К открытию памятника Государю Александру III

(23 мая 1909 года)

Не шумом громких битв, не пролитою кровью

Он память вечную народа заслужил,

А тем, что Русь любил великою любовью

И сердце Царское с ней воедино слил.

За честь родной земли всю жизнь стоя дозором

Себе он не искал ни лавров, ни наград,

Булатом не бряцал, но пред спокойным взором

Смущался хитрый враг и отступал назад.

Встревоженным страстям неся успокоенье

Крамольную борьбу Он в крае прекратил,

И отдых дал ему в безбурном обновленьи,

И дал ему расцвет в сознаньи мирных сил.

Промчались кратким сном года Его державы,

От суетной земли ушел Он в лучший мир,

Запечатлев навек свой облик величавый

Тем, что принес Руси не меч, а светлый мир.

Лидия Александровна Кологривова (1873―2 апреля 1915, село Милет Богородского уезда Московской губернии) ― русская поэтесса и переводчица, член Русского Монархического собрания.Урождённая княжна Ухтомская, из смоленской ветви Рюриковичей.

Александр Сергеич, я о вас скучаю.
С вами посидеть бы, с вами б выпить чаю.
Вы бы говорили, я б, развесив уши,
Слушал бы да слушал.

Вы мне все роднее, вы мне все дороже.
Александр Сергеич, вам пришлось ведь тоже
Захлебнуться горем, злиться, презирать,
Вам пришлось ведь тоже трудно умирать.

Г. Иванов.

Воспоминаньями смущенный,
Исполнен сладкою тоской,
Сады прекрасные, под сумрак ваш священный
Вхожу с поникшею главой.
Так отрок Библии, безумный расточитель,
До капли истощив раскаянья фиал,
Увидев наконец родимую обитель,
Главой поник и зарыдал.

В пылу восторгов скоротечных,
В бесплодном вихре суеты,
О, много расточил сокровищ я сердечных
За недоступные мечты,
И долго я блуждал, и часто, утомленный,
Раскаяньем горя, предчувствуя беды,
Я думал о тебе, предел благословенный,
Воображал сии сады.

Воображал сей день счастливый,
Когда средь вас возник Лицей,
И слышал наших игр я снова шум игривый
И вижу вновь семью друзей.
Вновь нежным отроком, то пылким, то ленивым,
Мечтанья смутные в груди моей тая,
Скитаясь по лугам, по рощам молчаливым,
Поэтом забываюсь я.

И въявь я вижу пред собою
Дней прошлых гордые следы.
Еще исполнены великою женою,
Ее любимые сады
Стоят населены чертогами, вратами,
Столпами, башнями, кумирами богов,
И славой мраморной, и медными хвалами
Екатерининских орлов.

Садятся призраки героев
У посвященных им столпов,
Глядите: вот герой, стеснитель ратных строев,
Перун кагульских берегов.
Вот, вот могучий вождь полунощного флага,
Пред кем морей пожар и плавал и летал.
Вот верный брат его, герой Архипелага,
Вот наваринский Ганнибал.

Среди святых воспоминаний
Я с детских лет здесь возрастал,
А глухо между тем поток народной брани
Уж бесновался и роптал.
Отчизну обняла кровавая забота,
Россия двинулась, и мимо нас волной
Шли тучи конные, брадатая пехота
И пушек медных светлый строй.

———

...................................
На юных ратников взирали,
Ловили брани дальний звук,
И детские лета и ...... проклинали
И узы строгие наук.
И многих не пришло. При звуке песней новых
Почили славные в полях Бородина,
На кульмских высотах, в лесах Литвы суровых,
Вблизи Монмартра .......

1829 год

А. С. Пушкин.

С Днем Рождения, Александр Сергеевич!

Войти однажды, подавив печаль,
В старинный парк, где ветер замирает
Представить, как струящаяся шаль
С плеч Натали свободно ниспадает.
Расслышать шум колес издалека,
В тени аллей чего-то ждать, волнуясь.

И рассмотреть, как бледная рука
Чуть дрогнет от ожога поцелуя
“Мой ангел”, - чутким словом уловить,
Отринув эха горестные всхлипы …
Благоговея, в тишине бродить,
Где о былом нашептывают липы.

Почему всё не так? Вроде — всё как всегда:
То же небо — опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода...
Только — он не вернулся из боя.

Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас —
Когда он не вернулся из боя.

Он молчал невпопад и не в такт подпевал,
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал,
он с восходом вставал, —
А вчера не вернулся из боя.

То, что пусто теперь, — не про то разговор:
Вдруг заметил я — нас было двое...
Для меня — будто ветром задуло костёр,
Когда он не вернулся из боя.

Нынче вырвалось, будто из плена весна, —
По ошибке окликнул его я:
"Друг, оставь покурить!" А в ответ — тишина:
Он вчера не вернулся из боя.

Наши мёртвые нас не оставят в беде,
Наши павшие — как часовые...
Отражается небо в лесу, как в воде, —
И деревья стоят голубые.

Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло — для обоих...
Всё теперь — одному. Только кажется мне —
Это я не вернулся из боя.

1969

Владимир Высоцкий.

Источник: http://vysotskiy.lit-info.ru/vysotskiy/stihi/301.htm

С Днем Рождения, Владимир Семенович!

Я снова в Полотняном.
В парке снова
Над Суходревом с Пушкиным грущу.
Я вместе с ним
Наталью Гончарову
Среди красавец заводских ищу.

Всем хороши –
И удалью, и статью,
Любая – и красива, и умна
Вот, кажется, похожа на Наталью.
Наталья – точно,
Но – Головина.
- Ну, как Вам
современные девчонки? –
Я Пушкина спросил.

И он в ответ,
Как будто о потерянном о чем-то;
- Наталий много…
Гончаровой нет.

автор Алексей Золотин.

Над волной былинной Суходрева
Парк тенист, а дали голубы
Здесь поэт мечтал,
в свободу веря,
И в любовь,
 и в славный взлет судьбы.

Здесь поэту виделась Россия
Сказочной, свободною страной,
Той, что вдохновение дарила,
Чтоб дарил он песнь
 земле родной.

И спешила в парк к поэту снова,
Не скрывая свет души своей,
Юная Наталья Гончарова
 И мгновений не было светлей.

Может, тих и не приметен
в мире
Полотняный – маленький завод,
Здесь поэт любил:
в заветной лире
Та любовь века переживет.

Рудольф Панферов

Полотняный Завод – конечно, не Болдино
И не милое псковское синеозерье,
Но такими ветрами заречье наполнено –
Словно там пролилось волшебное зелье
Лодка тихо плывет неширокими плесами
Золотеет изгиб Суходрева вдали
На корме под закатом – она,
Темнокосая,
В белом, будто кувшинка, -
Его Натали.

Жить бы с нею свой век
Над рекой невеликою
В этих тихих краях,
В этом мире лазоревом.
И частицей крови, африканскою, дикою
Присмирел, как ручей, повстречавшийся с озером
Опостылела так суета петербургская –
Каждый час ее лучшие годы уносит
Закручинилась душенька вольная русская!
Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит …
Полотняный – не Псков, не Москва и не Болдино,
Но и этот кусочек калужской земли
Для поэта великого – малая родина,
Потому что отсюда
Его Натали.

Я помню, любимая, помню

Сиянье твоих волос...

Не радостно и не легко мне

Покинуть тебя привелось.

Я помню осенние ночи,

Березовый шорох теней...

Пусть дни тогда были короче,

Луна нам светила длинней.

Я помню, ты мне говорила:

«Пройдут голубые года,

И ты позабудешь, мой милый,

С другою меня навсегда».

Сегодня цветущая липа

Напомнила чувствам опять,

Как нежно тогда я сыпал

Цветы на кудрявую прядь.

И сердце, остыть не готовясь

И грустно другую любя,

Как будто любимую повесть

С другой вспоминает тебя.

Сергей Есенин.

С Днем Рождения, Сергей Александрович!

Смеясь жестоко над собратом,
Писаки русские толпой
Меня зовут аристократом:
Смотри, пожалуй, вздор какой!
Не офицер я, не асессор,
Я по кресту не дворянин,
Не академик, не профессор;
Я просто русский мещанин.

Понятна мне времен превратность,
Не прекословлю, право, ей:
У нас нова рожденьем знатность,
И чем новее, тем знатней.
Родов дряхлеющих обломок
(И, по несчастью, не один),
Бояр старинных я потомок;
Я, братцы, мелкий мещанин.

Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов,
И не был беглым он солдатом
Австрийских пудренных дружин;
Так мне ли быть аристократом?
Я, слава Богу, мещанин.

Мой предок Рача мышцей бранной
Святому Невскому служил;
Его потомство гнев венчанный,
Иван IV пощадил.
Водились Пушкины с царями;
Из них был славен не один,
Когда тягался с поляками
Нижегородский мещанин.

Смирив крамолу и коварство
И ярость бранных непогод,
Когда Романовых на царство
Звал в грамоте своей народ,
Мы к оной руку приложили,
Нас жаловал страдальца сын.
Бывало, нами дорожили;
Бывало... но - я мещанин.

Упрямства дух нам всем подгадил:
В родню свою неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Его пример будь нам наукой:
Не любит споров властелин.
Счастлив князь Яков Долгорукий,
Умен покорный мещанин.

Мой дед, когда мятеж поднялся
Средь петергофского двора,
Как Миних, верен оставался
Паденью третьего Петра.
Попали в честь тогда Орловы,
А дед мой в крепость, в карантин.
И присмирел наш род суровый,
И я родился мещанин.

Под гербовой моей печатью
Я кипу грамот схоронил
И не якшаюсь с новой знатью,
И крови спесь угомонил.
Я грамотей и стихотворец,
Я Пушкин просто, не Мусин,
Я не богач, не царедворец,
Я сам большой: я мещанин.

Post scriptum

Решил Фиглярин, сидя дома,
Что черный дед мой Ганнибал
Был куплен за бутылку рома
И в руки шкиперу попал.

Сей шкипер был тот шкипер славный,
Кем наша двигнулась земля,
Кто придал мощно бег державный
Рулю родного корабля.

Сей шкипер деду был доступен,
И сходно купленный арап
Возрос усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.

И был отец он Ганнибала,
Пред кем средь чесменских пучин
Громада кораблей вспылала
И пал впервые Наварин.

Решил Фиглярин вдохновенный:
Я во дворянстве мещанин.
Что ж он в семье своей почтенной?
Он?... он в Мещанской дворянин.

А. С. Пушкин.





С Днем Рождения, Александр Сергеевич!

Брожу ли я вдоль улиц шумных,
Вхожу ль во многолюдный храм,
Сижу ль меж юношей безумных,
Я предаюсь моим мечтам.

Я говорю: промчатся годы,
И сколько здесь ни видно нас,
Мы все сойдем под вечны своды -
И чей-нибудь уж близок час.

Гляжу ль на дуб уединенный,
Я мыслю: патриарх лесов
Переживет мой век забвенный,
Как пережил он век отцов.

Младенца ль милого ласкаю,
Уже я думаю: прости!
Тебе я место уступаю;
Мне время тлеть, тебе цвести.

День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.

И где мне смерть пошлет судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?

И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне всё б хотелось почивать.

И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.

1829 г.

А. С. Пушкин.

Лесом частым и дремучим,
По тропинкам и по мхам,
Ехал всадник, пробираясь
К светлым невским берегам.
Только вот - рыбачья хата,
У реки старик стоял,
Челн осматривал дырявый,
И бранился, и вздыхал.
Всадник подле - он не смотрит.
Всадник молвил: «Здравствуй, дед!"
А старик в сердцах чуть глянул
На приветствие в ответ.
Все ворчал себе он под нос:
«Поздоровится тут, жди!
Времена уж не такие...
Жди да у моря сиди.
Вам ведь все ничто, боярам,
А челнок для рыбака
То ж, что бабе веретена
Али конь для седока.
Шведы ль, наши ль шли тут утром,
Кто их знает - ото всех
Нынче пахнет табачищем...
Ходит в мире, ходит грех!
Чуть кого вдали завидишь -
Смотришь, в лес бы... Ведь грешно!..
Лодка, вишь, им помешала,
И давай рубить ей дно...
Да, уж стала здесь сторонка
За теперешним царем!..
Из-под Пскова ведь на лето
Промышлять сюда идем".
Всадник прочь с коня и молча
За работу принялся,
Живо дело закипело
И поспело в полчаса.
Сам топор вот так и ходит,
Так и тычет долото -
И челнок на славу вышел,
А ведь был что решето.
«Ну, старик, теперь готово,
Хоть на Ладогу ступай,
Да закинуть сеть на счастье
На Петрово попытай".-
«На Петрово! эко слово
Молвил!- думает рыбак.-
С топором гляди как ловок...
А по речи... Как же так?.."
И развел старик руками,
Шапку снял и смотрит в лес,
Смотрит долго в ту сторонку,
Где чудесный гость исчез.

Аполлон Майков.

Мой Царь! Любимый Царь народа!
Ты жертвой пал от рук врагов страны!
Ты - лучший сын блистательного рода!
Тебе сердца наши навеки отданы!

Мой Царь! Единый, Всенародный!
Ты всех простил, за всех молился Ты!
Всегда смиренный, кроткий, благородный...
Упал Ты с высшей высоты...

Упал, но не терял Ты веры,
Молился и любил Ты до конца,
Любил Ты всей душой, любил без меры,
За все благодарил Творца.

И в час последний, страшный и кровавый,
Ты кротко взял терновый свой венец,
Представ пред смертью, как и жил - святой и бравый,
И с верой встретил свой конец.


автор Ксения Бродянская

Из чьей руки свинец смертельный
Поэту сердце растерзал?
 Кто сей божественный фиал
Разрушил, как сосуд скудельный?
Будь прав или виновен он
Пред нашей правдою земною,
Навек он высшею рукою
В "цареубийцы" заклеймен.

Но ты, в безвременную тьму
Вдруг поглощенная со света,
Мир, мир тебе, о тень поэта,
Мир светлый праху твоему!..
Назло людскому суесловью
Велик и свят был жребий твой!..
Ты был богов орган живой,
Но с кровью в жилах... знойной кровью.

И сею кровью благородной
Ты жажду чести утолил -
И осененный опочил
Хоругвью горести народной.
Вражду твою пусть тот рассудит,
Кто слышит пролитую кровь...
Тебя ж, как первую любовь,
России сердце не забудет!..

Ф. И. Тютчев.

Сюжет.

По мотивам произведения Виталия Безрукова "Сергей Есенин"

Москва, 1985 год. Следователь МУРа, полковник Александр Хлыстов (Александр Михайлов), получает по почте старинную фотографию: на ней запечатлен Есенин, только что вынутый из петли. По правилам следователь должен дать делу законный ход.

Но Хлыстов, сделав себе исключение, решает заняться частным сыском и с головой погружается в изучение жизни Есенина и его загадочной гибели.

В ходе расследования у Хлыстова возникает множество версий таинственных обстоятельств смерти поэта и кажется, что он уже близок к разгадке. Но события принимают неожиданный оборот…

Жанр: биография

В главных ролях: Сергей Безруков, Александр Михайлов, Шон Янг, Олег Табаков, Константин Хабенский, Гоша Куценко, Ксения Раппопорт, Ольга Красько, Андрей Руденский, Николай Олялин, Марина Зудина, Анна Снаткина, Мария Голубкина, Екатерина Гусева.

Режиссер: Игорь Зайцев

Сценаристы: Виталий Безруков, Владимир Валуцкий

Оператор: Юрий Любшин

Композитор: Руслан Муратов

Художники: Елена Елисеева-Сусекова, Григорий Широков

Продюсеры: Иннокентий Малинкин, Александр Сыров, Анатолий Максимов, Константин Эрнст

Производство: "Про-Синема Продакшн" по заказу Первого канала

Год: 2005

Очень понравился этот сериал. Его несомненные достоинства: захватывающий сюжет и блестящий актерский состав.

Памяти Владимира Высоцкого

Какие песни ни пропеты,
лишь ими дни не исчисляй.
Не исчезай с лица планеты,
прошу тебя, не исчезай!
Ты жил не зря, ты много сделал,
но нежно, неутешно жаль
живой души, живого тела!
Прошу тебя, не исчезай!
Не только - нотою упрямой
захлестывая мир и зал,-
как для любимой, как для мамы,
жив, во плоти - не исчезай!
Оправдывай хулу, наветы,
озорничай, дури, базарь
и лишь с лица своей планеты,
прошу тебя, не исчезай.
Горячкой глаз, парком дыханья,-
даритель правды, маг тепла,-
с Таганки, из любых компаний
не исчезай, прошу тебя!
В календаре не смею метить
твою посмертную зарю.
Мне говорят: исчез в бессмертье.
- Не исчезай!- я говорю.
А ты, что пел, как жил, нелживо,
смеешься: мол, себя не жаль...
И говоришь всему, что живо,
и мне, как всем:- Не исчезай!...

Римма Казакова

С Днем Рождения, Владимир Семенович!

Василий Семенович Лановой Родился 16 января 1934 года в Москве. Отец – Лановой Семен Петрович (1907–1979). Мать – Лановая Агафья Ивановна (1910–1986). Супруга – Купченко Ирина Петровна, народная артистка России. Сыновья: Лановой Александр Васильевич (1973 г. рожд.), Лановой Сергей Васильевич (1976 г. рожд.).

Довоенное детство

Родители Василия Ланового были обычными малограмотными украинскими крестьянами, окончившими, по словам самого актера, "на двоих три класса". Они жили под Винницей ( село Стрымба Кодымского района, Одесской области), имели большой огород, волов, лошадей… При этом о своей матери Василий Семенович говорит: "…если понимать под интеллигентностью возможность предугадать, как твое слово отзовется на другом человеке, то мама была подлинным интеллигентом. Она была поразительно чуткой, меня это просто поражало. Замечательно они с папой пели хохлацкие песни, дивно пели".

В 1931 году родители, спасаясь от голода, переехали в Москву. Там в 1934 году и родился Василий. На Украине остались его бабушка с дедушкой, и Василий часто наведывался к ним погостить.

После освобождения Украины Василий вернулся в Москву. Однажды, гуляя по улицам в районе ЗИЛа с другом Володей Земляникиным (ныне актером театра "Современник":wink:, тринадцатилетний Василий обратил внимание на афишу "М. Твен - "Том Сойер"". Это была постановка самодеятельного драматического кружка при Дворце культуры завода имени Лихачева. Руководил кружком, по сути являвшимся молодежным драматическим театром, талантливый педагог и режиссер Сергей Львович Штейн.

Спектакль произвел на мальчиков такое впечатление, что сразу же после его окончания они прошли за кулисы и стали просить, чтобы их записали. И их приняли… Мальчикам повезло - их обучением занялись талантливые профессиональные люди. И не случайно, что в последствии из этого коллектива вышли такие замечательные актеры театра и кино, как Татьяна Шмыга, Вера Васильева, Валерий Носик. Другие воспитанники Штейна стали журналистами, педагогами, инженерами, но любовь к театру сохранили на всю жизнь.

Первым спектаклем, в котором Василий был задействован, был "Дорогие мои мальчишки" по пьесе Льва Кассиля. Тогда ему позволили выйти в массовке. Освоившись, он получил роль со словами. Правда, говорил с жутким украинским акцентом. Особенно выдавала буква "г". Не только театр занимал мысли юного Ланового. Как он признается, у него была мечта стать летчиком. Он даже подавал документы в летное училище, но из забрал оттуда Штейн. Видимо он уже тогда разглядел в мальчике будущего актера.

Первую свою серьезную роль на сцене Василий сыграл в 1952 году. Тогда ему было 18 лет. Это была роль Валентина Листовского в спектакле "Аттестат зрелости", поставленном на сцене того же ДК ЗИЛа. Тогда же на Всесоюзном смотре художественной самодеятельности спектакль занял первое место, и Лановой, как исполнитель главной роли, получил премию в 500 рублей - огромные по тем временам деньги.

Выбор пути



В 1953 году Лановой предпринял попытку поступить в театральное училище. Василий Семенович вспоминает: "В приемной комиссии мое желание восприняли с недоумением и недоверием: кому-то было известно о моих опытах на самодеятельной сцене. На вопрос: "Ну зачем вам университет?" - отвечал: "Ума-разума хочу набраться". В комиссии смеялись: "Еще?" Я отвечал: "Еще". Тогда мне устроили настоящий экзамен, задавали вопросы, что называется, "на засыпку", а я их парировал, так что не принять у них просто не было оснований. Наконец, отпуская меня, председатель комиссии сказал: "Поступай, но смотри, если удерешь!"

Первая роль в кино

Но, видимо, от актерской стези уйти было уже невозможно. После зачисления в университет Василий Лановой вместе с другом Володей Земляникиным отправились погостить к родным в Керчь. Там он и получил вызов на пробу в фильме "Аттестат зрелости". К тому времени на роль главного героя уже был утвержден профессиональный актер В. Сошальский, но режиссеру Татьяне Лукашевич чем-то приглянулся юноша, который к тому же уже играл эту роль в спектакле.

Щукинское училище

Над отрывком из спектакля "Сверчок на печи" работали вместе с Татьяной Самойловой. В этой работе я впервые начал всерьез знакомиться со школой Вахтангова и с ним самим. Много дала в постижении вахтанговской школы и работа на третьем курсе училища над отрывком из спектакля "Рюи Блаз". Здесь мне была впервые доверена комедийная роль - Дон Сезара де Базана. Отрывок проходил как бы на одном дыхании. Я уже не успевал за собой, за своими словами, не мог остановиться. Все, что делал мой герой, мне безотчетно нравилось, и я играл его с большим удовольствием, что, очевидно, передавалось зрителям. Мастерства там еще было не много, но был темперамент, и он меня захлестывал, нес дальше. Подхваченный этой волной, я безоглядно мчался вперед, не зная, как притормозить, а притормозить надо было. Была сплошная скороговорка. Мне из зала кричали: "Т-рр-р!.. Остановись!.." Но остановиться уже было невозможно. В конце был взрыв аплодисментов. Но то были аплодисменты скорее удивления от увиденного, чем профессионализму. После показа сокурсники подходили ко мне, говорили, что не поняли почти ни одного слова, но было интересно. Работа мне была зачтена. Сам же я понял, что самое высокое искусство - не только иметь темперамент, но еще и уметь им разумно распоряжаться, уметь вовремя тормозить.

Первый брак

Первой женой Василия Ланового была актриса Татьяна Самойлова. Она вспоминает: "Лановой, вскоре после того как увидел меня в Щукинском училище, подошел и напрямую спросил: "Кто ты?" Я почему-то ответила: "Я дочь своих папы и мамы". И началась взаимная, нежная, лирическая любовь. Долгий роман "на ногах": мы встречались в метро, на бульварах, на Старом Арбате. Поженившись летом 1955-го, мы жили у нас дома на Песчаной улице, в моей 18-метровой комнате.

А в 1957 году Васю послали в Китай с его фильмом "Павел Корчагин". После его поездки мы расстались. Он безумно много работал, и жить с ним было тяжело: его никогда не было дома. Вася сразу стал знаменитым…"

Кино и театр по окончании училища

В 1957 году Василий Лановой окончил Щукинское училище и был принят в труппу театра им. Евгения Вахтангова. Поначалу его дела шли неважно - первые шесть лет ничего серьезного Лановой там не сыграл, выступая в основном в массовках.

В кино дела обстояли значительно лучше. Хотя появлялся на экране он редко, но каждая из его ролей привлекала внимание зрителей. Блестящий красавец, он буквально сводил с ума все женское население страны. Фанатично преданный делу революции Павка Корчагин в уже упомянутой картине Алова и Наумова, благородный капитан Грей в фильме "Алые паруса" - как могли оставить равнодушными такие герои?

Не оставался Василий Лановой незамеченным даже в эпизодах. В знаменитой картине "Полосатый рейс" его герой появляется в конце фильма лишь на минуту. "Вон та группа в полосатых костюмах. Красиво плывут!" - восклицает он. Все! И тем не менее зритель его запомнил. Неслучайно именно это крошечная роль является одной из самых любимых самим актером.

Рождение актера



К 1963 году на счету Василия Ланового было уже несколько больших ролей в кино, а в театре дела по-прежнему не клеились. Главный режиссер театра Рубен Николаевич Симонов долгое время не давал Лановому какие-либо серьезные роли. Очевидно, это был своего рода воспитательные прием, однако молодому актеру тогда пришлось нелегко. Он по-настоящему страдал из-за своего неопределенного положения.
В это время его приглашал к себе в театр им. Моссовета Ю. Завадский, звал Олег Ефремов в "Современник", и Лановой уже было собрался принять какое-то из этих предложений. Он вспоминает: "…пришел к Рубену Николаевичу Симонову и говорю: "Я ухожу из театра". - "Что такое?" - "Шесть лет я здесь на побегушках. Меня приглашает Завадский, меня приглашает Ефремов". - "Они с ума сошли! Подождите!" И через два месяца я получил Дон Жуана, а через шесть месяцев репетировал Калафа".

Роль принца Калафа в самом главном вахтанговском спектакле "Принцесса Турандот", стала визитной карточкой театра на несколько десятилетий. А сам Василий Семенович 1963 год считает своим годом рождения как актера.

Кино. Рост мастерства




Во второй половине 60-х он снимается в таких знаменитых фильмах как "Война и мир" (Анатолий Куракин) и "Анна Каренина" (Вронский). Причем первоначально, прочитав сценарий В. Катаняна и А. Зархи "Анна Каренина", и поняв, что в нем ярко прописана только главная линия Анны, Лановой отказался играть Вронского. Режиссер, перепробовав на эту роль многих актеров, вновь обратился к Василию Семеновичу и с трудом уговорил его.



Играть Лановому выпало с бывшей женой Татьяной Самойловой, специально для съемок похудевшей и выглядевшей лучше прежнего. Бывшие супруги изображали любовь в кадре, но в жизни чувство не вернулось…

"Офицеры"



В 1971 году на экраны вышла картина Владимира Рогового "Офицеры", в которой Лановой сыграл главную роль - Ивана Варавву. Это настоящая эпопея, охватывающая историю судьбы героев с 1919 по 1970 годы. Фильм сразу пришелся по душе зрителям и продолжает пользоваться популярностью спустя десятилетия.

Личная жизнь

Второй женой Василия Ланового была актриса Тамара Зяблова. Брак был недолгим - актриса рано ушла из жизни.
В начале 70-х Василий Семенович вновь женился на актрисе Ирине Купченко, которая была младше его на 14 лет. Она разошлась с художником Николаем Двигубским и в 1971 году пришла в Театр им. Вахтангова.

С тех пор Лановой и Купченко неразлучны. У них два сына - Александр и Сергей, которых супруги назвали в честь Пушкина и Есенина. Сыновья не пошли по стопам родителей, чему Василий Семенович очень рад. Один закончил факультет журналистики, второй экономический.

Кино. 70-е годы



И в последующие годы актер создал немало интересных образов в кино. В знаменитой ленте Татьяны Лиозновой "Семнадцать мгновений весны" он сыграл генерала Вольфа, в драме Владимира Басова "Дни Турбиных" - Леонида Юрьевича Шервинского, в киноповести "Анна и Командор" - Командора, в приключенческих лентах "Петровка, 38" и "Огарева, 6" - сыщика Владислава Костенко.
За большой творческий вклад в дело развития советского искусства Лановой в 1980 году был удостоен Ленинской премии, а в 1985 году получил звание народного артиста СССР.

После перестройки




С середины 80-х Василий Семенович стал реже появляться на экране. Не лучше были дела и в театре. Народный артист переживал творческий простой и мучился от того, что не получал новых ролей. Морально поддерживало преподавание в родном Щукинском училище. Спасала и литература. Лановой продолжал делать авторские чтецкие программы, но теперь для себя - филармонии переживали кризис и не могли устраивать творческие встречи актеров со зрителями.

Так продолжалось до 1994 года, когда подоспело его шестидесятилетие, и театр предложил ему выбрать пьесу, в которой он хотел бы сыграть. Лановой сыграл Джорджа Бернарда Шоу в паре с Юлией Борисовой в роли английской актрисы Патрик Кэмпбел в спектакле "Милый лжец".
После этого началась светлая полоса в жизни актера. Он сыграл в спектаклях "Посвящение Еве" Эрика Шмидта и "Лев зимой" Голдмена.
В 1996 году, когда театр имени Вахтангова праздновал свой 75-летний юбилей, здесь решили восстановить свой фирменный спектакль "Принцесса Турандот" и сыграть его 21 и 22 декабря на юбилейных вечерах. В нем приняли участие все оставшиеся в живых актеры, которые когда-то играли в нем. Лановой снова вышел на сцену в образе принца Калафа.

В кино же Лановой по-прежнему снимался мало. Среди самых заметных работ актера в 90-е годы стоит отметить роль Ивана Берестова в стилизованной мелодраме "Барышня-крестьянка", снятой по повести А.С. Пушкина.

Кино и театр в последние годы



Не часто радует Василий Семенович кинозрителей и в последние годы. И дело тут не в возрасте. Он действительно не по возрасту молод. Выправка, стать, всегда с гордо вскинутой головой и горящим взглядом. В спектакле "Фредерик, или Бульвар преступлений" семидесятилетний актер делает обратное сальто, носит актрис на руках, летает на люстре!
Силы есть, нет желания сниматься в картинах низкого уровня. Сегодня от многих предложений в кино он отказывается. Так на съемках фильма "Богдан Хмельницкий" в Киеве, почувствовав, что может стать проводником украинского национализма, он немедленно потребовал остановить дальнейшую работу.



Отверг Лановой и предложение переозвучить в новой трактовке документальный фильм "Великая Отечественная", в которой когда-то озвучил закадровый голос, вложив в ту работу всю душу и боль. "Новое истолкование" тех кровавых и памятных событий возмутило Василия Семеновича, и он отказался от денег, но не пошел против совести.



Зато театру Лановой отдается со всей душой. За сорок с лишним лет работы он сыграл множество самых разных ролей, но среди них у него есть самые близкие и любимые. Это по-прежнему принц Калаф в "Принцессе Турандот", а также Дон Жуан в одноименном спектакле, Цезарь в "Антонии и Клеопатре" и Джон Бернард Шоу в спектакле "Милый лжец".

источник: Кинозал. ТВ.


Фильмография

2009 Дом на Озерной
2006 Офицеры (сериал) ... генерал
2006 Тайна «Святого Патрика» (сериал) ... Валерий Лосицкий в старости
2005 Брежнев (ТВ) ... Андропов
2005 Сага древних булгар: Сказание Ольги Святой
2005 Сага древних булгар: Лествица Владимира Красное Солнышко
2004 Золотая голова на плахе ... Дзержинский
2003 Посвящение Еве ... Знорко
2000 Рыцарский роман (ТВ) ... Emperor Alexius Comnenus
1999 Одна любовь души моей (сериал)
1999 Незримый путешественник ... Emperor Alexander I
1998 Незнакомое оружие или Крестоносец-2
1995 Барышня-крестьянка ... Иван Петрович Берестов
1993 Падение ... Крутов
1993 Слеза князя тьмы
1992 - 1995 Мелочи жизни (сериал)
1992 Черный квадрат
1990 Бес в ребро ... Чагин
1991 Непредвиденные визиты (сериал)
1987 Поражение (сериал) ... профессор Данкевич
1985 Картина (ТВ) ... Уваров
1983 Приступить к ликвидации
1982 Бой на перекрестке ... Феликс Эдмундович Дзержинский
1980 Огарева, 6
1980 Антоний и Клеопатра (ТВ) ... Октавий Цезарь
1980 Петровка, 38
1980 Temnе slunce ... Vedec
1977 Встреча на далеком меридиане (ТВ) ... Гончаров
1977 Странная женщина ... Андрианов
1977 Солдаты свободы ... генерал-полковник Гречко
1976 Дни Турбиных (ТВ) ... Shervinsky
1975 Конармия ... Маяковский
1974 Анна и командор ... Командор
1974 Юнга северного флота
1973 Семнадцать мгновений весны (сериал) ... генерал Вольф
1973 Иркутская история (ТВ)
1972 Пятьдесят на пятьдесят
1971 Тысяча душ (ТВ) ... Калинович
1971 Офицеры ... Иван Варавва
1971 Принцесса Турандот (ТВ) ... Калаф
1970 Любовь Яровая ... Михаил Яровой
1968 Шестое июля
1968 Солярис (ТВ) ... Крис
1967 Война и мир
1967 Пароль не нужен
1967 Анна Каренина
1966 Товарищ песня ... Сергей
1966 Война и мир: Наташа Ростова ... ... Анатоль Курагин
1965 Иду на грозу
1965 Война и мир: Андрей Болконский ... Анатоль Курагин
1962 Коллеги ... Алексей Максимов
1961 Алые паруса ... Артур Грей
1961 Полосатый рейс ... отдыхающий на пляже
1960 Сильнее урагана ... Федор Хмара
1956 Павел Корчагин ... Павел Корчагин
1956 300 лет тому
1954 Аттестат зрелости ... Валентин



Работы в театре

2008 "Последние луны" … Он
2004 «Фредерик, или Бульвар преступлений» (Э. Шмитт) … Фредерик Леметр
2000 «Посвящении Еве» (Э. Шмитт) … Автор Абель Знорко
1997 «Лев зимой» (Д. Голдмен) … Генри II
1994 «Милый лжец» (Д. Килти) ... Бернард Шоу
1975 «Господа Глембаи» (М. Крлежи)... Зильбербрандт
1973 «Женщина за зеленой дверью» (Р. Ибрагимбекова) ...Мансур
1971 «Антоний и Клеопатра» (В. Шекспир) ... Цезарь
1969 «Коронация» (Л. Зорин) ... Николай
1966 «Конармия» (И. Бабель) … Маяковский
1964 «Ливень» (Л. Войтехов) ... Термин
1962 «Алексей Бережной» (Е. Симонов)...Алексей
и др.



Награды и премии

2009 Орден «3а заслуги перед Отечеством» III степени
2004 Орден «3а заслуги перед Отечеством» IV степени
2001 Орден Почета
1994 Орден Дружбы народов
1985 Присвоено звание «Народный артист СССР»
1984 Премия МВД СССР ( за фильм "Приступить к ликвидации":wink:
1983 Премия КГБ СССР (за фильм "Бой на перекрестке":wink:
1980 Ленинска премия (за участие в документальном фильме «Великая Отечественная»)
1979 Лауреат Ленинской премии ( за чтение дикторского текста в документальном сериале американских кинематографистов "Великая Отечественная" (оригинальное название "Неизвестная война", текст от автора Берт Ланкастер) )
1972 Премия Московского комсомола (за создание героических образов)

От всего сердца хотелось бы мысленно поздравить одного из любимейших актеров с юбилеем! Здоровья, стойкости к невзгодам и творческих успехов Вам, Василий Семенович!

Меншиковский дворец — построенный для первого губернатора Санкт-Петербурга Александра Даниловича Меншикова дворец в стиле Петровского барокко,является первым каменным зданием Санкт-Петербурга.
Блистательный город святого Петра может с полным правом гордиться многочисленными памятниками истории и культуры. Однако, на мой взгляд, особенную ценность представляют здания и сооружения непосредственно петровской эпохи, по той простой причине, что сохранилась их очень мало. Среди них особенно впечатляет своими размерами и роскошью дворец А. Д. Меншикова , который расположен на Университетской набережной Васильевского острова.




Меншиков, сделав прекрасную карьеру , всегда оставался близким другом и соратником Петра I. Несмотря на его многочисленные недостатки и злоупотребления, Петр Великий очень ценил и любил своего талантливого и преданного сердечного друга, которого, чаще всего, называл просто – Алексашка. Желая подчеркнуть свое особенное расположение к нему , Петр Алексеевич часто говорил о нем: « Алексашка – дитя моего сердца». Денщик Петра I,бомбардир Преображенского полка, участник Азовских походов, сотоварищ Петра в «Великом посольстве», один из усмирителей стрелецкого бунта, сержант лейб-гвардии Преображенского полка. Проявил свое мужество и преданность во время Северной войны со шведами, участвовал в 1702 году во взятии Шлиссельбурга, в 1703 году во взятии Ниеншанца.
В этом же году был назначен генерал-губернатором Ингерманландии и Петербурга. С 1706 года – князь Священной Римской Империи, а с 1707 – тайный советник, светлейший князь Российский и герцог Ижорский. Пост генерал-губернатора Санкт-Петербурга занимал с 1703 по 1724 год.
Начало истории «палат», как называли тогда дворец, восходит к августу 1710 года, когда после победы русской армии под Полтавой и взятия Выборга начался новый этап строительства Петербурга.




Россия в тот период прочно закреплялась на отвоеванных балтийских берегах, и дворец Меншикова, первого генерал-губернатора Петербурга, должен был, разумеется, достойно представлять новую столицу государства. Он служил одновременно и жилым, и административно-общественным зданием.
Кстати, в этой связи, не могу не отметить тот факт, что Александра Даниловича, отчасти напрасно, упрекали в том, что его дворец был очень роскошным. Ведь, если вспомнить, то Петр Великий предпочитал весьма скромные « палаты» для жизни, а потому , к примеру, принимал иностранных послов, устраивал ассамблеи, ( даже собственную свадьбу!) именно в доме верного Данилыча. При таком положении вещей, Светлейший, разумеется, был просто обязан поддерживать свой дом в надлежащем состоянии.


­
Генеральный план Петербурга, 1720 год

Строительство дворца началось в 1710 году. Строили быстро. Ибо запись государя, датированная 1711 годом, гласит: «было новоселье в палатах у светлейшего князя».
Однако сооружение и расширение дворца продолжалось. В течение 17 лет его увеличивали, заново украшали, и постепенно он стал самым большим и роскошным в Петербурге. К 1725-1727 годам он был закончен и представлял собою в плане огромный замкнутый четырехугольник с двумя внутренними дворами и проездными воротами на север, восток и запад; с внутренними дворовыми галереями-переходами на уровне второго этажа, оформленными в виде аркад.
Центральный четырехэтажный корпус по берегу Невы был решен как трехчастное здание с выделенным центром под высокой железной кровлей «с переломом». С запада к нему примыкало двухэтажное крыло - галерея и «наугольные палаты». Под симметричное восточное крыло в 1727 году успели лишь заложить фундамент. Четырехэтажные боковые флигеля (западный и восточный) замыкались двухэтажными дворовыми. Центральный вход во дворец выделяли высокое крыльцо на деревянных колоннах, каменный портал и балюстрада со статуями на кровле. Боковые ризалиты - выступающие части центрального корпуса - завершали затейливые фигурные фронтоны, декорированные вазами и княжескими коронами.




Вначале палаты строились «под смотрением» итальянца Джованни Марио Фонтана (1710-1712(?), а в 1713-1727 годах - «мастером палатного и гипсового дела» Готфридом Иоганном Шеделем.
Кроме Г.-И. Шеделя в сооружении и отделке дворца принимали участие и другие архитекторы - в первую очередь Доменико Трезини, а также работавшие в то время в Петербурге Б.-К. Растрелли, Г. И. Маттарнови и Ж.-Б. А. Леблон. Идеи архитекторов-иностранцев воплощали в жизнь русские мастера-строители, которых собирали со всех концов России.
На строительстве дворца работали известные своим мастерством каменщики-суздальцы и штукатуры-костромичи, а плотничали козловские и тамбовские крестьяне. Строителями дворца на протяжении 17 лет были суздальцы Михаил Васильев и Василий Кириллов; костромичи Егор Максимов «со товарищи»; столяры Дементий Иванов и Федот Максимов; резчики Федор Ульянов и Ерофей Савельев; живописцы Андрей Петров, Савелий Родионов; кафельник Василий Яковлев и многие другие.
За дворцом был разбит регулярный сад с огородами, который простирался до Малой Невы. Устройством сада занимался личный садовник Меншикова- голландец Ян Эйк, по проекту которого сад украсили боскеты и пруды, лабиринты и многочисленная садово - парковая скульптура.




К середине 1710- х годов на территории усадьбы Меншикова было построено уже несколько зданий, которые можно увидеть на гравюре А.Зубова, выполненной в 1714 году и изображающей торжественный ввод в Петербург шведских кораблей, захваченных в сражении при Гангуте. На заднем плане этой гравюры изображен Посольский дворец. Можно здесь увидеть так же мазанковую церковь Воскресения Христова с башней-шпилем и курантами и дом управляющего хозяйством Меншикова–гофмаршала Ф.А.Соловьва.


­
Усадьба Меншикова и посольский дворец по соседству — гравюра А.Зубова, 1715

Самым крупным сооружением усадьбы стал каменный дворец, возведенный прямо на берегу Невы. Здание в три этажа на «погребах» начали строить в 1710 году по проекту итальянского архитектора Франческо Фонтана. Зодчий прибыл в Россию в 1700- х годах и в течение некоторого времени выполнял заказы Меншикова в Москве. В Петербурге Фонтана работал недолго до 1713 года, когда ему было позволено вернуться на родину.
После Фонтаны строительными работами руководил мастер «палатного и гипсового дела» Готфрид Иоганн Шедель, приглашенный Меншиковым в Германском городке Ансбеке. К этому времени дворец в основном уже был построен и Шедель занимался расширением здания и отделкой интерьеров.
В феврале 1714 года Меншиков , вернувшись в Петербург , поселился в своем особняке на Васильевском острове. После 1714 года светлейший князь не принимал активного участия в боевых действиях Северной войны, так как «имел слабость в легких и потому склонение к туберкулезу», но продолжал заниматься деятельностью государственной.
Тем временем дворец Меншикова постепенно достраивался. В 1716-1720 годах здание было расширено на север и появился замкнутый двор-каре . В 1720-1721 годах к основному зданию параллельно набережной было пристроено западное крыло. Здесь размещались «Наугольные палаты», где в Большом зале заседала Военная коллегия. В 1727 году было начато строительство восточного крыла, однако до ссылки владельца успели возвести лишь фундамент.
По окончании строительства дворец в плане представлял собой замкнутый четырехугольник , образованный главным корпусом в четыре этажа, двумя боковыми флигелями в два этажа и зданиями со стороны сада. Парадный центральный корпус был обращен главным фасадом к Неве. Центр фасада был отмечен массивным крыльцом, боковые ризалиты завершались изогнутыми фронтонами, который были украшены золочеными княжескими коронами.
На аттике были установлены шесть статуй(предположительно Зевса, Юноны, Меркурия, Марса, Нептуна и Венеры). Высокая крыша с переломами была раскрашена белыми и красными ромбами в шахматном порядке. Парадный вход оформлял портик с деревянными колоннами, несущий деревянную галерею-балкон, на которой во время празднеств размещались музыканты. Рядом с крыльцом размещалась деревянная пристань, раскрашенная под кирпич.
Внешний облик, внутреннее убранство дворца обуславливались не только личными вкусами хозяина, но и его общественным положением и значением дворца в жизни новой столицы.
Архитектоника дворца вобрала в себя достижения европейского зодчества: барочных итальянских палаццо и по классически строгих особняков Франции.
Согласно традициям первой трети XVIII века планировка дворца была строго симметричной, помещения располагались по анфиладному принципу. Небольшие и невысокие комнаты со светлыми стенами и потолками , с большими остекленными окнами и дверями были уютны и комфортны.

­
­
­
Главная лестница

Первый этаж дворца использовался как служебный и начинался с Больших сеней( Вестибюля).



Отсюда сквозной проход вел во внутренний двор. В центре внутреннего дворика стояла античная скульптура бога солнца и покровителя искусств Аполлона. Далее из дворика ворота вели в сад, простиравшийся до Малой Невы. Стены Вестибюля были расписаны под мрамор, в нишах были установлены,скульптуры античных богов и героев.




Западнее Вестибюля располагалась Большая поварня( Кухня), а с другой стороны Вестибюля еще одна Поварня. Кухонь в здании было несколько , так как еда готовилась не только для семьи Меншикова, но и для многочисленной челяди. Ежегодно на эти цели расходовалось около 4000 рублей.

­
­
­
­
­

­
Поварня

Далее размещалась кордегардия–караульное помещение. Охрану несли 70 солдат и капралов Ингерманландского полка( с разрешения Петра Меншиков содержал собственный гвардейский полк). В восточной части в угловом помещении размещались Покои для дежурных матросов и гребцов , рядом находилась Токарня.

­
­
На первом этаже так же располагалась большая палата для официальных мероприятий и приемов, а так же столярные и токарные мастерские и кухни.

В цокольном этаже , который ныне не виден из-за исторических наслоений почти в два метра высотой, находились кладовые, пивные и винные погреба.




Служебные помещения первого и цокольного этажей были по старому обычаю со сводчатыми потолками, белеными известью стенами, дощатыми полами.
В конце Вестибюля находилась большая Парадная лестница, которая вела на второй этаж. Здесь находились парадные помещения. Большой (Ассамблейный) зал , где проходили «петровские ассамблеи».

­
­
­
­
На стенах декорированных пилястрами, висели шпалеры с изображением княжеских корон и знаков ордена святого Андрея Первозванного. Большие зеркала повторяли по форме большие окна, а потолок украшал живописный плафон. Убранство этого зала прославляло успехи России и подвиги владельца.




Остальные помещения второго этажа занимали личные покои князя и его супруги, на европейский манер дом делился на две половины – мужскую и женскую.
Личные помещения светлейшего князя размещались в анфиладном порядке восточнее Большого зала. За Передней, где секретари составляли и хранили деловые бумаги размещалась Парадная приемная, которую так же называли «плитковой комнатой».

­
Название обусловлено тем, что стены этого помещения были облицованы керамическими изразцами(сегодня сохранились лишь изразцовые голландские печи).
Одним из хорошо сохранившихся покоев является парадный Ореховый кабинет Меншикова.
­
­
­

Ореховый кабинет.

Небольшая светлая комната, пять окон которой обращены на Неву, Адмиралтейство, зимний дворец . Стены декорированы ореховым деревом , пол украшает наборный паркет, на потолке плафон с изображением воина – победителя. В Ореховом кабинете хозяин хранил редкости , здесь решались только особо важные дела и принимались важные гости.
Половина Меншикова состояла из шести помещений, здесь так же находились Предспальня, Спальня князя и «Варварин покой». В Предспальне проходили праздничные семейные обеды, а в будние дни принимались чиновники с докладами.


­
" Варварин покой".

Предспальня соединялась небольшим кабинетом с «Варвариным покоем»- Приемную и Спальню сестры супруги Меншикова Варвары Михайловны Арсеньевой.
Горбунья Варвара внешне была некарсива, но обладала острым умом , имела хорошее образование и управляла большим хозяйством светлейшего князя, а так же воспитывала его детей. Имея собственный домик на 1-й линии Васильевского острова, она постоянно жила при Меншиковском дворце.
В западной части второго этажа размещались личные покои супруги Александра Даниловича- княгини Дарьи Михайловны.
Отделка этих шести помещений не сохранилась. Рядом на втором этаже находилась и домовая церковь, остальные комнаты второго и третьего этажей занимали служащие Меншикова.
После смерти Петра I Меншиков стал практически правителем государства и был осыпан высочайшими почестями . В 1726 году он снова стал президентом Военной коллегии и стал кавалером ордена святого Александра Невского, а так же получил два высших российских чина- генераллисимуса и адмирала.
Дочь Меншикова - Мария Александровна с согласия императрицы Екатерины I стала невестой наследника престола Петра II.Двенадцатилетний жених поселился в угловых комнатах второго этажа западного флигеля дворца. Но недальновидное поведение Меншикова принесло ему большие неприятности. Петр II решил подарить на день рождения своей сестре Наталье 10000 казенных рублей. По пути слуги , доставлявшие деньги , встретили « светлейшего». Меншиков, узнав для чего предназначалась такая сумма, забрал деньги себе, а Петру сделал выговор. Обиженный наследник постепенно освободился от опеки князя.
8 сентября 1727 года Петр II издал указ об аресте и ссылке Меншикова с семьей. За ними последовало 127 человек прислуги, а за бывшей императорской невестой ее придворные и прислуга.
Сначала Меншиковы жили в собственном доме в небольшом городке Рязанской губернии Раниенбурге. Затем высочайшим указом они были сосланы еще дальше, в городок Березов Тобольской губернии ,имущество было конфисковано . Княгиня Дарья Михайловна не выдержав ударов судьбы вскоре скончалась в селе Услоне около Казани. В Березове Меншиков сам срубил избу, где и поселился со своим семейством. В ноябре 1729 года на пятьдесят шестом году жизни Меншиков умер от апоплексического удара и был похоронен близ алтаря построенной им же церкви.
Дворец Меншикова в Петербурге после ареста владельца перешел в казну. Некоторое время в здании находились канцелярии различных ведомств. 29 июня 1731 года указом императрицы Анны Иоановны здание было передано вновь созданному сухопутному Шляхетскому кадетскому корпусу( с 1800 года Первый Кадетский корпус) - первому в России высшему учебному заведению.
Из стен Шляхетского Кадетского корпуса вышли многие выдающиеся деятели XVIII - первой половины XIX в.: полководцы П.А. Румянцев-Задунайский, А.В. Суворов, драматург и поэт П. Сумароков, первый русский актер Ф.Г. Волков и другие.
Для нужд нового учебного заведения дворец был переделан по проекту архитекторов И.Балка и Ф.Исакова. Из Вестибюля мраморные статуи были перенесены в Летний сад, а затем в Петергоф и Царское село. На личной половине Меншикова и в «Варвариных покоях» разместилась дирекция корпуса, а с 1888 до 1924 года здесь находился музей корпуса. Затем коллекции музея были переданы в разные музеи города, в том числе и в Эрмитаж.
Постепенно изменился внешний облик дворца. В первой половине XVIII века по проекту Д. Трезини к западному флигелю , вдоль нынешней Кадетской линии было построено двухэтажное здание , где разместились жилые и учебные комнаты кадетов.
Главный фасад со стороны Невы был упрощен: высокую кровлю заменили на обычную двускатную, на месте аттика появился лучковый фронтон с эмблемой Кадетского корпуса. Ассамблейный зал был превращен в церковь Кадетского корпуса, куда был перенесен алтарь и иконостас Воскресенской церкви.
Воскресенская церковь к этому времени обветшала, башню-шпиль с курантами разобрали еще в 1730 году. В 1765 году бывший Ассамблейный зал еще раз перестроили, устроенная здесь церковь вновь была освещена во имя Рождества Иоанна Предтечи.
В 1757-1759 годах на месте Воскресенской церкви по проекту И.Г.Борхарда был построен манеж Кадетского корпуса( Университетская наб.,13)


­
Эмблема Кадетского корпуса

В 1768-1769 годы к дворцовому зданию пристроили восточный флигель, одну часть парка отвели под плац , другую вырубили в 1920-е годы. Во второй половине XIX века в Меншиковском дворце находился Совет Главного управления военно- учебных заведений, тогда же были отреставрированы некоторые помещения дворца. После революции 1917 года в здании размещались различные учреждения.
После реставрации в 1981 году здесь разместился филиал Эрмитажа-Музей русской художественной культуры первой трети XVIIIвека. Дворцу был возвращен первоначальный облик.



источник: информация частично взята с http://www.hellopiter.ru/Menshikovsky_palace.htm

Благодарю тебя за заботы и любовь. Целой жизни,
полной преданности и любви не хватило бы, чтобы
их оплатить. В самом деле, когда я иногда подумаю,
о том тяжком беремени, что я принесла тебе в прида-
ное и что я никогда не слышала от тебя не только жа-
лобы,но что ты хочешь в этом найти еще и счастье, –
моя благодарность за такое самоотвержение еще боль-
ше возрастает, я могу только тобою восхищаться и
тебя благословлять.

Из письма Н. Н. Пушкиной-Ланской П. П. Ланскому;

«Мой дорогой, добрый Пьер», «мой друг Пьер», «мой прекрасный муж», «душа моя» – так обращалась Наталья Николаевна в письмах к своему второму мужу, генералу Петру Петровичу Ланскому. Без малого двадцать лет длился их счастливый, спокойный и прочный брак. Полюбив всей душой Наталью Николаевну Пушкину, молодую вдову с четырьмя малютками на руках, Петр Петрович Ланской заменил им отца, и стал надежной опорой уставшей от одиночества и многочисленных трудностей женщине. Но права была Дарья Федоровна Фикельмон, когда писала, что Наталья Николаевна не будет счастлива, что «она носит на своем челе печать страдания»;. И, действительно, клевета разрушила ее первый брак, преследовала ее и во втором, и отсвет этой клеветы упал и на Петра Петровича Ланского. Его служебное рвение, строгое отношение к своим обязанностям, исполнительность были оценены по достоинству двумя императорами, служа которым, он, как и все другие военные того времени, поднимался по служебной лестнице. Но в советской пушкинистике усиленно муссируется предвзятое отношение к его карьере. И скорая-де она, и блестящая-де и еще бог знает какая.
Давайте же заглянем в военную карьеру Ланского и сравним ее с карьерой других военных того времени. Так уж сильно она отличается от них стремительностью и блеском?
Начнем с того, что Петр Петрович Ланской из семьи доблестных военных. Его отец Петр Сергеевич Ланской был известным сподвижником М. И. Кутузова. Три брата Сергей, Павел и Александр были кавалергардами. Все братья Ланские дослужились до генеральских эполет, начиная службу с юнкеров. Старший Сергей Петрович (1789 – 1832) принял боевое крещение под Аустерлицем, участвовал в Бородинском сражении и получил золотое оружие. Уволен со службы в чине генерал-майора. Павел Петрович (1791 – 1873) - генерал от кавалерии, герой войны 1812 года, участвовал во многих сражениях, сопутствовал императору Александру II в Пруссию для участия в маневрах, ездил с великим князем Михаилом Павловичем в Голландию и Англию. Два младших брата Александр Петрович (1800 – 1844) и Петр Петрович (1799 – 1877) в силу возраста не были на войне, но верой и правдой служили императору в кавалергардах. Александр Петрович рано умер, дослужив до чина полковника.

«Ланской Петр Петрович был младшим из четырех братьев, одновременно служивших в кавалергардах. Получив домашнее образование, он поступил юнкером в полк в 1818 г. Всю свою службу, до чина полковника включительно, он провел в Кавалергардском полку.
Ревностной и образцовой службой он удостоился милостивого расположения императора Николая I, который неожиданно для всех и для самого Ланского назначил его в апреле 1834 г. флигель-адъютантом. В октябре 1843 г. Ланской произведен в генерал-майоры с назначением состоять при гвардейской кирасирской дивизии, через полгода был назначен командующим лб.-гв. Конным полком», – читаем в томе III «Сборника биографий кавалергардов» под редакцией Панчулидзева С.А.;
Как видим, карьерный рост шел своим чередом у Ланского задолго до знакомства с Натальей Николаевной Пушкиной. В 1934 году полковник, а в 1843 генерал-майор Кавалергардского полка, шефом которого была императрицы Александра Федоровна, и флигель-адъютант императора Николая I, Петр Петрович Ланской, еще сном духом не знает своего будущего, своих будущих чувств и резкого поворота в личной судьбе. Уточним:
25 июня 1818 года – из эстандарт-юнкеров Кавалергардского полка.
24 ноября 1820 года – произведен в поручики.
6 апреля 1824 года – произведен в штабс-ротмистры.
1826 год – пожалован бриллиантовый перстень.
8 ноября 1827 года – произведен в ротмистры.
1833 год – награжден Орденом Святого Станислава 2 степени.
6 января 1834 года – произведен в полковники.
23 апреля 1834 года – назначен флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству.
1835 год – награжден Орденом Святой Анны 2 степени.
1835 год – награжден Прусским Орденом Святого Иоанна Иерусалимского.
1839 год – Императорская корона к ордену Святой Анны 2 степени.
1840 год – Знак отличия за XX лет беспорочной службы.
1841 год – награжден Орденом Святого Владимира 3 степени.
10 октября 1843 года – произведен в генерал-майоры, с состоянием по кавалерии и при Гвардейской Кирасирской дивизии (Данные взяты из «Истории кавалергардов и Кавалергардского Ее Величества полка с 1724 по 1-е июля 1851 года» Спб., 1851 г., с. 215)




В 1843 году Петр Петрович Ланской – заслуженный генерал, усердный служака, отмеченный наградами и знаком за двадцатилетнюю беспорочную службу, продолжает честно служить и быть на хорошем счету у императора. Он вполне достоин дальнейшего повышения по службе.
А вот личная жизнь генерала не складывалась. Он был увлечен Идалией Григорьевной Полетикой, женщиной пустой и циничной, которая терзала его и отталкивала. Тяжело пережив измену своей любимой, Ланской заболел. По совету врачей, он взял отпуск и уехал в Баден-Баден. О дальнейших событиях дочь Натальи Николаевны Арапова Александра Петровна в своих Записках, основанных на домашних преданиях, рассказах близких, писала так:
«…В начале зимы 1844 года состоялось первое знакомство моего отца с Натальей Николаевной Пушкиной. За год перед тем он перенес сильное душевное потрясение.
Легкомысленная измена женщины, которой он безраздельно посвятил лучшие годы молодости, так сразила его, что он подвергся долгой, изнурительной болезни, и только самоотверженный уход младшей сестры спас его от грозящей смерти.
Доктора отправили его на воды, за границу, и, отдыхая от сложного лечения, он провел всю осень в Баден-Бадене, где близко сошелся с Иваном Николаевичем Гончаровым и женою его, урожденной княжною Мещерской. Отпуск его кончался, и, узнав, что он едет прямо в Петербург, они попросили его доставить письмо и посылку находящейся там сестре.
Это и послужило поводом к первому визиту. Мать была особенно дружна с этим братом; с живым интересом расспрашивала о нем, о их совместной жизни; тема оказалась благодарной. Отец вопреки свойственной ему молчаливости, разговорился о заграничных впечатлениях и не приметил даже, как быстро прошло время. Откланиваясь, он, в знак благодарности за оказанную услугу, получил радушное приглашение бывать у Н. Н. и, конечно, воспользовался им.
В течение зимы посещения эти все учащались и с каждым разом он все более и более испытывал ее чарующее обаяние. В сердце, иссушенном отвергнутой страстью, незаметно всходили новые побеги, пробуждалась жажда другого, тихого счастья. И невольно вспоминались тогда слова женщины, влияние которой даже и разрыв не мог уничтожить: „С сентиментальностью вашего ума и верностью привязанностей, соперничающей с плющом, во всем мире существует только одна женщина, способная составить ваше счастье — это Натали Пушкина, и на ней-то вам следовало бы жениться“.
Благодаря подобным размышлениям, мысль о браке незаметно вкралась в голову закоренелого холостяка.
Ему тогда только что исполнилось сорок пять лет (он оказался на три месяца старше Пушкина), и, конечно, не с легкомыслием увлекающегося юноши мог решиться на такой важный шаг.
Личное состояние отца было очень незначительно, но это был аккуратный по природе человек, с весьма скромными потребностями, и доходов хватало с избытком на его холостую жизнь. Обзавестись разом многочисленной семьей являлось задачей, спугнувшей предшествовавших женихов, и сам он призадумался над ней, опасаясь осложнений и тревог в будущем.
Пробудившаяся любовь все громче заявляла свои права, внутренний голос настойчиво твердил: ты обрел свое счастье, не упускай его!
А время все шло, наступила весна…»;.
Этой весной Наталья Николаевна, чтобы укрепить здоровья детей, решается отправиться вместе с Вяземскими на воды в Гельсингфорс. Все готово к отъезду. Но случилось нечто, что заставило вдову отказаться от поездки. Неловко встав с кушетки, она подвернула ногу. Ланской почти каждый день посещал ее. Они еще более, чем раньше сблизились и еще более потянулись друг к другу.
Был у заболевшей Натальи Николаевны еще один посетитель. Император Николай, который благоволил и симпатизировал семье бедной вдовы. Сейчас не хотелось бы повторять и опровергать грязные сплетни, которые плетут советские пушкинисты и те, кто себя ими считает, об отношениях Натальи Николаевны и Николая I, но придется. Они не имеют под собой почвы, не имеют доказательств. Ни в одном документе той эпохи, ни в письмах, ни в дневниках, ни в мемуарах современников (не говоря уже о друзьях Пушкина – Вяземском П. А., Плетневе П. А., часто проведавших вдову) – нигде нет и намека на что-либо, что связывало бы имена этих людей. Исключение составляет лицейский товарищ Пушкина, известный своей зловредностью и ядом Модест Корф, который не преминул лягнуть Наталью Николаевну, сравнив ее с Марией Луизой, осквернившей ложе Наполеона браком с Неем.

«14 мая 1844 г.

После семи лет вдовства вдова Пушкина выходит за генерала Ланского… В свете тоже спрашивают: „Что вы скажете об этом браке?“, но совсем в другом смысле: ни у Пушкиной, ни у Ланского нет ничего, и свет дивится только этому союзу голода с жаждою. Пушкина принадлежит к числу тех привилегированных молодых женщин, которых государь удостаивает иногда своим посещением. Недель шесть тому назад он тоже был у нее, и вследствие этого визита или просто случайно, только Ланской вслед за этим назначен командиром Конногвардейского полка, что по крайней мере временно обеспечивает их существование, потому что, кроме квартиры, дров, экипажа и проч., полк, как все говорят, дает тысяч до тридцати годового дохода <…> Ланской был прежде флигель-адъютантом в Кавалергардском полку и только недавно произведен в генералы!»;
Прав был академик К. С. Веселовский, сказав о Корфе, что он «вообще любил макать свое острое перо в очень черные чернила». Разве есть что-то особенное, из ряда вон выходящее в том, что царь иногда посещал своих подданных? И Александра Федоровна и Николай Павлович бывали у своих приближенных на балах, маскарадах, или просто с визитом. Очень хорошо такая светская жизнь показана в «Дневнике Долли Фикельмон». Почему в число привилегированных дам не войти вдове известного поэта? Из письма гувернантки семьи Гончаровых Нины Доля мы знаем, что Александра Федоровна 31 декабря 1838 года посетила Загряжскую, и Наталья Николаевна была представлена ей вместе с детьми. Императрица была очень ласкова с вдовой(6). Карамзину Екатерину Андреевну царская чета тоже посещала. Да, у Николая I был интерес к Наталье Николаевне еще при жизни Пушкина, но во время преддуэльной истории, кстати сказать, этот интерес пошел на убыль да и никогда император не посмел бы нарушить семейный покой поэта, а после его гибели царь почти четыре года не виделся с Пушкиной и что-то не стремился к встрече, пока она случайно не произошла в декабре 1841 года, как известно, в английском магазине. И в эти годы Наталья Николаевна держала царя на расстоянии. Она страшно боялась сплетен, раз пострадав от молвы людской, которая разрушила всю ее жизнь, она оберегала свое имя и имя ушедшего мужа. Уж очень на виду была жизнь вдовы известного поэта, каждый шаг, поступок, слово которой обсуждалось и оценивалось. Уж очень много наблюдателей было у нее. Сначала в одном доме, а потом рядом жила семья де Местр, недалеко Строгановы. Стоит упомянуть Карамзиных, с которыми вдова часто общалась. Екатерина Ивановна Загряжская жила рядом и каждый день в семь часов приходила навещать племянников, Вяземский Петр Андреевич до назойливости опекал Наталью Николаевну и каждый день почти бывал у нее, бывали и другие друзья Пушкина: Плетнев, Нащокин, которые морально поддерживали Наталью Николаевну и очень доброжелательно к ней относились. И ни один из них ни единого намека не сделал на этот счет, значит Наталья Николаевна вела себя безупречно. Друзья Пушкина не простили бы ей царского внимания. Не зря П. А. Вяземский, который как никто лучше, знал жизнь вдовы, говорил: «Вдова такая скромница, такая чистая голубица, что никакая вражья сила ее не одолеет». К тому же представьте себе дом, битком набитый детьми, слугами, нянями, сестра живет тут же. До свиданий ли! И ту чушь, которую пишет заезжий француз об альковных увлечениях императора (Ach. Gallet de Kultur. «Le tzar Nicolas et la sainte Russie». Paris, 1855, cтр. 202 – 203) и «статейка» Н.А. Добролюбова, как называет ее Щеголев, к вдове поэта не имеет никакого отношения. Будь все иначе, не было бы страшного безденежья, нужды, постоянных поисков денег для содержания огромной семьи, страха за будущее детей, царская пассия царила бы в обществе и имела бы все, что только можно пожелать. Но даже Модест Корф, на тот момент доверенное лицо Николая I, его статс-секретарь в своем личном дневнике выразился бы яснее, если бы на это была причина. Уж Модинька Корф не преминул бы позлословить, не упустил бы случая выпустить яд из своего жала. Да и с другой стороны, Николай не стал бы ездить к дамам с известными целями, все, что ему нужно было, имелось во дворце. И имена царских любимиц современные серьезные историки знают наперечет, нет нужды их перечислять, имени Натальи Николаевны Пушкиной среди них нет;.
Вадим Старк в своей книге «Наталья Гончарова» из серии ЖЗЛ пишет, что, возможно, во время посещения Николая был разговор о дальнейшей судьбе Натальи Николаевны и о симпатии ее к Ланскому, а может, царь и сам все видел и понимал. Ведь обращались подданные к царю с просьбами, прошениями, ходатайствами, и часто эти просьбы удовлетворялись. И вот через шесть недель 9 мая 1944 года Ланской был назначен командиром лейб-гвардии Конного полка, шефом которого был сам император. В литературе очень часто называют это назначение «неожиданным». Так ли это? Генерал-майор, четверть века прослуживший в Кавалергардском полку ужели не достоин такого повышения? Ведь эту должность занимали даже полковники (Янкович И. Ф., Арсеньев М. А.). Почему бы генерал-майору Ланскому, служебное рвение которого государь заметил еще в 1834 году, не стать командиром полка? Должность соответствует званию. Не обладая безусловным авторитетом среди сослуживцев, не будучи на отличном счету у государя, этой должности не занять да и удержаться на ней было трудно. Ланской Петр Петрович обладал и тем и другим в полной мере.
Примером может служить отрывок из биографии кавалергарда Бобоедова:
«По рассказам Бобоедова, офицеры его времени делились на две группы: "служак" и "пользующихся светом". У "служак", к которым принадлежал и он, все было в казармах, где они знали каждого солдата. По окончании занятий собирались у кого-нибудь из товарищей провести время, поговорить и пошутить. Карт и вина совсем не было в ходу. Чаще всего собирались у Ланских, которых посещал и Бобоедов, "по застенчивости не посещавший светских гостиных". Жизнь "служак" отличалась патриархальной простотой, например, "играли в лапту с таким увлечением, что с удовольствием вспоминали об этих играх уже 70-летними стариками". Часто они читали вместе, и если попадалась книга юмористического содержания, то непременно приглашали на чтение сослуживца, отличавшегося смешливостью.
Большинство офицеров жили душа в душу и составляли как бы одну семью. Богатые помогали бедным. Бобоедов в особенности был дружен с братьями Шереметевыми (Сергеем и Петром), Р. Е. Гринвальдом, Павлом и Петром Ланскими и И. А. Фитингофом. Неравенство состояний не мешало дружбе, в которой "не было ни корысти, ни самолюбия, а все было просто и искренно". Например, Ланские и Бобоедов помогали Фитингофу, который был беден. За необыкновенное добродушие и простоту Фитингофа прозвали в кругу товарищей "простыней", и, как видно из переписки Бобоедова, он и Фитингоф называли друг друга Бобешкой и Фишкой»;.
И еще одно расхожее мнение требует опровержения. Во всех работах о Ланском сообщается, что Ланской ждал назначения в отдаленное место, но получил в командование полк в Петербурге. Откуда взялась эта информация? Ни в мемуарах, ни в одной биографии кавалергардов, ни в одном документе того времени нет таких данных. Почему отличный офицер, «служака», как говорил Бобоедов, хороший воспитатель солдат, флигель-адъютант Его Величества, прослуживший более двадцати лет в Петербурге, должен был ожидать назначения в провинцию? За какие грехи? Эти слова Араповой из ее воспоминаний о матери с удовольствием подхватили пушкинисты. Но она говорит об этом предположительно: «Он имел опасение ожидать скорого назначения командиром армейского полка в каком-нибудь захолустье, что могло бы осложнить воспитание детей Пушкиных, как вдруг ему выпало неожиданное, можно сказать, необычайное счастье»(9). Записки дочери Ланского они ставят под сомнение, если дочь встает на защиту матери, а там, где можно усмотреть компромат против Натальи Николаевны и ее второго мужа, верят охотно. Воспоминания Араповой – правдивый, ценный и замечательный документ, написанный кровью сердца, с любовью к матери и отцу, но, возможно, сведения о переводе Ланского – это неточные детские воспоминания о разговорах взрослых или Александру Петровну подводит память, но нет никаких доказательств, подтверждающих ее слова. Петр Петрович Ланской все время служил в Петербурге и служил бы и дальше, даже не женясь на вдове поэта. И что такого удивительного в этом назначении? Его друг Иван Андреевич Фитингоф из бедных курляндских дворян к тому времени уже в течение пяти лет командовал Кавалергардским полком, шефом которого была императрица Александра Федоровна. Но никому в голову не приходит связывать эти два имени. К тому же должность командира Конногвардейского полка освободилась уже в декабре. 17 декабря 1843 года ( в начале зимы 1844 года П. П. Ланской только познакомился с Н. Н. Пушкиной) прежний командир полка А. А. Эссен назначается командующим 1-й бригады гвардейской кирасирской дивизии и в мае сдает полк Ланскому, принимая командование 2-й кирасирской дивизией. Идут обычные передвижки военных кадров, очередные повышения званий и смена должностей.




Итак, материальное положение Ланского упрочилось. Только отсутствие достаточного состояния удерживало его от предложения руки и сердца. А теперь ему полагалась казенная квартира, а летом дача. Предложение было сделано и принято.
Свадьба генерала Ланского и Натальи Пушкиной состоялась в июле 1844 года в Стрельне под Петербургом, где летом квартировал Конногвардейский полк. Все было тихо и скромно, на этом настояла Наталья Николаевна. Она предвидела, что ее имя будут трепать в светских гостиных, обсуждать ее второй брак. Нет! Только самые близкие, самые родные люди присутствовали на венчании и свадьбе.
Правда, вызывала сомнение одна обязательная церемония. Как человек, приближенный к престолу, Ланской должен был доложить государю о своем решении и испросить разрешения на брак. По словам Александры Араповой-Ланской, в ответ он услышал:
– Искренне поздравляю тебя и от души радуюсь твоему выбору! Лучшего ты не мог сделать. Что она красавица – это всякий знает, но ты сумел оценить в ней честную и прямую женщину. Вы оба достойны счастья… Передай своей невесте, что я непременно хочу быть у нее посаженым отцом и сам благословить ее на новую жизнь.
Но и от этой чести невеста отказалась. Государь с пониманием отнесся к деликатности и скромности Натальи Николаевны, но предупредил, что будет крестить их первого ребенка. В подарок он прислал бриллиантовый фермуар.
Наталья Николаевна отдала свою руку и сердце человеку достойному, выбор ее был обдуманным и неспешным. Были у нее богатые претенденты – Голицын, Столыпин, Перовский, Гриффео – но препятствием были дети. Ланской полюбил пушкинских детей как родных, и они приняли его и до конца его жизни сохранили благодарность и уважение к отчиму. «С полным доверием поручила она честной, благородной душе участь своих детей, для которых ее избранник неизменно был опытным руководителем, любящим другом. Слово «отец» нераздельно осталось за отошедшим. «Петр Петрович» — был он для них прежде, таким и остался навек. Но вряд ли найдутся между отцами многие, которые бы всегда проявляли такое снисходительное терпение, которые так беспристрастно делили бы ласки и заботы между своими и жениными детьми» – писала Александра Петровна Арапова.
Веры Александровны Нащокина впоследствии вспоминала о своей встрече того времени в Москве с H. Н. Пушкиной:
«Это была женщина чудной красоты: высокая, дивно сложенная, изящная, с каштановыми или темно-русыми волосами… она, заехав однажды к нам, заявила Павлу Войновичу, что генерал Ланской, человек тогда уже пожилой… сделал ей предложение и она приехала спросить совета, как ей поступить. По ее объяснению, Пушкин на смертном одре сказал ей: „Если ты вздумаешь выходить замуж, посоветуйся с Нащокиным, потому что это был мой истинный друг“.
Мой муж уклонился от совета, ссылаясь на то, что Пушкину он мог советовать, как близкому другу, душа которого была для него раскрыта и ясна; вдове же его, при всем уважении к ней, советовать он не может. Наталья Николаевна уехала, и вскоре потом мы услышали, что она помолвлена с Ланским»;;.
Петр Петрович и Наталья Николаевна обрели свою тихую пристань, свой очаг. А служба Ланского продолжалась, продолжалась и карьера, которую пушкинисты называют «стремительной и блестящей», намекая на поддержку царя. И первым на этот счет прошелся Щеголев П. Е. Можно поставить его первым в ряду клеветников и гонителей Натальи Николаевны и Ланского. «… она (Ланская. – Т. Г. ) пользовалась исключительным благоволением Николая, а муж ее, П. П. Ланской, делал удивительную карьеру: в это время он был командиров л.-гв. Конного полка и свиты генерал-майором, а через год – в 1849 году – был назначен генерал-адъютантом»;;. Ну, допустим, здесь Павел Елисеевич явно ошибается, в математике он не силен, впрочем, как и в армейской иерархии. Не через год, а почти через шесть лет после генерал-майора Ланской получил звание генерал- адъютанта, а после зачисления в свиту через три года.
Убедитесь сами:
10 октября 1843 года – пожалован генерал-майором
9 мая 1844 года – командир Конногвардейского полка.
7 ноября 1846 года – зачислен в свиту Его Величества
1847 год – Орден Святого Георгия 4-1 степени за 25 лет службы.
1848 год – Орден Святого Станислава 1-й степени.
1849 год – пожалован генералом-адъютантом.
1853 год произведен в генерал-лейтенанты с отчислением от командования полком.
Очередное звание получил через шесть лет и через четыре года(1843 – генерал-майор, 1849 – генерал-адъютант, 1853 – генерал-лейтенант). Что же такого «удивительного» в этом служебном росте? Обычная, конечно, хорошая карьера военного в николаевское время. Его сослуживцы И. А. Фитингоф, А. А. Эссен еще раньше Ланского получили звания генерал-адъютантов. Если бедный Ланской женился на Наталье Николаевне Пушкиной, то, наверно, ему нужно было сидеть в ротмистрах и отказываться от званий и наград, а все остальные будут дослуживаться до генералов, ведь они не женаты на женщине, которую вся советская пушкинистика обвиняет во всех смертных грехах.
Возвращаясь к вопросу карьеры Ланского и сравнивая ее с карьерами других военных того времени, можно смело утверждать, ничего «удивительного» в ней нет. Давайте посмотрим, как же служили другие офицеры николаевского времени. Вот послужной список ближайшего друга и товарища Ланского по Кавалергардскому полку барона И. А. Фитингофа (1797 – 1871):
1815 год – юнкер в Кавалергардском полку.
1818 год – корнет
1827 год – ротмистр
1831 год – полковник
1833 год – командир Новгородского кирасирского полка.
1839 год – генерал-майор и сразу назначен командиром Кавалергардского полка.
1842 год – зачислен в Свиту Его Величества.
1848 год – генерал-лейтенант
1857 год – командир сводной Кирасирской дивизии.
1861 год – генерал от кавалерии.
Чем эта карьера хуже карьеры Ланского? А ведь мы знаем по воспоминаниям Бобоедова, что у барона не было ни связей, ни состояния. Фитингоф писал в письме своему другу: «Еще могу тебе сказать, что служба моя идет не дурно, но дурно то, что не остается копейки на черный день, а о детях надобно подумать. Но Бог и царь помогут, и ежели было бы только прежнее здоровье, то и далее служба прокормит. Завидую вам всем, которые дома живете, как бы и я желал, но рано еще, нечем без службы жить»;;. Можно ознакомиться с послужным списком еще одного служаки времен Николая I, генерала от инфантерии Жеркова Александра Васильевича (1800 – 1871). Из «Записках старого преображенца (кн. Н. К. Имеретинского)», опубликованных в февральском номере журнала «Русская старина» за 1893 год: «Генерал-майор Александр Васильевич Жерков выслужился из кантонистов и, без всякой протекции, дослужился до звания командира образцового полка»;;. Вот его карьерный рост:
Воспитывался в Пажеском корпусе.
1816 год – прапорщик в Гренадерском принца Прусского полку.
1821 год – зачислен в лейб-гвардии Семеновский полк.
1829 год – полковник.
1837 год – генерал-майор.
1838 командующий 2-й бригады 3-й пехотной дивизии.
1843 год – командир лейб-гвардии Преображенского полка.
1848 год – генерал-лейтенант.
1849 – 1856 – командовал 2-й гренадерской дивизией.
1866 год – генерал от инфантерии.
В карьере Фитингофа и Жеркова не меньше блеска, чем у Ланского, они командовали дивизиями. Можно еще привести примеры послужных списков Муханова И. Д. , Баранова Н. Т., Барятинского В. И. и многих других военных того времени, которые дослуживались до высоких чинов. И если бы Наталья Николаевна вышла замуж за одного из них, то, наверное, и их успехи приписали бы темным силам.
В должности командира полка Ланской прослужил десять лет. На новом месте Петр Петрович проявил обычное свое рвение и старание, хотя переход из кавалергардов в кавалерию вызвал у него некоторые трудности. «Привязанность его к кавалергардской семье была так велика, что, несмотря на отменную царскую милость, ему было тяжело надеть конногвардейскую форму, являвшую в ту пору особые, отличные от кавалергардской, традиции. Дело в том, что в Конном полку со времен Анны Иоанновны держались немецкие традиции, в Кавалергардском же под влиянием Екатерины II пробудилось русское самосознание. По счастью, почти одновременно с Ланским его товарищ и лучший друг барон И. А. Фитингоф получил родной полк, и они дали друг другу слово приложить все старания к уничтожению постоянного антагонизма, что им отчасти и удалось. Через несколько лет командования Ланского сложилась уже поговорка, что он принял от Эссена регимент, а сдал графу Ламберту полк»;;.
Еще одно свидетельство не только добросовестности, но и гуманности командира полка: « В 1847 году, командиром полка, Генерал-Майором Ланским, учрежден в полку для совершенно малолетних солдатских детей обоего пола, преимущественно для сирот, детский приют, который и был открыт в 1847 году, перед полковым праздником. Не требуя никакого содержания от родителей, приют берет одну часть детей совсем на жительство и полное свое содержание, пользуясь только положенным им провиантом, (сиротские их деньги кладутся в Сберегательную кассу для приращения процентов и выдаются им на выходе из приюта), другую же часть детей довольствует пищей в продолжение дня и одеждой, уже без всякого возмездия, так как дети эти живут при родителях своих». («История Лейб-гвардии Конного полка 1731 – 1848» часть 1, с. 285)
Как и везде, где дело идет об отличиях, наградах, продвижении по службе, в Конногвардейском полку служило много амбициозной молодежи, создавались острые ситуации. Командир полка отвечал за моральный климат во вверенном ему подразделении. Не всегда легко быть принципиальным и справедливым. Ланскому это удавалось, он обладал непререкаемым авторитетом и пользовался уважением среди подчиненных. Вот пример, что прекрасная репутация Ланского взялась неспроста.
«Его строгое отношение к службе и цельность характера способны были порождать недовольство между подчиненными, но все единогласно признавали в нем и высоко ценили редкую справедливость и нелицеприятие. Следующий факт служит лучшим тому доказательством: в Конном полку открылась вакансия полкового адъютанта; при всем известном благоволении императора Николая Павловича к своему шефскому полку это считалось верным обеспечением вензелей, и честолюбцы пустили в ход все интриги, чтобы добиться этого назначения. В течение полугода эту должность примерно исправлял Альбединский, и Ланской, считая его вполне достойным офицером, решился утвердить его полковым адъютантом. Альбединский имел очень мало средств и никакой протекции. Кружок богачей-аристократов имел своего кандидата - Черткова, сильного своими связями, и всячески агитировал, чтобы сломить твердое решение командира полка.
Однажды, во время приема с глазу на глаз, государь, любивший входить в разные подробности, спросил Ланского: "У тебя очищается адъютантская вакансия?" - "Так точно, Ваше Величество". - "Я слышал, ты избираешь Черткова?" "Ваше Величество! Должен ли я считать этот вопрос изъявлением вашего желания?" - почтительно спросил Ланской. - "Это почему?" - "Потому что оно для всякого становится законом, и только в силу его я имею право обидеть офицера". "Нет, Ланской, всегда поступай по совести. Тебе это ближе и лучше знать, - ответил государь и, милостиво потрепав его по плечу, уже с легкой усмешкой добавил: - Взялся поинтриговать, и не выгорело, а тебе за правду - большое спасибо! Я люблю, чтобы мне так служили" («Сборник биографий кавалергардов»).
Император ценил Ланского за прямоту, верность, служебное рвение. Но если полк заслуживал порицания, то он его получал. Из тех же «Записок старого преображенца (кн. Н. К. Имеретинского)» мы узнаем о таком случае в полку Ланского: «Проезжая мимо Конногвардейского переулка, император услышал пронзительный женский крик: «Караул!.. Разбой!..» Он приказал кучеру завернуть в переулок и там застал врасплох рослого конногвардейского солдата, очень хмельного. Солдат бил какую-то женщину и тащил у нее с головы платок. Государь вышел из саней и прямо пошел к месту сцены, но солдат, увидевший грозный и величественный образ царя, шмыгнул в ближайший темный подъезд и спрятался там в углу, но государь последовал за ним, отыскал буяна, схватил его за погон, привел на ближайший двор казарм и крикнул: «Дежурного!..»
Так звучен и так могуч был этот богатырский крик, что не только дежурные, но и сам командир полка, генерал-майор Ланской, выбежали во двор. Государь все еще держал за погон провинившегося солдата и только при появлении Ланского оттолкнул от себя со словами: «Вот тебе твоего полка безобразник! Возьми-ка да полюбуйся на него!» Император рассказал в коротких словах всю историю, сильно выговорил за нее Ланскому, велел рассадить всех дежурных по гауптвахтам и уехал. Не говоря о примерном телесном наказании виновного, его эскадронный и отделенный командиры отправлены под арест. Командиру полка объявлен строжайший выговор, так же как и бригадному, принцу Гессен Дармштадтскому, и даже начальнику дивизии, генералу Эссену, было сделано замечание»;;.
В 1955 году 18 февраля умирает Николай I. Но карьера Петра Петровича так же успешно продолжается. Император Александр II не менее своего отца ценит и уважает Ланского. Редкое прямодушие и честность генерала восхищает молодого императора.
В сентябре 1855 года, едва оправившись от тяжелой болезни, во время которой Наталья Николаевна самоотверженно ухаживала за ним, Ланской должен был ехать в Вятку, для формирования местного ополчения. Супруги Ланские приехали в Вятку, где пробыли до января, а затем Петр Петрович отправился дальше по делам службы. «Отцу пришлось довести сформированное в Вятке ополчение только до Казани, так как там было получено известие о подписании мира и приказ о распущении по домам», — писала Арапова. И далее продолжала: «В самый разгар Крымской войны он был командирован в Вятскую губернию для формирования ополчения. Пожертвования лились щедрой рекой и по распущении ополчения и заключения мира, он остановил ополчение по пути в Крым.

В безотчетном ведении Ланского оказался капитал, достигавший 100 000 рублей. Этот избыток — был единственный пример во всей обширной России.

При докладе императору Александру II, Ланской заявил об остатке, спрашивая указания, куда представить эти деньги. Государь весьма удивился и спросил:

— Как поступили в других губерниях? — и убедившись в исключительности факта, промолвил:

— Так ты один возвратил их, Ланской? Да с тобою иначе и быть не могло! — и приказал всю сумму передать военному министру Сухтелену. Затем она быстро испарилась по разным инстанциям» (Сборник биографий кавалергардов», том III, 1908, с. 335).

А Ланскому «за скорое сформирование и скорое расформирование Вятского ополчения объявлено Высочайшее благоволение» и пожалован орден Святого Владимира II степени.
В январе 1856 года Петр Петрович после возвращения из Вятки был назначен начальником 1 гвардейской кавалерийской дивизии. Как видим, Петр Петрович был достойным продолжателем рода офицеров-Ланских, его карьера – плод его личных усилий, твердости характера, ответственного отношения к службе и добросовестности.

Весной 1861 года Ланской вынужден был просить одиннадцатимесячный отпуск для пребывания за границей и лечения тяжелобольной жены. Здоровье Натальи Николаевны ухудшалось. Ее мучил постоянный кашель, ненадолго утихавший в теплые дни. Путешествие и лечение у тамошних врачей пошло Наталье Николаевне на пользу. Ей стало лучше. По возвращении в Петербург Ланской вступает в сферу административной деятельности. В период петербургских пожаров, студенческих волнений Ланской оказался военным генерал-губернатором одной из трех частей Петербурга. С 1864 года он член комиссии для разбора и суда по всем политическим делам. На своем посту Ланской старался проявить лояльность, хотя это было нелегко. В 1866 году после покушения Дмитрия Каракозова он председатель этой комиссии. Однако вскоре был заменен более колоритной фигурой М. Н. Муравьева-вешателя.­
«Разносится слух, – читаем мы у Герцена, – что назначают следователем Ланского – клубный вопль: «Дай нам Муравьева… дай нам его, облитого кровью и покрытого проклятьем целой страны»(16). Слишком мягким и человечным был генерал Ланской для такого жестокого дела. В 1855 году в Вятке судьба столкнула его с молодым сочинителем Михаилом Евграфовичем Салтыковым-Щедриным, жившим в этом городе на положении ссыльного. Ланской обратился к министру внутренних дел (своему двоюродному брату С. С. Ланскому) с ходатайством об освобождении из ссылки Щедрина и получил его. 13 октября 1855 года Михаил Евграфович писал брату Дмитрию из Вятки в Петербург: «Он (Ланской) принял живейшее участие в моем положении и с нынешней почтой послал к министру официальное письмо, в котором, отзываясь обо мне с лучшей стороны, просит исходатайствовать мне всемилостивейшее прощение. Кроме этого официального документа, генерал был так добр, что еще частным образом просит министра о том же»;;.
Другой современник Щедрина и Ланских, весьма близкий к писателю, Н. А. Белоголовый свидетельствует: «…в семье Ланских свято хранились вместе с памятью о покойном поэте и симпатии к литераторам и их деятельности; Салтыков немедленно познакомился с ними, стал часто бывать в их доме и до старости сохранял благодарную память о радушном приеме и нравственной поддержке, какую всегда встречал у них»;;.
И, наконец, 28 ноября 1855 года торжествующий и свободный он пишет тому же Дмитрию: «К 15 января надеюсь быть в Петербурге, чтобы уж никогда с Вами не расставаться. Всем этим я обязан генералу Ланскому, который так добр, что даже дает мне письмо к нашему министру»(19).
Сочувствие к людям, стремление помочь тем, кто нуждается в поддержке, в том числе и попавшим в опалу, у Ланских было фамильной чертой. Мать Петра Петровича Елизавета Ланская урожденная Лепарская была сестрой генерал-майора Станислава Романовича Лепарского, коменданта Нерчинских рудников. Находясь в Чите, Лепарский всеми силами старался облегчить положение ссыльных в Читинском остроге. Он отделил их от остальных каторжников, «варнаков», добился снятия кандалов и освобождения от каторжных работ, завел аптеку и закупку лекарств, тайком делал материальные взносы в их артель. Лепарский всеми способами постарался вытребовать к себе в Читу ссыльных из Нерчинска, находящихся под началом Бурнашева, который зачастую засекал бедных узников, морил их голодом, не давал необходимой одежды. Дружное общество читинских ссыльных приняло своих товарищей из Нерчинска, благодаря за доброту своего славного коменданта. Станислав Романович хранил пейзажные работы Н. А. Бестужева и поэтические произведения А. И. Одоевского. Лепарский не стеснял свободы декабристов, относился к ним с уважением и предупредительностью, и они платили ему тем же. В своих мемуарах они с признательностью вспоминают о Станиславе Романовиче, называя его «почтенный комендант», «добрый старик», «благородный Лепарский». Известен акварельный портрет Лепарского работы Н.А.Бестужева;;.
Кроме забот и успехов по службе генерал был обременен многочисленным семейством. У Ланских росло семеро своих детей (четверо пушкинских и три девочки Ланские), племянница Софья, дочь умершего в 1844 году Александра Петровича Ланского, часто гостили два его сына Петр и Павел. На каникулы Наталья Николаевна забирала из Училища правоведения Левушку Павлищева, сына Ольги Сергеевны и Сашу Нащокина. Это была удивительно дружная, сплоченная семья, в которой царили мир и любовь. Ланской вырастил детей достойными людьми. Александр и Григорий стали военными. Мария и Наталья вышли замуж. Недолог век был у любимой жены Ланского. Когда Наталья Николаевна умерла, Ланскому было 64 года. Об отставке нечего было и думать, поскольку требовались деньги: у него остались три дочери-барышни. Повзрослели и они и вышли замуж за офицеров-кавалергардов. Теперь Ланскому нужно было заботиться о внуках. Наталья Александровна после неудачного брака с Дубельтом уехала за границу и вышла замуж за немецкого принца Николая Нассауского, оставив на попечение Ланского своих детей. Этим внукам Пушкина, девятилетней Наташе и восьмилетнему Леонтию Дубельтам, «дедушка Ланской» заменил родителей. Леонтия определил в Пажеский корпус, Наташу – в женское учебное заведение. Но все каникулы и праздники дети проводили у дедушки.
Годы шли, дружба и сплоченность детей и внуков Пушкина и родных детей Ланского крепла. Они подолгу гостили друг у друга, приходили друг другу на помощь в трудные минуты. Наталья Александровна стала матерью еще троих детей и оставалась для Ланского родной дочерью. Когда он лечился от ревматизма, то гостил в немецком семействе Натальи, теперь носившей титул и фамилию графини Меренберг.

Николай I после освящения полкового Благовещенского собора предоставил право быть погребенными под ним своим любимцам А.Ф.Орлову и П. П. Ланскому. Но генерал Ланской уклонился от этой чести и завещал похоронить себя рядом с горячо любимой женой на Старо-Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Закончив свой земной путь, Петр Петрович соединился с той, которая была счастьем всей его жизни. Он выполнил все, что обещал ей в ее последние минуты.


Источник:http://www.proza.ru/2012/07/03/1647

Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!

О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле -
И делишь наконец мой пламень поневоле!

А. С. Пушкин.

При чтении пушкинских произведений - "Евгения Онегина", "Медного всадника", "Бориса Годунова" и других - поражаешься разнообразию блюд, вин, напитков, закусок разных кухонь: английской, бельгийской, немецкой, итальянской, турецкой. Гурман, сноб, высокомерный прожигатель жизни - такое впечатление возникает при чтении стихов и прозы поэта, не понаслышке же Александр Сергеевич описывает с такими подробностями и вкусом знатока трапезы и пиры:

Пред ним roast-beef окровавленный,
И трюфли, роскошь юных лет,
Французской кухни лучший цвет,
И Стразбурга пирог нетленный
Меж сыром Лимбургским живым
И ананасом золотым.
"Евгений Онегин"

Вот описание обычного дня из жизни молодого поэта: "Пока я не женат, что значат мои обязанности? ...Утром встаю когда хочу, принимаю кого хочу; вздумаю гулять - мне седлают мою умную, славную Женни; еду переулками, смотрю в окна низеньких домов... Приеду домой, разбираю книги, бумаги, привожу в порядок мой туалетный столик; одеваюсь небрежно, если еду в гости; со всевозможною старательностью, если обедаю в ресторации, где читаю или новый роман, или журналы. Если же Вальтер-Скотт и Купер ничего не написали, а в газетах нет какого-нибудь уголовного процесса - то требую бутылку шампанского во льду, смотрю, как рюмка стынет от холода, пью медленно, радуясь, что обед стоит мне семнадцать рублей и что могу позволить себе эту шалость. Еду в театр; - отыскиваю в какой-нибудь ложе замечательный убор, черные глаза; между нами начинается сношение - я занят до самого разъезда. Вечер провожу или в мужском обществе, где теснится весь город, где я вижу всех и все и где меня никто не замечает, или в любезном избранном кругу, где я говорю про себя и где меня слушают. Возвращаюсь поздно - засыпаю, читая хорошую книгу. Вот моя холостая жизнь".

А.С. Пушкин. С французского,
12-13 мая 1830 г.
Но, оказывается, умел Александр Сергеевич ценить не только изысканные застолья лучших столичных домов и ресторанов, но и скромные кушанья Болдина и Михайловского. И более того, был отнюдь не рабом прихотей желудка, а, скорее, умеренным поклонником простой и полезной русской кухни.

"Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трех часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да гречневой кашей. До девяти часов читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо", - писал Александр Сергеевич жене в 1933 году.

П. А. Вяземский в "Старой записной книжке" отметил: "Он вовсе не был лакомка. Он даже, думаю, не ценил и не хорошо постигал тайн поваренного искусства; но на иные вещи был он ужасный прожора.Помню, как в дороге съел он почти одним духом двадцать персиков, купленных в Торжке".
Отдавал дань и блинам. "Представьте себе... блины бывают гречневые, потом с начинкой из рубленых яиц, потом крупичатые розовые. Со свеклой... Пушкин съедал их 30 штук, после каждого блина выпивал глоток воды и не испытывал ни малейшей тяжести в желудке", -удивляется в своих "Записках" А.О. Смирнова-Россет.
Любил печеный картофель, варенец и моченые яблоки.

В доме своих родителей Пушкин обедал неохотно, потому что "стол там был плохой по причине скупости отца и бесхозяйственности матери, но, женившись, завел у себя кухню по собственному вкусу". Пушкин обедал поздно, часов в шесть-семь и был умерен и неприхотлив в еде.

А.О. Смирнова-Россет пишет: "... любила обедать у Пушкина. Обед составляли щи или зеленый суп с крутыми яйцами... рубленые большие котлеты со шпинатом или щавелем, а на десерт - варенье с белым крыжовником".
К числу любимых блюд Александра Сергеевича принадлежали ботвинья с осетриной и лимбургский сыр.

Ну а напитки...

Что же? будет ли вино?
Лайон, жду его давно.
Знаешь ли какого рода?
У меня закон один:
Жажды полная свобода
И терпимость всяких вин.

Погреб мой гостеприимный
Рад мадере золотой
И под пробкой смоленой
Сен Пере бутылке длинной.
В лета красные мои,
В лета юности безумной,
Поэтический Аи
Нравился мне пеной шумной,
Сим подобием любви!

...вспомнил о поэте
И напененный бокал
Я тогда всему на свете,
Милый брат, предпочитал.

Ныне нет во мне пристрастья -
Без разбора за столом,
Друг разумный сладострастья,
Вина обхожу кругом.
Все люблю я понемногу -
Часто двигаю стакан,
Часто пью - но, слава богу,
Редко, редко лягу пьян.
Послание к Л. Пушкину

Предпочтение Александр Сергеевич отдавал легким французским винам. Красное - бордо, белое - сотерн, шампанское - "Сен Пере", "Клико", "Моэт", "Люнель". К столу подавали токайское и рейнвейн.

"...девица из дворян Ольга Алексеевна Борисова, заведывавшая в доме чайным хозяйством и необыкновенно хорошо приготовлявшая ягодные наливки... угощала Пушкина смородиновкой, которую он очень любил". (И.А. Арсеньев. Слово живое о неживых.)
Любил жженку - пунш, изготовленный на основе рома, - которую называл Бенкендорфом за "полицейское", усмиряющее действие на желудок.

При работе А.С. Пушкин вина не пил вовсе. "Лимонад очень любил. Бывало, как ночью писать, - сейчас ему лимонад на ночь и ставишь".
(Никифор Федоров, камердинер АС. Пушкина.)

Из "Записок" А.О. Смирновой-Россет можно узнать и о других напитках и лакомствах поэта: "... когда хотелось пить, ему подавали как прохладительное кофию черного... морошку, любимую Пушкиным, бруснику, брусничную воду, и клюквенный морс и клюкву замороженную, даже коржики, а сладостям не было конца".
Во времена Пушкина модно было сочинять руководства по кулинарии. Одно из них принадлежало перу двоюродного деда АС. Пушкина - Петру Абрамовичу Ганнибалу. Да и сам Александр Сергеевич в письме С.А. Соболевскому в стихотворной форме рекомендует:

У Гальяни иль Кольони
Закажи себе в Твери
С пармезаном макарони,
Да яишницу свари
На досуге отобедай
У Пожарского в Торжке,
Жареных котлет отведай (именно котлет)
И отправься налегке.
Как до Яжельбиц дотащит
Колымагу мужичок,
То-то друг мой растаращит
Сладострастный свой глазок!
Поднесут тебе форели!
Тотчас их варить вели.
Как увидишь: посинели,
Влей в уху стакан Шабли.
Чтоб уха была по сердцу,
Можно будет в кипяток
Положить немного перцу,
Луку маленький кусок...

Любознательным почитателям таланта А. С. Пушкина будут интересны старинные рецепты некоторых блюд из меню поэта. Приготовьте их и... ощутите вкус того времени!

Печеный картофель




Старый картофель чисто обмыть, мокрый осыпать солью, испечь в золе русской печи или в духовой печи, чаще переворачивая, чтобы не пригорел; печется около часу, не менее. Подается к завтраку. Отдельно соль и масло.
"Она (мать Пушкина) заманивала его к обеду печеным картофелем, до которого Пушкин был большой охотник".
А. П. Керн Воспоминания о Пушкине

Яблоки моченые



Сделать из ржаного солода сусло, а именно 1 гарнец, то есть 1/4 ведра ржаного солода размешать в Бочонке с 2 ведрами холодной воды, оставить так до следующего утра. Утром перелить все в котел, прибавив полную чайную ложку соли, дать исподволь кипеть два часа, потом процедить, на каждое ведро сусла положить 2,5 фунта сахара или меньше. Можно даже и совсем не класть его, но в таком случае, когда сусло укиснет, Будучи налито на яблоки, слить его и залить яблоки свежим суслом.
«... Мы попросили варенца и моченых яблок. Это были любимые кушанья поэта».
Из воспоминаний В.А. Нащокиной

Жженка



В серебряную, медную кастрюлю или вазу влить 2 бутылки шампанского, 1 бутылку лучшего рома, 1 бутылку хорошего Сотерну, положить на два фунта сахара, изрезанный ананас и вскипятить на плите; вылить в фарфоровую вазу, наложить на её края крестообразно 2 серебряные вилки или шпаги, на них большой кусок сахара, полить его ромом, зажечь и подливать ром, чтобы весь сахар воспламенился и растаял. Брать серебряной суповой ложкой жженку, поливая сахар, чтобы огонь не прекращался, прибавляя свежего рому, а между тем готовую жженку разливать в ковшики или кубки.
«... Сестра моя, Евпраксия, бывало, заваривает всем нам после обеда жженку; сестра прекрасно ее варила, да и Пушкин, ее всегдашний пламенный обожатель, любил, чтобы она заваривала жженку... И что за речи несмолкаемые, что за звонкий смех, что за дивные стихи то того, то другого поэта сопровождали нашу дружескую пирушку. Языков был, как известно, страшно застенчив, но и тот, бывало, разгорячится».
Из воспоминаний А.Л. Вульф

Конфеты из клюквы




На один белок положить одну чашку мелкого лучшего сахара, тереть деревянной ложкой добела, положить полную десертную ложку лимонного сока и мешать ложкою, пока не загустеет так, чтобы глазурь эта держалась в массе. Тогда обвалять осторожно каждую крупную ягодку в эту глазурь, сложить на блюдо, смазанное воском или самым свежим, несоленым сливочным маслом, дать ягодам обсохнуть, сложить в банки, но долго держать их нельзя.
«... По вечерам часто угощали Александра Сергеевича клюквой, которую он особенно любил. Клюкву с сахаром обыкновенно ставили ему на блюдечке».
Из воспоминаний Е.Е. Синицыной







Источник:http://www.boldinomuzey.ru/gurman.html

Домик Петра I — на Петропавловской набережной Невы, около Троицкой площади – уникальный историко-архитектурный памятник, единственное деревянное жилое строение, дошедшее до нас от первых лет существования города.
Место для строительства было выбрано в тылу Петропавловской крепости так, чтобы из окон были видны стратегически важные объекты — водные просторы, окружающая местность и бастионы крепости.




Из рукописи, опубликованной журналом "Русский архив" за 1863 год:
" 24 мая на острове, который ныне именуется Санкт-Петербургским, царь приказал рубить лес и заложить дворец. Александр Данилович Меншиков говорил царю, что в Канецкой слободе остались после пожара многие дома, сделанные из брусового леса, - так не прикажет ли царь перевезти их и употребить на построение дворца? Царь отвечал, что он приказал рубить лес на именно этом месте и построить дворец из здешнего леса для того, чтобы в будущем знали, в какой пустоте был этот остров."





25 мая царь приказал вырубить лес и разровнять место около дворца - вверх и вниз по берегу Невы, чтобы поставить шатры и навесы для своих приближённых.
26 мая дворца строение работой окончилось, и около него поставлены были два больших шатра из шёлковой богатой материи персидской работы, а полы устланы коврами. Поставили и другие шатры... "




Почти одновременно с началом сооружения Санкт-Петербургской крепости на соседнем с ней Березовом острове солдаты-плотники всего за три дня – с 24 по 26 мая 1703 г. – срубили из сосновых обтёсанных брёвен небольшой деревянный домик площадью 60 м для кратковременного пребывания в нём царя, укрытия от непогоды и отдыха в летнее время.

Уже на второй день после завершения постройки Пётр I с ближайшими соратниками и свитой «посетил дворец и изволил в нём кушать», – писал очевидец. Так 28 мая 1703 г. шумным пиром и пушечной пальбой со всех шести раскатов строящейся Санкт-Петербургской крепости было отпраздновано возвращение России её новгородских земель.

Не случайно современники называли Домик дворцом, а в документах 1720-х годов и позднее писали «Первоначальный дворец Е. И. В.» (Его Императорского Величества). «Красные хоромы Е. И. В.», «старые красные хоромцы, что у двора Романа Вилимовича Брюса в роще»… Тогда само слово «красный» означало «красивый».







И действительно, Домик по внешнему виду был красив и уже издали привлекал внимание.
Его стены снаружи были раскрашены красной масляной краской под крупный кирпич. Окна переливались радужным светом «лунного» стекла. Сверху они закрывались ставнями густо-вишнёвого цвета, подвешенными на кованых, позднее вызолоченных петлях. Высокую крышу покрывали деревянные дощечки (гонт), имитирующие черепицу. Возможно, вначале и кровля была красной, а впоследствии дощечки заменили другими, и сейчас они серовато-зелёные. Конёк кровли украшала деревянная модель мортиры, а на углах «пылали» ярко раскрашенными багровыми языками пламени деревянные ядра. Рядом с Домиком был высокий флагшток, на котором во время пребывания Петра развевался желтый царский штандарт с чёрным двуглавым орлом, держащим в клюве и лапах карты трёх русских морей.
Такое новое и необычное представление о внешнем облике Домика стало возможно благодаря неизвестным ранее архивным документам и проведённым в соответствии с ними реставрационными работами 1971-1976 гг.
В ходе реставрационных работ , проводившихся по проекту арх. А.Э Гессена, внутри здания был расчищен так называемый "травный" орнамент на наличниках окон и дверей, исполненный масляными красками. На черном фоне переплетаются цветы и травы - розы, шиповник, мята перечная, васильки, гвоздики...
Входная дверь вела в сени, которые разделяли две светлицы или горницы: направо был кабинет, налево – столовая, а за ней спальня.
Необычны для традиционного русского деревянного зодчества большие трехстворчатые окна со свинцовыми переплетами, а также шестигранная рубка бревен и планировка Домика. Все внутренние двери Домика - корабельные, некогда они были сняты со шведских кораблей, плененных Петром I.
На дверях сохранились остатки живописи.
В кабинете находилась изразцовая печь. В комнатах воссоздана обстановка петровского времени. Стены помещений обиты парусиной. Окна застеклены "лунным" стеклом, изготовленным в наше время по технологии начала XVIII века.













Петр позаботился о сохранении Первоначального дворца. В 1723 году для укрытия от непогоды вокруг Домика возвели "футляр" - открытую каменную галерею с крышей (арх. Д.Трезини).
В 1822 году проемы галереи остеклили. В 1846 году по проекту архитектора Р.И.Кузьмина был сооружен новый, более просторный, каменный футляр с большими окнами. В 1889 году здание расширили с севера и юга.










В домике отсутствовали печи и дымоходы, в которых не было необходимости, поскольку Пётр жил в нём лишь в тёплое время года. Крышу украшала деревянная резная мортира, а по краям конька были установлены «бомбы с пылающим пламенем».
Эти утраченные элементы указывали на то, что царь был одновременно командиром почётной роты бомбардиров Преображенского полка.







С постройкой на Адмиралтейском острове первого Зимнего дворца (1711) и Летнего (1712) Домик перестал быть царским жильём, обветшал и утратил свой нарядный вид, исчезли и мортира с ядрами.
Он стоял заброшенным вплоть до 1731 года.

В 1721 г. окончилась тяжёлая, длительная Северная война, и Пётр I стал больше заботиться о своём любимом Парадизе. К тому времени Берёзовый, или Городской, остров застроился, а в его юго-восточной части сформировался центр молодой Северной столицы – Троицкая площадь.
Домик, с которого началась застройка острова, стал своеобразной достопримечательностью, обрёл значение историко-архитектурного памятника. К тоже и сам Пётр стал больше проявлять заботы о дорогих его сердцу вещах и предметах. По его личному указанию и Домик был впервые капитально отремонтирован, заново покрашен и как памятник взят под постоянный надзор.
В 1731 году когда вокруг него поставили каменную галерею.
Однако она оказалась в деле защиты малоэффективной, что с особенной силой показало наводнение 10 (21) сентября 1777.
Тогда Екатерина II велела «оградить домик каменным чехлом на прочном фундаменте с крышей, покрытой кровельным железом», что и было сделано в 1784 году.
В 1844 году «футляр» был полностью разобран и заменён по проекту архитектора Р. И. Кузьмина новым — из шестнадцати столбов с арками без штукатурки.
В этом виде домик дошёл до наших дней.

Во второй половине XIX века со стороны Невы был разбит сад. . По особо знаменательным случаям члены императорской фамилии сажали в нем дубы специальной серебряной лопатой, которая сохранялась в Домике до революции 1917 года. Некоторые из этих деревьев живы и до сих пор.


­
Фотоальбом "Виды Ст.Петербурга"
Издание фототипии П.И.Бабкина
Спб, 1895

Долгое время в Домике хранилась бесценная реликвия - икона Спаса Нерукотворного Образа, принадлежавшая Петру I. Для поклонения Образу в 1742 году по желанию Елизаветы Петровны в Домике Петра была устроена Часовня в честь иконы Спаса Нерукотворного Образа.




Для регулирования нескончаемого потока посетителей окно в спальне было превращено в дверь, и паломники, таким образом, входили в Часовню (бывшую столовую) из сеней и выходили через дверь в спальне.
Сейчас эта икона находится в Спасо-Преображенском соборе Санкт-Петербурга.











В 1871 году на средства жертвователей участок с Домиком Петра I был обнесен "чугунной решеткой с позолотой деталей".
В 1874 году по решению городской Думы участок был увеличен и в 1875 году огражден чугунной решеткой, аналогичной первой - внутренней.





­
Лев Лагорио

Тогда же был разбит миниатюрный сад с бронзовым бюстом Петра I в центре (Н.-Ф.Жилле - П.П.Забелло, с оригинала Б.К.Растрелли).Заметим, что одно плечо у бронзового Петра имеет вид корабельного носа, а другое представляет собой плачущего льва.


­
Бронзовый бюст Петра I (скульптор П. Забелло)

В декабре 1929 года Часовню упразднили; ограда внешнего сада была демонтирована, а с внутренней ограды были сбиты символы императорской власти.

Домик сохранился практически в первоначальном виде. Незначительные изменения, внесённые в период до Октябрьской революции, когда домик использовали как часовню, были устранены в ходе последующих реставраций.




В 1930 году домику присвоили статус историко-мемориального музея. В настоящее время в нем экспонируются мемориальные вещи Петра Великого: мундирное платье красного сукна; курительная трубка из самшита с агатовыми вставками (подарок А.Д.Меншикова); трость восточной работы, обтянутая кожей морского ската, с ручкой, украшенной позолотой по черному лаку; отливка руки Петра с оттиска, сделанного на липецком чугунолитейном заводе (1707 г.), лодка-верейка, построенная самим Петром и служившая ему для переправы через Неву. У стола стоит кресло грушевого дерева, которое, по преданию, изготовил Петр I.
В кабинете, столовой и спальне Домика представлены подлинные вещи, принадлежавшие Петру I, а также предметы быта начала XVIII века, материалы о событиях Северной войны 1700—1721, основании Петербурга, а также материалы о строительстве и реставрации самого памятника.

Во время Великой Отечественной войны Домик Петра I был закрыт. Его окна и двери заколотили листами фанеры, зашили досками и, чтобы максимально замаскировать, закрасили серой масляной краской. За сохранением музея следили дежурные. Уже в сентябре 1944 года Домик первым среди всех музеев Ленинграда открылся для посетителей.

В послевоенные годы проведены реставрационные работы. Проведён капитальный ремонт «футляра», в ходе которого расчищены кирпичные стены, застеклены дверные и оконные проёмы, покрашены стены и потолки внутри, мраморной пол столовой, постеленный в годы существования часовни, заменён деревянным. Стены и потолки самого домика затянули новым холстом. Также отреставрировали решётку вокруг домика.

В 1958 году в «футляре» устроили отопление, что сделало возможным круглогодичное посещение музея.










Интересные факты

* В качестве элемента экспозиции использовано зеркало. В петровские времена зеркала осуждались церковью и не использовались в жилых домах.
* На гранитной набережной устроен спуск к Неве, с обеих сторон установлены фигурки мифологических львиноподобных существ ши-цза, привезённых в 1907 году из города Гирина в Манчжурии.
* При входе слева висит бронзовая табличка с указанием роста царя — 2 метра 4 сантиметра.


Источник: http://www.liveinternet.ru/users/3152695/post150153560/



Мне очень понравилось в этом маленьком и уютном домике.... Здесь совершенно особенная атмосфера. На мой взгляд, это одно из немногих мест в Петербурге, где можно почувствовать всей душой эпоху Петра Великого....

Юрий Алексеевич Гагарин родился в марте 1934 г. в селе Клушино Смоленской области, в семье плотника. В 1941 г. он пошел в школу, но начавшаяся вскоре война прервала его учение - школа сгорела, а потом в Клушино вошли немцы. Оккупация продолжалась два долгих года (большую часть этого времени Гагариным пришлось прожить в землянке, так как в их доме поселились немецкие солдаты). В 1943 г, семья перебралась в недавно освобожденный Гжатск. Возобновились занятия в начальной школе. Время было очень трудное - не было ни учебников, ни тетрадей Пятый и шестой классы Гагарин доучивался в средней школе, единственной на весь разбитый город, а в 1949 г. с большим трудом (брали только после семилетки) поступил в ремесленное училище в Люберцах. Через два года, приобретя специальность литейщика-формовшика (и закончив школу рабочей молодежи), Гагарин вместе с друзьями поступил в Саратовский индустриальный техникум.
Одновременно он занимался в аэроклубе. Именно аэроклуб изменил его судьбу. Он не пошел в Саратовский индустриальный институт, как сделали многие его товарищи, а в 1955 г. сдал экзамены в Оренбургское Чкаловское военное авиационное училище Учеба здесь продолжалась два года. Сказать, что летное дело давалось Гагарину легко, было бы преувеличением, но он был самолюбив и очень не любил числиться в отстающих, поэтому учился всегда очень хорошо. Сначала летал на «Як-18», потом на реактивных «МиГ-15» и «МиГ-17». В 1957 г, сразу по окончании училища, Гагарин женился на Валентине Горячевой. Как отличник он мог выбрать место службы поближе к столице «Но я, - писал позже Гагарин, - решил ехать туда, где всего труднее» Он выбрал службу в авиации Северного флота и был направлен служить в один из затерявшихся в тундре военных городков Заполярья. Здесь он провел два года
Жизнь Гагарина круто изменилась в конце 1959 г., когда по указанию Королева стали набирать первую группу будущих космонавтов. В то время внимание обращали прежде всего на физические данные. Отбор был очень строгим - принимали только абсолютно здоровых Из десятка претендентов едва проходил один. «Нас обмеривали вкривь и вкось, выстукивали на всем теле «азбуку Морзе», крутили на специальных приборах, проверяя вестибулярные аппараты, - вспоминал потом Гагарин. - Главным предметом исследования были наши сердца. По ним медики прочитывали биографию каждого. И ничего нельзя было утаить». У самого Гагарина оказалось идеальное здоровье, и врачи его обнадежили: «Стратосфера для вас не предел» «Это были самые приятные слова, слышанные мной когда-либо», - признавался потом Гагарин. Его включили в группу космонавтов. В начале I960 г. он переехал с семьей в недавно отстроенный вблизи Щелковского аэродрома Звездный городок. Начались занятия. Гагарин вспоминал позже- «Мы должны были изучить основы ракетной космической техники, конструкцию корабля, астрономию, геофизику, космическую медицину. Предстояли полеты на самолетах в условиях невесомости, тренировки в макете кабины космического корабля, в специально оборудованных звукоизолированной и тепловой камерах, на центрифуге и вибростенде. До готовности номер один к полету в космос было еще ох как далеко!.. Занимались с нами видные специалисты с громкими именами… Мы находились в идеальных условиях. Все у нас было, ничего не отвлекало от полюбившихся интересных занятий». Программа тренировок была очень обширной, поскольку неизвестно было, как встретит человека космос.
Поэтому старались предугадать любую неожиданность. Были тут прыжки с парашютом, многодневное пребывание в звуконепроницаемой сурдокамере и испытания в термокамере. Кандидатов в космонавты крутили на центрифуге и трясли на вибростенде. Рабочий день начинался с часовой утренней зарядки - занимались на открытом воздухе в любую погоду, под наблюдением врачей Были и специальные занятия по физкультуре: гимнастика, игры с мячом, прыжки в воду с трамплина и вышки, упражнения на перекладине и брусьях, на батуте и с гантелями Между тем проходила всесторонняя проверка комплекса «Восток» Прежде, чем в космос был отправлен человек, «Восток» семь раз стартовал в беспилотном режиме. Наконец, все было готово В начале апреля 1961 г группа космонавтов вылетела на космодром Байконур. Фактически до последнего момента было неизвестно, кто из них полетит Только 8 апреля Государственная комиссия утвердила кандидатом на первый полет Гагарина, а в дублеры ему назначила Титова. Сейчас уже трудно сказать, почему выбор остановился именно на Гагарине. Наверняка здесь сыграли роль не только его мастерство и физическая подготовка - смотрели на социальное происхождение, на черты характера, на внешние данные, на благозвучие фамилии, брались во внимание и многие другие моменты. Первый космонавт Земли должен был идеально воплощать в себе образ советского человека, и Гагарин оказался к нему ближе, чем другие.
Оставшиеся до старта дни прошли в обычных тренировках. В судьбоносный для него день, 12 апреля, Гагарина подняли еще до рассвета Он сделал зарядку, умылся, позавтракал «на космический манер» из труб, прошел медицинский осмотр Все показатели оказались в норме Его облачили в скафандр и на специальном автобусе доставили на стартовую площадку Перед тем, как подняться на лифте в кабину корабля, Гагарин сделал заявление для печати и радио. После этого его провели в кабину, усадили в кресло и захлопнули люк.
Довольно много времени заняла проверка приборов и систем. Наконец, в 9 часов 7 минут по московскому времени был дан старт.
Гагарин так описывал эту волнующую минуту «Я услышал свист и всевозрастающий гул, почувствовал, как гигантская ракета задрожала всем своим корпусом и медленно, очень медленно оторвалась от стартового устройства.
Началась борьба с силой земного тяготения… Я почувствовал, как какая-то необоримая сила все больше и больше вдавливала меня в кресло…» Когда ракета прошла плотные слои атмосферы, головной обтекатель был автоматически сброшен, и в иллюминаторах показалась земная поверхность. Перегрузку и вибрацию Гагарин перенес довольно легко - на тренировках ему приходилось переживать и не такое. О самом полете он рассказывал следующее:
«Корабль вышел на орбиту… Наступила невесомость - то самое состояние о котором я еще в детстве читал в книгах Циолковского. Сначала это чувство было необычным, но я вскоре привык к нему, освоился и продолжал выполнять программу, заданную на полет…» В иллюминаторе Гагарин наблюдал Землю, которая, по его словам, выглядела необыкновенно красиво. Он постоянно поддерживал связь с Центром управления, докладывал о самочувствии и показаниях приборов. Никаких других экспериментов этот первый полет не предусматривал.
«Радио, как пуповина, связывало меня с Землей, - вспоминал Гагарин. - Я принимал команды, передавал сообщения о работе всех систем корабля, в каждом слове с Земли чувствовал поддержку народа, правительства, партии.
Все время пристально наблюдал за показаниями приборов». Гагарин не чувствовал ни голода, ни жажды. Но по заданной программе в определенное время поел и выпил воды. Автоматика работала безупречно, космонавту ни разу не пришлось брать управление на себя. В 10 часов 25 минут, в точно заданное время, автоматически включилось тормозное устройство. «Восток» постепенно сбавил скорость и вошел в плотные слои атмосферы. Его наружная оболочка быстро накалилась, и сквозь шторки, прикрывающие иллюминаторы, Гагарин видел жутковатый багровый отсвет пламени, бушующего вокруг корабля. Но в кабине поддерживалась постоянная температура в 20 градусов. Невесомость исчезла, возникли перегрузки, более сильные, чем на взлете. Когда корабль оказался над Волгой, сработала парашютная система. В 10.55 «Восток», облетев вокруг Земли, благополучно опустился в заданном районе.
Гагарин приземлился отдельно от спускаемого аппарата неподалеку от деревни Смеловка под Саратовом (на «Востоках» не было системы мягкой посадки; на высоте 7 км космонавт катапультировался и совершал посадку на своем собственном парашюте). К этому времени о полете Гагарина знал уже весь мир. Работавшие на поле механизаторы сразу поняли, что к чему, и с криком «Гагарин! Юрий Гагарин'» бросились к нему. Вскоре примчался на грузовике офицер. Обнимая Гагарина, он назвал его майором. Гагарин не сразу его понял - стартовал он еще старшим лейтенантом, - но потом сообразил, что Министерство обороны произвело его сразу в майоры, минуя капитанское звание. Вскоре прилетел вертолет и доставил его на командный пункт поисковой группы. Приняв душ, Гагарин прогулялся вдоль Волги и закончил этот удивительный день партией в бильярд с Титовым.
Через день Гагарин вылетел в Москву. В это время, наверно, не было на Земле более известного человека, чем он: все газеты мира сообщали о его полете и на многих языках пересказывали подробности его незамысловатой биографии. С этого времени Гагарину предстояло жить под постоянным, всевозрастающим бременем славы. Уже через два дня вышел Указ Президиума Верховного Совета о присвоении ему звания Героя Советского Союза. (Позже Гагарин был награжден множеством иностранных орденов) Со всех концов мира на его имя шли тысячи писем и телеграмм. Следующие месяцы были заполнены бесконечными митингами, торжественными встречами, официальными выездами за границу, пресс-конференциями и интервью. Гагарин увидел десятки стран и познакомился с сотнями выдающихся и интересных людей. Выдержать это было нелегко, и не случайно на многих фотографиях лицо улыбающегося Гагарина кажется чуть усталым. Но за этим праздничным существованием скрывалась и другая жизнь - будничная служба в Звездном городке. В последние годы Гагарин старательно учился в Военно-Воздушной академии им. Жуковского, которую закончил незадолго до смерти в 1968 г. Он был полон планов и собирался совершить еще не один полет в космос. Увы, этому не суждено было осуществиться. 27 марта 1968 г. во время выполнения тренировочного полета Гагарин погиб - самолет, на котором он летел, неожиданно потерял управление и врезался в землю близ деревни Новоселове Владимирской области.


источник: книга " 100 великих россиян".

Он не был гением-творцом,
В стихах и в бронзе не был славен.
В одном он Пушкину был равен -
Он стал его детей отцом.
Растил их нежно генерал,
Любовь к усопшему внушая.
Как будто Пушкин, умирая,
Его им, детям, завещал.
Он как бы был предсказан им
Вдове, рыдавшей безутешно:
«Я Вас любил так искренно,
Так нежно, как дай Вам Бог
Любимой быть другим!»

Николай Доризо. 

Как девочка, тонка, бледна,
Едва достигнув совершеннолетья,
В день свадьбы знала ли она,
Что вышла замуж за бессмертье?
Что сохранится на века
Там, за супружеским порогом,
Все то, к чему ее рука
В быту коснётся ненароком.
И даже строки письмеца,
Что он писал, о ней вздыхая,
Похитит из ее ларца
Его вдова.
Вдова другая,
Непогрешимая вдова –
Святая пушкинская слава,
Одна на все его слова
Теперь имеющая право.
И перед этою вдовой
Ей, Натали, Наташе, Таше,
Нет оправдания живой,
Нет оправданья мёртвой даже.
За то, что рок смертельный был,
Был рок родиться ей красивой…
А он такой ее любил –
Домашней, доброй, нешумливой.
Поэзия и красота –
Единственней союза нету.
Но как ты ненавистна свету,
Гармония живая та!
Одно мерило всех мерил,
Что он ей верил,
Верил свято
И перед смертью говорил:
«Она ни в чём не виновата!»

Николай Доризо.

Николай ДОРИЗО: Наталья Гончарова – жена и друг поэта.

Поэзия и красота –
Естественней союза нету.
Но как ты ненавистна свету,
Гармония живая та!
Одно мерило всех мерил,
Что
он
ей верил,
Верил свято
И перед смертью говорил, -
Она ни в чем не виновата.

Николай Доризо

Готовясь к интервью с Николаем Доризо, я выудил из инернета и газет больше половины нынешних публикаций о поэте. Многие отличались друг от друга не более, чем изделия, сходящие с одного конвейера. В основном это были под-юбилейные чествования, здравицы и незатейливые напоминания о творческих и житейских свершениях.

Писавшие о Доризо весело и запросто повествовали о том, как его стихи обрели колоссальную славу еще в годину Великой Отечественной, об истории его любви к примадонне оперетты - будущей супруге, о том, что «Дело было в Пенькове» и что «Парней так много холостых на улицах Саратова»…

В «московско-комсомольском стильном стебе», как бы по касательной, упоминалось о прежних лауреатствах Николая Константиновича, о том, что муза его, случалось, пела гимны не той общественно-экономической формации, что создавала ей «пропагандистский антураж», хотя при всем оном вовсе и не была бездарной простушкой.

Увы, ни поверхностная фактография, ни голые констатации вокруг имени замечательного поэта не давали читателям главного – понимания того, в чем сила Доризо как художника рифмы, как мастера поэтической мысли.

А главное, почти никто не упомянул о «пушкиниане» Доризо и о его книге «России первая любовь». Что и удручает – ведь это, пожалуй, главный и современниками, похоже, не оцененный труд поэта. Книга вышла в разгар перестройки и вскоре была погребена под обломками советской литературы, когда в стране начался культурный террор и под ее основание заложили здоровенный фугас…

В книгу вошли трагическая поэма «Третья дуэль», полемические раздумья под названием «Жена поэта», сборник посвященных пушкинской теме стихов – давший название всей книге, героическая поэма «Берестяное слово» и драматическая «Место действия Россия». Потом – снова мысли о Пушкине, Лермонтове, Маяковском, Есенине…

Книга прекрасно построена в композиционном плане, но поражает и пленяет прежде всего каждая ее строка. Любой поэтически мыслящий россиянин не может не испытать потрясения, читая «Третью дуэль» - драму в стихах о жизни Пушкина и вокруг нее во дни назревавшей трагедии.

Доризо говорит читателю в «Полемических раздумьях»:



«Трудно найти не только в русской, но и во всей мировой истории женщину, которая оставила бы такой неизгладимый след в людской памяти, которая вызывала бы столь противоречивые толки, яростные споры, длящиеся вот уже полтора столетия.

Слишком много у нее было обвинителей и почти не было адвокатов…»

Подобно Леониду Леонову, называвшему себя «следователем по особо важным делам человечества», Доризо называет себя его адвокатом. Повинуясь страстному чувству справедливости, он когда-то и взялся за дело, которое не по плечу ни одной адвокатской конторе – ни даже гильдии самой…

Не было ни корысти, ни честолюбия. А были два побуждения. Первое: «С Пушкиным я словно родился на свет, прожил всю свою жизнь. Побудил сам факт моего рождения. Во главе всего был Пушкин с его сказками и стихами. И вся жизнь, все творчество связаны с Пушкиным. От него идет вся наша литература». И второе: «Когда порою в наши дни ревнители «чистого Пушкина», без его жены, пытаются как бы отодвинуть ее в сторону, они оказываются беспомощными по-настоящему понять жизнь поэта… А для того чтобы понять, надо любить. Любить большой человеческой любовью не только самого Пушкина, но и его многострадальную жену…»



За спиной у России чуть не два века вымыслов и брани в адрес Натальи Николаевны. Но способны ли простые – порою хуже воровства – истолкования ее образа как пустой и недостойной гения не опорочить его самого? Это и тревожило Доризо как ничто иное, это и лежало раной на душе у всей России. Вот и решился некогда поэт уврачевать эту рану – развеять нелепые мифы и рассказать правду.



Доризо. Обвинители Натальи Николаевны не считаются с очевидным. И до сих пор молва считает, что Пушкин в своей любви был наивен и легковерен – что ослеплен был голой красотой. Это принижает великий пушкинский ум. Многие ошибались, размышляя об отношениях Александра Сергеевича и Натальи Николаевны. Ошибался Шеголев, написавший при всем ином обстоятельную монографию «Дуэль и смерть Пушкина». Ошибались Цветаева и Ахматова. М.Цветаева писала: «Тяга Пушкина к Гончаровой… тяга гения – переполненности к пустому месту. Чтоб было куда… Он хотел нуль, ибо сам был все». Ошибался М.Булгаков, написавший «Последние дни». Да что там – ошибались и современники Пушкина. Куда проще списать все на флирт, на любовную интригу, чем воссоздать истинное существо вещей.

«Третья дуэль» покоряет прозрачностью стиха, динамикой рассказа, колоссальным (просто титанически и тектонически огромным) владением историческим материалом, но главное – раскрытием образов. И в этом поэт приближается к самому Пушкину.

Далеко не простушка и не юная светская львица разделила с Пушкиным роковые тридцатые годы позапрошлого столетия. Хоть и несказанной красоты, но это была женщина и большой душевной красоты и зрелости. Чтобы понять это, достаточно вчитаться в их переписку. И хвала Николаю Доризо, который открывает это, разворачивая ее образ в поэтической строке.

Вот взволнованная беседа двух сестер – Натальи Николаевны и Александры Николаевны.

Александра Николаевна
Друзья
Все
Знают:
Этот пасквиль – ложь.
Зачем же придавать
Пустым наветам
Значенье роковое?
Наталья Николаевна
Это так.
И все ж
Не забывай,
Он Пушкин.
Дело в том.
Ведь имя Пушкин
Не кружку друзей
С их мненьем,
Как и жизнь их,
Быстротечным, -
Оно
Принадлежит России всей
И потому
Должно быть
Безупречным.
Дантесу
Мненье тех
Важней всего,
Кого
Сегодня
Он встречает в свете,
А Пушкин так тревожен оттого,
Что знает Пушкин –
Каждый шаг его
Судить потомки будут.
Он в ответе
Пред ними.
Потому он так раним.
Как страшно жить
С бессмертием своим...

Усыновленный бароном Луи де Геккереном кавалергард Жорж Дантес был не единственным обожателем Натальи Пушкиной. Сам царь Николай I был ею очарован. Что еще обсуждать в свете как не влюбленности? Такова, увы, природа великосветского общества (а в чем-то и человеческого общества вообще), ему подавай пищу для сплетен. Тем и тяготило Пушкина его камерпажество, его зависимость от сиятельных и влиятельных ничтожеств, от беспечных повес и сибаритов.



Г.С. …да он и сам был повесой… - всегда упрекала его молва, - вот и список его донжуанский… и поделом ему… В этом большая неправда: влюбленности Пушкина бывали безответны зачастую – и часто на уровне восторга, который испытываешь перед прекрасным вообще. А в Наталье Гончаровой он, видимо, разглядел одну из тех, в ком таилась готовность понять всю неохватность его личности – и вместе жизненную правду всех его побуждений.



Доризо. Он увидел в ней не только красавицу, достойную поклонения, но и верного друга, способного разделить его нелегкую судьбу, судьбу поэта…

Представьте себе робкую, застенчивую девушку, с детства привыкшую во все подчиняться властному характеру матери. И вдруг эта девушка решительно встает на сторону жениха, идет против воли матери с непримиримой смелостью (не тайна, что мать сопротивлялась браку дочери с Пушкиным)…

Чем как не большой самоотверженной любовью можно объяснить этот решительный поступок Натальи Николаевны в трудную минуту ее жизни. Такие решительные поступки людям, подобным Наталье Николаевне, людям не железного, а мягкого, послушного характера, даются нелегко, только в самую необходимую минуту. Их вызывает к жизни не взбалмошное своеволие, а большое, благородное, самоотверженное чувство. И поэтому у таких людей подобные поступки особенно ценны. О многом они говорят.

Со стороны Пушкина, это не была тяга гения «к пустому месту», это была великая пушкинская тяга к гармонии, гением которой он был… Он увидел в ней самоотверженную мать своих будущих детей. Он увидел в ней свою героиню, свою Татьяну. Татьяна Ларина и была гениальным предчувствием Натальи Гончаровой.

Вот как описывает знакомая Натальи Николаевны Н.Еропкина ее портрет: «Глаза добрые, веселые, с подзадоривающими огоньками из-под длинных бархатных ресниц. Но покров стыдливой скромности всегда останавливал вовремя слишком резкие порывы».



Г.С. Но скажите тогда – этим ли, а если нет – то чем же она очаровала светское общество, в котором оказалась?



Доризо. Да этим и очаровала. Думаю, неудивительно, что Наталья Гончарова затмила всех великосветских красавиц своей красотой. И дело не только в правильности черт или тонкости стана. Пресыщенное светское общество увидело в ней неподдельную молодость со здоровым провинциальным румянцем на щеках, застенчивость, скромность. То, что в этом обществе редко встречается…



Г.С. В вашей «пушкиниане» дана и новая версия Дантеса. Это не охамевший ловелас, а запутавшийся в своих чувствах юноша – любимая игрушка Геккерена. Да и тот у вас в поэме тоже не одномерен. Да, он интриган, но движимый не столько коварством, сколько сложным чувством к Дантесу. Подметную же интригу против Пушкина (нацеленную в сердце поэта) затевают иные люди – и они у вас тоже в числе персонажей…

Вот ваш Дантес выговаривает приемному отцу, убеждающему его жениться на Екатерине, сестре Натальи Николаевны. Геккерен это делает, чтобы спасти лицо и избежать дуэли Дантеса и Пушкина. Той первой дуэли – несостоявшейся. (Задача – усмирить гнев Пушкина. Навязчивый интерес Дантеса к Наталье Николаевне теперь должен показаться поэту как естественное стремление к общению с будущей родственницей).



Геккерен


…Катрин согласна,
я с ней говорил.





Дантес

(в бешенстве)
Катрин согласна.
Не согласен я.
Я не давал
Таких вам полномочий.
По-видимому, сударь,
Вы забыли,
Что вы не мой посланник,
А голландский.



Геккерен
Как раз об этом
Я не забывал,
Когда тебя
Почти что на коленях
Одуматься просил,
Унять любовный пыл.
Из-за тебя
Коварный этот пасквиль
Мне приписали,
Мне –
Посланнику голландского двора.
А в пасквиле,
Где Пушкин назван рогоносцем,
Намек
На связь его жены
С державным венценосцем.
Как отнесется царь
К подобному намеку?
В его глазах
Я гнусный лжец
И пасквилянт…



Но он же, Геккерен, и затеял когда-то эту интригу – предложив Дантесу поволочиться за Натальей Пушкиной и тем обратить на себя внимание света… Такова ваша версия.



Доризо. Дантес нравился Наталье Гончаровой. Сперва она не могла разобраться в своих чувствах, не могла сразу осознать, что за тот срок, который она прожила с мужем, она приняла его нравственное вероисповедание, находясь под гипнотическим влиянием его гения.

Для нее, едва достигшей совершеннолетия в пору замужества, Пушкин был и мужем, и любящим отцом, и мудрым наставником.

Он понимал, что его юная, неопытная в светских кознях жена – первая красавица Петербурга, молва о которой прошла по всей России. Эта беззащитная и вместе с тем легендарная женщина нуждается в его мудрой опеке. Поэтому Пушкин и требовал от нее полной откровенности. Но откровенности не может быть без доверия. Пушкин нежно и мудро старался заслужить это доверие.



Г.С. Она невольно стала достоянием великосветского общества – и оно уже требовало своих прав на нее. И вот еще что – не было ли то, что Пушкина не оттолкнула сразу же ухаживания Дантеса, желанием оживить ее отношения с мужем? Вот и вы приводите упоминания знавших ее людей о том, что она ревновала Пушкина.



Доризо. Возможно в какой-то мере. И в этой связи одновременно важно обратить внимание на чувства Пушкина. Думаю, что если Пушкин даже и ревновал сперва жену к остроумному красавцу, ее сверстнику Дантесу, он нашел в себе силы противостоять чувству ревности. И тем сохранил откровенность жены. Ведь такая откровенность предполагает невозможность измены.

А самое главное – окруженный врагами Пушкин не мог оставить в их руках по-юному доверчивую свою жену.



Г.С. Николай Константинович, в своих полемических раздумьях вы писали в этой связи, что это бережение и мудрая мужеская опека происходили оттого, что Пушкин обладал гениальным умом психолога и даже стратега. Но почему же сам себя, обладая этими качествами, не смог защитить? А не проще было бы хотя бы морду набить тому же Дантесу? Таково банальное мнение многих…



ДОРИЗО. Вопрос не праздный. Во многом поэт превзошел и опередил свой век – и об этом прекрасно сказано и Гоголем, многими иными. Но жить ему приходилось в условиях общества, которые формально нельзя было не принимать. И во многом он должен был подчиняться тому кодексу чести, который был принят.

Да, вопрос не праздный – но и в чем-то упрощенный. И стоит в одном ряду с рассуждениями и трактовками, наивность которых преодолеть порой нелегко. Когда-то я получил письмо от женщины, между прочим, доктора филологических наук. Она полемизировала с моими размышлениями о Натальи Николаевне. Вот что она писала: Если бы Наталья Николаевна действительно была заботливой , любящей женой, то не ходила бы по балам, а сама бы вместо нянек готовила семье обед и стирала пеленки, так как семья поэта пребывала в нужде…

Но представьте себе, если бы жена потомственного аристократа, принадлежавшего к высшему обществу, не ходила бы на балы, а сама стирала пеленки, ее посадили бы в сумасшедший дом. Я об этом тоже писал.



Г.С. Согласен, с условиями общества нельзя было не считаться. Но все же – представления о мужской чести слишком часто побуждали поэтов браться за дуэльные пистолеты. Тот же случай и с Лермонтовым, который сам в своих стихах дал точный образный анализ того, что есть гибель Пушкина для России.



ДОРИЗО. С Лермонтовым вот что интересно. Юный Лермонтов (так случилось, что в России почти одновременно родились два близнеца-гения), человек не признававший авторитетов, человек гордый и своенравный, однажды пришел к дому Пушкина. Но постоял и ушел. Он понимал подлинное величие Пушкина, и, видимо, то был единственный раз, когда он оробел. Это преклонение перед стоящим выше тебя в литературе. И единственным поэтом, перед которым он мог преклоняться, был Пушкин. Это все можно прочитать в стихах «Погиб поэт, невольник чести». И он, еще не написав «Демона», еще не написав «Мцыри», не написав свои гениальные стихи, не мог прийти к Пушкину. А вот если б он это написал уже, он мог бы с Пушкиным разговаривать…

И вот что важно. Известен факт. Уезжая на Кавказ, Лермонтов встретился у Карамзиных с Пушкиной. И весь вечер с ней проговорил. Это подтверждение того, что он преклонялся перед ней как перед женой Пушкины. А мы знаем, что недоброжелателей у нее после гибели Пушкина было много. И Лермонтов, как известно, вообще был довольно резок в отношениях с женщинами, пиететом не баловал. А вот общению. С Пушкиной он отдал весь вечер. О чем они могли говорить? Только о Пушкине. Он видел в ней часть самого Пушкина, а не женщину, которая (вспомним Щеголева) «была так красива, что могла позволить себе роскошь не иметь никаких других достоинств».



Г.С. «Третью дуэль» прочел на одном дыхании. Прежде мне бы показалось невозможным прикасаться к этим тонким материям иначе, как в жанре исследования. А когда прочитал, то понял, как много вы сделали. А расскажите – как работалось с архивами, с историческим материалом? Ведь столько поднято и понято… чувствуется, что автор знает о своих героях все до мелочей – и сверх того еще столько же.



Доризо. Я сейчас пишу эссе «Ложь и правда Самозванца». Здесь я тоже пишу о том, что мало кто знает. Это делается годами. Чтобы написать о Пушкине, собирал все знания по крупицам – и самых разных авторов, часто споря с ними. И то же с историей Самозванца – с Карамзиным, с Соловьевым, с Костомаровым. И Самозванец ведь не просто проходимец, нет – он породил самозванство как явление на Руси. Потому что было чему подражать, и он был по-своему гениален. И сам Пушкин относился к нему не только с интересом – но где-то даже и с любовью, возьмите «Бориса Годунова». И если бы Пушкин начал писать о Самозванце, то была бы замечательная трагедия о Самозванце. Она не написана…

Вот это предчувствие правды – так у меня было и есть с Пушкиным. И до сегодняшнего дня – предощущение правды, того, о чем еще не сказали верного слова. И эта потребность восстановить справедливость в отношении чего-то оклеветанного, оболганного, непонятого чего-то в литературе – мой самый главный долг, который и заставляет меня браться за перо.



Г.С. А что же Ахматова и Цветаева – почему же они такой безнадежный вердикт вынесли Наталье Николаевне? Почему им не хватило этого чувства правды – ведь обе были замечательными и тонко мыслящими поэтами.



ДОРИЗО. Это была ревность. Они обе как девочки были влюблены в Пушкина. И окружили его женским преклонением. И поэтому не могли поставить рядом с ним никого из женщин. И, наверное, внутренне были убеждены, что они одни только и могли быть его женами. Вспомним, что писала Е.Хитрово, дочь Кутузова, верный друг Пушкина, женщина страстно в него влюбленная. Она писала, что ее страшит прозаическая сторона брака. Что гению придает силы лишь полная независимость. Что полное и продолжительное счастье убивает способности и лишает поэта его великого дара.

Были люди, которые прямо или косвенно отговаривали поэта от женитьбы, но Пушкин при всей его гениальности был нормальным человеком и не мог не стремится к счастью. И обрел это счастье.

Те, кто говорит, что Наталья Николаевна была равнодушна к мужу, прежде всего умаляют не ее достоинство, а достоинство самого Пушкина. Ведь это был интереснейший, очень обаятельный человек, общению с которым радовались самым искренним образом. А вспомним, что о нем писал Гоголь: В последнее время набрался он много русской жизни и говорил обо всем так метко и умно, что хоть записывай всякое слово: оно стоило его лучших стихов; но еще замечательнее было то, что строилось внутри самой души его и готовилось осветить перед ним еще больше жизнь.

Г.С. А ведь зачем-то и Булгакову нужно было писать целую пьесу – «Последние дни», доказывая, что Наталья Николаевна не любила мужа…



ДОРИЗО. Увы, самое необдуманное его произведение. Бог ему судья. Хотелось придать большего драматизма, в угоду этому желанию он и писал.



Г.С. Хорошо, молва держится еще за одну версию. Любить любила, но позволяла себе кокетничать на балах с другими. Чем и навлекла на себя сплетни и измышления. А там – цепная реакция…



ДОРИЗО. Пушкин вовсе не стремился навсегда спрятать свое сокровище в золотом ларце. Он знал подлинную цену свободы – и не хотел ограничивать свободу близкого человека. Известно, что он любил бывать с ней на балах, любил видеть ее блистательной. И он ей писал, будучи в отъезде: не отказывай себе в удовольствии общения с людьми. Будь молода – и царствуй, потому что ты прекрасна.



Г.С. Самым убедительным мне представляется такой ваш резон в полемических раздумьях… что на этих балах бывали и кокетничали с кавалерами те самые светские красавицы, которые потом добровольно поехали за сосланными мужьями в Сибирь. Убеждает и все остальное, конечно. То, что открыли сами, что вы почерпнули у других – скажем, у И.Ободовской и М.Дементьева. Исполняешься просто какого-то семейного патриотизма. Так и хочется крикнуть клеветникам и сплетникам: гениев на Руси жены не предавали. А если тебя жена предала – значит не гений, потому что гений гениален во всем - в том числе и в этом….

Убеждают их письма друг к другу. Письма Пушкина – само собой, но главное, нам хочется понять ее. Вот две из множества эпистолярных выдержек, которые вы приводите. Наталья Николаевна пишет ему:

«…Теперь пойду отдохнуть, я очень устала сегодня – эти образчики большого света заставляют меня с ужасом думать о предстоящих выездах этой зимой…»

«Если бы ты знал, как я была счастлива вернуться домой; я разделась и села писать тебе. Мои так называемые успехи нисколько мне не льстят. Я выслушала, как всегда, множество комплиментов…».



ДОРИЗО. Такого типа человек повстречался и Маяковскому – это Вероника Полонская. Это было одно возможное спасение в его жизни… Она была прелестна, мне довелось встречаться с ней. Если вы видели фильм «Три товарища» - она там играла героиню. Это была светлое и нежное существо, очень порядочное и чистое. Они были близки, но она была замужем за Яншиным. Тот обожал ее, а она его жалела. Маяковский же в резкой – буквально ультимативный форме - (однажды мне об этом рассказал Катаев, у которого это в доме и происходило, об этом писала и она в своих воспоминаниях) потребовал ее оформить их отношения. Оставайся в чем есть – или… И еще сказал, что она должна бросить театр. И еще – что застрелится, если все этого не произойдет…А она спешила на репетицию…

В тот период поэт находился в депрессии – и не было никакого сифилиса - это все клеветники выдумали. А Горький подхватил этот вымысел… У этой депрессии были иные причины личностные … И вот если б он воссоединился с Полонской, она бы и составила подлинное счастье его…



Г.С. И несчастье Яншина – это, должно быть, и объясняет ее нерешительность... Но получается, что и здесь клеветники постарались…



ДОРИЗО.. Да, Маяковский был очень ранимый человек. Впрочем, это отдельная тема… Я просто хотел сказать, возвращаясь к тем о том, как собирается материал. Очень часто изустно – со слов людей, которые лично знали того или иного человека. Или когда рассказы передаются из поколения в поколение…

О Пушкине мне много и горячо рассказывал Гейченко, который всего себя посвятил Пушкину. Удивительный человек, очень хороший рассказчик. Приезжая в Москву, он бывал у меня, а я специально к нему приезжал – причем приезжал зимой, когда не было этих туристических потоков. Бывал, впрочем, и председателем на «Пушкинских днях». Так вот Гейченко мне рассказывал удивительные истории. О том, например, что ему рассказывала известная художница, бывшая одно время во Франции…



Г.С. Не Остроумова-Лебедева?



ДОРИЗО. Может, и она, точно не вспомню. Однажды она решила поучиться мастерству в студии одного известного мастера. Пришла к нему и сказала, что хочет у него учиться рисовать. Она говорила на французском и вдруг обмолвилась случайно на русском. И он ее спросил – вы русская? Да. Я вас учить не буду. Но как – почему, вы так ненавидите русских? Вы думаете – я ненавижу русских… это русские ненавидят меня… Но за что они меня ненавидят? За то, что я правнук Дантеса. Но я перед Пушкиным преклоняюсь, я обожаю Пушкина… Я выучил русский язык специально… Да, он убил Пушкина, но я-то тут причем?



Г.С. Но в общем это в чем-то реплика с того, что вами изображено в «Третьей дуэли» - в ее концовке, в том, что можно назвать «отраженной кульминацией». Там дочь Дантеса Леони выучила русский и возненавидела самого отца, осознав содеянное им… Неужели так оно и было? Вот эти ваши строки:
И это так меня ошеломило –
Я не могла ни есть, ни спать.
Все время
Стоял передо мною
с укоризной
Печальный образ
гения-поэта,
Убитого моим отцом.
И я решила
Узнать,
узнать
во что бы то ни стало,
Что написал он,
чем он так велик.
Вот для чего
с таким упорством изучала
Я столько лет
его родной язык…



ДОРИЗО. Да, абсолютная правда. То, что я там написал, не выдумано. Действительно, дочь Дантеса сошла с ума и окончила жизнь в клинике, куда он ее и упрятал. Это не было в полном смысле больницей – просто он как мог изолировал ее жизнь и круг ее общения…







Все, что имеет конец, так кратко… - сокрушался Августин Великий. Беседа с Николаем Константиновичем Доризо подошла к концу, он ждал встречи с редактором. Что будет издаваться – об этом спрошено не было, да и незачем – ведь главные вопросы уже заданы, и ответы на них получены. (А главные ли – не вразнобой ли получилось и связалось ли завершение? Все таки Пушкин…). Ну да ничего страшного – оно ведь наше все, а всего объять не получится. А тема сама себя выстроит.

И надо ли трясти поэта за руку, в которой чаша с драгоценным напитком из удивительного источника… Ведь и без того интервью - не лучший способ общения с поэтом. Интервью – это для спортсмена или политика, жанр проникновенной беседы с поэтом должен называться как-то иначе… А ведь так и суфлирует на ухо внутренний голос: …а что вы пишите… а какая у вас тусовка – кто друзья, кто враги…а какие у вас творческие планы… Так и хочется сплюнуть на него через левое плечо – ну-ка брысь… чего суетишься, чего тараторишь, как ведущий с модного телеканала… Речь-то о вечном, о подлинном, о человеческом…Все узнается, всему свое время.



Геннадий Старостенко
Project:
Moloko
Author:
Доризо Н.
Год выпуска:
2005
Выпуск:
3 

Роняет лес багряный свой убор,
Сребрит мороз увянувшее поле,
Проглянет день как будто поневоле
И скроется за край окружных гор.
Пылай, камин, в моей пустынной келье;
А ты, вино, осенней стужи друг,
Пролей мне в грудь отрадное похмелье,
Минутное забвенье горьких мук.

Печален я: со мною друга нет,
С кем долгую запил бы я разлуку,
Кому бы мог пожать от сердца руку
И пожелать веселых много лет.
Я пью один; вотще воображенье
Вокруг меня товарищей зовет;
Знакомое не слышно приближенье,
И милого душа моя не ждет.

Я пью один, и на брегах Невы
Меня друзья сегодня именуют...
Но многие ль и там из вас пируют?
Еще кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Кого от вас увлек холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж вами нет?

Он не пришел, кудрявый наш певец,
С огнем в очах, с гитарой сладкогласной:
Под миртами Италии прекрасной
Он тихо спит, и дружеский резец
Не начертал над русскою могилой
Слов несколько на языке родном,
Чтоб некогда нашел привет унылый
Сын севера, бродя в краю чужом.

Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лед полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!

Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы:
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе;
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: «На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!»

Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа неразделим и вечен —
Неколебим, свободен и беспечен
Срастался он под сенью дружных муз.
Куда бы нас ни бросила судьбина,
И счастие куда б ни повело,
Всё те же мы: нам целый мир чужбина;
Отечество нам Царское Село.

Из края в край преследуем грозой,
Запутанный в сетях судьбы суровой,
Я с трепетом на лоно дружбы новой,
Устав, приник ласкающей главой...

С мольбой моей печальной и мятежной,
С доверчивой надеждой первых лет,
Друзьям иным душой предался нежной;
Но горек был небратский их привет.

И ныне здесь, в забытой сей глуши,
В обители пустынных вьюг и хлада,
Мне сладкая готовилась отрада:
Троих из вас, друзей моей души,
Здесь обнял я. Поэта дом опальный,
О Пущин мой, ты первый посетил;
Ты усладил изгнанья день печальный,
Ты в день его лицея превратил.

Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,
Хвала тебе — фортуны блеск холодный
Не изменил души твоей свободной:
Все тот же ты для чести и друзей.
Нам разный путь судьбой назначен строгой;
Ступая в жизнь, мы быстро разошлись:
Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.

Когда постиг меня судьбины гнев,
Для всех чужой, как сирота бездомный,
Под бурею главой поник я томной
И ждал тебя, вещун пермесских дев,
И ты пришел, сын лени вдохновенный,
О Дельвиг мой: твой голос пробудил
Сердечный жар, так долго усыпленный,
И бодро я судьбу благословил.

С младенчества дух песен в нас горел,
И дивное волненье мы познали;
С младенчества две музы к нам летали,
И сладок был их лаской наш удел:
Но я любил уже рукоплесканья,
Ты, гордый, пел для муз и для души;
Свой дар как жизнь я тратил без вниманья,
Ты гений свой воспитывал в тиши.


Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво:
Но юность нам советует лукаво,
И шумные нас радуют мечты...
Опомнимся — но поздно! и уныло
Глядим назад, следов не видя там.
Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?

Пора, пора! душевных наших мук
Не стоит мир; оставим заблужденья!
Сокроем жизнь под сень уединенья!
Я жду тебя, мой запоздалый друг —
Приди; огнем волшебного рассказа
Сердечные преданья оживи;
Поговорим о бурных днях Кавказа,
О Шиллере, о славе, о любви.

Пора и мне... пируйте, о друзья!
Предчувствую отрадное свиданье;
Запомните ж поэта предсказанье:
Промчится год, и с вами снова я,
Исполнится завет моих мечтаний;
Промчится год, и я явлюся к вам!
О сколько слез и сколько восклицаний,
И сколько чаш, подъятых к небесам!

И первую полней, друзья, полней!
И всю до дна в честь нашего союза!
Благослови, ликующая муза,
Благослови: да здравствует лицей!
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим.

Полней, полней! и, сердцем возгоря,
Опять до дна, до капли выпивайте!
Но за кого? о други, угадайте...
Ура, наш царь! так! выпьем за царя.

Он человек! им властвует мгновенье.
Он раб молвы, сомнений и страстей;
Простим ему неправое гоненье:
Он взял Париж, он основал лицей.

Пируйте же, пока еще мы тут!
Увы, наш круг час от часу редеет;
Кто в гробе спит, кто, дальный, сиротеет;
Судьба глядит, мы вянем; дни бегут;
Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему...
Кому <ж> из нас под старость день лицея
Торжествовать придется одному?

Несчастный друг! средь новых поколений
Докучный гость и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза дрожащею рукой...
Пускай же он с отрадой хоть печальной
Тогда сей день за чашей проведет,
Как ныне я, затворник ваш опальный,
Его провел без горя и забот.




1825 г.

А. С. Пушкин. 

Сюжет.

Фильм охватывает период, предшествующий роковой дуэли Александра Сергеевича Пушкина с Дантесом, саму дуэль, смерть поэта и расследование этой трагедии, начатое по приказу императора Николая I.

Как утверждали современники Пушкина, против него существовал заговор. Князь Петр Вяземский, близкий его друг, и многие другие приводили доказательства против заговорщиков и пасквилянтов.

В основанном на реальных событиях фильме, где большинство персонажей — реально жившие люди, есть и вымышленный герой. Это полковник Галахов, ведущий расследование обстоятельств дуэли. 

Жанр: биография, драма, исторический фильм, мелодрама

В ролях: Сергей Безруков, Анна Снаткина, Евгений Стычкин, Андрей Ильин, Борис Плотников, Виктор Сухоруков, Владимир Юматов, Юлиан Макаров, Роман Романцов, Сергей Ражук, Георгий Траугот, Инна Макарова, Сергей Никоненко, Владимир Богданов, Надежда Бахтина и другие.

Режиссер: Наталья Бондарчук

Сценарист: Наталья Бондарчук

Оператор: Мария Соловьева

Композитор: Иван Бурляев

Художники: Татьяна Филатова (II), Павел Новиков (II)

Продюсеры: Наталья Бондарчук (ген.), Татьяна Шон (иcп.), Иван Бурляев (креатив.)

Производство: Захаровский Благотворительный Пушкинский фонд "Истоки"

Год: 2006

Премьера: 1 декабря 2006 (Россия)

Сергей Павлович Королев родился в январе 1907 г. в Житомире, в учительской семье. Вскоре после рождения сына его родители разошлись. Первые годы своей жизни Королев провел в Нежине у бабушки и дедушки. Когда мать Королева второй раз вышла замуж, семья переехала в Одессу. Здесь Королев пережил все бурные перипетии революционной эпохи. Первоначальное образование он получил дома, а в 1922 г. поступил в двухгодичную строительную профессиональную школу. В 1923 г. началась его трудовая деятельность - он работал каменщиком и кровельщиком в восстанавливаемом после разрухи одесском порту. Тогда же началось горячее увлечение Королева планеризмом. Еще в 1923 г. он вступил в Общество друзей воздушного флота и стал заниматься в планерном кружке - строил планеры и летал на них. В 1924 г. он разработал проект своего первого планера К-5, одобренный авиационно-техническим отделом Общества Авиации и Воздухоплавания Украины и Крыма. После этого его приняли без экзаменов на механический факультет в Киевский политехнический институт, где он также активно занимался в кружке воздухоплавания и строил планеры.
В 1926 г. Королев перевелся на механический факультет Московского высшего технического училища и переехал в Москву. Учился он на вечернем отделении, днем работал в КБ одного из авиазаводов, по ночам проектировал новые планеры. В 1927 г. он впервые принял участие во Всесоюзном слете планеристов в Коктебеле, а в 1929 г. на VI Всесоюзных планерных состязаниях в Крыму выступил с планером своей конструкции СК-2 «Коктебель», имевшим размах крыльев 17 м. Пилотируемый самим Королевым, он продержался в воздухе 4 часа 19 минут. В 1930 г.
Королев привез в Коктебель планер СК-3 «Красная звезда», на котором пилот Степанченок впервые в истории воздухоплавания совершил три мертвые петли. Моторная авиация тоже увлекала Королева В 1930 г. он решил в качестве дипломного проекта сконструировать легкомоторный двухместный самолет.
Руководителем дипломной работы стал известный авиаконструктор Андрей Туполев. (Позже Туполев писал о Королеве: «Он был одним из наиболее способных студентов Московского высшего технического училища, работавших над дипломными проектами под моим руководством…») Вскоре самолет СК4 был построен и показал хорошие летные качества. (Трудно даже представить, как Королев успевал справиться с таким количеством дел: учиться, работать, заниматься планеризмом и конструированием. Как бы между прочим он сумел получить в эти годы пилотское свидетельство, закончив в 1930 г. не только МВТУ, но и двухлетнюю Московскую школу летчиков. Не забывал Королев и о личной жизни - в 1931 г. женился на подруге детства Ксении Винце нтини.) В последующие годы Королев совмещал занятия планеризмом с новым своим увлечением - ракетостроением. В 1934 г. по его чертежам был создан двухтонный пассажирский планер СК-7, снабженный небольшим двигателем, помогавшим самолету-буксировщику на взлете. Но наибольшую известность получил планер Королева СК-9, привлекший к себе всеобщее внимание в 1935 г. на XI Всесоюзном слете планеристов в Коктебеле. После него Королев больше планеров не создавал.
Окончив МВТУ, Королев с 1930-го по 1933 г. выполнял обязанности старшего инженера ЦАГИ. В его жизнь постепенно входит новое большое увлечение - ракетостроение. В 1931 г. вместе с большим энтузиастом ракетного дела Фридрихом Цандером Королев основал Группу изучения реактивного движения (ГИРД). В мае 1932 г. он стал ее руководителем. Поначалу дело это держалось на одном энтузиазме, но Королеву вскоре удалось подвести под него прочное основание. Он сумел заинтересовать ракетной техникой зам. наркома обороны Тухачевского. Тот увидел в этом начинании перспективное оружие для РККА и обещал помочь. Вскоре работы ГИРДа стало финансировать Управление военных изобретений. У группы появились станки, стенды, приборы. На инженерном полигоне в Нахабино гирдовцам разрешили оборудовать свой ракетодром. Здесь были проведены первые в Советском Союзе испытания жидкостных ракет.
В 1933 г. в ГИРДе был разработан первый опытный жидкостной реактивный двигатель ОР-2 с тягой в 50 кг. Он работал на сжатом воздухе и бензине.
В августе 1933 г. в Нахабино состоялся пуск первой ракеты ГИРД-ІХ Тихонравова на жидком кислороде и сгущенном бензине. Имея вес 18 кг, она поднялась в воздух на 400 м. Весь полет продолжался 18 секунд. В ноябре того же года старт взяла вторая ракета ГИРД-Х. Ее полет оказался менее успешным.
Впоследствии было выпущено шесть ракет класса IX. Некоторые из них достигали высоты 1500 м. Стоял вопрос об использовании этих ракет в военных целях, поэтому несколько пусков гирдовцы произвели под углом до 80 градусов. Однако оказалось, что без совершенной системы управления ракеты, как оружие для стрельбы по дальним целям, неэффективны.
В сентябре 1933 г. Тухачевский для форсирования работ по созданию ракетного оружия принял решение слить группу ГИРД с ленинградской Газодинамической лабораторией. На их основе образовался Реактивный научно-исследовательский институт во главе с начальником ГДЛ Клейменовым. Королев стал его заместителем по научной части. В это время одним из главных направлений в работе института было создание и испытание крылатых ракет.
Королев мечтал тогда создать реактивный аппарат для полетов в стратосфере. (В 1934 г. он выпустил небольшую брошюру «Ракетный полет в стратосфере», удостоившуюся очень высокой оценки Циолковского.) Под руководством Королева создается целая серия крылатых ракет класса «Земля - Земля» и «Воздух - Земля» с кодовыми обозначениями «212», «201», «216» и «217».
Внешне они представляли собой миниатюрные цельнометаллические монопланы с крылом трапециевидной формы. При стартовом весе в 200 кг ракеты могли нести полезный груз до 30 кг. Первое испытание ракеты «212» состоялось в апреле 1937 г. А всего до лета 1938 г. было произведено 13 таких стартов. Наибольшая высота подъема составляла 1000 м при дальности до 3000 м.
Правда, большой «послушностью» эти ракеты не отличались. Пролетев около километра, они начинали «петлять», делать самопроизвольные виражи, так что говорить о какой-то точности попадания пока не приходилось. Но молодой конструктор не терял оптимизма. «Несомненно, - писал Королев в одном из отчетов, - что при наличии хорошей, мощной и надлежащим образом отлаженной автоматики можно было бы достичь результатов, весьма близких к проектным по дальности и высоте полета».
Одновременно Королев думал над конструкцией ракетоплана. В 1937 г. он установил жидкостной реактивный двигатель на свой планер СК-9, который в варианте ракетоплана получил наименование РП-318. Королев успел провести лишь его стендовые испытания. (Первый полет ракетоплана состоялся только в феврале 1940 г. Пилотировал его летчик Федоров. Это был первый в истории советской авиации полет реактивного самолета.) Сам конструктор уже не мог присутствовать при испытании своего детища: в июне 1938 г. он был арестован, осужден по стандартному в те годы обвинению в шпионаже и приговорен к 10 годам тюремного заключения. В 1939 г. НКВД разгромил Реактивный научно-исследовательский институт, прекративший после этого свое существование. Большинство его сотрудников оказалось в тюрьмах и лагерях.
Срок Королеву пришлось поначалу отбывать в закрытом ЦКБ-29, созданном при НКВД. Конструкторским бюро тогда руководил Туполев, также осужденный как «враг народа». В 1938-1942 гг. Королев числился здесь конструктором. В 1942 г. его назначили заместителем Главного конструктора (им был его бывший сотрудник по РНИИ Глушков). Опытно-конструкторское бюро в Казани, занимавшееся разработкой реактивных ускорителей для советских истребителей-перехватчиков. Целью этих работ было создание такого реактивного двигателя, который помог бы истребителю в критическую минуту боя резко увеличить свою скорость. Начиная с 1941 г. ОКБ разработало целое семейство вспомогательных жидкостно-реактивных двигателей «РД-1», «РД-2», «РД-3» и их модификации.
В августе 1944 г. Королева освободили и сняли с него судимость. Однако он продолжал работать в ОКБ вплоть до конца войны. Весной 1945 г. его вместе с группой советских ракетчиков командировали в германский ракетный центр в Пенемюнде, где в годы войны шла разработка и производство немецкой баллистической ракеты «Фау». Советским инженерам, правда, не удалось заполучить ни одной целой «Фау-2», но по косвенным данным и многочисленным свидетельствам представление об этих мощных ракетах было составлено достаточно полное. (Германия в то время была несомненным лидером в области ракетостроения. Немецкие ракетчики не только создали мощные баллистические ракеты, которые при стартовой массе 12 700 кг могли доставлять полезный груз весом в 1000 кг на расстояние до 300 км, но и наладили их массовое серийное производство.) После победы над Германией в странах-победительницах начались спешные работы по созданию своего ракетного оружия. Главный потенциальный противник Советского Союза - американцы - имели тогда перед нашей страной значительное преимущество: им не только удалось заполучить в свое распоряжение несколько готовых «Фау», но и вывезти в США многих немецких ученых, в том числе руководителя ракетного центра в Пенемюнде Вернера Брауна.
СССР пришлось догонять своих бывших союзников. Впрочем, Сталин, хорошо понимая важное значение нового оружия, не скупился на расходы. В августе 1946 г. Королева назначили главным конструктором отдела НИИ-88 (позже ЦНИИМаш в подмосковных Подлипках, ныне город Королев), занимавшегося созданием автоматически управляемых боевых баллистических ракет дальнего действия. Институт сразу получил значительные средства и всестороннюю государственную поддержку. К исполнению своих обязанностей Королев приступил в начале 1947 г., когда вернулся из Германии. В том же году на базе «Фау-2» была создана первая советская баллистическая ракета «Р-1».
Этот первый успех дался с огромным трудом, так как при разработке ракеты советские инженеры столкнулись со множеством проблем. Советская промышленность не выпускала тогда необходимые для ракетостроения марки стали, не было нужной резины и нужных пластмасс. Огромные трудности возникли при работе с жидким кислородом, поскольку все имевшиеся тогда смазочные масла мгновенно загустевали при низкой температуре, и рули переставали работать. Пришлось разрабатывать новые типы масел. Общая культура производства также поначалу ни в коей мере не соответствовала уровню ракетной техники. Точность изготовления деталей, качество сварки долгое время оставляли желать лучшего. Испытания, проведенные в 1948 г. на полигоне Капустин Яр, показали, что «Р-1» не только не превосходят «Фау-2», но и уступают им по многим параметрам. Почти ни один запуск не проходил гладко. Старты некоторых ракет откладывались из-за неполадок по много раз. Из 12 предназначенных для испытаний ракет с большим трудом запустили 9. Испытания, проведенные в 1949 г., дали уже значительно лучший результат: из 20 ракет 16 попали в заданный прямоугольник 16 на 8 км. Не было ни одного отказа в запуске двигателя. Но и после этого прошло еще много времени, прежде чем научились конструировать надежные ракеты, которые стартовали, летели и попадали в цель. В 1949 г. на базе «Р-1» была разработана геофизическая высотная ракета «В-1А» со стартовой массой около 14 т (при диаметре около 1,5 м она имела высоту 15 м.). В 1949 г. эта ракета доставила на высоту 102 км контейнер с научными приборами, который затем благополучно вернулся на землю.
В 1950 г. «Р-1» была принята на вооружение.
С этого момента советские ракетчики уже опирались на собственный опыт и вскоре превзошли не только своих учителей"немцев, но и американских конструкторов. В 1950 г. была создана принципиально новая баллистическая ракета «Р-2» с одним несущим баком и отделяющейся головной частью. По своим размерам «Р-2» была вдвое больше «Р-1», но благодаря применению специально разработанных алюминиевых сплавов превосходила ее по весу всего на 350 кг. В качестве топлива здесь использовались этиловый спирт и жидкий кислород. В 1953 г. была принята на вооружение ракета «Р-5» с дальностью полета 1200 км. Созданная на ее базе геофизическая ракета «В-5А» (длина - 29 м, стартовая масса ок. 29 т) могла поднимать грузы на высоту до 500 км. В 1956 г. были проведены испытания ракеты «Р5М», которая впервые в мире пронесла через космос головную часть с ядерным зарядом. Ее полет завершился ядерным взрывом в заданном районе Аральских Каракумов в 1200 км от места старта. Королев и главный конструктор двигательных установок Глушко после этого получили звезды Героев Социалистического Труда.
До середины 50-х гг. все советские ракеты были одноступенчатыми. В 1957 г. с нового космодрома в Байконуре была успешно запущена боевая межконтинентальная многоступенчатая баллистическая ракета «Р-7». Эта ракета, длиной около 30 м и весом около 270 т, состояла из четырех боковых блоков первой ступени и центрального блока с собственным двигателем, который служил второй ступенью. При старте все двигатели включались одновременно и развивали тягу около 400 т. После выработки топлива блоки первой ступени отбрасывались, а двигатели второй ступени продолжали работать дальше. Несколькими месяцами позже в октябре 1957 г. именно эта ракета вывела на орбиту первый в истории искусственный спутник Земли. С этого события началась эра космонавтики.
Первый спутник представлял собой небольшой шар диаметром 58 см и весом 83,6 кг. (Внутри находились два радиопередатчика и источник питания.) Но уже через месяц, в ноябре 1957 г., в космос был запущен второй спутник весом 508,3 кг. На нем находилась герметическая кабина с собакой Лайкой - первым живым существом, покинувшим пределы Земли. В мае 1958 г. на околоземной орбите работал третий спутник, который можно было назвать уже настоящей автоматической научной станцией. Длина его составляла 3,5 м, диаметр - 1,5 м, а вес - 1327 кг, из которых на научную аппаратуру приходилось 968 кг. Устройство и конструкция этого спутника были проработаны гораздо тщательнее, чем двух первых. Кроме бортового источника питания он был снабжен солнечной батареей. (Благодаря этому спутник эксплуатировался намного дольше, чем два первых, - он находился в полете 691 день, и последний сигнал с него приняли в апреле I960 г.) В это время шло выполнение уже другой программы - исследования Луны. В январе 1959 г. в сторону спутника Земли ушла автоматическая станция «Луна-1».
Она прошла над поверхностью Луны на расстоянии 6 тысяч километров и стала первым искусственным спутником Солнца. В сентябре состоялся новый старт, на этот раз более успешный: «Луна-2» точно попала на поверхность Луны, доставив на нее вымпел с изображением Государственного герба Советского Союза. В октябре 1959 г. старт взяла станция «Луна-3». Она облетела вокруг нашего спутника и сфотографировала его невидимую сторону, до той поры скрытую от глаз человека. В следующие годы состоялись полеты других автоматических межпланетных станций в сторону Луны, Марса и Венеры.
От автоматических полетов Королев и его сотрудники подошли к новому важному этапу - стали готовить пилотируемый полет. Специально для этой программы была разработана ракетаноситель «Восток». Потом началась отладка систем одноименного корабля. Доставка его на орбиту уже не представляла сложности, но требовалось создать надежную и безотказную методику возвращения спускаемого аппарата обратно на землю. Понадобилось семь запусков «Востока» в автоматическом режиме, прежде чем все системы его были окончательно проверены. Первый в истории полет человека в космос состоялся 12 апреля 1961 г. Космонавт Юрий Гагарин на корабле «Восток-1» совершил один виток вокруг Земли и благополучно возвратился на Землю (весь полет продолжался 108 минут). Так была открыта эра пилотируемых полетов. За это выдающееся достижение Королев получил вторую звезду Героя Социалистического труда. Затем были новые старты. В августе 1961 г. поднялся в космос Титов. Через год, в августе 1962 г. на орбиту было выведено сразу два корабля - «Восток-3» и «Восток-4», пилотируемые Николаевым и Поповичем. В июне 1963 г. совместный полет на «Востоке-5» и «Востоке-6» осуществили Быковский и Терешкова. Пилотируемые космические полеты стали буднями. В октябре 1964 г. последовала новая сенсация - на орбиту поднялся многоместный корабль «Восход-1» сразу с тремя космонавтами на борту, а в марте 1965 г., в ходе полета «Восхода-2», впервые в истории был осуществлен выход человека в открытое космическое пространство.
Умер Королев после неудачной операции в январе 1966 г.


источник: книга " 100 великих россиян". 

Пушкин рассказывал, что когда он служил в министерстве иностранных дел, ему случилось дежурить с одним весьма старым чиновником. Желая извлечь из него хоть что-нибудь, Пушкин расспрашивал его про службу и услышал от него следующее.
Однажды он дежурил в этой самой комнате у этого самого стола. Было уже за полночь. Вдруг дверь с шумом растворилась. Вбежал сторож впопыхах, объявляя, что за ним идет государь. Павел вошел и в большом волнении начал ходить по комнате ; потом приказал чиновнику взять лист бумаги и начал диктовать с большим жаром. Чиновник начал с заголовка:
«Указ его императорского величества» __ и капнул чернилами. Поспешно схватил он другой лист и снова начал писать заголовок, а государь все ходил по комнате и продолжал диктовать. Чиновник до того растерялся, что не мог вспомнить начало приказания, и боялся начать с середины, сидел ни жив ни мертв перед бумагой. Павел вдруг остановился и потребовал указ для подписания. Дрожащий чиновник подал ему лист, на котором был написан заголовок и больше ничего.
— Что ж государь? — спросил Пушкин.
— Да ничего-с. Изволил только ударить меня в рожу и вышел.






За обедом чиновник заглушал своим говором всех, и все его слушали, хотя почти слушать его было нечего, и наконец договорился до того, что начал доказывать необходимость употребления вина, как самого лучшего средства от многих болезней.
— Особенно от горячки, — заметил Пушкин.
— Да, таки и от горячки, — возразил чиновник с важностью, — вот-с, извольте-ка слушать: у меня был приятель... так вот он просто нашим винцом себя от чумы вылечил, как схватил две осьмухи, так как рукой сняло.
При этом чиновник зорко взглянул на Пушкина, как бы спрашивая: ну, что вы на это скажете? У Пушкина глаза сверкнули: удерживая смех и краснея, отвечал он:
— Быть может, но только позвольте усомниться.
— Да чего тут позволять? — возразил грубо чиновник. — Что я говорю, так , {censored} вот вам, почтеннейший, не след бы спорить со мною, оно как-то не приходится.
— Да почему же? — спросил Пушкин с достоинством.
— Да потому же, что между нами есть разница.
— Что же это доказывает?
— Да то, сударь, что вы еще молокосос.
— А, понимаю, — смеясь, заметил Пушкин. — Точно, есть разница: я молокосос, как вы говорите, а вы виносос, как я говорю.
При этом все расхохотались, противник не обиделся, а ошалел.





Известный русский писатель Иван Иванович Дмитриев однажды посетил Пушкиных, когда будущий поэт был еще маленьким мальчиком. Дмитриев стал подшучивать над оригинальным личиком Пушкина и сказал:
— Какой арапчик!
В ответ на это десятилетний Пушкин вдруг неожиданно отрезал:
— Да зато не рябчик!
Можно себе представить удивление и смущение старших. Лицо Дмитриева было обезображено рябинами, и все поняли, что мальчик подшутил над ним.








На одном вечере Пушкин, еще в молодых летах, был пьян и вел разговор с одной дамою. Надобно прибавить, что эта дама была рябая. Чем-то недовольная поэтом, она сказала:
— У вас, Александр Сергеевич, в глазах двоит?
— Нет, сударыня,— отвечал он,— рябит!








Сколько известно до сих пор, Пушкин был в Екатеринослеве всего раз, но пробыл в этом городе около .двух недель. Это случилось в мае 1820 года. Пребывание поэта в Екатеринославе продолжалось со дня приезда его в этот город на службу к И. Н. Инзову до дня отъезда его на Кавказ с семейством Раевских; точно определить числа, когда случилось то и другое событие, пока нельзя.
Невольный житель Екатеринослава, Пушкин скучал в этом городе; к скуке присоединилась болезнь, жестокая простуда, происшедшая от раннего купания в Днепре. Жил наш поэт в какой-то избенке, в обстановке самой непривлекательной... Генералу И. Н. Инзову в это время было не до Пушкина: он был занят переводом попечительства о колонистах южного края из Екатеринослава в Кишинев, куда вскоре и сам отправился.
Жизнь в глухом и бедном городе при таких обстоятельствах не могла прельщать поэта, только что покинувшего северную столицу и, по-видимому, всеми покинутого и забытого. Но, оказалось, и в пустынном тогда Екатеринославе уже знали Пушкина, как знаменитого поэта, и пребывание его в городе не только огласилось, но и стало событием для людей, восторженно к нему относившихся. Одним из тех людей был тогдашний профессор Екатеринославской духовной семинарии Андрей Степанович Понятовский, киевский уроженец и воспитанник С.-Петербургской духовной академии, кандидат III выпуска 1819 года. Понятовский был горячий любитель словесности, отличный знаток ее, и из тех преподавателей этого предмета, которые так редко встречались и встречаются. Ему было в это время всего 26 лет. Для пылкого юноши-педагога ничего не значило .отыскать еще юыейшего поэта и представиться ему в качестве горячего поклонника его таланта. И вот Андрей Степанович в сопровождении богатого екатеринославского помещика (С. С.) Клевцова, надобно думать такого же энтузиаста, отправляется его отыскивать. Находят. Входят в лачужку, занимаемую поэтом, который, как заметно, был тогда в раздраженном состоянии. Пушкин встретил гостей, держа в зубах булку с икрою, а в руках стакан красного вина.
— Что вам угодно? — спросил он вошедших.
И когда последние сказали, что желали иметь честь
видеть славного писателя, то славный писатель отчеканил следующую фразу:
— Ну, теперь видели?.. До свиданья!..







источник:http://www.boldinomuzey.ru/anekdot.htm 

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, -

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

<1923>

Сергей Есенин. 

Описание.
Леониду Утёсову к его семидесятилетию было присвоено звание народного артиста - первому из всех, работавших на эстраде. До этого его уже давно знала вся страна.




Рассказы об Утёсове похожи на вымысел, а действительность не воспринимается как правда. Утёсов - это легенда, Утёсов - это имя, которое осталось в памяти и всердцах людей.




Утёсов прожил долгую жизнь, под его песни прошла эпоха. Он пел сердцем, когда не хватало голоса, и это сердце продолжает петь.

Очень интересный фильм о личной жизни и творчестве великого и неповторимого Леонида Утесова.


Жанр: биография, драма, мелодрама, музыкальный фильм.


Режиссеры: Георгий Николаенко, Валентина Николаенко (Лысенко)

Сценаристы: Аркадий Инин, Наталья Павловская

Операторы: Олег Маслов-Лисичкин, Игорь Примисский

Композитор: Максим Дунаевский

Художник: Петр Корягин

Продюсеры: Владимир Досталь, Феликс Клейман (иcп.), Виктор Приходько (иcп.)

В главных ролях: Богдан Бенюк, Марат Башаров, Владимир Жеребцов, Владик Гончар, Кирилл Ивковский, Вера Воронкова, Марина Александрова, Нонна Гришаева, Георгий Дрозд, Раиса Недашковская, Светлана Смоляная и другие.

Производство: кинокомпания "ДомФильм" при участии киностудии "Еврофильм-сервис"

Год: 2006

Cерий: 12 

В 1907 г., после смерти лейб-медика Царской Семьи Густава Гирша, Государыня Александра Федоровна на вопрос о том, кого бы она желала пригласить на место семейного врача, тотчас же ответила: «Боткина».

­
Евгений Сергеевич Боткин.

Представители известного в России купеческого рода Боткиных были крупными благотворителями и устроителями храмов, много жертвовали на церкви и на сиротские приюты. К этому роду принадлежали многие знаменитые личности: писатели, художники, литераторы, искусствоведы, коллекционеры, изобретатели, дипломаты, а также врачи. Отцом Евгения Сергеевича Боткина, в апреле 1908 г. ставшего лейб-медиком семьи последнего русского Императора, был знаменитый Сергей Петрович Боткин – врач-терапевт, лейб-медик Александра II и Александра III, снискавший славу выдающегося ученого, тонкого диагноста, талантливого педагога и общественного деятеля.

Евгений Сергеевич был четвертым ребенком в многодетной семье. Родился он 27 мая 1865 г. в Царском Селе, получил прекрасное домашнее воспитание, на основе которого его приняли сразу в пятый класс Второй Петербургской классической гимназии. Особое внимание в семье уделялось религиозному воспитанию детей, что, разумеется, принесло свои плоды. Мальчик также получил основательное музыкальное образование, приобрел тонкий музыкальный вкус. По субботам в доме Боткиных собирался столичный бомонд: профессора Военно-медицинской академии, писатели и музыканты, коллекционеры и художники, такие как И.М. Сеченов, М.Е. Салтыков-Щедрин, А.П. Бородин, В.В. Стасов, Н.М. Якубович, М.А. Балакирев. Духовная и бытовая атмосфера дома оказала большое влияние на становление характера и формирование личности будущего лейб-медика Царской Семьи.

С детских лет Евгений отличался скромностью, добрым отношением к окружающим, неприятием драк и любого насилия. Его старший брат, русский дипломат Петр Сергеевич Боткин вспоминает о нем: «С самого нежного возраста его прекрасная и благородная натура была полна совершенства. Он никогда не был похож на других детей. Всегда чуткий, деликатный, внутренне добрый, с необычайной душой, он испытывал ужас от любой схватки или драки. Мы, другие мальчишки, бывало, дрались с неистовством. Он, по обыкновению своему, не участвовал в наших поединках, но когда кулачный бой принимал опасный характер, он, рискуя получить травму, останавливал дерущихся. Он был очень прилежен и смышлен в учебе».

Блестящие способности Евгения Боткина в естественных науках проявились еще в гимназии. После ее окончания по примеру отца-врача он поступил на младшее отделение открывшегося приготовительного курса Военно-медицинской академии. В 1889 г. Евгений Сергеевич успешно окончил академию, получив звание «лекаря с отличием» и был удостоен именной Пальцевской премии, которую присуждали «третьему по старшинству баллов в своем курсе».

Свой врачебный путь Евгений Боткин начал в январе 1890 г. с должности врача-ассистента Мариинской больницы для бедных. Спустя год он отправился учиться в Германию, занимался у ведущих европейских ученых, знакомился с устройством берлинских больниц. В мае 1893 г. Евгений Сергеевич блестяще защитил диссертацию на соискание степени доктора медицины. В 1897 г. он был избран приват-доцентом Военно-медицинской академии.

Его вступительная лекция студентам отражает всегда отличавшее его отношение к больным: «Раз приобретенное вами доверие больных переходит в искреннюю привязанность к вам, когда они убеждаются в вашем неизменно сердечном к ним отношении. Когда вы входите в палату, вас встречает радостное и приветливое настроение – драгоценное и сильное лекарство, которым вы нередко гораздо больше поможете, чем микстурами и порошками... Только сердце для этого нужно, только искреннее сердечное участие к больному человеку. Так не скупитесь же, приучайтесь широкой рукой давать его тому, кому оно нужно. Так пойдем с любовью к больному человеку, чтобы вместе учиться, как ему быть полезным».

В 1904 г., с началом Русско-японской войны, Евгений Сергеевич Боткин отправился добровольцем на фронт и был назначен заведующим медицинской частью Российского общества Красного Креста. Не раз он бывал на передовых позициях, заменяя, по рассказам очевидцев, раненого фельдшера.

В изданной им в 1908 г. книге «Свет и тени Русско-японской войны 1904-1905 гг.: Из писем к жене» он вспоминал: «За себя я не боялся: никогда еще я не ощущал в такой мере силу своей веры. Я был совершенно убежден, что, как ни велик риск, которому я подвергался, я не буду убит, если Бог того не пожелает. Я не дразнил судьбу, не стоял у орудий, чтобы не мешать стреляющим, но я сознавал, что я нужен, и это сознание делало мое положение приятным».

Из письма жене из Лаояна от 16 мая 1904 г.: «Удручаюсь все более и более ходом нашей войны, и потому больно, что столько проигрываем и столько теряем, но едва ли не больше потому, что целая масса наших бед есть только результат отсутствия у людей духовности, чувства долга, что мелкие расчеты становятся выше понятий об Отчизне, выше Бога». По окончании войны Евгений Сергеевич Боткин был награжден орденами святого Владимира III и II степени с мечами «за отличие, оказанное в делах против японцев».

Внешне очень спокойного и волевого доктора Боткина отличала тонкая душевная организация. Его брат П. С. Боткин описывает следующий случай: «Я приехал на могилу к отцу и вдруг на пустынном кладбище услышал рыдания. Подойдя ближе, увидел лежащего на снегу брата [Евгения]. “Ах, это ты, Петя; вот, пришел с папой поговорить”, – и снова рыдания. А через час никому во время приема больных и в голову не могло прийти, что этот спокойный, уверенный в себе и властный человек мог рыдать, как ребенок».




Семейная жизнь Евгения Сергеевича не сложилась. Его супруга, Ольга Владимировна Боткина, оставила его, увлекшись модными революционными идеями и студентом Рижского политехнического техникума, моложе ее на 20 лет. На тот момент старший сын Боткиных Юрий жил уже отдельно; сын Дмитрий – хорунжий лейб-гвардии казачьего полка – с началом Первой мировой войны ушел на фронт и вскоре героически погиб, прикрывая отход разведывательного казачьего дозора, за что был посмертно награжден Георгиевским крестом IV степени. После развода с женой на попечении доктора Боткина остались младшие дети, Татьяна и Глеб, которых он беззаветно любил, и они отвечали ему таким же обожанием.

После назначения лейб-медиком Его Императорского Величества доктор Боткин с детьми переехал в Царское Село, где с 1905 г. жила Царская Семья. В обязанность лейб-медика входило лечение всех членов царской фамилии: он регулярно обследовал Императора, обладавшего довольно крепким здоровьем, лечил Великих Княжон, переболевших, казалось, всеми известными детскими инфекциями.

Большого внимания и заботы доктора требовало, разумеется, слабое состояние здоровья Государыни Александры Федоровны и Цесаревича. Тем не менее, будучи нравственным и крайне порядочным человеком, Евгений Сергеевич никогда в частных беседах не касался вопросов здоровья своих высочайших пациентов.

Начальник канцелярии Министерства Императорского двора генерал А.А. Мосолов отмечал: «Боткин был известен своей сдержанностью. Никому из свиты не удалось узнать от него, чем больна государыня и какому лечению следуют царица и наследник. Он был, безусловно, преданный их величествам слуга». Дочь доктора Татьяна также вспоминает: «Мой отец считал всегда совершенно недопустимым какие-либо пересуды и сплетни о Царской Семье и даже нам, детям, не передавал ничего, кроме уже заведомо свершившихся фактов».

Очень скоро лейб-медик Евгений Боткин искренне привязался к своим августейшим пациентам, покоренный их простым и добрым отношением, вниманием и чуткой заботой ко всем окружающим. Перенеся серьезную болезнь на императорской яхте «Штандарт» осенью 1911 г., доктор писал старшим сыновьям: «…Мне гораздо лучше и снова должен только благодарить Бога за свою болезнь: она не только доставила мне радость принять наших дорогих маленьких [младших детей Таню и Глеба] в своей милой каюте, не только приносит им радость навещать меня здесь, где им так нравится, но дала им необычайное счастье быть обласканными всеми Великими Княжнами, Наследником Цесаревичем и даже Их Величествами.

Я также истинно счастлив и не только этим, но и безграничной добротой Их Величеств. Чтобы успокоить меня, Императрица каждый день приходит ко мне, а вчера был и сам Государь. Я не в силах передать Вам, до какой степени я был тронут и счастлив. Своей добротой Они сделали меня рабом Своим до конца дней моих…»

Из другого письма, от 16 сентября 1911 г.: «Все были так добры к нашим маленьким, что я просто растроган. Государь подал им руку, Императрица поцеловала их смиренные головки, а о Великих Княжнах они вам сами напишут. Бесподобно было свидание Алексея Николаевича с Глебом. Сперва он и Тане, и Глебу говорил “Вы”, но скоро перешел на “ты”. Одним из первых вопросов к Глебу был: “Как называется это отверстие?” – “Не знаю”, – смущенно ответил Глеб. – “А ты знаешь?” – обратился он к Тане. “Знаю – полупортик”.

Дальше опять вопросы Глебу: “Чей это костыль?” – “Папулин”, – тихо отвечает Глеб. [Так дети доктора Боткина всегда звали своего отца, Евгения Сергеевича] “Чей?” – удивленный вопрос. – “Папулин”, – повторяет окончательно смущенный Глеб. Тогда я объяснил, что значит это странное слово, но Алексей Николаевич еще несколько раз потом, среди другого разговора, повторял свой вопрос, заинтересованный забавным ответом и, вероятно, смущением Глеба, но тот уже отвечал смело…

Вчера, когда я днем лежал одиноко и грустил об уехавших детках, вдруг, в обычное время, пришла развлекать меня Анастасия Николаевна и захотела все делать для меня, что делали мои детки, например, дать вымыть руки. Пришла и Мария Николаевна, и мы с ней играли в нулики и крестики, а сейчас забегала Ольга Николаевна – право, точно Ангел, залетом. Добрая Татьяна Николаевна навещает меня каждый день. Вообще меня все страшно балуют…»

Дети доктора Евгения Боткина также сохранили яркие воспоминания о днях, проведенных в Царском Селе, недалеко от Александровского дворца, в котором жила Царская Семья. Татьяна Мельник-Боткина позднее напишет в своих мемуарах: «Великие Княжны… постоянно посылали поклоны, иногда персик или яблоко, иногда цветок или просто конфетку, если же кто-нибудь из нас захварывал – а со мной это случалось часто, – то непременно каждый день даже Ее Величество справлялась о здоровье, присылала святую воду или просфоры, а когда меня остригли после брюшного тифа, Татьяна Николаевна собственноручно связала голубую шапочку.

И вовсе не мы одни пользовались каким-либо исключительным расположением Царской Семьи: свои заботы и внимание Они распространяли на всех, кого знали, и часто в свободные минуты Великие Княжны шли в комнаты какой-нибудь судомойки или сторожихи, чтобы понянчить там детей, которых Они все очень любили».

Как видно из немногих сохранившихся писем доктора Боткина, особенно трепетно он был привязан к Наследнику. Из письма Евгения Сергеевича, написанного 26 марта 1914 г. по дороге в Севастополь: «…под окном гуляет ненаглядный Алексей Николаевич. Сегодня Алексей Николаевич обходил вагоны с корзиночкой маленьких дутых яиц, которые он продавал в пользу бедных детей по поручению великой Княгини Елизаветы Федоровны, севшей к нам в поезд в Москве…»

Очень скоро именно Цесаревич стал главным объектом тревог и врачебной заботы Евгения Сергеевича. Именно с ним доктор проводил большую часть своего времени, зачастую при угрожающих жизни приступах днями и ночами не отходя от постели больного Алексея. Из письма доктора детям (Спала, 9 октября 1912 г.): «Сегодня особенно часто вспоминаю Вас и ясно представляю, что должны Вы были почувствовать, увидав в газетах мое имя под бюллетенем о состоянии здоровья нашего ненаглядного Алексея Николаевича… Я не в силах передать Вам, что я переживаю… я ничего не в состоянии делать, кроме как ходить около Него… ни о чем не в состоянии думать, кроме как о Нем, о его Родителях… Молитесь, мои детки… Молитесь ежедневно, горячо за нашего драгоценного Наследника…»

Спала, 14 октября 1912 г.: «… Ему лучше, нашему бесценному больному. Бог услышал горячие молитвы, столькими к Нему возносимые, и Наследнику положительно стало получше, слава Тебе, Господи. Но что это были за дни. Как годы легли они на душу… И сейчас она еще не может вполне расправиться – так долго бедному Наследнику еще нужно будет поправляться и столько еще случайностей может быть на пути…»

Летом 1914 г. в Петербурге начались беспорядки. Бастующие рабочие толпами ходили по улицам, крушили трамваи и фонарные столбы, убивали городовых. Татьяна Мельник-Боткина пишет: «Причины этих беспорядков никому не были ясны; пойманных забастовщиков усердно допрашивали, почему они начали всю эту переделку. “А мы сами не знаем, – были их ответы, – нам надавали трешниц и говорят: бей трамваи и городовых, ну мы и били”». Вскоре же началась Первая мировая война, вызвавшая поначалу грандиозный патриотический подъем у русского народа.

С началом войны Император практически безвыездно жил в Ставке, находившейся вначале в Барановичах, а затем в Могилеве. Доктору Боткину Государь поручил оставаться при Императрице и детях в Царском Селе, где их стараниями стали открываться лазареты. В доме, где Евгений Сергеевич жил с детьми, он также устроил лазарет, куда часто приезжали навестить раненых Государыня и две ее старшие дочери. Однажды Евгений Сергеевич привез туда и маленького Цесаревича, также изъявившего желание навестить раненых солдат в лазарете.

«Я удивляюсь Их трудоспособности, – рассказывал Евгений Сергеевич своей дочери Тане о членах Царской Семьи. – Уже не говоря про Его Величество, который поражает тем количеством докладов, которые он может принять и запомнить, но даже Великая Княжна Татьяна Николаевна. Например: Она, прежде чем ехать в лазарет, встает в 7 часов утра, чтобы взять урок, потом Они обе едут на перевязки, потом завтрак, опять уроки, объезд лазаретов, а как наступит вечер, Они сразу берутся за рукоделие или за чтение».

Во время войны все будни императорского лейб-медика проходили одинаково – в работе, а праздники отличались посещением с детьми Литургии в Федоровском Государевом соборе, куда приезжали и члены Царской Семьи. Татьяна Мельник-Боткина вспоминала: «Я никогда не забуду того впечатления, которое меня охватило под сводами церкви: молчаливые стройные ряды солдат, темные лики Святых на почерневших иконах, слабое мерцание немногих лампад и чистые, нежные профили Великих Княжон в белых косынках наполняли душу умилением, и жаркие слова молитвы без слов за эту Семью семи самых скромных и самых великих русских людей, тихо молившихся среди любимого ими народа, вырывались из сердца».

В конце февраля 1917 г. Россию охватила волна революционных событий. Государь и Государыня были обвинены в государственной измене и по приказу Временного правительства помещены под арест в Александровском дворце Царского Села. Им неоднократно предлагалось тайно покинуть Россию, однако, все предложения подобного рода были ими отвергнуты. Даже будучи в заключении в холодном Тобольске и терпя разные лишения, Александра Федоровна говорила доктору Боткину: «Я лучше буду поломойкой, но я буду в России».

Императорской свите комиссары Временного правительства предложили покинуть Царскую Семью, иначе бывшим придворным грозило разделить их нерадостную участь. Как глубоко порядочный и искренне преданный Царской Семье человек, доктор Боткин остался с Государем.

Татьяна Мельник-Боткина описывает день, когда ее отец принял это решение: «…Мой отец, всю ночь дежуривший при Их Высочествах, еще не возвращался, и в этот момент мы с радостью увидали его карету, въезжавшую во двор. Вскоре его шаги раздались по лестнице, и он вошел в комнату в пальто и с фуражкой в руках.

Мы кинулись к нему с приветствиями и расспросами о здоровье Их Высочеств, которые уже все лежали [серьезно заболев корью], но он отстранил нас, чтобы не заразить корью и, сев в сторонке у дверей, спросил, знаем ли мы, что происходит. “Конечно, знаем, но разве это все так серьезно?” – ответили мы, уже сами теперь встревоженные видом отца, у которого сквозь обычную выдержку и спокойствие проскальзывало что-то пугавшее нас. “Настолько серьезно, что существует мнение, будто, во избежание кровопролития, Государь должен отречься от престола, хотя бы в пользу Алексея Николаевича”.

Мы ответили на это гробовым молчанием. “Несомненно, что и здесь, в Царском, начнутся выступления и беспорядки и, конечно, центром будет дворец, поэтому я Вас очень прошу уехать пока из дома, так как я сам переселяюсь во дворец. Если вам дорого мое спокойствие, то вы это сделаете”. – “Когда же, к кому?” – “Не позже, чем через два часа, я должен быть обратно во дворец, а до этого я бы лично хотел отвезти вас”. И действительно, через два часа мы с младшим братом уже были водворены к старому другу наших родителей…»

В конце мая 1917 г. доктор Боткин был временно выпущен из-под ареста, поскольку жена его старшего сына Юрия находилась при смерти. После ее выздоровления доктор обратился с просьбой вернуться к Их Величествам, поскольку по правилам лицо из свиты, выпущенное из-под ареста, нельзя было впускать обратно. Вскоре ему дали знать, что председатель Временного правительства А. Ф. Керенский лично желает его видеть.

Разговор происходил в Петрограде: Керенский предупредил Боткина о решении Временного правительства отправить арестованную Семью Государя в Сибирь. Тем не менее, 30 июля доктор Евгений Сергеевич вошел к арестованным в Александровский дворец, а в ночь с 31 июля на 1 августа его вместе с членами Царской Семьи увезли в Тобольск.


­
Евгений Сергеевич Боткин с дочерью Татьяной и сыном Глебом

В Тобольске предписывалось соблюдать тот же режим, что и в Царском Селе, то есть, никого не выпускать за пределы отведенных помещений. Доктору Боткину, однако, разрешалось оказывать медицинскую помощь населению. В доме купца Корнилова у него было две комнаты, в которых он мог проводить прием больных из местного населения и солдат охраны. Он писал об этом: «Их доверие меня особенно трогало, и меня радовала их уверенность, которая их никогда не обманывала, что я приму их с тем же вниманием и лаской, как всякого другого больного и не только как равного себе, но и в качестве больного, имеющего все права на все мои заботы и услуги».

Поскольку Государю, Государыне и Их детям не разрешалось выходить за пределы ограды, доктор Боткин без их ведома написал Керенскому письмо, в котором сообщал, что считает своим долгом врача заявить о недостатке моциона для арестованных и просить разрешения предоставить Им прогулки в город, хотя бы и под охраной. Вскоре пришел ответ Керенского с разрешением, однако, когда Евгений Сергеевич показал письмо начальнику караула, то последний заявил, что разрешить прогулок не может, так как может произойти покушение на Государя.

По мнению дочери Боткина Татьяны, прибывшей к отцу в Тобольск вместе с младшим братом, такие предположения были совершенно неосновательны, поскольку практически все население города относилось к членам Царской Семьи с прежними верноподданническими чувствами.

В апреле 1918 г. в Тобольск прибыл близкий друг Я.М. Свердлова комиссар В. Яковлев, который сразу же объявил врачей также арестованными. У доктора Боткина, который даже с приходом большевиков продолжал носить форму – генеральское пальто и погоны с вензелями Государя, – потребовали снять погоны. Он ответил на это, что погон не снимет, но, если это грозит какими-нибудь неприятностями, просто переоденется в штатское.

Из воспоминаний Татьяны Мельник-Боткиной: «11 апреля… часов около 3-х мой отец пришел нам сказать, что по распоряжению Яковлева его и доктора Деревенко также объявляют арестованными вместе с Их Величествами, неизвестно на сколько времени, может быть, только на несколько часов, а может быть, дня на два, на три. Взяв только маленький чемоданчик с лекарствами, сменой белья и умывальными принадлежностями, мой отец надел свое чистое дворцовое платье, то есть то, в котором он никогда не ездил к больным, перекрестил, поцеловал нас, как всегда, и вышел.

Был теплый весенний день, и я смотрела, как он осторожно на каблуках переходил грязную улицу в своем штатском пальто и фетровой шляпе. Мы остались одни, недоумевая, что может означать арест. Часов в семь вечера к нам прибежала Клавдия Михайловна Битнер. “Я пришла Вам сказать по секрету, что сегодня ночью увозят Николая Александровича и Александру Федоровну, и Ваш отец и Долгоруков едут с ними. Так что, если хотите что-либо папе послать, то Евгений Степанович Кобылинский пришлет солдата из караула”. Мы от души поблагодарили ее за сообщение и принялись укладывать вещи, а вскоре получили прощальное письмо от отца».


­
Подвал Ипатьевского дома, в котором были убиты Царская Семья и их верные слуги


По заявлению Яковлева, с Государем разрешалось поехать или Татищеву, или Долгорукову, и по одному из мужской и женской прислуги. О докторах не было никаких распоряжений, но еще в самом начале услыхав, что Их Величества едут, доктор Боткин объявил, что он поедет с Ними. “А как же Ваши дети?” – спросила Александра Федоровна, зная о его близких отношениях с детьми и тех тревогах, которые доктор переживал в разлуке с ними. Евгений Сергеевич ответил, что на первом месте для него всегда стоят интересы Их Величеств. Государыня до слез была этим тронута и очень сердечно его поблагодарила.

В ночь с 25 на 26 апреля 1918 г. Николай II c Александрой Федоровной и дочерью Марией, князь Долгоруков, горничная Анна Демидова и доктор Евгений Боткин под конвоем отряда особого назначения под руководством Яковлева были направлены в Екатеринбург. Татьяна Мельник-Боткина пишет: «Я с содроганием вспоминаю эту ночь и все за ней последующие дни. Можно себе представить, каковы были переживания и родителей, и детей, никогда почти не разлучавшихся и так сильно любивших друг друга, как любили Их Величества Их Высочеств…

В эту ночь я решила не ложиться и часто смотрела на ярко освещенные окна губернаторского дома, в которых, казалось мне, появлялась иногда тень моего отца, но я боялась открывать штору и очень явно наблюдать за происходящим, чтобы не навлечь неудовольствие охраны. Часа в два ночи пришли солдаты за последними вещами и чемоданом моего отца… На рассвете я потушила огонь…

Наконец ворота загородки открылись и ямщики, один за другим, стали подъезжать к крыльцу. Во дворе стало оживленно, появились фигуры слуг и солдат, тащившие вещи. Среди них выделялась высокая фигура старого камердинера Его Величества Чемадурова, уже готового к отъезду. Несколько раз из дому выходил мой отец, в заячьем тулупчике князя Долгорукова, так как в его доху закутали Ее Величество и Марию Николаевну, у которых не было ничего, кроме легких шубок…

Вот тронулись. Поезд выехал из противоположных от меня ворот загородки и загнул мимо забора, прямо на меня, чтобы затем под моими окнами повернуть налево по главной улице. В первых двух санях сидели четверо солдат с винтовками, затем Государь и Яковлев. Его Величество сидел справа, в защитной фуражке и солдатской шинели. Он повернулся, разговаривая с Яковлевым, и я, как сейчас, помню Его доброе лицо с бодрой улыбкой. Дальше опять были сани с солдатами, державшими между коленей винтовки, потом возок, в глубине которого виднелась фигура Государыни и красивое, тоже улыбающееся такой же ободряющей улыбкой, как у Государя, личико Великой Княжны Марии Николаевны, потом опять солдаты, потом сани с моим отцом и князем Долгоруковым. Мой отец заметил меня и, обернувшись, несколько раз благословил…»

Больше ни Татьяне, ни Глебу не довелось увидеться со своим обожаемым отцом. На все их просьбы о разрешении поехать вслед за отцом в Екатеринбург им отвечали, что даже в случае, если их туда доставят, им никогда не будет позволено встретиться с арестованными.

Прибывших в Екатеринбург узников красноармейцы сняли с поезда и обыскали. У князя Долгорукова были найдены два револьвера и крупная денежная сумма. Его отделили и отвезли в тюрьму, а остальных, на извозчиках, в Ипатьевский особняк.

Режим содержания в «доме особого назначения» разительно отличался от режима в Тобольске. Евгению Сергеевичу Боткину не нашлось комнаты – он спал в столовой на полу вместе с камердинером Чемадуровым. Сам дом окружили двойным забором, из которых один был так высок, что от Вознесенского храма, расположенного на горе напротив, виднелся только золотой крест; однако, как следует из писем доктора, и видеть крест заключенным доставляло большое удовольствие.

Дочь Боткина Татьяна замечала: «… Все-таки первые дни, по-видимому, еще было более или менее сносно, но уже последнее письмо, помеченное третьим мая, было, несмотря на всю кротость моего отца и желание его во всем видеть только хорошее, очень мрачное. Он писал о том, как обидно видеть ничем не заслуженное недоверие и получать резкие отказы со стороны охраны, когда обращаешься к ним как врач с просьбой о послаблениях для заключенных, хотя бы в прогулках по саду. Если в тоне моего отца проскальзывало недовольство, и если он начинал считать охрану резкой, то это значило, что жизнь там уже очень тяжела, и охрана начинала издеваться».

В Государственном архиве Российской Федерации хранится последнее, неоконченное письмо Евгения Сергеевича, написанное накануне страшной ночи убийства: «Я делаю последнюю попытку написать настоящее письмо – по крайней мере, отсюда… Мое добровольное заточение здесь настолько временем не ограничено, насколько ограничено мое земное существование. В сущности, я умер, умер для своих детей, для друзей, для дела... Я умер, но еще не похоронен, или заживо погребен – все равно, последствия практически одинаковы…

Позавчера я спокойно читал… и вдруг увидел краткое видение – лицо моего сына Юрия, но мертвого, в горизонтальном положении, с закрытыми глазами. Вчера, за тем же чтением я вдруг услышал слово, которое прозвучало как «Папуля». Я едва не разрыдался. И это слово не галлюцинация, потому что и голос был похож, и я на мгновение не сомневался, что это моя дочь, которая должна быть в Тобольске, говорит со мною… Я, вероятно, никогда больше не услышу этот такой дорогой голос и не почувствую те столь дорогие объятья, которыми мои детки так меня баловали…

Надеждой себя не балую, иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза… Меня поддерживает убеждение, что “претерпевший до конца спасется“ и сознание, что я остаюсь верным принципам выпуска 1889-го года. Если вера без дел мертва, то дела без веры могут существовать, и если кому из нас к делам присоединится и вера, то это лишь по особой к нему милости Божьей…

Это оправдывает и последнее мое решение, когда я не поколебался покинуть своих детей круглыми сиротами, чтобы исполнить свой врачебный долг до конца, как Авраам не поколебался по требованию Бога принести ему в жертву своего единственного сына».

Последний русский лейб-медик Евгений Сергеевич Боткин, выполняя свой врачебный и человеческий долг, сознательно оставался с Царской Семьей до последних дней Их жизни и вместе с ними принял мученическую кончину в подвале Ипатьевского дома в ночь с 16 на 17 июля 1918 г.



источник: журнал " Православный вестник" 

Другой, но тоже - всадник медный,
Судьба другая и напасть.
Его Демьян ославил Бедный,
И убрала подальше власть.
И на задворках, за забором,
Обшитый досками, как встарь,
Сидит в седле с немым укором

­
Уже полвека Русский Царь.
И противостоянье длится,
Он не шемякинский урод,
И власть лукавая боится,
Чтоб увидал его народ.
А ну, как он поводья бросит
И кликнет воинство свое
И за развал державы спросит
Всех отступивших от нее.


Автор Игорь Озимов.