20 лет назад, в январе 1998 года умер великий фотограф Борис Смелов.

 

Автопортрет с сигаретой, 1993 год.

1. С Борей я познакомился в 1977 году. Тогда же почти, когда и с Митей Шагиным. Придя в первый раз к Мите домой, на 18-ую линию, я познакомился с митиной мамой, Натальей Владимировной Жилиной, и с ее мужем -- молодым человеком в джинсах, черном свитере и «ленноновских», как тогда говорили, очках, представившимся Борисом. Молодой человек перезаряжал потертую «Лейку» 30-х годов. На стенах висели его натюрморты в «голландском» стиле – черно-белые и несколько цветных. Борис показался мне чрезвычайно вежливым, предупредительным и образованным человеком, слегка застенчивым. Он плохо выговаривал Р и Л: например, свои камеры он называл «’ейка» и «’оллейф’екс» («Лейка» и «Роллейфлекс»).

Взгляд вниз, 1975 год.

2. Мы как-то довольно быстро сошлись с Борей – сближала, кроме всего прочего, и склонность к выпивке. Часто гуляли по городу, выпивая при этом. Не раз выпивали с ним на лестничных площадках и чердаках – к счастью, никто из жильцов ни разу не вызвал милицию. Правда, мы с Борей не кричали, не плевались и не сквернословили.

3. Борю все звали Пти-Борисом (чтобы не путать с фотографом Борисом Кудряковым, которого все звали Гран-Борисом). Прозвища имели отношение к комплекции и росту Борисов, а не к масштабам дарования.

4. Первая публикация Бориной работы случилась еще в 70-х годах, но в весьма странном контексте. В каком-то фотографическом журнале (наверное, «Советское фото», больше негде) опубликовали по маленькому снимку Бори и Лени Богданова. Снимки сопровождала статья о том, что вот некоторые небездарные молодые фотографы декаденствуют, уходят от жизни, делают такие вот всякие претенциозные снимки. В качестве иллюстрации со стороны Бори был выбран портрет поэта Куприянова с девушкой, который назывался «Портрет поэта К. с дамой». И вот в статье писалось – вот, дескать, даже название такое претенциозное – поэт К., да еще и с дамой – ха-ха. Боря так комментировал эту публикацию: «Не понимаю, что их так ‘азозлило? Ведь он действительно К., и действительно изоб’ажен с дамой… П’авда, еще точнее было бы назвать снимок «По’т’ет поэта К. с б.», да я постесня”ся…» Справедливости ради стоит заметить, что уже в 81-м, кажется, году то же «Советское фото» посвятило Боре большой хороший материал. Помню, как я увидел этот номер в библиотеке Ломоносовского завода и украл его.

Натюрморт

Любитель кислого, 1975 год.

5. Году в 1980-м или 1981-ом мой друг Саша Погоньев работал в Музее Истории Города и временно замещал главного хранителя Петропавловской крепости. Как-то зимой он предложил устроить поход на шпиль Петропавловки – вещь в то время совершенно фантастическую. Я позвал Борю, и вот мы с Олей, Боря и Саша Погоньев добрались сначала до механизма часов, а потом и выше, до самого основания шпиля. Далеко внутрь шпиля мы не полезли – там не оказалось ничего интересного. Боря много снимал, в том числе нас всех на фоне механизма часов, у меня хранятся эти снимки, подаренные Борей. Один кадр попал и в «коллекционную», как говорил Боря, папку – черный переплет окошка и внизу -- маленький Монетный Двор.

6. В самом начале 80-х я купил в комиссионке на Марата (в «К’углом 'ынке»), как (по-моему, неточно) называл это здание Боря, довоенную двухобъективную камеру IKOFLEX 6х6. Камера была похожа на знаменитый ROLLEIFLEX, столь любимый Борей. Я же Боре в фотографических делах всячески подражал. В эти же дни Боря выменял у кого-то еще более экзотическую камеру (модели не помню, тоже двухобъективную, и похоже, еще более старую). Было решено опробовать обе камеры во время прогулки в Коломне. Мы обошли много лестниц, дворов, снимали на набережной канала Грибоедова рухнувшее в канал дерево. По дороге мы беспрестанно выпивали, и поэтому, когда я на Театральной площади посадил Борю в автобус, едущий на Васильевский, он уже ничего почти не соображал… Через почти 20 лет (в 2000-м году), уже после смерти Бори, я нашел негативы обеих отснятых мною пленок, которыми раньше совсем не дорожил, и попросил Машу Снигиревскую напечатать фотографии. Получилась большая серия «Прогулка с Борисом Смеловым». Среди этих фотографий есть несколько кадров, где изображен я – их снял Боря.

Чета Флоренских, 1981 год.

7. Году в 1981 Наталья Владимировна, Боря и Митя решили эмигрировать. Единственный комментарий на эту тему, который я слышал от Бори, был таков: «Ес’и добе’усь до Па’ижа – зубы встав’ю» (у Бори большинство передних зубов отсутствовало). Эмиграция у них как-то не получилась, до Парижа Боря так и не добрался, и зубы так и не вставил…

8. Хорошо помню борин 30-й день рождения. Отмечался он на 18-ой, дома. Боря напился к концу изрядно. Был поэт Олег Охапкин, всех несколько замучал религиозными разговорами. Даже Борька с ним поцапался из-за этого, посоветовав в «чужой монасты’ь не ходить со своим уставом».

9. Боря рассказывал, как в юности занимался фехтованием, причем его редкой разновидностью – фехтованием на саблях.

10. Из фотографов Боря высоко ценил Адамса, Картье-Брессона, Диану Арбус, разумеется – Судека. Из москвичей – Бориса Савельева.

11. Боря не любил Высоцкого, считая его чисто московским вульгарным явлением. Говорил мне: «Вот в Пете’бу’ге такое яв’ение не мог’о бы п’ижиться – потому что здесь есть ‘иха’д Васми, вы, я… А с’едовате’ьно – нет питате’ьной почвы д’я таких яв’ений». Впрочем, все это говорилось, насколько я помню, до смерти Высоцкого.

12. Боря любил Достоевского, а к Набокову почему-то относился неоднозначно, похоже, недолюбливал за «Лолиту».

13. Очень любил Феллини. Фильм «8 1\2» называл «гениальным эскизом к «Амаркорду»».

14. Когда-то (задолго до нашего знакомства) Боря написал масляными красками овальный натюрморт с бутылочками и небольшой пейзаж. Картины эти висели у Бори с Натальей Владимировной дома, очень мне нравились. Несколько раз я уговаривал Борю нарисовать что-нибудь еще, но он всегда отнекивался. Уже после его смерти я узнал, что Боря часто рисовал карандашом эскизы к постановке натюрмортов.

15. Любимый борин анекдот: «Цирковое представление. Выходит тот, кто объявляет номера и раскатисто кричит: «Смер-р-р-ртельный номер-р-р-р!» Барабаны бьют страшную дробь. «ЧЕЛОВЕК–ЕВР-Р-РЕЙ!». При известных особенностях бориной дикции анекдот звучал весьма своеобразно…

16. Как-то раз Боря сказал мне задумчиво: «По’ой так взг’устнется, что и «Ст’елецкую» выпьешь…» (имелось в виду, что этот напиток был крайне непопулярен в кругу выпивающих людей).

17. Как-то мы с Олей решили заказать Боре наш двойной портрет. Мы подошли к делу ответственно – прикупили пару бутылок любимого Борей «Айгешата». Съемка проходила у нас дома на улице Правды. Одну бутылку распили до съемки, вторую – после. Боря сделал прекрасные снимки – наш двойной портрет с граммофоном в нескольких вариантах и крупные отдельные портреты, снятые на балконе. Снимал Боря «Лейкой» на черно-белый «Кодак» (по тем временам – большая редкость). Дело происходило весной 1981 года (а мы с Олей поженились в январе), а фотограф в ЗАГСе, снимавший нашу свадьбу, испортил пленку -- поэтому эти борины снимки следует считать свадебными.

18. Во время какой-то очередной прогулки в районе Коломны (где-то у Аларчина моста), где мы с Борей постепенно пропивали деньги (а именно 40 рублей), имевшиеся у него для покупки «ст’ашно необходимого» ему нового объектива к увеличителю, Боря предложил зайти к его знакомой – фотографу Оле Корсуновой. Где-то там, на канале, она и жила. Идти же в гости с пустыми руками было невозможно, так что были потрачены последние остатки от «объективных» денег, и у Оли мы выпили еще. Квартира Оли имела одну особенность – вход в нее осуществлялся через кухню. Когда мы, уже абсолютно пьяные, собрались уходить, Боря понял, что в кухне сидит с газетой олин отец, и, следовательно, придется пройти мимо него. А Боря очень не хотел, чтобы папа видел его в таком виде. И Боря пошел через кухню, как канатоходец – на цыпочках , энергично балансируя руками, чтобы не скрипнул пол. Боря считал, что папа не заметит, уткнувшись в газету, как мимо него кто-то прошел. И я, как идиот, пристроился за Борей и в точности повторял его траекторию, так же балансируя руками. Предположить, что в двенадцатиметровой кухне можно не заметить, даже если ты читаешь газету, идущих в полуметре от тебя двух абсолютно пьяных людей, да еще размахивающих руками, было полным абсурдом… И вот, когда мы были уже на середине кухни, папа оторвался от газеты и внимательно на нас посмотрел. Не могу забыть этой картины…

19. Начало 80-х. Я у себя дома жду Борю в гости. Мы будем только вдвоем, но на всякий случай (чтобы порадовать друга) я покупаю большую (0.75 л) и очень дорогую бутылку «Сибирской» водки. Теперь точно хватит! Приходит Боря. Он очень горд собой, чувствуется, что у него есть для меня приятный сюрприз. И точно: чтобы порадовать друга, Боря купил по дороге в том же магазине (на углу Правды и Разъезжей) большую (0.75 л) бутылку самой хорошей и дорогой водки («Сибирской»). Думали, что не сможем выпить обе, однако выпили…

20. Одно время (самое начало 80-х) Наталья Владимировна с Борей увлеклись игрой в кости и других приохотили. Помню, как-то мы с Олей сидели у них на 18-ой линии за костями полночи (из терминов игры запомнились какие-то «стрит» и «покер»), началась сильная гроза с молниями, Боря открыл окно в эркере и снимал молнии на выдержке. Еще были какие-то знакомые Бори и Наташи, они все клянчили у Бори какую-нибудь фотографию. Боря подарил им свой последний снимок – ангел с Александрийского столпа ночью, на фоне луны, снят телеобъективом. А они поблагодарили и еще беспардонно выцыганили превосходный цветной натюрморт, висевший на стене. Помню, я очень позавидовал их беззастенчивости…

21. В начале 80-х Боря с Натальей Владимировной каким-то образом получили небольшую, но очень уютную мастерскую в доме № 2 по улице Правды (Боря тогда работал фотографом при Художественном Фонде, мастерская была оформлена, по всей видимости, на Худфонд). Я жил тогда на этой же улице в доме № 12. У нас был черно-белый спаниэль Бася, а у Бори с Наташей черно-белый полуспаниэль Тото. И мы часто встречались с Борей на бульваре – с собачками на поводке. И тогда мы заходили в «садик у бассейна» (местные жители знают, какой садик я имею в виду), спускали собачек с поводка, а сами курили на лавочке.

22. Я часто заходил в эту мансарду – телефона там не было, и надлежало прямо стучаться в дверь. Входя, посетитель попадал в крохотную кухню, затем шла «большая комната» с небольшим окошком, потом -- «маленькая комната». Все три помещения были, по сути, одной комнатой метров 16-ти, наверное – только с двумя перегородками, символически делившими ее на 3 части. В «кухне» стоял увеличитель, там Боря проявлял и печатал. Сортир же был на лестничной площадке.

23. Как-то я получил от Бори в подарок большой натюрморт со стеклянными бутылочками, морской раковиной и гвоздями. Все это было снято на подоконнике их крохотной лестничной площадки.

24. Мы с Олей делали дипломную работу в Мухинском училище (1982) – керамику для только что построенного нового птичника в Ленинградском зоопарке. Заказали Боре съемку готового объекта – в том числе и цветную. Поскольку олины рельефные птицы на наружней стене птичника и мои настенные вазы для цветов и блюда не сохранились, эти фотографии теперь являются единственным свидетельством…

25. Олин папа (скульптор Андрей Владимирович Семченко) в начале 80-х лепил на заказ большой конный памятник для башкирского города Салавата. Скульптура и изображала этого самого Салавата (строго говоря, местного разбойника, которого советская власть по типу Пугачева назначила борцом против угнетения трудящихся) на лошади. Скульптура делалась в одной из мастерских худфонда, расположенной внутри тогда недействующей церкви в Мурино. Когда статуя была готова, понадобился фотограф, чтобы запечатлеть ее. Мы посоветовали Андрею Владимировичу пригласить Борю, приехали вместе с Борей туда, и Боря все прекрасно отснял. Фотографии получились очень красивыми – полуразрушенный интерьер храма, какие-то леса, и среди них – огромная конная статуя.

26. Мы с Борей много лет были на «вы» -- такова была его старомодная учтивость. Только через несколько лет дружбы, во время очередной пьянки у меня дома, Боря предложил почему-то поставить пластинку группы «АББА» и перейти на «ты». Пьянка же эта началась с того, что Боря позвонил мне прямо в дверь квартиры (что было нетипично), достал из сумки несколько бутылок вермута и сообщил, что у него утонул друг. Я покойного не знал, строго говоря, даже о нем никогда раньше не слышал – но послушно пил с Борей бутылку за бутылкой.

27. В 1983 году умер наш кот Вася. И вот через несколько недель мы подобрали на нашей лестнице милейшего серого котенка (очень похожего на Васю) и принесли его домой. Дома мы помыли его и назвали Кузей, хотя и не были уверены, что животное мужского пола. Еще обнаружилось, что котенок прихрамывает. Через пару дней мы с Олей рассказали зашедшему к нам Боре историю котенка. Пьяноватый уже к этому моменту Боря сказал: «Несите животное. Я – ‘учший в ми’е оп’еделитель по’а у животных». Он взял котенка в руки, близоруко и пьяно поднес к задравшимся почти вертикально очкам, приподнял хвост животного и долго смотрел в одну точку. Потом отпустил котенка и сказал: «Это, вне всякого сомнения, нату’альная кошечка!». Мы несколько опечалились – брали здорового котика, а получили хромую кошечку… Но назад дороги не было, и мы решили, что будем любить кошечку еще больше, за жалостность… Имя решили оставить прежнее – пусть она тоже будет Кузя. Очень скоро оказалось, что Боря вовсе не лучший в мире определитель пола у животных – Кузя оказался все же котом. Да и хромать через пару дней совершенно перестал…

28. Году в 1983-м, что ли, я обнаружил лаз с чердака на башню дома, что на углу Вознесенского и Фонтанки. Оттуда открывался замечательный вид на Троицкий собор. Я даже неоднократно рисовал там картины. И вот я рассказал Боре про эту башню, и Боря захотел туда со мной сходить. У Бори с Натальей Владимировной в это время была мастерская на улице Правды, 2 – я же жил в доме 12 и по-соседски к ним часто заглядывал. И вот я зашел за ним, Боря выпросил у Натальи Владимировны рубль («Наташа, дай доллар!»), и мы отправились. Почуявшая беду Наталья Владимировна крикнула нам вслед, чтобы мы «пьяные по крышам не лазали». Мы обещали, но обещание свое сдержали не вполне. Выпив сначала в розливе у Пяти Углов какого-то «Айгешата», мы поехали на Фонтанку и, прикупив дешевого вина, полезли на чердак. Надо сказать, что с чердака на башню вела почти отвесная металлическая лестница метров шести или даже восьми, наверное, в высоту. Причем ползти по этой лестнице вверх надо было почти в полной темноте. Мы выбрались на башню, выпили там все, что принесли с собой, сделали ровно 2 (два!) снимка на мою камеру (свою Боря не взял, объявив поход разведочным) и решили, что пора вниз – в магазин. Я, как «опытный», полез вниз первым для подстраховки новичка, Боря – строго за мной. На середине лестницы он вспомнил, что забыл наверху свой «Беломор», и полез назад. Я же сдуру продолжил путь вниз и, слезши с лестницы на чердак, стал ждать. Через несколько минут наверху послышался страшный грохот и сдавленный стон. Я, как обезьяна, полез вверх по лесенке и в середине лестницы нащупал Борю, судорожно за эту лестницу цепляющегося. Произошло вот что: Боря нашел папиросы и пошел назад, к люку в полу, но сослепу не разглядел его в полумраке башни и упал в этот люк. Если бы Боря от ужаса не растопырил руки и ноги и таким образом чудом не зацепился за лестницу, он должен был бы упасть к моим ногам с высоты шести метров. После первого шока выяснилось, что при падении из его кармана выпали ключи, а с носа слетели очки. Найти же все это в темноте чердака не представлялось никакой возможности… На спине и ногах у Бори были большие ссадины, майка порвана… Тогда мы покурили «Беломора» (его-то Боря благополучно нашел), успокоились, купили на оставшиеся деньги вина и пошли к Ване Сотникову на Покровку. В ваниной квартире как раз проходила квартирная выставка «Обязательный пейзаж» (виды из окна Ивана, нарисованные разными художниками – я тоже в этой выставке участвовал), и там мы с Борей сразу пришлись ко двору.

29. На следующий день в шесть утра мне позвонила взволнованная Наталья Владимировна. Боря не пришел домой ночевать. Я догадывался, где находится Боря – я видел, как он уходил от Сотникова с Андреем Медведевым. Я поехал к Медведеву за Борей, а по дороге заехал на печально знаменитый чердак с фонариком -- поискать ключи и очки, но опять не нашел их. Борю я, действительно, застал у Медведева – группа лиц, ночевавших там, пила пиво. Я присоединился к большинству. После третьей трехлитровой банки Боря сказал задумчиво: «А похме’ье, в сущности, очень счаст’ивое состояние…». Так мы провели весь день – а вечером я повез Борю (опять пьяного) на Васильевский, домой. Я очень стеснялся показаться на глаза Наталье Владимировне, и поэтому, несмотря на Борины уговоры зайти, поставил его перед дверью, позвонил и убежал… А башня через несколько лет наполовину сгорела.

30. Как-то мы выпивали с Борей в розливе у Пяти Углов. Потом купили еще бутылку -- и Боря показал мне лестницу на улице Рубинштейна, откуда открывался красивый вид на колокольню Владимирского собора, торчащую из-за крыш.

31. Боря приятельствовал с фотографом Володей Зайкисом. У Зайки была мастерская на первом этаже на Воронежской улице. Несколько раз мы с Борей и Зайкой выпивали там – под видом печати фотографий в зайкиной лаборатории.

32. Боря и Наталья Владимировна как-то «официально» заходили к нам с Олей в мастерскую на Кузнечный (около 1986 или 1987 года, наверное), смотрели картины. С собой они принесли в подарок маленький металлический тазик для бритья. Почему-то (я так и не понял, почему) они называли его «гумилевским». С тех пор и по сей день он используется в мастерской как пепельница.

33. Вместо «сходить по малой нужде» Боря говорил: «сменить воду в аквариуме» («А не по’а ‘и сменить воду в аква’иуме?»).

34. Как-то в самом начале 90-х шли мы с Филом (Андреем Филипповым) через проходной двор между Пушкинской и Марата, и нам повстречался Боря. И тут же повстречался художник Борис Кошелохов. И Боря сфотографировал нас втроем. В реальной жизни мы никогда в таком составе не собирались…

35. Еще как-то Боря сфотографировал меня с женой Володи Шинкарева Алиной – во дворе галереи «Борей», на каком-то моем вернисаже. Алина – в черной шляпе и черных перчатках до локтей, я – в довлатовском пиджаке (подарок Ани и Андрея Арьевых).

36. В 1991 году я с мультипликатором Толей Васильевым снимал мультфильм «Митьки никого не хотят победить, или МИТЬКИМАЙЕР». Там по сюжету персонаж Фил приходит в мастерскую к персонажу Флоренычу. Я придумал сделать проход Фила по двору и лестнице в виде отснятых на кинопленку на мультстанке серии черно-белых фотографий. В качестве фотографа был приглашен, естественно, Боря. Для съемки была выбрана моя мастерская (за аутентичность). Мы с Борей прошли от Кузнечного переулка через две подворотни в наш грязный двор и поднялись по лестнице ко мне на шестой этаж. Примерно каждые два шага Боря делал снимок своей лейкой. Получилось больше ста очень красивых фотографий. Во дворе тогда стояла ржавая коляска от мотоцикла, а в коляске, вдобавок, сидела кошка. И коляска, и кошка попали в серию…

37. Году в 1991 моя мама жила несколько месяцев в Вашингтоне – сотрудничала со Смитсониевским институтом (моя мама занимается научной иллюстрацией). Каким-то непонятным образом там же – в Смитсонии – на пару дней оказался и Боря. Что ли, фотовыставка какая-то там была? Одним словом, он с мамой моей там как-то случайно встретился на банкете, познакомился, выпил хорошенько и даже успел перейти на «ты» (нам же с ним для этого лет пять понадобилось…)

38. В начале 90-х у Бори была персональная выставка в галерее «Борей». Моя английская приятельница Sokolov Ratiu купила у него по моей наводке несколько работ. Через какое-то время ее подруга из Сиднея Prudence Gabellini была в Питере. Я устроил им визит к Боре с Натальей Владимировной (они тогда уже занимали мастерскую на Пушкинской,10 – на одной лестнице с Рихардом Васми и Шалей Шварцем), и Соколов с Пруденс купили еще несколько фотографий. Вскоре была издана открытка с бориным пейзажем – вид на канал Грибоедова у Сенной площади с крыши. Боря подарил мне такую открытку, а потом, написав на второй: “To dear Madame Sokoloff”, попросил меня передать ее. Я легкомысленно забыл эту открытку в мастерской, где она и пролежала лет 7, а нашел ее уже после бориной смерти. Надо бы отдать Соколов, да как-то боюсь передавать привет с того света…

39. Для афиши выставки «Митьки – папе Мартину» (1994 год) понадобилась фотография тех митьков, которые ездили в Америку в центр к папе Мартину. И вот Боря снимал нас с Митей Шагиным, Володей Шинкаревым и Васей Голубевым на лестничной площадке перед моей мастерской на Кузнечном. Фото получилось очень хорошее, но в типографии, как всегда, афишу напечатали из рук вон плохо, так что все труды борины пошли насмарку.

40. Оля пригласила Борю отснять ее первую персональную выставку «Русский дизайн» в галерее «Борей» (1994 год). Боря отнесся к делу серьезно, но поставленная задача – просто отснять объекты и интерьеры выставки – явно его не очень вдохновляла. Потихоньку он разошелся, заставил Олю позировать с паровозами и аэропланами (объектами выставки), потом снимал ее во дворе со случившимся рядом Аркадием Драгомощенко в виде рабочего и колхозницы, потом – со мной. Напоследок заставил некурящую Олю позировать с папиросой, в каком-то платке и круглых очках (все в стиле 20-х годов – типа Родченко). Фотографии получились очень хорошие. В пачке этих прекрасных фотографий оказалась и пара не очень выразительных снимков интерьера выставки – тех, ради которых все затевалось…

41. На вернисаж нашей с Олей выставки «Движение в сторону ЙЫЕ» в «Борее» пришел Анатолий Собчак. Боря не поленился и отснял целую пленку с нами и мэром. Потом подарил нам негативы, а несколько фоток напечатал (1995).

42. Весной 1997 года я купил очень хорошую видеокамеру и вскоре отправился с ней к Боре на 18-ую. Там я снимал Борю, Машу с Сашей и Наталью Владимировну. Так у меня осталась запись – Боря принимает застенчивую позу и часто хлопает глазами, изображая «пандочку» (то есть медвежонка панду). Боря пришел от камеры в восторг -- особенно за ее способность показывать на дисплее не только цветную, но и черно-белую картинку. Я бы снимал еще и еще, но аккумулятор разрядился, а зарядное устройство я по глупости с собой не захватил.

43. Для книги «Митьки. Выбранное», публикуемой каким-то жуликоватым издателем, понадобилась общая фотография и отдельные портреты каждого. Помню, мы с Митей Шагиным и Володей Шинкаревым обсуждали кандидатуру фотографа. Победила моя нехитрая точка зрения – пригласить самого лучшего фотографа из возможных. Была собрана «митевка» в мастерской у Витьки Тихомирова, и Боря снял всех вместе и каждого в отдельности. Общая фотография опубликована (конечно же, без указания авторства!) на обороте обложки этой злополучной книги, а отдельным портретам места в книге не нашлось (около 1997 или 1998 года).

44. Году в 1997-м, кажется (точно не помню), я встретил Борю на вернисаже его друга московского фотографа Бориса Савельева в Мраморном дворце.

45. Как-то, примерно за год до Бориной смерти, я заходил с ним в книжный киоск Академии Художеств. Боря с Натальей Владимировной расчищали дома книжные завалы, и всплыла масса старых (50-х – 80-х годов) книжек по искусству – не настолько хороших, чтобы их дальше иметь, и не настолько плохих, чтобы выбросить. И вот они решили предложить эти книжки в киоск Академии – даром. И я пошел с Борей отнести эти книги. Боря настолько стеснялся предложить книги девушке за прилавком, что со стороны выглядел как проситель. Так девушка его вначале и поняла – что вот какой-то застенчивый тип что-то клянчит. Но уж когда разобрались, девушка милостиво сказала: «Ну ладно. Положите вот сюда».

46. Через много лет после знакомства с Борей я вдруг вспомнил, что не раз видел Борю году в 1971-72, когда я ребенком ходил заниматься в детскую фотостудию на Большой Московской улице. Занятия там вел молодой фотограф Леонид Богданов – и среди навещавших Леню выпивающих друзей был и двадцатилетний Боря – в круглых, как всегда, очках. Я даже вспомнил, как Боря советовал мне – пятикласснику – как правильно высушить пленку.

PS

1. Боря часто употреблял выражение «Принести в клювике» -- в смысле прийти в гости с бутылкой. Звонишь ему, например, намереваясь зайти в гости, а Боря хитро спрашивает: «А в к’ювике п’инесешь?», или сам Боря звонит: «Можно к тебе? Несу в к’ювике!»

2. Боря часто цитировал фильм (или книгу) «Вождь краснокожих», где горе-злоумышленники спрашивают отца похищенного ими мальчика, сколько времени он сумеет зловредного мальчика удерживать, и, узнав, что за 15 минут тот ручается, говорят удовлетворенно: «Успеем добежать до канадской границы!». Боря неизменно употреблял это выражение в случае необходимости срочно бежать в вот-вот закрывающийся магазин за алкоголем: «Сколько там у нас осталось до канадской границы?» в смысле «Скоро ли закрывается винный магазин?», или «А успеем до канадской границы?» в смысле «Успеем ли в винный магазин до его закрытия?».

3 Когда Дик, предыдущая (до Тото) Борина и Наташина собака, приставал к гостям, Боря успешно воздействовал на него, взяв в руки любую склянку или пузырек и грозно крича: «Дик! А’буцид!». Те, кто был не в курсе, недоумевали, почему Дик тут же послушно ретируется. А дело было в том, что Дику в свое время лечили глаза альбуцидом, и он (Дик) хорошо запомнил неприятную процедуру.

4 Кстати, в сязи с Диком – у Бори было еще одно любимое выражение -- «дикушкой прикидываться», типа делать умильный непонимающий вид, если в чем-то виноват (подражая Дику), или, как Дик, ласково клянчить чего-нибудь.

5 Кстати о собаках – до того, как попасть к Боре с Натальей Владимировной, Тото имел какое-то другое имя, достаточно претенциозное для не очень-то породистого Тотоши, и к тому же изобиловавшее буквами Л и Р. Пес был немедленно переименован: «Д’я чего мне собака, имени кото’ой я не могу выгово’ить?».

18 дек. 2009 г.

Воспоминания Александра Флоренского

Фотографии с разных сайтов