Полунагие оборванцы
на ярмарку чудес пришли:
факиры, немощные старцы,
карманники и фигляры.
Торгуют снедью, медью, сталью,
на зуб прикусывая грош,
о шелке, пряностях втирая
любой товар лоху хорош

Туманным маревом последний поцелуй пропитан
осенними слезами весь омыт;
прощание, как приговор звучало
но, желчи привкус нас благословит.
Последний лист падет сожженный болью
на бренную дорогу бытия,
лишь флейты звук еще звучит в миноре -
к снегам готовится омытая земля.
Уж злато осени изъедено червями,
нагрянул неожиданно дефолт;
на пляску смерти продают билеты
а циник покупает свой поп-корн.

Читать далее...

Не жахай мене химерами Левіта
світом Босха душу не тривож
я з твоїх долонь вкушала Жито
кров пила з розсічених долонь...

"...тихую грусть, что возникла когда-то
Ветер с листвою уносит куда-то..."
крик журавлиный - напутствие свету
вдаль уплывает хвостатой кометой.
Осень багрянцем окрасила всюду,
словно кровавая подпись Иуды,
дождь непрерывной серой стеною
тихо прощался навеки со мною.

Ты хочешь знать о чем пишу?
Не нужно:
игра словами – дикий хоровод
под ритмы бубна отдаюсь абсурду,
сплетая бред полузабытых снов,
рисуя, на холстах, эскизы наважденья
и призываю неотступный рок.
За болью боль, за радостью безумье,
за страстью в ад, оттуда в небеса
в метаньях между проклятой любовью
и той, которая спасет меня, быть может.
А пока..?
Оплакивая ложе… уже троих…
так бережно храня осколки памяти
в калейдоскоп закрою
пусть это все, что ценно для меня.
А завтра?
А завтра новый день дары свои откроет
рассвет, дальностью маня,
завеса хрупкая тончает мимолетно
и мотылек летит на зов огня.

Пусть сон твой будет сладок,
эликсир безгрешной жизни
до краев наполнит
элегия…
Канва всех сновидений,
как магнит,
неумолимо тянет…
искупленье?...
Как неизбежен
путь у проведенья…
диши…
прощаясь с наважденьем.

Порочны ль суеверия? Едва ли так просто кошку в бедах обвинить
вот пятница 13 - знали? Казнить! Немедленно отступников казнить!
Безбожники, лишь обыватель знает, как излечить мир от сплошных безумств:
арестовать, подвергнуть испытаньям, ведь к мученикам всяк благоволит.
Круши и бей – таков закон вселенной; средь тюрьм и гладиаторских арен
мы Бухенвальды новые откроем и жен чужих в свой сказочный гарем.
Как радостно чужое возбужденье, беснует одичалая толпа:
идет Герой ему откройте двери, дорогу уступите… господа.
О, как не просто – явить себя народу, самовлюбленность пряча за Дела;
фальшивая дешевка – жизнь актера и упоительная глупая игра.
Как сверхъестественно чужое благочестье так ранит душу будоражит кровь.
А если… утопить ее в бесчестье? Теперь порядок: раб, бывай здоров!

Коснись греховного безумного желанья,
крыжовник собирай на склоне дня,
эклептикой небесного движенья
спасаясь бегством не отринь меня.
Толчок извне взорвется сладкой болью,
росинки окропят твое лицо…
безвременье, беззвучье, без движенье
и ураган стихающий на дне.

О, милый, Маркос, ложе приготовь:
твоя жена готова к жизни вечной;
иерофант готовь обряд беспечный –
грехи смывает девственная кровь.
В смиренье ожидая искупленья
твоей науки высшей благодать,
что бы коснуться к званью «совершенство».
Сын гнозиса, как сладостен, твой плен
на самом краешке жеманного приличья
София-матушка яви свое величье
правдоподобность таинств свергни в тлен.

- Как звать тебя, дитя? - Бландина...
- Мукам противишься по что?
- Мой Domine смиренных любит,
сочится алое вино.
- Не выдержишь всех пыток болью,
отринь бессмысленную блажь.
Дитя, покайся пред толпою,
отпустим - нечего дрожать.
Сопротивленье нам излишне:
твоих терзали сотни мы;
восстанет праведная церковь
и инквизиции костры.
Не каешься... тогда в амфитеатр,
за ноги, да к позорному столбу...
И каждый римлянин и, дерзкий гладиатор,
глазеют на распятую сестру.

В старом замке, среди тьмы и пыли,
привидения былых времен ходили
все твердили о геральдике и силе.
В старом замке, когда молод был и светел
и кабан насажен был на вертел
люди пили, пели, ели, жили
и оттуда на войну ходили.
Старый замок помнит княжьи рати
и кольчуги и, мечи у знати, палицы и, топоры
убивали всем, что взять могли.
Старый замок помнит дни осады,
когда боги предков не спасали,
когда залы омывали реки крови,
когда новые владыки на престоле.
Старый замок... время стены рушит,
только память это не заглушит:
и неведомо кому еще он служит.

Так боязко… тебе зоря плекала,
а я благала –любий, зупинись,
лиш свічечка, що догасала – знала,
що час пройшов, нема чого жаліть.
Так боязко… і що тепер робити?
Чи мушу збожеволіти сама?
Нас було четверо
і ось тепер – одна.
Так боязко… нашіптування лярви
та Чур мене давно не захистить
зі Скарбником би в пляшечку зіграла;
намарно - те на кошти не купить

Покрова, Петра,
Яблуневий Спас.
І тиша…

Серпневим зорепадом
сповнені сни.
Час Гекати.

Так боязко просинатися:
Осінь заглядає в шибку.
Сиве волосся.

Ты со мной, ты все так же со мной,
старый друг, новый враг, вечный брат.
Лишь слезой, лишь кровавой слезой,
позолоту былого, бездушно cмывает покой.
Эти капли росы, равнодушная россыпь вверху;
не прощаясь, покорно, фальшивой дорогой бреду.
Неизбежен миг встречи - он призраком машет вдали;
обнимая за плечи – мы сделали то, что смогли.

надо же бывают повторенья... медленно спускаясь в бездны сна,
аромат полыни, тень мигрени гроздьями рябина у окна...
северные ветры обнимают лишь бы не услышать шепот тот,
отдаваясь снова наважденью там, где еще тень эта живет.

тени, тени, тени... снова только тени, лучше бы сгустилась эта тьма...
как найти в себе самой стремленье, что бы пробудиться ото сна?

Окунаясь в сон -
жаждешь пробуждения.
Прощальный поцелуй зимы

Ты странствуешь меж небом и землей
посланец духа или божества,
с огромной радостью отметим твой приход
ведь много лун мы ждали торжества.

Уж пятицветные сожгли шелка,
пчелиный воск, упрятанный из глаз,
поникла одинокая сосна…
и белый тигр не потревожит нас.

Мы белым рисом отдали долги,
Небесный ковш закрыли облака,
холодной пищи дни давно прошли:
парча расшита, белые шелка…

Я к жемчугу коснусь одной рукой,
лишь погляжу на молний ярких блеск,
О, Небожитель связанный мечтой,
ушел… остался только всплеск.***
Шёлк белый – символ седых волос.
Рис белый – метафорическое обозначение серебра.
Тигр белый– один из Четырёх знаков зодиака, символ Запада, предвестник беды. На западе находится страна мертвых.
Сосна – сосна и кипарис в китайской поэзии символизируют духовную стойкость, неизменность устремлений, жизненную силу и долголетие
Парча, вышитая письменами – легенда о тоскующей в разлуке жене, которая вплела письмена в орнамент парчи, чтобы рассказать мужу о себе.
Дни холодной пищи – трехдневный весенний пост, когда не полагалось есть горячую еду. Пост посвящен верности людей. По легенде, один человек верно служил своему князю, когда тот находился в изгнании. Когда хозяин занял высокий пост, он решил наградить слугу, но тот не принял награду и ушел в горы. Тогда князь приказал поджечь лес в горах, чтобы заставить слугу спуститься в долину. Слуга сгорел в пожаре, но не спустился вниз. В память о верном слуге князь запретил в этот день разводить огонь в очагах.
Невероятной магической силой обладала жемчужина китайского дракона, которой он играет всю свою жизнь. В этой жемчужине заключены молнии, она дарует фантастическое долголетие драконов и приносит удачу. Если ее отобрать – дракон становится совершенно бессильным. Впрочем, если лишить дракона возможности соприкасаться с водой, они тоже становились гораздо слабее, и часто это позволяло «приучить» дракона и держать его на положении комнатной собачки. Еще драконы боялись множества разнообразных вещей - железа, пчелиного воска, сороконожек, тигров и даже выкрашенных в пять цветов шелковых нитей.

Не спрашивай меня, по ком бьет колокол,
кого зовет бесстыдница-луна,
зловещие огни наполнят комнату
и чья-то тень мелькнула у окна.
Светильник Джека в темноте колышется
по нем заждались адские врата;
так тяжело морозной ночью дышится,
а на пороге – грешная Зима.
Невинно хлопает она ресницами:
сковала льдом – задорные ручьи
и души мертвых, ладной вереницею,
своих потомков повидать пришли…
Настал Закат: утеряна Традиция…
Устроим свой нелепый маскарад –
немой укор в пустующих глазницах;
да здравствует, благословенный Бран!

Писать в который раз о древнем празднике я не стала, интересующиеся традициями и историей могут просто «пройтись» по кликабельным словам, попадая на соответствующий материал.

Незримой тропкой увяданья
Златая в гости к нам пришла
ее сердечные признанья,
стремительно несет река.
В последнем вальсе листопада,
невеста от любви пьяна,
свои златые чудо косы –
распустит, близиться пора.
И на ковре из ярких листьев
приляжет сонно отдохнуть
лишь солнышка скупые блики
посмеют Дивную вспугнуть...

...

«Догорает закат», мир меняет одежды
алый цвет в черноту погружается вновь,
а в душе, как и прежде, росточек надежды
прорастает в цветок под названьем Любовь.

Спасибо за чудесное фото.