Линор Горалик родилась 9 июля 1975 года в Днепропетровске.[2] С 1982 по 1986 год училась в школе № 67, с 1987 по 1989 — в школе № 23.[3] С 1989 года жила в Израиле. Там в 1991—1994 годах училась в Университете Бен-Гуриона в Беер-Шеве по специальности Computer Science.

С 2000 года живет в Москве. Помимо литературной деятельности работает консультантом по развитию бизнеса. В переводах Линор Горалик выходили также рассказы Этгара Керета и стихи Витаутаса Плиуры (совместно со Станиславом Львовским). Автор ряда художественных выставок и проектов. ( Википедия) 

Пять историй про странные обычаи

1.
Вот, скажем, предприниматель Т. с изумлением рассказывает друзьям о своем новом подчиненном: «Такой прекрасный еврейский мальчик пришел ко мне на собеседование — умный, живой, сосредоточенный. Про продажи все понимает, про команду понимает, правильные вопросы задает. Вышел на работу в понедельник — чистое счастье. В четверг на летучке говорит: "Простите, но мне надо завтра в четыре уйти — у меня шаббат". Отлично, говорю, не проблема. В следующий четверг после летучки подходит ко мне, говорит: "Мне, извините, завтра в четыре уйти придется — у меня шаббат". Легко, говорю, не проблема. А потом Катю спрашиваю: "Кать, а что такое шаббат?" Так вот, оказывается, у них каждую неделю шаббат!»


2.
Вот, скажем, под традиционный разговор о том, какими холодными стали зимы, поэт С. мрачно замечает, что самые странные вещи происходят с людьми именно что от холода.

— Однажды, — говорит поэт С., — мы себе спокойно пили шампанское. Ну, много, но не так уж много. Ну, так пили шампанское, как вообще люди пьют шампанское. А потом Лена говорит: надо переходить на самбуку, а то очень холодно. И мы перешли на самбуку. А потом мы вспомнили, что припарковали машину на разделительной полосе. А Вадик был трезвый, и мы пошли перепарковываться. И тут выяснилось, что у машины открывается крыша, а Вадик даже не знал, потому что никогда не пытался лечь на заднее сиденье. Он это сделал, чтобы согреться. Было минус пятнадцать и валил снег, но мы все равно открыли крышу. И снег стал валить прямо нам в коньяк, и Лена сказала, что от этого коньяк кажется гораздо теплее. И тогда я высунулся через крышу и стал ловить снег в коньяк, но он очень быстро таял, поэтому я очень быстро пил. И тогда мы стали очень громко ехать, потому что я раскинул руки и пел: «...Сильный, державный, царствуй на славу!», потому что у меня замерзла голова и в ней произошло сужение сосудов. И нас остановили укуренные гаишники и сказали, чтобы я не высовывался через крышу, потому что у них от холода нет сил с нами разбираться. И это как-то так закончилось, что я проснулся в обезьяннике, а милиционер меня обнимал, чтобы согреться.

На этом месте поэт С. обводит слушателей суровым взглядом и строго говорит:

— Вот почему мы больше не празднуем Новый год в Москве.


3.
Вот, скажем, журналист К. раздраженно тычет пальцами в клавиатуру ноутбука.
— У меня залипла кнопка «контроль»! — рычит журналист К. — У меня залипла кнопка «контроль», и я ничего не могу с этим сделать! Я не понимаю, что с этим делать! Я не могу ничего делать, если у меня залипла кнопка «контроль»!..
— Она у тебя в пять лет залипла, — тихо говорит жена журналиста К.
— Что ты там шепчешь? — раздраженно спрашивает журналист К. — Я не слышу, что ты там шепчешь! Я не могу эффективно принимать решения, когда мне непонятно, что ты там шепчешь!


4.
Вот, скажем, неглубоких еще лет израильская старушка в девять утра бойко шлепает кроксами по берегу тель-авивского моря. На плече у старушки гигантская сумка фальшивых цветов, полосатые шорты подпоясаны блестящим ремнем, поверх белой майки развевается гавайская рубашка, широкополая ковбойская шляпа время от времени сползает на огромные солнцезащитные очки. Навстречу прогуливающейся по берегу старушке прогуливаются по берегу две российские туристки, проживающие, по-видимости, в одной из прибрежных пятизвездочных гостиниц. На туристках узкие черные джинсы, тщательно уложенные волосы скромно прикрыты шелковыми платками а-ля «Тельма и Луиза». Острые шпильки каблуков иногда проваливаются в песчаные щели между ровными плитами, и поэтому неброско накрашенные лица дам постоянно сохраняют выражение некоторой отстраненной напряженности. Маленькие утренние сумочки на мягких длинных ручках от резких движений мотаются туда-сюда, и дамы осторожно придерживают их на уровне живота. Бодрая старушка с уважением пропускает дам, отдергивая в сторону остро заинтересовавшуюся ими бесформенную собачку на оранжевом поводке. Несколько секунд старушка и собачка смотрят вслед удаляющимся дамам, а потом старушка внезапно говорит собачке:

— Хорошая у нас жизнь, Мики.


5.
 Вот, скажем, продюсер Каширская жалуется, что уронила на себя телефон «и рассыпала по себе все циферки».   

(http://booknik.ru )