За спиной стена... Тупик... Назад дороги нет. Каменные пол и потолок тянуться во тьму будто на бесконечность, а каменные же стены, по впечатлениям, еще дальше, даже возникает впечатление, что там, впереди, где тьма полностью скрывает из виду странные и страшные очертания каменного тоннеля, сначала кончатся пол и потолок, давящие сверху и снизу и только чуть позже стены, сдавливающие по бокам. Ему на мгновение показалось, что дойдя до конца он окажется перед пропастью глубиной в вечность, а стены так и будут продолжать висеть в безмолвной черноте загадочного кошмара удлиняясь вперед, будто ничего не произошло и все так как и должно быть. Как оказалось тьма эта была все таки не безмолвной...
Илья, парень без страха, занимающийся паркуром, увлеченный восточными единоборствами и культурой древней Азии, человек, который прыгал с парашютом не то что с самолетов, а успевший совершить прыжок с Эйфелевой башни, мужчина, который для спуска с ледяной горы на сноуборде выбирает самые опасные маршруты, человек, который не боялся ничего, который совершал такие дерзкие и опасные поступки вдруг настолько испугался, как не боялся наверное еще никто и никогда, страх свой он ощутил всеми фибрами своего тела, всеми невидимыми нитями души бесстрашной своей, ужас такой силы, что ему показалось, что он даже в размерах уменьшился, превратившись из нормального паренька в маленькое трусливое существо... Он всего лишь услышал за спиной сдавленный, хриплый выдох... За долю секунды он успел подумать: "Как?! У меня же стена за спиной! Я почти прижался к ней руками и чувствую ее...", хоть по реальному времени прошло не более мгновения, но все его тело покрылось холодной испариной, а волоски, все без исключения, вздыбились, будто опасаясь чего то и обижаясь на хозяина за его медлительность...
Не смотря на свой страх и ужас уже почти заставляющий его закричать от безысходности он повернулся назад... Стена... Ничуть не изменившаяся за последнюю минуту стена, такая же обшарпанная и обшелушенная как и двадцать секунд назад, но ничего более... Что за злая шутка, кто издевается над ним? Собрав всю свою хоть и не малую, но уже изрядно потрепанную, волю в кулак он двинулся вперед. Он понимал, что сзади него ничего нету, что там стена, и, что есть единственный путь выбраться отсюда - путь вперед, путь и темную пустоту и бессмысленную безысходность.
Сделав несколько осторожных шагов вперед он вновь услышал тяжелый вздох, раздавшийся одновременно так далеко, что лишь в такой кромешной тишине его можно было расслышать и так близко будто над самым ухом... Он обернулся, уже не так резко и испуганно, но узрел он там только ту же самую стену спокойно и томно ожидающую чего то на своем месте и ничего более. Лишь только уголком глаза уловил резкое движение тени там, куда он двигался только что, но куда сейчас был направлен лишь его затылок. Повернувшись в этот раз еще более поспешно, чем тогда, в первый раз, у стены, ему предстала уже знакомая, но еще не привычная и так же жутко пугающая картина бесконечного коридора... И ничего более.
И все таки у него был один страх, страх глубокий и потаенный, запрятанный далеко в недрах подсознания... Страх одиночества. У него очень много друзей и знакомых, очень много, он даже не представляет как это остаться одному, да и не задумывался он об этом никогда, но опасения были, хоть и не осознанные... И как только сейчас, в этом душном, но холодном, темном, но отчетливом, в этом странном, но страшном месте, он начал это понимать надвинулся новый страх и ужас усиленной волной... Из этой гнетущей и плотной тишины, давящей на перепонки будто пресс, со стороны спины, где далеко позади уже осталась та неприлично спокойная стена раздался дверной скрип... До боли в мышцах и суставах резко обернувшись он ужаснулся, прям перед его носом была та самая стена, которая, если бы имела лицо и эмоции, наверное сейчас сильно и громко хохотала от его испуга, а впереди, за спиной он услышал шаги, четкие, чеканные, легкие шаги в качественной дорогой обуви причудливо цокающими об этот древний каменный пол, свободной походкой приближающиеся к нему из непроглядной бесконечной пустоты. Опершись о стену всей спиной и руками, сильно касаясь, до боли в фалангах, кончиками пальцев древней каменной кладки, он слышал приближающуюся поступь молодых сильных ног в туфлях на жесткой подошве, но при этом никого не видя... Шаги остановились от него метрах в двух-трех, но владельца вальяжной походки так и не было видно.
Ужас и страх переполняли тело и разум Ильи так сильно, что казалось сердце сейчас само выпрыгнет из груди, что глаза его настолько выпучены, что выпадут и останутся висеть на его лице, держащиеся только на глазном нерве, что легкие его онемеют и не смогут больше и вздоха сделать, что ноги сейчас предадут его и обмякнут, заставляя его пасть на колени перед незримым ужасом, застывшим сейчас перед ним на расстоянии чуть большем вытянутой вперед руки... Жизнь начала покидать его, в глазах помутнело, толи от слез, толи от внезапной потери зрения, а может и того и другого вместе, диафрагма больше не заставляла вдыхать воздух в легкие, ноги начали подкашиваться, а он не спешно продолжал падать в обморок, пытаясь закричать, что есть силы, но лишь открывая рот, будто в мгновение ока онемев, выпуская изо рта лишь беззвучный крик о помощи. Потеря сознания длилась почти целую вечность, а вместе с ней и все муки и ужасы сопутствующие ей. И лишь на грани слухового восприятия слышал он, как кто то ему аплодировал... Томно так, медленно, как ленивые толстосумы обманчиво аплодируют не сильно их впечатлившей опере и хохот, хохот существа злого и дикого, будто имеющего не человеческую челюсть, а звериную пасть, даже немного лающий и блеющий смех классический злодеев из зарубежных фильмов ужасов о безумных ученых...
Илья проснулся... Но пробуждение не принесло ему облегчения и покоя, лишь со временем, умывшись и перекурив, начал он успокаиваться, а в ушах все еще еле-еле слышались смех и аплодисменты, а пальцы до сих пор помнили все шершавости и неровности каменной холодной стены...
