- Это было неизбежно, - сказал Денелен. - Процветание, наблюдавшееся за последние годы, должно было привести нас к этому... Какие огромные капиталы заморожены - вложенные в железные дороги, в строительство портов, каналов. Да возьмите наш департамент: у нас понастроили столько сахарных заводов, словно с наших свекловичных полей можно собирать три урожая... Нынче денег не достанешь, надо ждать... Убийственное отсутствие сбыта и полный застой в делах.
Господин Энбо оспаривал эту теорию, но признавал, что годы благоденствия развратили рабочего.
- На наших шахтах - говорил он - эти молодцы зарабатывали до шести франков в день, - вдвое больше, чем они зарабатывают в настоящее время! Теперь им, разумеется, трудно перейти к былой воздержанности.
- Но... скажите на милость, разве это наша вина? Заводы закрываются один за другим, и нам теперь невероятно трудно сбывать запасы угля. Поскольку спрос на уголь всё уменьшается, мы просто вынуждены снижать себестоимость... А рабочие не желают этого понять.

- В Индии голод, - сказал Денелен вполголоса, словно говорил сам с собой. - Достаточно одного отдалённого толчка, чтобы поколебалось равновесие во всём мире... А империя так гордилась этой промышленной горячкой!
Потом сказал громче:
- Хуже всего то, что для понижения себестоимости надо производить больше, а иначе приходится снижать расходы за счёт заработной платы. И рабочие с основанием могут сказать, что их заставляют расплачиваться за хозяйские убытки.
- Вот вам свобода труда! - воскликнул г-н Энбо.
Все опять заговорили о забастовке.
- Нам не привыкать. Неделю, ну самое большее две недели, будут лодырничать, будут шататься по кабакам. А когда наголодаются, вернутся в шахты.

Г-н Денелен стоял за сильное правительство и заявил, что император вступил на путь опасных уступок.
- Вспомните-ка восемьдесят девятый год, - сказал он. - Дворянство своим сообщничеством своим увлечением новыми философскими системами сделало возможной революцию... А нынче ту же самую роль играет буржуазия. Да, да, - вы сами оттачиваете зубы чудовищу для того, чтоб оно нас пожрало. И оно пожрёт нас, будьте покойны!