Дмитрий Быков. Эвакуатор. М.: Вагриус, 2005 г. Тираж: 7000 экз. ISBN: 5-475-00099-9

Сначала я прочёл тот вариант романа Дмитрия Быкова «Эвакуатор», что вышел в журнале Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век». Чтение захватило меня... Роман оказался глубоким и наивным, смешным и трагическим, непредсказуемым и угадываемым в своих наворотах. Социологам-политологам, анализирующим российскую действительность далеко до Быкова, который легко, мимоходом, одним точным предложением, умным абзацем, хулиганским приколом расставляет нужные акценты и приоритеты. Например: «Как левые и правые в российской политике всегда умудрялись промахиваться мимо огромного главного, с издевательской точностью попадая в десятистепенное, – так и люди вокруг интересовались всем, кроме людей…». Или: «…каждый живёт, будто делает нелюбимую работу – и главное, стопроцентно бессмысленную…». Или вот такое: «Что это мы делаем? Почему это мы не какаем?!» Тем самым Катька, тогда четырёхлетняя, сразу становилась ответственной за то, что воспитательница тоже не какает...».

Тарабарский язык эвакуатора Игоря с Альфы Козерога, его межзвёздный корабль, похожий на садовую лейку, печальная атмосфера романа, посткатастрофические пейзажи заставили меня вспомнить фильм «Кин-дза-дза» Георгия Данелии. Но если уж и проводить подобные аналогии, то «Кин-дза-дза» Дмитрия Быкова – намного болеее страшная, безысходная, крепко привязанная к сегодняшним событиям, аппроксимированным в ближайшее возможное будущее (ох, не надо нам такого, которое придумал Быков!). А ещё – это роман о большой любви: высокой и одновременно приземлённой, земной, о любви настоящей. Кто хоть раз любил по-настоящему и, что очень важно, любил взаимно, тот не найдёт в описании отношений Катьки и Игоря фальши, безоговорочно поверит в их чувства, провалится в роман и будет мучиться и биться о холодные стены мира вместе с его героями. И обязательно подумает про себя, что влюблённым необходим высокий покровитель: Царь, Бог, Люцифер, Воланд...

Потому что любовь – это выход из всех договоров, из всех раскладов,
Выпаденье из всяких рамок, отказ от любых конвенций,
Это взрывы, воронки, шлагбаумы, холодные ночи,
Танцы на битом стекле, пиры нищеты и роскошь ночлежек,
Нескончаемая тоска полустанков и перегонов,
Неописуемый ужас мира, понимаемый по контрасту...

Быков в романе довольно часто апеллирует к фильмам, стихам, прозе других авторов. Иногда весело кого-то обличает. В частности, досталось Михаилу Веллеру: «Катька представила Веллера в ракете: он с первой секунды начал бы учить Игоря правильно ею управлять. К чертям Веллера, ему и тут ничего не сделается. Придут оккупанты – научит оккупировать». А вот смешная фраза про братьев Стругацких, которая вызовет довольную улыбку у поклонников творчества АБС: «...по сравнению с личной жизнью подруги Лиды, чей муж вообще таскал её в байдарочные походы и постоянно цитировал бр. Стругацких, наш был ещё приличный, даже с проблесками понимания». Благодаря подобным авторским обращениям, упоминаниям кого-то просто к слову, к месту, а также многочисленным аллюзиям и реминисценциям, разбросанным по тексту, читатель видит литературные маячки, помогающие ему чувствовать себя в романе «своим» и находиться как бы внутри своеобразного объёмного гипертекста.

 Дочитывая журнальный вариант «Эвакуатора», я сильно получил по мозгам, наткнувшись на фразу, напечатанную мелким шрифтом в конце десятой главы: «О том, что случилось дальше, читатель сможет узнать из последней главы романа. Полный текст выходит в издательстве таком-то, тогда-то». Прочитанная несколько позже, уже в книжном издании, эта последняя глава несколько перевернула-изменила мои восторженные впечатления от романа. Мне кажется, без неё вполне можно было обойтись, но автору, конечно, виднее. А, может, во всём виноват месяц, прошедший с момента первого чтения «Эвакуатора»: ушло, потускнело пьянящее чувство погружения-сопереживания... Тем не менее, я хочу заявить здесь и сейчас: «Прочитайте эту книгу!». «Дядя Коль явно хотел сказать ещё что-то, но не знал, как; когда такие люди хотят привести последний и безоговорочный аргумент в свою пользу, они приписывают к заявлению «Прошу в моей просьбе не отказать».

Книгу «Эвакуатор» завершает стихотворный цикл Дмитрия Быкова «Стихи вокруг романа», который звучит как очень уместное и важное к ней дополнение…

Неясно, каков у них вождь и отец
Не ясно, чего они будут хотеть,
Не ясно, насколько все это опасно
И сколько осталось до судного дня,
И как это будет, мне тоже не ясно.
Чем кончится — ясно, и хватит с меня.

© Владимир ЛАРИОНОВ

В кои-то веки оказался вчера вечером в метро и, как на грех, что-то случилось с движением поездов в сторону Автово. Шли они с большими интервалами и набиты были под завязку. С неимоверным трудом втиснувшись на «Площади Восстания» в переполненный вагон, я полчаса не мог сменить застигшую меня позу и вынужден был смотреть не то что бы в одну точку, но в одно место. Как раз в этом месте над осевой дверью красовалась табличка «Ленинградский Ордена Октябрьской Революции и Ордена Красной Звезды вагоностроительный завод им. И. Е. Егорова. Год изготовления: 1971».

Под ногами что-то непрерывно лязгало и скрежетало, и я подумал, что всё-таки сорок лет – многовато для вагона... Ещё я подумал, как хорошо, что так много всего понаделали в СССР, на чём мы до сих пор ездим, плаваем и летаем, но сорок лет – всё-таки многовато для вагона... И ещё я подумал, что, может быть, именно в этом вагоне метро я ехал с «Площади Восстания» в 1972-м году, когда первый раз приехал в Ленинград, но сорок лет – всё-таки многовато для вагона…


Ещё про метро и Владимирского:
http://lartis.livejournal.com/208586.html
Ещё про метро и Олексенко:
http://lartis.livejournal.com/406913.html

Лучший роман: 
Тим Скоренко. Законы прикладной эвтаназии.

Лучшая повесть:
Ольга Онойко. Лётчик и девушка.

Лучший переводной роман:
Иэн М.Бэнкс. Алгебраист.

Рецензии:
Мария Галина. Рецензия под названием "Мир спасут подростки?" на роман О.Дивова "Симбионты".

Поздравляю победителей!

Приятно, что абсолютно все лауреаты из числа тех, кого я номинировал (я входил в номинационную комиссию).
:)

Несколько слов о повести польского фантаста Яцека Дукая "Сердце мрака", опубликованной во втором сборнике ВОЛФ "Формула крови" (мне тут как раз пишут, что сегодня у поляков праздник).



Незаурядностью, тоскливой беспросветностью, неожиданностью и осязаемой реальностью альтернативного мира, созданного автором, повесть "Сердце мрака" напоминает произведения российского фантаста Василия Щепетнёва ("Седьмая часть тьмы", "Марс, 1939 г." и др.), а плотностью идей и информационной насыщенностью - классические вещи соотечественника Дукая Станислава Лема.

До этого я читал (много лет назад) лишь один расказ Яцека Дукая, опубликованный в минском журнале "МЕГА", он назывался "Золотая галера". Жаль, что на русский язык переведена лишь малая толика творчества талантливого польского фантаста, ведь пласт написанного им достаточно обширен.(см. библиографию Дукая на Фантлабе).

Очень надеюсь, что ситуация с переводами и изданием произведений Дукая в России изменится, и мы его ещё почитаем...

Распад...
Спад...
Ад...

Премию «Бронзовый Икар» в номинации «За общий вклад в возрождение, развитие и пропаганду традиционной научно-фантастической литературы» (учредители А.Скаландис, В.Ларионов, СП Москвы, ж-л "Наука и жизнь") получает писатель Геннадий Прашкевич: "Учитывая, что первая книга вышла у меня в Магадане на Колыме, а за заслуги я получаю в Партените - жизнь определённо удалась!"

Фото Анны Андриенко. Сл. направо: В.Ларионов, Г.Прашкевич, Г.Гусаков.

"Бронзовые Икары" нынешнего года:
http://lartis.livejournal.com/802018.html

В "МГ" вышла книга Дмитрия Володихина и Геннадия Прашкевича "Братья Стругацкие":

Володихин Д. М., Прашкевич Г. М. Братья Стругацкие / Дмитрий Володихин, Геннадий Прашкевич. — М.: Молодая гвардия, 2012. — 350[2] с: ил. — (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1331).

Аннотация на сайте издательства:

Братья Аркадий Натанович (1925—1991) и Борис Натанович (род. 1933) Стругацкие занимают совершенно особое место в истории отечественной литературы. Признанные классики научной и социальной фантастики, они уверенно перешагнули границы жанра, превратившись в кумиров и властителей дум для многих поколений советской интеллигенции. Созданные ими фантастические миры, в которых по-новому, с самой неожиданной стороны проявляется природа порой самого обычного человека, и сегодня завораживают читателя, казалось бы пресытившегося остросюжетной, авантюрной беллетристикой. О жизненном пути «звездного дуэта» и о самом феномене братьев Стругацких рассказывается в новой книге серии «Жизнь замечательных людей».

Максим Т. Ермаков привычно не ощущает голову на плечах. Это у него от рождения. Максим Т. Ермаков ещё в детском саду не добирал до нормы «примерно четыре кило» (вес головы). На самом деле голова у Максима Т. Ермакова имеется, и он ею думает. А особенно много соображать ему придётся в то время, когда Максима Т. Ермакова, «бренд-менеджера ужасающих сортов молочного шоколада» представители некоего «Государственного особого отдела по социальному прогнозированию» поставят в известность о том, что он является Объектом Альфа. От таких объектов зависит ход множества событий, на таких объектах замыкается неимоверное количество причинно-следственных связей. «Социальные прогнозисты» настаивают, чтобы Максим Т.Ермаков как можно быстрее покончил с собой выстрелом в голову (и даже выдают ему пистолет Макарова), иначе Россия погрузится в пучину катастроф, от мелких до очень крупных, а граждане её будут повсеместно и безвременно уходить из жизни как из-за индивидуальных неизлечимых болезней, так и вследствие террористических актов и всевозможных аварий с сотнями-тысячами жертв. Таким образом, спецслужбисты требуют от героя совершить самопожертвование, весьма изобретательно всячески на него давят, но Максим Т. Ермаков манкирует правом на подвиг, до неприличия цинично обосновывая своё нежелание пойти на самопожертование. На вопрос «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить?» Максим Т. Ермаков отвечает так же непатриотично, как когда-то отвечал персонаж Достоевского. Кстати, надо заметить, что для благополучного рассасывания тромба причинно-следственных связей, самоубийство своё Максим Т. Ермаков должен совершить добровольно, исключительно по собственному желанию. А желание у него напрочь отсутствует. До поры.

Однозначно назвать основную тему этого романа без положительных героев непросто. Наверное, «Лёгкая голова» - книжка о свободе выбора, которой у нас, на самом деле, никогда нет… О совести и долге… О сегодняшнем дне и о вчерашнем… О людях и людишках… О правах индивида… В общем, о жизни. И немножко – о любви.

Содержание пересказывать не буду. Подробно анализировать тоже. Но прочитать - рекомендовал бы. Книга интересна до последнего предложения.

Текст переполнен, как обычно у Славниковой, метафорами. Можно открыть на любой странице и наслаждаться, если умеете, если есть у вас соответствующие рецепторы:
«Все-таки он не решался пока закладывать повороты, и брызжущая солнцем субботняя Москва несла его по относительной прямой, точно по трубе. Максим Т. Ермаков почти не узнавал Москвы — то есть на дальнем плане то и дело возникали знакомые сочетания архитектурных форм, а вблизи все мельтешило, искажалось, каждый прохожий был как щелчок ногтем. Внезапно труба вынесла Максима Т. Ермакова на шоссе — кажется, Новорижское, а может, и не Новорижское. Потекла навстречу, будто шелковая лента, разделительная полоса. Как-то вышло, что новый мотобот, независимо от воли Максима Т. Ермакова, повысил передачу, а перчатка добавила газ. И тут что-то случилось с вестибулярным аппаратом, и без того ненадежным: теперь все было так, будто байк с седоком не летит по горизонтали, а карабкается вверх. Оттянутый и облитый скоростью, Максим Т. Ермаков сидел вертикально на копчике, перед ним была грубая асфальтовая стенка, на которой крепились, вроде больших почтовых ящиков, разные транспортные средства. Сперва эти ящики оставались неподвижными, а потом стали валиться на Максима Т. Ермакова, только успевай уворачиваться. Слева и справа словно мазали малярной кистью с густо навороченной зеленой краской; заводными игрушками вертелись светлые и краснокирпичные коттеджи.»

Вычурное изобилие образной выразительности не мешает тексту «Лёгкой головы» быть достаточно простым, понятным и захватывающим. Во всяком случае, в меня он «шёл» намного легче, чем букеровский роман Славниковой «2017». Одно плохо - после Славниковой предельно тоскливо читать плоско-безграмотные творения некоторых наших популярных фантастов. Да ведь никто и не заставляет…

Указ президента РФ о мерах по обеспечению безопасности российского литературного наследия наконец-то обозначил безнадёжно утерянную ещё в перестройку Государственную единую национальную идею (ГенАцид): граждане страны в обязательном порядке должны выучить и сохранить в своих мозгах для последующей передачи потомству литературную классику. Каждый зубрит выделенное ему небольшое произведение. Или фрагмент крупного. Приобщается, воодушевляется и осознаёт…
Если по Стругацким - исполняет Одержание…

Как ГенАцид пришёл в деревню Большие Ущеры, и чем для её жителей закончилось тотальное приобщение к национальному литературному достоянию. Этакий гротеск деревенский. Вроде бы смешно.

« - Ладно, ты не дрейфь, - подбодрил он сникшего Поребрикова. – Прорвёмся!
- Ага. Прорвёмся. Сказал презерватив, - хмуро отозвался Поребриков.»

А финал, конечно же, по-российски печально-трагичный...

Похоже на Войновича,
Похуже Войновича.

В роман входит, возможно, самая большая сноска в истории мировой литературы – приложение: «Случай с посёлком Заполярный».

Два мамонта:

:

У Пу-старший и У Пу-младший:

Фото Елены Софиенко

 ..вручена на фестивале "Созвездие Аю-Даг" в Крыму.

В номинации «За лучшее художественное НФ-произведение» премию получил
Мерси Шелли (Алексей Андреев) (Москва)
за дилогию
2048: Деталь А. — М.: Снежный Ком М; Вече, 2010.
2048: Деталь Б. — М.: Снежный Ком М; Вече, 2010.

 Шорт-лист премии "Бронзовый Икар" см. здесь: http://lartis.livejournal.com/782669.html

В номинации «За общий вклад в возрождение, развитие и пропаганду традиционной научно-фантастической литературы»
лауреатом стал
Геннадий Прашкевич (Новосибирск).

Партенит – чатланская планета
Кошки, книжки и разговоры о русском космосе
Подробнее: http://exlibris.ng.ru/subject/2011-10-27/1_cat.html
2011-10-27 / Андрей Щербак-Жуков

Директор фестиваля Глеб Гусаков определяет, кто из собравшихся пацак, а кто чатланин.
Фото Анны Андриенко


Я уже писал об этом не раз, но вынужден повториться – из всех групп литераторов самые активные поэты и фантасты. Особенно им неймется осенью и весной. Не буду проводить аналогий – сам принадлежу к обоим этим сообществам…

Ну, совсем же недавно – чуть больше месяца назад – был в Харькове масштабный Международный фестиваль фантастики «Звездный мост», на прошлой неделе – новое сборище – «Созвездие Аю-Даг» в крымском поселке городского типа Партенит. Этот конвент (так называются съезды фантастов во всем мире) сравнительно молод – проводится в пятый раз. Однако он уже успел «обрасти» постоянными гостями – теми, кто предпочитает другим мероприятиям именно его. Чем же он лучше? У конвента, несомненно, есть свое лицо. Во-первых, фестиваль заметно ориентировал на научную и космическую фантастику в пику фэнтези. А это сейчас не особенно модно в народе, хотя, если вдуматься, весьма актуально. Уже неоднократно звучали сетования со стороны чиновничества среднего звена, что, мол, правительство говорит об инновациях, о развитии наукоемких отраслей, а людей с креативным мышлением не хватает. А их просто воспитывать надо! И научная фантастика – один из способов воспитать в новом поколении (о старом что уж говорить!) интерес к познанию реального окружающего мира, данного нам в ощущениях, а не виртуального пространства банковских схем, транзакций и биржевых рейтингов. Противостояние НФ и фэнтези давно имеет символический смысл для общества. В принципе разница между этими направлениями популярной литературы невелика и немногим заметна, но именно эти нюансы и становятся лакмусовыми бумажками состояния общества. Литература, наделенная фантастическим элементом, в принципе едина и неделима и, кстати, по результатам исследований в прошлом году лидировала по популярности. По сути, это единственное направление в художественном бумажном книгоиздании (учебники, пазлы и раскраски не берем в расчет), которое кормит само себя, то есть окупается и как-то противостоит надвигающейся эпохе электронных изданий…


И вот снова и снова фантаст и популяризатор науки Антон Первушин говорит о «Последнем космическом шансе» нашей страны (так назывался его доклад на фестивале), устраивает эксклюзивные показы документальных телефильмов об истории освоения космоса, снова и снова на конвент приглашаются космонавты, снова и снова на сцену выходит с микрофоном директор «Созвездия Аю-Даг» Глеб Гусаков, известный также как писатель Ярослав Веров, снова и снова председатель оргкомитета Светлана Позднякова раскладывает по пакетикам и раздает собравшимся составленные им сборники «Настоящая фантастика»… Снова и снова, сбежав от сырости и холода, овладевших большинством городов СНГ, в Партените собираются фантасты и говорят о космосе, о путях развития российской науки и научно-познавательной литературы.

Вторая особенность фестиваля фантастики у подножия Аю-Дага – это, собственно, сам поселок Партенит. Там хорошо. В отличие от славного своей историей, но, увы, превратившегося за последние годы в вульгарный рынок и засыпанного по пояс сувенирами Коктебеля, Партенит сохранил изысканность и вальяжность старого доброго крымского курорта. Сам поселок, ясное дело, – не бог весть что. В основном одни блочные пятиэтажки, подобные тем, с которыми борется московское правительство. П.г.т – он и есть п.г.т. Но вот пансионат, в котором проходит фестиваль, по сути, ботанический сад. И, несмотря на общую крымскую разруху, его содержат в блестящем порядке: сохранилась и роскошь советских времен, уже за те несколько лет, что там собираются фантасты, появились новые ступеньки к морю, беседки в античном стиле, различные мостики и другие объекты садово-парковой архитектуры. Кажется, здесь раньше отдыхали от своих свершений советские вожди. Их поведение очень смешно пародировали Глеб Гусаков и Дмитрий Скирюк, устроившие открытие и закрытие фестиваля в стилистике кинокартины «Кин-дза-дза» – со скрипкой, определителем принадлежности к чатланам или пацакам и, конечно, с красными штанами. Высокий стиль архитектуры пансионата как нельзя лучше соответствует космической тематике фестиваля.

Антон Первушин лучше всех знает историю русского космоса.
Фото Анны Андриенко

Но самое примечательное в Партените – это коты и кошки. Их много, и они там роскошны. Кажется, каждый житель Партенита считает своим долгом ежедневно выходить и собирать вокруг себя хвостато-усатых красавцев. Коты фигурируют и в тематике «Созвездия Аю-Даг». В прошлом году проходила фотовыставка «Коты и их писатели», в этом – «Кошки и книжки».

Далия Трускиновская с наградой "Золотая цепь".
Фото Олега Силина

Ну и, конечно, награды. Как обычно, были вручены «Золотая цепь» (премия имени Грина) – за романтику в НФ и фэнтези, Далии Трускиновской за повесть «Сиамский ангел»; «Бегущая по волнам» – за лучший женский образ в фантастике, Яне Дубинянской за книгу «Письма полковнику». Уже не первый раз свои награды «Бронзовый Икар», учрежденные совместно с Союзом писателей Москвы и журналом «Наука и жизнь», вручили Ант Скаландис и Владимир Ларионов: в номинации «за вклад в НФ» Геннадию Прашкевичу, а за лучшее произведение НФ – Мерси Шелли (Алексей Андреев) за его дилогию «2038». Премии имени Николая Данилевского получили Сергей Чебаненко и Виктория Балашова.
 

Владимир Ларионов вручает Геннадию Прашкевичу «Бронзового Икара».
Фото Анны Андриенко

В этом году на «Созвездии Аю-Даг» появились две новые элегантные награды, учрежденные при участии Московской городской организации Союза писателей России: «Большая…» и «Малая медведица». Элегантные фигурки с ковшами-созвездиями присуждаются по двум категориям: писатели-мэтры, уже получавшие престижные награды в области фантастик (список есть в положении о премии), и те, кто таковых наград еще не получал. «Большую медведицу» получили Дмитрий Громов и Олег Ладыженский, пишущие под псевдонимом Генри Лайон Олди, «Малую...» – опять-таки Далия Трускиновская.


Фестиваль фантастики «Созвездие Аю-Даг» доказал не только то, что в Партените есть коты, чатлане и пацаки, но и то, что в России есть научная фантастика, есть мечта о космосе. А это значит, что надежды на инновации не так-то уж беспочвенны.

Отвечая на вопросы читателей сайта "Ъ", Борис Стругацкий рассказал о серости и социальной лени, о страхе свободы и "пр-роклятой памяти", о плюсах хрущевской оттепели, о склонности верить начальству и своих любимых писателях.

См.: http://www.kommersant.ru/doc/1793932

 

Я был на его похоронах...



Борис Стругацкий: «Писать мы с братом начали «на слабо»:

- Борис Натанович, вы младше брата на восемь лет. Мешало ли это обстоятельство в детстве, например, вместе играть?

- По-моему, у нас с АН (Аркадий Натанович. - Авт.) все было как у людей, - вспоминает Борис Стругацкий. - До войны старший брат для меня был «мое все» - Царь, Бог и Воинский начальник. Какие там игры - за высокую честь почиталось разрешение тихонько посидеть в уголку, пока Брат с каким-нибудь своим приятелем высочайше развлекаются: разыгрывают сцены из «Войны миров», или мастерят из картонных коробок модель робота (управляемого по радио!), или сочиняют тексты для своего (рукописного) журнала.

Потом, уже война кончилась, АН служил в Сибири и на Дальнем Востоке, я стал старшеклассником, отношения выровнялись: выяснилось, что младший брат уже способен на какие-то вполне человеческие действия. А к концу 50-х, уже когда БН окончил свой матмех, когда полностью вызрело и принято было к осуществлению намерение «писать настоящую фантастику», АН, как человек более опытный и знающий, прочно обосновался на позиции старшего партнера, БН же, «молодой еще», но уже доказавший, что не лыком шит и вполне «годен к употреблению в службе», прочно занял положение хотя и младшего, но, безусловно, партнера («с правом решающего голоса»). Начиная же с второй нашей повести («Путь на Амальтею») абсолютное равенство и равноправие установилось и более не нарушилось до самого конца.


Полностью здесь:
http://kp.ru/daily/25769/2753491/