Заголовок немного пафосный получился, но как-то так и понимается все дальнейшее "размышление".

Итак...
Современный человек, живущий в современном государстве, воспринимает свою жизнь как нечто естественное. Он привык покупать еду в магазине, работать вне дома, получать зарплату, носить с собой паспорт и надеяться на пенсию от государства.
Теоретически он, конечно, знает, что его предки добывали еду в поле или в лесу, что сидеть в офисе и нажимать на кнопочки — странное и неестественное занятие, что пенсия — очень недавнее и очень ненадёжное изобретение, и так далее. Но ещё больше вещей он не знает. Напомним о них.

Прежде всего, современный белый человек — это одиночка. Сейчас это принято называть словом «индивидуалист», но если перевести это слово на человеческий язык, получится всего лишь «одиночка по собственной воле».

Насколько эта воля и в самом деле «собственная», никем не обсуждается. В лучшем случае ссылаются на «нашу высокую культуру», которая якобы и приводит к «индивидуализму».

«Индивидуализм» принято хвалить как высшую и последнюю стадию развития человеческой личности. Считается, что индивидуалист — это свободный человек, свободный прежде всего от семейных, общинных и вообще всяких предрассудков.
Как гордый буревестник, парит он в облаках, сам себе владыка и судья, никому и ничему не подвластный, кроме разве что громов и ураганов. Но и их он преодолевает, — или красиво гибнет, непобеждённый морально.
Что же мы имеем на самом деле?

ОБЩИННИКИ И ИЗГОИ

Человек традиционной культуры — это человек, за спиной которого стоит община.

Община — это совокупность людей, как правило связанных кровными узами, общими занятиями и общностью интересов. Последнее очень важно: член общины может рассчитывать на других членов общины.

В экономических терминах община представляет собой ни что иное, как капитал, то есть «совокупность средств производства».
Разумеется, для общины он сам и его имущество тоже являются капиталом. Но человек в любом случае является таковым: его труд, его время и его способности всегда кому-нибудь да принадлежат (например, работодателю).

Зато община не может обращаться со своими членами и эксплуатировать их так, как это делает работодатель: они всё-таки являются её частью, а не случайными людьми со стороны, которых можно выжать, как лимон, а потом выбросить.

Далее, община и жизнь в ней приучает людей к коллективному принятию решений. При этом в традиционно устроенных общинах не всякий может высказывать своё мнение. Эти факты обычно приводят как подтверждение тоталитарности общинной жизни.
Но при этом из вида упускается другая сторона дела: хотя не все мнения высказываются прямо, на деле ничьё мнение нельзя игнорировать. У «лишённых голоса» членов общины всегда есть возможность высказать своё отношение к происходящему.
Известно, например, что именно в тех культурах, где женщины якобы забиты и лишены права голоса, на деле имеют очень много власти: достаточно презрительного взгляда или жеста, чтобы заставить мужчину делать то, чего он не хотел делать… Впрочем, это детали.

Важно, что человек в общине всё время должен принимать участие в принятии решений, договариваться с другими людьми и находить компромиссы. Фактически, общинная жизнь — это школа реальной политики, круглосуточная и круглогодичная.

Наконец, последнее. Общины всегда служили буфером между человеком и государством.
Государство — огромная мощная машина, способная раздавить своими колёсами каждого отдельно взятого человечка.
Однако, уже несколько человек, связанных общими обязательствами, вполне способны доставить этой машине существенные неприятности.
Те, кто сидят в салоне государственного «роллс-ройса», очень не любят тряски. Наезжать же на общины — всё равно что ехать по крупной гальке: можно, но удовольствие ниже среднего…

То же самое можно сказать и об отношениях человека с другими значительными силами, всякими там «мафиями», «сильными людьми» и так далее. Один в поле не воин, а вместе можно отбиться и от серьёзного наезда.

Теперь зададимся вопросом: существовали ли индивидуалисты во времена традиционного общества?

Да, конечно. Они назывались «изгоями». Это были люди, которых по каким-то причинам община отвергала.
Изгнание считалось страшнейшим наказанием, фактически — эквивалентом смертной казни. Изгнанные обычно либо гибли, либо становились рабами других общин, либо, наконец, сбивались вместе, пытаясь образовать свои общины — как правило, шайки или разбойничьи банды… В любом случае, «индивидуалисты» жили плохо и недолго.

Если смотреть с этой точки зрения, что такое «современное общество»? Это общество изгоев.
Но кому и зачем такое общество понадобилось? Здесь нам понадобится ещё один исторический экскурс.

ИНДУСТРИАЛЬНАЯ ЭРА

Современные государства возникли в XVIII-XIX веке, в начале индустриальной эры. Раннеиндустриальный мир с его примитивными технологиями требовал огромного количества дешёвого и малоквалифицированного труда — причём куда менее квалифицированного, чем труд крестьянина.

Для того, чтобы вести крестьянское хозяйство, нужно знать очень много — начиная с погодных примет и кончая ценами на зерно.

Для того, чтобы таскать мешки, вертеть ворот или собирать хлопок, не нужно знать вообще ничего — достаточно слушаться надсмотрщика.

В принципе, ранний индустриализм нуждался ни в чём ином, как в дешёвых рабах.
Отчасти, возрождение рабства в эту историческую эпоху имело место: как раз в эту эпоху европейцы приступили к созданию колониальной системы.
Но, превращать в рабов собственное население — а этого требовала экономическая необходимость — было всё-таки сложно: люди сопротивлялись, иногда успешно. В той же Великобритании, например, возникло движение луддитов, ломавших станки и оборудование и призывающих вернуться к «доброй зелёной Англии».

Поэтому индустриализующееся общество сделало сознательную ставку на изгоев (читай – «гасторбайтеров»). Первыми рабочими были нищие, бродяги, «лишние люди», практически кнутом (или очень тощим пряником) сгоняемые «в работы» — на шахты и в мастерские. Большая часть этого человеческого материала быстро вырабатывалось, а потом быстро спивалось (дешёвый алкоголь оказался очень удобным орудием контроля) и быстро отправлялось на тот свет.

Тогда же начал широко использоваться женский и детский труд — опять же потому, что требования к квалификации резко снизились. Можно себе представить, что это были за женщины и какие это были дети…

Ещё одним потребителем изгоев была армия. Военная служба, особенно в наёмных войсках, всегда была традиционным занятием изгоев, вынужденных, за неимением другого имущества, торговать собственной кровью.
Однако, именно в этот период огромные армии стали востребованы (в отличие от маленьких и высокопрофессиональных рыцарских отрядов Средневековья). Войны нового типа потребовали человеческую массу, одновременно агрессивная и покорная, не связанная ни с землёй, ни с семьями, ни с родом, готовая убивать и умирать.

В результате сформировалась «современная» личность.
Это человек, не имеющий корней, не ценящий родственных связей (ибо они ничем не могут ему помочь), продающий свои руки тому, кто заплатит за них лишний грош и рассматривающий всех окружающих людей только как конкурентов.
Этот человек может завести подобие семьи — то есть женщину и (иногда) потомство от неё. Однако, подобного рода «брак» не является семьёй. Скорее это маленький бизнес по совместному управлению имуществом и взаимному половому удовлетворению.
Поэтому, кстати, современному сознанию не претит идея однополых браков: в сущности, основа для этого была заложена ещё два века назад. Просто сейчас люди окончательно избавились от предрассудков и твёрдо встали на ту позицию, что общность имущества плюс общая постель и есть «семья». Совсем недавно, кстати, англиканской церковью был освящён гомосексуальный брак композитора Элтона Джона и его многолетнего партнёра Дэвида Фарниша: закон и даже религия самой консервативной европейской страны наконец-то признали очевидное — «современный брак» не является тем, что традиционное общество называет этим именем…

Но вернёмся ко временам индустриальной эры. В какой-то момент изгойство стало сознательно поощряться.

Современные государства поставили своей целью перемалывание всех общин с целью получения однородной массы населения, полностью оторванного от каких бы то ни было корней и напрямую зависящего от государства и его элит.

Это был длительный процесс, в котором был задействован не только кнут, но и пряник. Например, уже упомянутая пенсионная система сыграла немалую роль в разрушении общинной структуры: старики перестали финансово зависеть от своих детей и стали зависеть от государства.

С другой стороны, постоянное провоцирование на государственном уровне так называемого «конфликта поколений» (в частности, создание особой «молодёжной культуры», специально оформляемой таким образом, чтобы она была отвратительна старшему поколению) имело ту же цель: разрушение межпоколенческих связей, разрушение общинной структуры.

Наступила «эпоха толпы» — то есть огромных масс людей, не связанных между собой решительно ничем. И до определённого момента подобная система работала.
Более того, она обеспечивала европейским государствам превосходство над всеми остальными.

Агрессивно-послушная, озлобнено-покорная масса изгоев, ведомая железными командирами и финансируемая хищными капиталистами, оказалась мощнейшим орудием всемирного разрушения.

Что было дальше?

ВОЗВРАЩЕНИЕ ОБЩИНЫ

Современный мир часто называют «постиндустриальным». Это, разумеется, не означает, что трубы заводов перестали дымить. Это значит, что неквалифицированный труд, послушание и забвения традиционных ценностей перестали быть конкурентным преимуществом.
Массы людей, оторванных от корней, готовых работать за гроши, согнанных на плантации или к лентам конвейеров, больше никому не нужны: их работу делают автоматы или не делает никто, за ненужностью такой работы.

По большому счёту, «индустриальные люди» с присущим им сознанием больше никому не нужны.

Зато всё большее влияние приобретают именно общины. В том числе и общины совершенно дикарские. Элементарнейшие навыки взаимопомощи вдруг оказались дефицитным товаром.
Кучки дикарей, которых предки современных европейцев драли в хвост и в гриву, вдруг оказываются на коне, потому что у них есть конкурентное преимущество: спайка и умение действовать совместно.

Как же ведут себя государства, некогда превратившие собственное население в фарш? Обычно они просто бросают утратившее навыки солидарности население на произвол судьбы.

Более того, государство охотнее имеет дело с общинами, чем с упомянутым человеческим фаршем. Фарш совершенно безопасен, а с сильными общинами нужно разговаривать и договариваться. В результате последние получают несопоставимо большее влияние, чем «арифметическое большинство населения» соответствующих стран…

Новые общины будут, скорее всего, основываться не на кровно-семейных, а на идейных основаниях и будут похожи на средневековые ордена, только светские.

Несомненно, они будут использовать самые современные финансовые системы а также современные средства связи и контроля. Они будут обеспечивать своим участникам высокий уровень образования и отличные «стартовые условия» для того, чтобы побеждать…
Выводы делайте сами…