минамото вынуждены были приводить в чувство собственных союзников по предыдущей итерации - конечно же, при помощи военной силы. В том им много помог племянник Мунэто (сын сестры) Фудзивара-но-Киёхира. Причудливо тасуется колода - батюшке его, Фудзивара-но-Цунэкиё, за то, что тот принял сторону Абэ, Минамото-но-Ёриёси некогда голову тупым мечом отпилить изволил, да и сам семилетний Киёхира уцелел чудом - а вот чуть времени утекло и между ними полное благорастворение. За наведение порядка Минамото никто не поблагодарил, что они очень хорошо запомнили, а вот Киёхира на севере закрепился. И не успели в столице сказать "Боги и Будды, где это видано такое нечестие, чтобы самому императору налогов не платить, как при Абэ каких..." - так опять образовалось в шести уездах незаконное и очень хорошо вооруженное независимое формирование с правящей династей "Дальних" Фудзивара во главе. А на требования явиться в столицу и дать отчет с севера отвечали - "С удовольствием, только оплатите нам со свитой проезд, хотя бы в одну сторону". "А сколько у вас свиты?" "А как положено. Армии 108 тысяч, ну, половину с собой возьмем..." И что тут говорить столице, кроме "Извините, приглашение было выслано по канцелярской ошибке?"

Был бы кто другой, так удалось бы найти желающих усмирить негодяев и таким образом возвыситься. Только Дальние Фудзивара так крепко окопались, что связываться с ними не решался никто. Так, уже посреди 12 века последний из великих правителей этой династии, Фудзивара-но-Хидэхира, дважды - открыто - давал приют знаменитому Минамото-но-Ёсицунэ, не интересуясь особо тем, кто в этот раз ищет головы его гостя - всесильный ли Тайра-но-Киёмори, кровник Ёсицунэ, или впоследствии не менее всесильный сёгун Минамото-но-Ёритомо, старший брат. Потому что все их всесилие шло ровно до заставы Сиракава. Дальше начиналась территория провинций Дэва и Муцу, куда столичные войска до поры боялись соваться.

Но на Хидэхире все это и закончилось, потому что хоть и завещал он детям жить дружно, Ёсицунэ не выдавать, в военных делах его слушаться, а все посулы столицы направлять на то самое "Ща", потому что сёгунат с дарами ни с какими данайцами не сравнится - да кто ж такие завещания исполняет? Сыновья передрались, столичный осел с обещаниями нашел заветную дверцу, Ёсицунэ обнаружил, что сидит в осаде, которой ему не выиграть - и покончил с собой... а вскоре сёгун Минамото-но-Ёритомо явился усмирять злостных неплательщиков и заодно предателей и убийц его любимого брата - и, как понимаете, на фоне внутренней смуты не встретил качественного сопротивления. Шесть уездов снова вошли в состав, род Дальних Фудзивара перестал существовать...

Вернее как. Он-то конечно перестал. Но вот глава старейшей столичной ветви Фудзивара - Коноэ - попросил у сёгуна должность и владения на севере для одного родича. Кажется, кузена или очень младшего брата. Родич воевал с правильной стороны, возражений просьба не встретила. Что он одновременно приходится близкой родней Фудзивара Дальним (причем, по той же ветке), ни вспоминать, ни напоминать никто не стал. Родич (его имя источники передают по-разному) осмотрелся, обжился. И не успели в Ставке сёгуната сказать "Безобразие! Опять ничего не платят, закона не знают и чиновников не слушают! Нужно принимать меры.", как оказалось, что... Возможно, тут бы и ждать следующей итерации, но началась смута, до севера не дошли руки - потом смута переросла в конфликт всех против всех, а когда пыль осела, выяснилось, что бесчинные северяне в стране не одни такие и проблема носит эпидемический характер. Так оно и пошло. Плыли и плавились рубежи, выскочки сменяли прежних владетелей, а в провинции Муцу все та же семья потихоньку прирастала союзниками и откусывала от соседей, пока ей не стало окончательно тесно в собственных границах. Где-то в процессе потомки фудзиваровского назначенца сменили фамилию и стали зваться по одному из владений. Датэ.

Таким образом, цитируя своего двоюродного пра-пра-пра... и далее пра Абэ-но-Мунэто, господин дракон напоминал всем, что, во-первых, столица свою волю северу уже полтысячелетия с лишним навязывает-навязывает, а все никак навязать не может. Во-вторых, для севера противостояние, конечно, время от времени заканчивается плохо - но вот для столицы оно никогда не заканчивается хорошо. Ну право же, в самом лучшем для вас случае положите вы уйму народу, протратите невесть сколько времени... и лет через двадцать там будет сидеть представитель какой-нибудь уцелевшей боковой ветви нашего семейства и делать совершенно то же самое.(**) Как уже было два раза, а, по-хорошему, все три, если войну севера и юга считать. Зачем вам всем эти грабли? Это придворным позволительно, они ни за что не отвечают, даже за ботанику...

И все это в пределах того же самого стихотворного трехстрочника.

На чем господин дракон развернулся и пошел себе дальше. Любоваться цветами, благо случай есть, а когда он представится в следующий раз - не предскажешь.

(*) Обратите внимание - первое стихотворение прямо цитирует второе
(**) Если кто думает, что целевой аудитории было затруднительно распаковать весь пакет смыслов, то неправ тот будет. Во-первых, все действующие лица - персонажи всего на свете, от хроник и исторических повестей до разнообразных пьес, и известны каждой собаке в подробностях. Во-вторых, в Японии генеалогия - это политика, а родословные - оружие. Например, сёгунами могли быть только потомки дома Минамото - или Тайра - по прецеденту и как люди императорской крови по мужской линии. А регентами и великими советниками - только представители пяти "регентских" ветвей семейства Фудзивара (из которых Коноэ - старшие). Для того чтобы стать регентом, Хасибе Хидеёси пришлось найти себе приемного отца из Фудзивара, пройти через усыновление - и только потом принимать должность.

спёрла тута)))))