На днях переписывалась со своим другом, говорили о живописи, правда, - не о поэзии. Он мне написал, что препарировать музыку, литературу, искусство, как это делают разного плана -веды –  кощунство. И я с ним не могу не согласиться.
Взяла я в руки маленький томик  грузинского поэта-романтика Николоза Бараташвили, прожившего короткую жизнь – всего 27 лет ему было, когда он умер от малярии (этот удивительное начало  19 века  – кажется, все поэты того  времени, не доживали до зрелого возраста!),  написавшего всего 36 стихотворений и одну поэму  «Судьба  Грузии».  Но успевшего прославиться, хотя стихи его впервые были напечатаны после  его смерти,   возглавить литературный кружок и влюбиться без взаимности в княжну Екатерину Чавчавадзе  (она была дочерью известного  грузинского поэта Александра Чавчавадзе – тесен мир, не правда ли? ) – именно ей он посвятил свое стихотворение  «Синий цвет». Многие русские поэты переводили  стихотворение – и Михаил Лозинский, и Сергей Спасский,  а в новейшее время — Максим Амелин, но особенно известно оно в переводе Бориса Пастернака.
Попытки мои  самой себе объяснить,  точен или нет перевод, потерпели неудачу. Как разложить стихотворение  на составные части, подсчитать количество ударных и неударных слогов, или повторяющихся гласных и согласных,  которые  у меня в душе  создают  печальное, но светлое настроение?  Как  подсчитать в процентах количество точных  попаданий при переводе, при переосмыслении грузинских слов? Как осознать процесс чуда, которое происходит  в подсознании поэта,  не знающего грузинского языка, а только слушающего гортанные звуки, взявшего в руки  подстрочный перевод и сотворившего волшебство, которое  стало классикой  русской поэзии? Нет, это, конечно, сделать можно, и литературоведы  этим занимались и это им интересно. Просто я вспомнила байку про великого Пирогова, который будучи в опере на спектакле, где пел Шаляпин, и внимательно глядя на великого певца, произнес такую фразу: «Какой мощный скелет!» (что-то в этом роде).

Николоз Бараташвили «Синий цвет»

ცისაფერს, ლურჯსაფერს,

პირველადქმნილსაფერს

დაარამქვეყნიერს,

სიყრმიდგანვეტრფოდი.

დაახლაც, როსსისხლი

მაქვსგაციებული,

ვფიცავ [მე] — არვეტრფო

აროდესფერსასხვას.

თვალებშიმშვენიერს

ვეტრფიმეცისაფერს;

მოსრულიიგიცით

გამოკრთისსიამით.

ფიქრიმესანატრი

მიმიწვევსცისაქედს,

რომეშხითდამდნარი

შევერთოლურჯსაფერს.

მოვკვდები — ვერვნახავ

ცრემლსამემშობლიურს, —

მისნაცვლადცალურჯი

დამაფრქვევსცვარსციურს!

სამარესჩემსა, როს

გარსნისლიმოეცვას —

იგიცაშესწიროს

ციაგმანლურჯსაცას!

Транслит

 Циса пэрс, лурджса пэрс,

пирвелад кмнилса пэрс

да ар ам квекниурс,

сикрмитан вэтрподи.

Да ахлац, рос сисхли

маквс гациэбули,

впицав мэ — ар вэтрпо

ар одэн пэрса схвас.

Твалебши мшвэниэрс,

вэтрпи мэ циса пэрс;

мосрули иги цит

гамокртис сиамит.

Пикри мэ санатри

мимицэвс циса кэдс,

ром эшхит дамднари

шэвэрто лурджса пэрс.

Мовквдэби — вэр внахав

црэмлса мэ мшоблиурс, —

мис нацвлад ца лурджи

дамапрквэвс цварс циурс!

Самарэс  чэмса рос

гарс нисли моэцвас, —

игица шэсцирос

циагман лурджса цас.

Подстрочник

 В небесный цвет, синий цвет,

 Первозданный цвет

 И неземной [не от мира сего]

 Я с юности влюблён.

 И сейчас, когда кровь

 У меня стынет,

 Клянусь — я не полюблю

 Никогда другого цвета.

 В глазах в прекрасный

 Влюблён я небесный цвет;

 Он, насыщенный небом,

 Излучает восторг.

 Дума — мечта

 Тянет меня к небесным вершинам,

 Чтоб, растаяв от любви [очарования],

 Слился я с синим цветом.

 Умру — не увижу

 Слезы я родной,

 Вместо этого небо синее

 Окропит меня росой небесной.

 Могилу мою когда

 Застелет туман,

 Пусть и он будет принесён в жертву

 Лучом [свечением] синему небу!

перевод Б. Пастернака

Цвет небесный, синий цвет

Полюбил я с малых лет.

В детстве он мне означал

Синеву иных начал.

И теперь, когда достиг

Я вершины дней своих,

В жертву остальным цветам

Голубого не отдам

Он прекрасен без прикрас -

Это цвет любимых глаз,

Это взгляд бездонный твой,

Опалённый синевой.

Это цвет моей мечты,

Это краска высоты.

В этот голубой раствор

Погружён земной простор

Это лёгкий переход

В неизвестность от забот

И от плачущих родных

На похоронах твоих.

Это синий негустой

Иней над моей плитой,

Это сизый зимний дым

Мглы над именем моим.

И теперь, когда достиг

Я вершины дней своих,

В жертву остальным цветам

Голубого не отдам.

А это еще одно чудо, как мне кажется, - Резо Габриадзе  читает «Синий цвет» . Нет, не читает, не декламирует, просто - говорит тихо, спокойно, печально.