Вечером 27 апреля в Израиле начинается День памяти жертв Катастрофы европейского еврейства. 

Поклон всем, кто принимал участие в нашем спасении: семье Ореховских в Немирове, жителям села Грабовцы.

Война вышвырнула меня и сестричку Мэрочку на улицу. Уже убит в погроме папа, мама далеко в концлагере. Родительский дом - недавняя сказка, - стоит, как стоял. Но там - немцы. И мы, держась за руки, бродим и бродим по улицам Немирова - две голодные затравленные девочки. 

Мне - шесть, Мэрочке - десять. Мы не смеем подойти ни к одной калитке, ник одному окну. Вот в такое время (лето сорок второго года) и родились эти «стихи». И я не меняла в них ни одного слова не только потому, что «автору» шесть лет...

 

1.
Кошка бездомная плачет,
но кто ее слышит?
А в теплых норах совсем иначе
живут мыши.
И ветер под крышу зарылся
и спит на соломе.
Он дома.
И я дом вспоминаю,
и так хочу чаю.
И чтоб дождь кончился скоро:
холодно под забором.
Мешок натянула на плечи,
а он мокрый,
и только начался вечер.
Я наверно умру под утро.
Я думала, умирать трудно.

На ночь сараи запирали, собак спускали с цепи, и если шел дождь, надо было стащить с чьего-то забора сухую тряпку или мешок. Но получалось не всегда.

2.
Ну сколько можно в этих лопухах! 
А нас искают немцы и собаки. 
И страшно. 
Он большой, как небо - страх.
И писать хочется 
и громко-громко плакать.

Когда дядя Митя узнавал, что будет облава, он находил нас в городе и незаметно приводил на пустырь. Там, в приготовленной яме, он заваливал нас лопухами. Через густой, высокий репейник пустыря не. хотели продираться даже овчарки. И мы лежали с утра до вечера без воды. Иногда слышали лай, крики людей.

3.
Немцы кричат во дворе и ломают 
зачем-то забор и кусты. 
А мама звезду на рукав пришивает зачем-то. 
Не для красоты. 
Потом узелок отрывает зубами и долго жует. 
И молчит мама.

Как только немцы пришли в горой, они стали занимать лучшие дома на главной улице. Я никак не могла понять, почему родители не противятся разбою, почему во дворе все ломают, а они молчат.

4.
Я, наверно, Гитлера убью.
Вот глаза закрою, 
бах и - выстрелю.
Только я потом уже не вырасту
и себя уже не полюблю.
Нет, я дверь закрою на замок,
чтоб он выйти никуда не мог.
А в окошко буду строить рожи:
на, смотри, какой ты нехороший.

Много вариантов мести придумывали мы для злодея.
Этот показался мне самым подходящим.

5.
Если б я была его собакой, 
Я бы немцу руки искусала,
а потом бы спряталась в овраге
и смеялась и бока лизала.

Немец прошел с большой собакой. Она оглядывалась на нас и махала хвостом. 
Он больно дернул ее, собака взвизгнула.

6.
Так комары искусали, -
нет уже сил терпеть.
Ничего не хочу хотеть,
только, чтоб про меня не знали.
Лежу в камышах, распухшая,
не могу разлепить глаза.
И кашлять нельзя-нельзя: