Улетайте на луга,
Где высокие стога
Одуванчиков снега
Где в кисельных берегах
Жизнь любого дорога.
Где не станут отвергать,
Не поднимут на рога,
Где откинут полога,
И нарежут пирога.

Настя Завозова говорила об этой книге в подкасте Медузы. Не помню, чему был посвящен выпуск: не то янг-эдалту, не то антиутопиям. И ее постоянная собеседница, Галина Юзефовичудивилась, несколько более экспрессивно, чем предполагал предмет. Что-то, вроде: "Не думала, что Крапивин пишет такие мрачные вещи". Я к тому времени уже три книги имела в читательском активе, и про мрачность у Крапивина кое-что знала, но этот роман положила себе прочесть при случае. Да тут же и позабыла название, переключилась на что-то другое от каких-то других авторов. Случай наступил спустя полгода, когда уважительно-восторженные отзывы о писателе стала слышать от многих умных людей из своего окружения – как-то так сошлось в одно время. Но подлинным читательским потрясением стало то, что Игорь Князев, которого почитаю одним из лучших исполнителей аудиокниг и с большим уважением отношусь к его литературному вкусу, прочел аж семьдесят девять романов и повестей Владислава Петровича. Ого! – подумала. И стала читать

"Гусей..." посоветовали, как одну из лучших книг и даже не удивилась, когда этот роман оказался тем самым, о котором говорила главред Сторителла. Просто время пришло. Итак, один из миров Великого Кристалла, начертавший на всех знаменах "Стабильность". Затратные наукоемкие проекты свернули, от мечты о космической экспансии отказались – незачем этот журавль в небе, станем лелеять свою синичку в руке: стабильность и благосостояние граждан превыше всего. При рождении каждый получает вакцинацию препаратом, спустя несколько дней вырабатывающим у реципиента личный индекс. Столь же уникальный, как отпечатки пальцев (биометрические данные в нашей с вами реальности). Индекс воспринимается считывающими сканерами, посредством его собираются самые точные досье о гражданах, учитывающие все грехи и достижения на всем жизненном пути.

Все наказания в Обществе Стабильности заменены единственным, но и самым радикальным – смертью. Нет, не пугайтесь, это не деспотия с государственным террором в качестве метода правления, хотя тоталитарное государство. А система наказаний такова: за всякое нарушение общественного порядка, потенциально угрожающее стабильности, индекс гражданина вносится в лотерейные списки, проигравшего определяет машина. Серьезность прегрешения обратно пропорциональна масштабу списков: за халатное небрежение служебными обязанностями повлекшее человеческие жертвы и/или порчу дорогостоящего оборудования можно попасть в "десятку"; перейдя улицу в неположенном месте, станешь "миллионером". Тому, кто понесет наказание за недисциплинированность сограждан, предстоит умереть от инъекции некоего препарата. Простая арифметика диктует вывод, что вероятность пострадать за други своя у "десяточника" много выше, чем у "тысячника"; миллионер же может за всю жизнь не дождаться, когда наберется достаточное количество нарушителей его степени тяжести. А когда и случится розыгрыш, шансы оказаться козлом отпущения, почти равны нулю.

"Почти" не считается, как выясняет сорокадвухлетний законопослушный дизайнер Корнелий Глас, весь грех которого в перейденной на красный сигнал светофора улице. Он тогда спешил на вечеринку к приятелю, рассказал всем об улане, зафиксировавшем нарушение, люди посмеялись над тем, какие встречаются идиоты, и благополучно забыли обо всем. Сегодня в почтовом ящике бланк с печатью: "С прискорбием сообщаем, что ваш индекс выбран машиной". А он две недели назад последний взнос за дом выплатил. И все у него в ажуре: нелюбимая нелюбящая жена сильно не докучает; нелюбимая нелюбящая дочь выросла и устраивает собственную жизнь вдали от родителей; в меру любимая работа продвигается с переменным успехом; нежно любимый дом полная чаша, а в нем обожаемая голографическая установка – идеально, чтобы смотреть сериалы после работы.

А теперь представьте, каково это, обнаружить такого рода послание. Бежать некуда, да и бессмысленно, бегство поставит тебя в разряд уголовников, которым выпадает вовсе не безболезненная смерть, и вдобавок имущество конфискуют в пользу казны. До имущества ему большого дела нет, Клавдия по миру не пойдет, у нее свои сбережения. Но умирать в расцвете жизни! Страшно, горько, больно. Тем не менее, герой отправляется к месту исполнения наказания. Тут-то и выясняется, что хваленый порядок в некоторых сегментах госсектора больше похож на бардак. Исполнитель (врач-палач) не прибыл; мальчишка практикант, которого комендант подрядил уколоть Корнелия, надрался в хлам и раздавил ампулу препарата; а индекс арестанта по знакомству и личной телефоной просьбе коменданта его однокашник задним числом уже аннулировал, даже и родне коробочку с каким-то пеплом выслали. И вот наш герой, человек без свойств, торчит на тюремном дворе в ожидании исполнителя, который может полгода не появится. Просто застрелить из табельного оружия у улана рука не поднимется, он же не убийца. Выпустить арестанта в мир тоже нельзя, он теперь безында (одно из самых страшных ругательств того мира). А кормить чем-то каждый день нужно.

Выход находится здесь же, в границах периметра. Интернат, где содержатся безындексные дети, в разное время отобранные при облавах у маргиналов родителей, которые не позаботились о своевременной вакцинации. После определенного возраста делать прививку поздно, теперь эти дети отбросы общества. В буквальном смысле – общество их отбросило. Образования приличного им не получить, работы не найти. Одна дорожка – преступники и на смерть. Но пока государство о них заботится (не особо усердствуя с заботой). Предыдущую воспитательницу как раз уволили за вопиющую некомпетентность, а освободившуюся должность купно с крышей над головой и миской чечевичной похлебки из детского котла предоставляют Корнелию.

Я знала Крапивина как мастера создания масштабных картин средствами локальных историй, но "Гуси..." превосходят все ожидания. Такой эпический размах, такая невероятная мощь, оплавленная горькой болезненной нежностью к малым мира сего, которые не могут сказать за себя. От них и за них говорит книга. Целая система мира, прописанная четко, детально, логически непротиворечиво; и одновременно история школьной травли, которая не оставит равнодушным никого, кому хоть раз довелось побывать в шкуре жертвы харассмента. Политическая сатира в духе "Швейка" и рассказ о дружбе, любви, самопожертвовании, приводящий на память подвиг Януша Корчака. Потрясающая книга.