Последнее фото Москвы, наша комната на Речном вокзале

Старательно подбирала слова. Их и постить не надо, но ставлю, тк сын безличный текст написал у себя на станичке. А я возражаю - и ставлю личный. И две картинки, которые чудом сохранились - последнее фото Москвы - после него мы встанем и выйдем из дома. И первое фото прогулки по Нью Йорку, когда после Канады и Каролины приедем в Манхеттен и я привезу его в ДаунТаун - ОлдСиПорт -посмотреть на Статую Свободы и океанскую волну. Дебаркадера этого уже нет - смыло ураганом Сэнди... А текст - вот. Думаю, что он всё-таки о любви.

Я смотрю на вылинявшее за четверть века фото и ничего, кроме любви и печали не испытываю. Мы сидим на диване – до сих пор помню, что там
внутри, - хоть не только дивана нет, но даже дом снесли. Смотрим на мою соседку по коммуналке, которая снимает нас, и сразу после того, как вылетит бессмертная птичка, мы встанем, выйдем, простимся, сядем в машину и через 15 минут будем в аэропорту «Шереметьево». Сколько там ехать от последних домов на Ленинградке?

Парень мой смущен и жмется к моему плечу, он не хочет лететь, хоть
с большим старанием закончил пятый класс экстерном – апрель на дворе!

- Тебе надо – ты и лети, а я у бабы с дедом в Херсоне посижу... – бубнил он под нос до последнего.

Я прокрикивала что-то о том, что мне Америка не нужна, что я уже там побывала, всё посмотрела, поняла, что мне в ней делать нечего, но твердо решила показать ему страну. Потому и заслала всякие «пропозалс» по Университетам. И вот - чудом получила вызов, а он в Херсон к бабе поедет!...
- Мы с дедом на Днепр пойдем, на лодке кататься, рыбачить будем, - мечтательно продолжал он, словно чуял, что не видать ему больше ни Деда, ни лодки, ни Днепра.

Сборы в Америку озадачивали его: как в Херсон на лето – так закупали консервы, собирали баулы из еды-одежды-лекарств, а тут – только трусы-носки-футболку.
- А рубашки?
- Тебе там всё подарят.
- Кто?
- Откуда я знаю? Это страна такая, в которой всё есть и никому ничего не нужно. Тебя оденут-обуют-накормят, - говорила я, а он смотрел на меня, как на сумасшедшую. - Поедешь – посмотришь – сам убедишься, а то тебе в школе будут в башку вбивать, что в Америке все только и мечтают, как разбомить советский союз...

Но больше всего ему не верилось, что там бананов – завались и они копейки стоят. В Москве на Речном вокзале, где мы жили, под магазином они с пацанами таскали бананы из мусорника, куда их выбрасывали целыми коробками.
- Ты не думай, они чистые – они их прям в пакетах выбрасывают, - однажды похвастался он и у меня сердце остановилось: я - режиссер первой по рейтингу телепрограммы, а мой ребенок роется в помойке!
Я снимала тогда целыми днями, а ночами – монтировала. Дома бывала под утро – поспать наскоро, и в субботу – когда выходил эфир. Смотрела, как выдают то, что я наснимала.

В последний момент я велела ему взять любимую игрушку – вдруг заскучает где, чтоб было что прижать к пузу, засыпая под чужой крышей. Он гневно посмотрел на меня.
- Ты хочешь сказать, что мы не вернемся? И баба с дедом умрут без нас?
Я промолчала, тк он часто проговаривал то, что потом сбывалось. Что-то невнятное пробормотала о том, что я звала их с нами, но они отказались. Он оглядел маленькую комнату, в которой прожил первые 10 лет своей жизни, взял любимого плюшевого щенка-долматинца, которого я привезла ему из Америки за 4 года до этого, прижал ему уши и затолкал его во внутренний карман курточки.
- Поедешь домой, - сказал он щенку.

И вот мы кучкой сидим на диване. Паспорт-билеты – у меня по карманам, кассеты с моими фильмами в рюкзаке, долматинец – у парня за пазухой, за квартиру уплачено вперед до осени. Перебираю в голове мелочи. Мы летим на месяц – в паспорте виза на 30 дней. Буду снимать любимого Алека Есенина-Вольпина, о котором я сделала часовую телепрограмму для «Совершенно секретно». Там в кадре есть его мама Надя, первая жена Вика, друзья, но нет Алека. Вот я долечу, досниму его, вернусь и перемонтирую всё в полноценный телефильм. Об этом знает директор программы Екатерина, что сидит позади меня в темных очках. В не-темных с другой стороны – кинокритик Верочка Ив. – я их только что познакомила с Директором. Вера домонтирует незаконченную программу – о первой конференции «КГБ вчера, сегодня, завтра», которую провел Сергей Григорьянц. Я снимала сама с плеча любительской камерой Сороса, которую мне дали по дружбе в его Фонде, когда выяснилось, что приказом по студии велено технику на эту съемку мне не выдавать. Всё прыгает в кадре - дышит вместе со мной. Галя Старовойтова звонила – сказала, что была на Лубянке, куда её пригласили после конференциии, и они просили её передать мне, что видели, каким дерьмом я снимала и готовы отдать мне свою съемку – качественную – со штатива и Бетакамом. Если я приду – поговорить и забрать. Мы посмеялись с ней и я отказалась.
Верочка с Директором обойдутся без Лубянки - сами переснимут некоторые выступления. Саша Подрабинек готов повторить на камеру, что не представляет себе в Германии конференцию «Гестапо вчера, сегодня, завтра»...

Вроде, всё по монтажу и съемке обсудили и записали.

С другой стороны рядом с сыном сидит любимая подруга Ленка, большой советский психолог, которая не раз спасала мне жизнь советом, долгими ночными разговорами о вечных вопросах. У нее на всё были ответы. Мы двадцать лет близки на уровне родства.
- Знаешь, мы уже десять лет знакомы, - как-то с удивлением сказала я.
- Правда? – без удивления откликнулась она. – Я вообще не помню, что было время, когда тебя не было.
Специалист по детской психологии, она точно знает, что сейчас главное – следить за ребенком, чтобы он был спокоен. На полу на ковре ее сын – любимый Илюша, которого я крестила и, как нормальная крёстная, нянчила и баловала, как могла. Он старший брат моему мальцу и своим – родным - брату и сестре. На нем забота закупить учебники для шестого класса, а то вернемся, а книжек нет...
В кресле - любимый редактор Лена. Мы причудливо ходили одними кругами – меня когда-то привела ей в журнал критик и подруга Ира Шилова, когда Лена была редактором. Попросила печатать, чтобы хоть какие-то деньги мне дать. Потом Лена ушла на студию Горького и там снова работала с моими текстами – на Горького шли мои сценарии, но потом их все закрыли. Сейчас она на той же Шаболовке, что и я с «СовСеком» и Артемом Боровиком, и что-то тоже должна подстраховать, пока я вернусь.

Неловко отмечать, что все мои любови и дружбы - производственные. Никого из публики, как говорила Яблочкова. Была соседка по коммуналке – торговала в магазине на Соколе, - но и ту я устроила на работу на киностудию «Центрнаучфильм», что напротив нашего дома. Мы сидим и ждем, что сейчас заедет муж еще одной подруги – редактора журнала, где я печатаюсь, - и отвезет в Шереметьево.

Я смотрю на фото. Вижу, как заботливо прикрыта полотенечком болгарская электрическая пишущая машинка, которая гремела так, что только у знакомых художников в мастерской в Хлебном переулке я и могла печатать, пока к ним не пришли из соседних домов - попросили не стучать ночью.
Как поблескивает стекло книжного шкафа и я могу даже сейчас сказать, какая книжка на какой полке. Ау, мои драгоценные книжки, как вам живется без меня в Библиотеке Эйзенштейна, куда вас взяла на постой добрая Катя Хохлова?

Смотрю и думаю, что минула четверть века, и я уж пять лет не была в Москве. Собираюсь в очередной раз. И никто из друзей не встретит, и мне негде переночевать. Директор не простила, что я не вернулась. Не поверила, что я летела на 30 дней, а осталась, когда сын отказался возвращаться. И я не знаю, как объяснить, что я не могла бросить пацана. Иначе была бы я, как "Комиссар" Аскольдова, – бросила детеныша, и вернулась снимать-монтировать и бороться за счастье всех людей.
Психолог Ленка с сыном встретили меня в первый приезд – в конце 90-тых. Оказались неожиданно русскими верующими, но не в Бога, а в церковь.
Я слушала их, и когда выдалась пауза, спросила мальчика, что он думает про убийство священника Александра Меня. Мой крестник, который что-то продавал при каком-то храме, важно ответил, что убивать нехорошо, но вот Меня как раз убить было правильно. Больше я их не видела. Написала Ленке, что сын её вырос в фашиста, и она могла бы это заметить и попробовать что-то с этим сделать. Ответа не было.

Редактор прогрессивного журнала, что осталась за кадром, полюбила Путина – я видела, как она впивалась в экран ТВ. Она тоже вдруг выяснила, что она русская и Россия всем ещё покажет! Она счастлива, что Крымнаш, хоть и живет в основном в Македонии.

Соседка по коммуналке, что сняла это фото, живет с внучкой на Бали – я ее вижу в фейсбуке. А редактор Лена отказала от дома. В один из приездов я возликовала, увидев новость, что цены на нефть упали. Она гневно осадила меня: «Ты хочешь, чтобы всё тут рухнуло и нас всех накрыло?»
И написала вслед, чтоб ноги моей в ее доме не было.

Четверть века спустя только Верочке Ив. я послала строчку, что помню-люблю, и что дастбох увидимся в этом году. «Не обманите» - ответила Верочка.

Тех, что звали меня в Америку – тоже нет. Канадский лефтист и славянофил профессор Джонсон не простил, что мы не вернулись в Москву. Хоть обратный билет у нас был на 6 октября 1993, когда танки в Москве расстреляли Парламент и тот горел, а у пацана моего были все основания бояться вернуться в Москву.

Прекрасный директор Музея искусств Дюк Университета доктор Майкл Меззатеста вышел на пенсию и вернулся в родную Италию. Так что отметить круглую дату не с кем из причастных. Но спасибо всем, кто подставил плечо на трассе. Главное - спасибо мальчику, который отказался лететь в Москву.

Не забывай, сынок, свое первое утро в Америке, когда ты на рассвете посмотрел в Вермонте в окно на зеленый холм, присыпанный по краям снегом, как солью, на сонных тучных коров в тумане, и шепотом в ужасе разочарования спросил: - Вот ЭТО и есть Америка?
- А что не так? – не открывая глаз, спросила я.
- Почему коровы, как у бабы в Херсоне?..

Я знаю теперь, что ты был уверен, что увидишь в окне ракеты, направленные на СССР. А Америка – ты признал ее потом, когда самолетик – после Монреаля и Торонто – описал круг над Нью-Йорком.
«Вот это – она», - согласился ты с картинкой и остался в ней жить.
Расти большой, сынок. И живи долго. Хоть где.

Первое фото Нью Йорка и первая прогулка

http://Alexandra Sviridova