Создавая свои миры - необъятные, смешные и светлые, художник ищет и находит выход. Зло можно змазать или обойти. А можно изменить, спроецировав на серый холст повседневности свою версию мироздания. И сразу понятно, что не всё так ужасно на нашей планете Плюк. И становятся современниками Моцарт и Рабле. Да здравствует здравый смысл вымысла!

  

Слово

Ломкость высохших цветов.

Свежесть цитрусовой корки.

Лодки брошенной остов –

Осени подарок горький.

 

 Тройки, ёлки, бубенцы,

Волки, фонари, девицы.

Темнота, иконы, лица,

Звёздной крошки леденцы.

 

 Слово – ангел. Слово – Бог.

Вот порог, за ним сугробы.

Добродетельной утробой

Разбухает слово – ночь.

 

 Слово – дыба. Слово – кровь.

Нож твой острый. Сон твой светлый.

Слово – слава и любовь.

Слово – повод жить на свете.

январь 1994

 

 

Май

Душистым венчиком сирени

луну раскачивает ночь.

Благоухает дикий мёд.

И в тёмных ульях пчёлы дремлют,

Как воины иль чернецы…

 

 

Торжественное

Блещет доспехами март,

Трубного полон парада.

Дикий кошачий азарт

Улицей правит. Ограда

Сбросив чугунную кладь,

Живописует любовно

Каждую тонкую прядь

У своего изголовья.

И ароматная твердь

Плачет от счастья ручьями.

Солнца начищена медь-

Непостижима над нами.

28 февраля 1989

 

 

***

Стекает свет, стеклу узора прибавляя,

И летней неги прибывая порох.

Темнея ликами, портреты засыпают,

И в рюмке, переполненной до края,

Уступчивых воспоминаний ворох.

 

 Я сторож дня. Я тоже засыпаю.

Не трогайте ни нот, не книг моих.

И только если чей-то дальний стих

Меня разбудит, только этот стих…

Печаль полна, как  рюмочка, до края.

 

 До края лжи – беспечной и безвредной.

Тогда сорвавшись в каменный мешок,

Ты вспомнишь  горький посошок

На Коктебельской набережной нежно,

И дружбы старой стреляный висок.

 

 Линялым, жёлтым глазом попугая

Глядит луна. За этот скучный страх

Я не люблю сентиментальный «ах»

И многоточий дебри презираю.

Не выведать, откуда я - не знаю.

 

 Ожог крапивный  бешеного бегства

И детства нелюбовная тоска -

Два среза  дивного древесного бруска.

На цепких своих лапах удержись,

Когда швырнут тебя в сердцах или без сердца.

зима 1994 г.

 

 

 

Письмо

С утра ладони, тёплые от сна,

Я приложу к твоим холодным строкам.

В них боль моя. Ты иностранец,

Гостивший так недолго у меня,

Оставивший мне горстку серебра,

Да поводок твоей собаки,

Вернувшейся вчера.

 

 Минутой позже кончилась гроза.

Минутой раньше я разбила вазу.

Я мечу дни на рисовой бумаге,

Затейливо, пером из тростника.

И так живу, всё  расставляя знаки.

Гляжу в окно, открытое на юг.

И выхожу гулять с твоей собакой.

январь 1994

 

 

Девушка в белом

Вуаль. Легковесность

Страусиной, парящей нежности.

В этом глубокий смысл шляпы.

печаль, колдовская привязанность

К каким-нибудь эполетам,

Прогулкам у моря однообразным.

Голубизна век голубиная, лёгкая,

В прожилочках юности.

Непорочно застёгнута

На тысячу маленьких пуговиц,

До подбородка.

1989

 

 

Канун Рождества

Коптит и падает коричневым зрачком

Давно погасшее, исчезнувшее солнце –

Смоковницы в саду забытый плод.

Меня окутывает сажей фонаря.

Разбитый век приподнимает веки,

Пронзает синим ветром января,

Заглядывая в звёздные прорехи.

И барским рокотом, собольим шёпотком,

Ласкает и баюкает меня.

Смолистый дух кануна Рождества –

Не выбранный, угаданный подарок.

Восходит Вифлеемская звезда –

Фольгой обёрнутый на ёлке померанец.

Прекрасно всё – мой пряничный румянец,

Собаки спящей тёплая возня,

И запахи, гуляющие в зале.

И зеркало огромное, где я

Плыву бесшумно, еле отражаясь.

январь 1994

 

 

…тут такое небо, просто невероятно - звёзды сами на холст падают!

 

Люблю сумасшедшие работы, которые почти невозможно объяснить.

 (Живопись, графика, стихи Киры Эмеретли с разных сайтов и ее журнала в ЖЖ).