скоро меня ожидает переезд в один из самый известных городов - в Одессу. Так написала "известных", а потом подумала: "А что же я знаю о городе, в котором планирую жить дальше?" Да, теперь постараюсь познакомиться с ним поближе, ведь действительно Одесса хранит в себе много загадок... И у неё есть своя история. Ну что ж, начём?

...Приезжайте в Одессу — в нее невозможно не влюбиться. И хоть с таким названием есть города в других странах, настоящая Одесса только одна. Неповторимая, жемчужная. Настоящая.

Изложу свой план, как в течении дня обойти всё самое интересное.

Маршрут лучше всего начать от квартала между Думской площадью и ул. Ланжероновской. Здесь самый-самый центр Одессы, тут стоит Городская дума («Старая биржа», 1829-37 гг.) и Археологический музей со знаменитой египетской коллекцией и копией ватиканского Лаокоона у входа, памятник Пушкину спиной к Думе и глядящая в море трофейная пушка с потопленного во время Крымской войны английского фрегата «Тигр», скульптуоа «Дети и лягушка» и пенёк самого старого одесского дуба. А чуть в стороне по Ланжероновской – знаменитый Литературный музей с садом скульптур, в котором ежегодно появляется очередной шуточный памятник героям одесского фольклора (вечному еврею Рабиновичу, «Грядущему гению», Михаилу Жванецкому, Джинсовому Дюку, Косте-моряку и др.). На этот раз торжественно открыли памятник Одесскому читателю в виде увлечённой чтением российско-украинского разговорника императрицы Екатерины II с фаворитами. Один из красивейших в мире Театр оперы и балета (1884-87 гг.), к сожалению, всё ещё на бесконечной реставрации – попасть внутрь и поразиться интерьерам фойе и зрительного зала пока проблематично. Но с фасада леса давно убрали и можно свободно любоваться работой венских архитекторов Г.Гельмера и Ф.Фельнера, которые набили руку на театрах в Вене, Будапеште, Дрездене и Загребе.

Сад скульптур Литературного музея

"Первым камнем" сада скульптур стал в 1995-м памятник герою одесских анекдотов Рабиновичу: идею Михаила Жванецкого воплотил в бронзе известный скульптор и режиссер Резо Габриадзе. Потом каждый год к первому апреля старались припасти новую шутливую скульптуру, так или иначе связанную с городом. С тех пор появились: скульптурный шарж на самого Жванецкого – "Ты одессит, Миша", памятники Грядущему одесскому гению, Сашке-музыканту, Косте и рыбачке Соне, Зеленому фургону, "Антилопе-гну", Екатерине Второй, Одессе-маме. Есть и Золотой Дюк, одетый в джинсы: какой-то остроумный одессит разработал целую систему доказательств того, что джинсы изобрели именно в его родном городе.

От Думской площади начинается Приморский бульвар, по которому обязан совершить променад каждый приезжий. Панорама моря и порта с одной стороны, отреставрированные фасады самых шикарных домов XIX в. с другой и зелёные аллеи с лавочками посередине. Гостиница «Лондонская» (Приморский бул., 11) известна не только как памятник архитектуры, но и как место, «освящённое» такими знаменитостями, как Куприн, Чехов, Бунин, Маяковский и Утёсов. При желании можно зайти в дорогущее кафе, оценить интерьеры и уютный Летний сад со старыми платанами и скульптурами. Дальше будет бывший дворец княгини Нарышкиной (Приморский бул., 9), в котором разместился Дворец культуры моряков. В центре бульвара – самый знаменитый символ Одессы, памятник герцогу Арману де Ришелье в римской тоге. В XIX в. этот градоначальник стал культовой фигурой, завоевав своим мудрым правлением сердца одесситов, которые по-свойски звали его просто Дюк. Всем известно, что именно от него «к низу лестница сбегает прямо к порту». А зачем нужно «посмотреть на Дюка со второго люка», уточнять не буду. :)

Потемкинская лестница

Строительство одной из главных достопримечательностей Одессы – Потемкинской лестницы – началось в 1837 году по инициативе генерал-губернатора графа Михаила Воронцова. Именно он после застройки Приморского (в то время – Николаевского) бульвара решил, что было бы весьма неплохо соединить его с морем невиданной по размерам бульварной лестницей, которая станет настоящим украшением Одессы. Однако в XIX веке возведение монументального сооружения по проекту архитектора Франца Боффо, который предусматривал 200 ступеней и 10 пролетов, превратилось для города в обременительный и дорогостоящий долгострой. Особенности почвы на склоне то и дело преподносили строителям неприятные сюрпризы в виде грунтовых вод и обвалов. А затраты на возведение Бульварной лестницы (так изначально именовалась Потемкинская), соизмеримые с годовым бюджетом города (около 1, 3 млн. рублей), вызывали возмущение в кругах передовых горожан – они не видели практического применения новому архитектурному шедевру, призванному удовлетворять нужды узкого круга аристократии, проживающей на Николаевском бульваре. Спустя почти 10 лет строительство Бульварной лестницы было завершено. И вскоре она стала неотъемлемой частью города, вызывая восхищение не только коренных жителей, но и приезжих. Благодаря уникальному проекту при взгляде на лестницу создается эффект оптического обмана. Кажется, будто бы она расширяется к низу, хотя на самом деле ее ширина вверху составляет 21, 7 м, а внизу – 13,4 м. Еще одна архитектурная особенность заключается в том, что снизу видны лишь ступеньки лестницы, а сверху – ее пролеты. Благодаря режиссеру Сергею Эйзенштейну, который снимал на ступенях лестницы свой знаменитый фильм «Броненосец «Потемкин», в народе она была прозвана Потемкинской, и это название впоследствии закрепилось за сооружением документально. Практически с момента создания Потемкинской лестницы она стала излюбленным местом отдыха и развлечений горожан. Висячие сады, разбитые по обе стороны лестницы на склонах, впоследствии преображенные в настоящий парк, удобный спуск к морю и прекрасный вид на морскую гавань – все эти достоинства не смогли оставить одесситов равнодушными. Их любовь к Потемкинской лестнице не иссякла даже тогда, когда из-за наращивания прибрежной зоны городским властям пришлось засыпать 8 ступеней и тем самым лишить горожан возможности спускаться к самому морю. Более того, популярность Потемкинской как места всевозможных развлечений постоянно росла. Так, в начале XX века известный одесский естествоиспытатель Сергей Уточкин совершил по ней променад на диковинном для горожан агрегате под названием автомобиль. Его подвиг впоследствии повторили участники первой «Юморины», съехав по ступеням Потемкинской на «Запорожце», а позже к первооткрывателям присоединились многочисленные байкеры, велосипедисты, владельцы роликов и скейтбордов. Сегодня Потемкинская лестница, ко всему прочему, является местом проведения различных увеселительных мероприятий – шествий, концертов, фестивалей. Однако если шествия проходят непосредственно на Потемкинской, то во время сейшенов она превращается в своеобразный зрительный зал под открытым небом, а у ее подножия (обычно перед входом на Морвокзал) размещается сцена.

Фуникулер

"Горным трамваем" может похвастаться не только столица – в Одессе фуникулер появился еще в начале прошлого века и исправно проработал всю его первую половину. До 1969 года "подъемная машина" возила граждан за неизменные 2 копейки, а потом – ввиду обветшания – была заменена не прижившимся эскалатором. Так и приходилось подниматься в город по бесчисленным ступенькам Потемкинской лестницы вплоть до 2005-го года, когда ко дню города фуникулер заработал снова. Так что теперь можно не пересчитывать ступеньки, а полюбоваться панорамой Морвокзала из новенького вагончика.

В конце концов, бульвар упирается в Воронцовский дворец (1824-1827 гг.) с колоннадой бельведера над морем. Прежде, чем двигаться дальше на бульвар Искусств, можно заглянуть в тихий Воронцовский переулок, поискать знаменитый «Плоский дом» (дом одной стены) (пер. Воронцовский, 4), при взгляде на который с определённого ракурса создаётся полная иллюзия, что здание имеет только одну стену – фасадную. За Воронцовским дворцом – «Тёщин мост», который ощутимо вибрирует под ногами при большом скоплении народа. По легенде, построен по приказу одного из местных партийных бонз, чтобы ему было удобнее добираться через овраг в гости к тёще. Он упирается в «Старую Одессу» - скверик, в котором собраны различные «малые архитектурные формы», свезённые с разных концов города: беседка, бронзовый грифон, ажурный мостик и т.д.

Одесский дворик искусств

Начался он с того, что кому-то из жильцов дома на улице Пушкинской, 12, стало скучно жить в сером дворе. Кто-то из них и подкинул идею вице-президенту Союза маринистов Алику Мирзоеву. Как результат, вскоре вместо надписей на облупленной штукатурке жильцы стали любоваться сказочным городом. От Парижа для него взяли Эйфелеву башню, от Одессы – пышнотелую рыбачку Соню и черного кота. Примечательных деталей на "картине" не счесть, но самая, пожалуй, оригинальная – символическое "Окно в Европу".

Главными достопримечательностями коротенького Бульвара Искусств является Шахский дворец (XIX в.), напоминающий средневековый замок с восточными мотивами. Построил его польский магнат Бржозовский, а «шахским» он стал после того, как в 1909 г. в нём нашёл временное пристанище политический беженец из Персии, иранский шах Мохамед Али (не боксёр). Сейчас здание принадлежит "Морскому транспортному банку". И это очень хорошо. Хоть внутрь попасть не удастся, зато банк капитально реконструировал этот памятник архитектуры и теперь он разительно отличается от заброшенного Воронцовского дворца. Рядом – ещё один символ Одессы, «Дом с атлантами» (ул. Гоголя, 7). Собственно, два атланта, взвалившие на спины земной шар, и являются одной из многочисленных «визитных карточек» города. Атланты подпирают балконы и других домов на улице Гоголя. В отходящем перпендикулярно переулке Сабанеев Мост можно взглянуть на дворец Толстого (1830 г.), где сейчас разместился Дом учёных. А по переулку Некрасова с противоположной стороны улицы можно выйти на Преображенскую и прогуляться два квартала по Софийской до дворца Нарышкиных (1805-10 гг.), где разместился Художественный музей. Сам дворец выполнен в скромном классическом стиле, но под ним – подвал, катакомбы и искусственная пещера с гротом.

Возвращаемся на Преображенскую и двигаемся до Соборной площади. Сейчас её главным украшением, как и до революции, является Кафедральный Спасо-Преображенский собор. Он был построен в 1809 г., но в тридцатых годах прошлого века территорию площади решили расчистить для культурного отдыха граждан посредством контролируемого взрыва. Восстановили собор только сейчас, и он парадно блистает на солнце новенькими золотыми крестами. Но меня больше всего удивило, что советский период благополучно пережил соседствующий с ним памятник графу Воронцову, генерал-губернаторствовавшему в Одессе в пушкинские времена. Не знаю, чем так угодил граф большевикам, но «осквернить» памятник они решились только пушкинской эпиграммой "...Полу-подлец, но есть надежда, что станет полным, наконец". Так поэт отомстил своему бывшему покровителю за высылку из Одессы. Сейчас этой таблички уже нету.

От Соборной площади начинается вечно заполненная туристами Дерибасовская, отсюда же ежегодно 1-го апреля стартует Парад юмора.

Но вот участники парада разошлись по своим точкам, и улица освободилась для относительно свободного передвижения. Народу здесь море всегда, но на Юморину – особенно. К нетрадиционным памятникам в сквере («Лев и львица», Утёсов, «Двенадцатый стул», Уточкин) стоят очереди желающих сфотографироваться, сам сквер забит лотками сувенирщиков и стендами уличных карикатуристов. Отдохнуть от суеты лучше в «Пассаже» (ул. Преображенская, 3), где очень светло и красиво, хотя цены в бутиках совсем не смешные. Ещё более грандиозный торговый центр открылся совсем недавно на Греческой площади – его видно с Дерибасовской. Над историческим зданием надстроили ультрасовременную стекляшку. Получилось, как минимум, оригинально. Первые этажи зданий на Дерибасовской также почти полностью заняты магазинами, кафе и ресторанами. Место для отдыха и подкрепления сил можно выбрать на любой вкус, но в экскурсионных целях обязательно нужно посетить бар «Гамбринус» (ул. Дерибасовская, 31), известный с 1883 г. Это, конечно, уже не тот знаменитый «Гамбринус» из одноимённого рассказа Куприна – присутствует «неканоническая» вывеска, в то же время отсутствует скульптурное изображение самого бога пивоварения и картины, изображающие застолья народов мира. Да и расположен он уже не на том месте (настоящий был на углу Преображенской и Дерибасовской). Зато есть столы из бочек, а на сцене всё так же играет скрипач (правда, не Сашка, а Яшка). И фирменное пиво «Гамбринус» весьма недурственно, и цены божеские. А вот кафе «Фанкони» (ул. Екатерининская, 8/10), где собиралась когда-то одесская богема и любил отдыхать знаменитый бандит Мишка Япончик, и сейчас на своём месте.

Гамбринус"

"Так называлась пивная в бойком портовом городе на юге России. Хотя она и помещалась на одной из самых людных улиц, но найти ее было довольно трудно, благодаря ее подземному расположению. Часто посетитель, даже близко знакомый и хорошо принятый в Гамбринусе, умудрялся миновать это замечательное заведение и, только пройдя две-три соседние лавки, возвращался назад. Вывески совсем не было", – этими словами начинает Куприн свой знаменитый рассказ.

Одна из самых людных улиц – это и есть Дерибасовская, "пивная" и по сей день прячется в подвале, но сейчас пройти мимо нее, не заметив, трудно: новая вывеска видна издалека. С каменных стен уже не сочится влага, но в общем заведение выдержано в духе "Гамбринуса". "Низкие сводчатые залы" уставлены бочками, которые, как и у Куприна, "вместо столов". По вечерам слух любителей пива и ценителей таланта писателя услаждает последователь Сашки-скрипача – хрестоматийный одессит Осип Борисыч, который "прописан" здесь уже 29 лет. Для полноты впечатлений стоит попробовать фирменное пиво "Гамбринус", которое варят специально для заведения, – 18 грн за стандартное "пол-литра".

В самом конце Дерибасовской (точнее, в самом начале) стоит памятник самому Иосифу Дерибасу, первому одесскому градоначальнику, лично командовавшему в 1789 г. штурмом турецкой крепости Хаджибей (располагалась приблизительно на месте Воронцовского дворца), а затем руководившему закладкой нового города. Похоже, скульптор, по одесской традиции, решил подшутить и над славным вице-адмиралом. Его фигурка с лопатой выглядит такой нескладной, что прозвана одесситами «кузнечиком».

Дерибасовская и ее одессит

Трудно найти украинца, который не слышал бы об одесском "Крещатике". Хотя прав был Жванецкий: "Не та теперь Одесса, Дерибасовская улица не та..." Брусчатка осталась, но первые этажи старых домов оккупировали бутики и рестораны. Правда, сохранились еще некоторые "зарубки славного прошлого" – например, чистильщик обуви, старый еврей и стопроцентный одессит. Вооружен он арсеналом щеточек и тюбиков, сидит около таблички "Почистить обувь: 1 грн – простая (без крема), 2 грн – простая (отеч. крем), 3 грн – простая (импорт. крем), ... сложная" (почему-то без цены). Когда ставишь ногу на подставку и твою штанину бережно прихватывают прищепкой, поначалу чувствуешь себя барыней, и становится как-то неловко.

В центре города осталось не так уж много мест, где за всю историю Одессы ничего не было построено, и одно из них — Городской сад

Младший брат основателя Одессы майор Феликс де Рибас развел его при своем, памятном нынешним одесситам по находившемуся там магазину «Медицинская книга», доме на Дерибасовской улице в конце XVIII столетия. Тогда еще не придумали церемонию посадки деревьев высокими должностными лицами, и адмирал де Рибас, а вслед за ним дюк де Ришелье сажали деревья там безо всякой шумихи, исключительно по душевному расположению к юной Одессе. В 1806 году де Рибас подарил городу взлелеянный им сад, который потому и пережил своих «зеленых ровесников» под различными, правда, названиями — Казенный, Публичный, Городской… В начале 1930-х «непуганые идиоты», как их назвал бы И. Ильф, переименовали его в «сквер Джордано Бруно», нисколько не смущаясь тем, что великий еретик не имел никакого отношения к Одессе. Старожилы только недоуменно пожали плечами, один многозначительно покрутил пальцем у виска, другой авторитетно ответил ему «или», — и все продолжали именовать сад Городским. Под этим названием он вошел в историю Одессы и стал городской достопримечательностью.

Достопримечательностью же самого сада было еще с 1828 года располагавшееся в доме де Рибаса «Одесское заведение искусственных минеральных вод». Десятки видов их приготовлял специально приглашенный из Дрездена химик, а три врача давали рекомендации каждому, кто надумал поправить свое здоровье минеральной водой, которую отпускали там с 6 до 8 часов утра. Одесса не была городом бездельников, и с началом дня ее жители грузили на корабли пшеницу, стояли за прилавками, корпели над конторскими книгами, мостили тротуары синими плитками лавы, строчили деловые бумаги, выделывали свечи, репетировали итальянские оперы, восседали на козлах биндюгов, возводили дома из нарезанного «осьмериками», «шестериками» и «пятериками» знаменитого ракушечника, который поэт Семен Кирсанов назовет «желтым камнем солнечного детства»... А те, кто имел такую необходимость и возможность, с утра пораньше заявлялись в Городской сад и, как на каком-нибудь модном курорте — Мариенбаде или Баден-Бадене, — попивали целебную водичку, прохаживались и вели неспешную беседу, которая являет собой, пожалуй, самое изысканное развлечение. Уже вовсю гомонили проснувшиеся птицы, сверкала серебряными каплями заботливо политая садовником трава, и голубой дымок вился над кондитерской Келя, где звенела посуда и были готовы отдаться на съедение сладкоежкам всевозможные печенья, конфеты, варенья и «шоколад различного свойства». И каждый день так продолжалось с середины мая до начала августа, когда заканчивался сезон потребления минеральных вод.

Но до поздней осени играла музыка в саду, и однажды заезжий капельмейстер Иозеф Феран со товарищи взорвал вечернюю тишину таким громовым боем не больше-не меньше как двадцати барабанов в сопровождении полкового оркестра, что притихшие было воробьи в одночасье снялись и улетели куда подальше, а вместо них в небе появился большущий воздушный шар. Музыкальные традиции Городского сада долго не прерывались, и еще в конце Х1Х века там звучали вальсы, кадрили, мазурки в исполнении «бального оркестра» итальянского дирижера Россети, а в начале века следующего выступала талантливая певица Иза Кремер со своей популярной, написанной на мелодию аргентинского танго, авторской песней «Под знойным небом Аргентины», которую, пребывая в добром расположении духа, любил напевать великий комбинатор Остап Бендер. В полном составе как-то прибыл сюда и ансамбль скрипачей — воспитанников Музыкальных курсов П. С. Столярского, по мановению руки маэстро смычки прикоснулись к струнам, и, казалось, воздух запел в Городском саду. А когда умолкала музыка, становилось слышно, как шуршит гравий под башмаками гуляющих, потому что дорожки и аллеи сада еще не были ни асфальтом наглухо залиты, ни в плитку намертво закованы. И опавшие листья не мусором, но багряной приметой уходящего лета смотрелись на таких «живых» дорожках, а ходить или пробежаться по ним было одним удовольствием. В те стародавние времена бег считался скорее зрелищем, нежели спортом. И в марте 1829 года для демонстрации одесской публике «опыта своего искусства в бегании» специально прибыл из-за границы некто Кнот, который за 44 минуты преодолел расстояние в 13 верст, после чего, по восторженным словам очевидца, «казался ни мало не утомленным». Следующей весной заезжая госпожа Густеден сумела за 45 минут шестнадцать раз пробежать туда и обратно центральной аллеей Городского сада, что составило расстояние в 10 верст. И лишь спустя сорок лет был зарегистрирован первый мировой рекорд в беге на 10 км, которые англичанин У. Кэмпбелл пробежал за 46 минут 13 секунд. Переведя версты в километры и выполнив несложные расчеты, можно легко убедиться в том, что этот результат был «заблаговременно» и изрядно улучшен в Одессе. Только фиксировать его тогда никому и в голову не пришло, но, как говорится, «мелочь, а все-таки приятно», что и это было в Одессе, в ее Городском саду.

А напротив, за распахнутыми окнами дома «одесского итальянца», архитектора Торичелли на Дерибасовской улице, что ныне числится под номером 27, частенько звенела сталь и раздавались возгласы «Ан-гард!», «Терс!», «Квинта!», «Фланконада!»... Загадочными для непосвященных были итальянские и французские названия фехтовальных позиций и приемов, коим обучал здесь соотечественник владельца дома Клемент Ламбертини. Он никому не навязывал свое искусство, но, утверждая, что «в воспитании молодого человека чувствуется недостаток, если он не знает фехтовать», деликатно апеллировал к самолюбию и нехватки учеников, по-видимому, не испытывал. За урок у Ламбертини нужно было заплатить пятьдесят копеек или… купить на них шесть голландских сельдей «высшего достоинства», являвших собою отменную еду и такую же закуску, одинаково располагающую к возлиянию как в натуральном своем состоянии, так в виде знаменитого одесского фаршмака, от одного взгляда на который рот моментально наполнялся слюной. Но фехтованием увлекались те, кому не приходилось выбирать между этим аристократичным занятием и селедкой, и они пребывали лишь в размышлении о том, кому отдать предпочтение — Ломбертини или, скажем, Людовику Зангери, что в доме Рено на Ришельевской учил и рапирой владеть, и «защищаться палкой против нескольких человек». Это было, конечно, менее эстетично, но по-житейски более надобно, поскольку даже большой оригинал не появлялся на улице с рапирой на перевязи, а трость считалась чуть ли ни обязательной для граждан мужеского пола. И Пушкин хаживал по Одессе с тяжеленной железной палкой, которую иногда заменял изящной тростью с набалдашником в форме собачьей головы. В «фехтовальной зале» Ламбертини ученики, помимо уроков, могли еще сразиться друг с другом, Зангери же устраивал платные «зрелища фехтования» в биржевой зале, где местные «мушкетеры» сходились в элегантных, стремительных и, самое главное, бескровных поединках. Случались, правда, и другие, но фехтование уже к ним касательства не имело.

Дача Ланжерона, о которой теперь напоминает лишь одноименный пляж, после смерти графа постепенно превратилась в популярное место загородных гуляний. И летом там, в числе других, открывалось «заведение для стрельбы в цель» Герасима Асани, где один выстрел стоил четыре копейки или две, ежели посетитель пожелал стрелять из собственного пистолета. Обзавестись же им можно было в респектабельном магазине Ж. Карла, изящно оправить в серебро у кавказского искусника Тороса Бенклиева, а при необходимости — дать ремонт у оружейников Боталева, Гутьяра или Роберту, которые с равным толком доводили до ума кремневое ружье «времен Очакова и покоренья Крыма» и пистонный пистолет работы саксонского мастера Ульбриха, наподобие того, с которым Дантес вышел против Пушкина на Черной речке. И в Одессе бывало, что на задворках дачи Ланжерона или в глухих уголках Ботанического сада — подальше от глаз любопытствующих прохожих и надзирающего ока полиции, горячие головы затевали дуэль. В один совсем не прекрасный для него день здесь по причине карточного долга стрелялся родной брат того самого Мартынова, который убил на дуэли М. Ю. Лермонтова. Искусный стрелок и завзятый дуэлянт, он, тем не менее, был ранен в руку, опосля чего долго томился в «Петербургской» гостинице, вкушал яства тамошнего ресторатора, «повара французской кухни» мсье Бордо, и с завистью поглядывал в окно на нарядную публику, усердно гуляющую или вольготно расположившуюся на изящных чугунных скамьях Приморского бульвара.

Прежде, чем отправиться на осмотр остатков самых старых сооружений города, вернёмся по Дерибасовской на квартал назад, где её пересекает мощёная Пушкинская. Это – главная улица, ведущая от вокзала в центр. Здесь тоже много интересных зданий, самым заметным из которых является «Новая биржа» (1892 г.) на углу ул. Бунина. Сейчас в здании в стиле венецианской готики (строил его венецианец Бернардацци) располагается Филармония, хотя поговаривают, что аккустика там специально была спланирована так, чтобы коммерсанты не могли подслушать разговоры друг-друга. А напротив – богато украшенная барочной лепниной гостиница «Красная» (1899 г.), которой уже возвращено старое название «Бристоль» (ул. Пушкинская, 15). Рядом – музей Пушкина с бронзовым памятником у входа (ул. Пушкинская, 13), а также Музей Западного и Восточного искусств в бывшем дворце Абазы (ул. Пушкинская, 9).

Тем временем мы попадаем на Греческую, которая высоким мостом пересекает пару улиц и упирается в Канатную. По ней налево до переулка Нахимова, который выводит прямо к центральному входу в парк им. Шевченко. Здесь находится всё, что осталось от Суворовской крепости (1799 г.): одна башня, аркада Карантинной стены и ржавая пушка. Всё щедро расписано граффити. Очевидно, истории фортификационного искусства городские власти особого внимания не уделяют. Как, впрочем, и туристы. Здесь почти безлюдно даже во время массового наплыва народа. И пока деревья на склонах не покрылись зеленью, из арок можно спокойно созерцать индустриальную панораму огромного морского порта. Здесь основная часть экскурсии подходит к концу. Дальше аллея выведет к Ланжерону, где есть пляж и украинский ресторан «Хуторок», обустроившийся среди остатков крепости. А можно вернуться немного назад, по Карантинному спуску попасть на Таможенную площадь и по Приморской улице выйти к Морскому вокзалу, взглянуть вблизи на «Золотое дитя» работы Эрнста Неизвесного, высоченную башню гостиницы «Одесса» (быв. «Кемпински») и зеркальное здание самого Морвокзала. Отсюда можно выбраться на небольшую морскую прогулку на катере или отправиться на штурм Потёмкинской лестницы. 192 ступени преодолеть не так легко, как кажется сверху. Хороший отдых на летней площадке какого-нибудь кафе будет далеко не лишним. От Дюка начнём знакомство с одесским общепитом.

Проще всего упасть под зонтиками прямо у Потёмкинской лестницы, но лучше поискать место поуютнее. Ещё совсем недавно прямо за Дюком находилось одно из самых колоритных заведений Одессы «Дежавю», веселившее посетителей обстановкой в «советском» стиле 30-х годов, по мотивам одноименного кинофильма режисера Юлиуса Махульского. Сейчас в городе осталось только второе «Дежавю» с приставкой «Ля Мер», входящее в киевскую сеть "Козырная карта". А за Дюком открыли дорогой ресторан «Бульвар»" (пл. Екатериниская, 1) со староодесской кухней. На Дерибасовской очень рекомендую «Стейк-Хаус» (ул. Дерибасовская, 20), имеющий репутацию респектабельного и демократичного заведения с отличным обслуживанием и великолепной кухней (50 грн. за основное блюдо). Неподалёку – потрясающе колоритный кабачок «Друзья и пиво» (ул. Дерибасовская, 9), оформленный в стиле старой одесской квартиры (40 грн. за блюдо). Украинского национального колорита лучше поискать в ресторане «Куманець» (ул. Гаванная, 7). Здесь и сельский антураж в интерьере, и сытные жирные блюда традиционной кухни, и горилочка пьётся особо легко. Но самым уютным заведением из всех, что удалось посетить в Одессе, оказался небольшой ресторанчик «Толстый Мозес» (ул. Екатериненская, 8/11). Во-первых, всяческих похвал заслуживает кухня, собранная в одном меню из разных стран Европы. Только здесь в Украине мы встретили, например, настоящий ницианский салат «Нисуаз» (в меню он почему-то назван «Никосия») и правильный итальянский десерт «Тирамису» – всё из оригинальных компонентов. Во-вторых, обслуживание. Добродушные, внимательные и ненавязчивые официанты заслуживают самых щедрых чаевых. И, в-третьих, атмосфера почти домашнего уюта и спокойствия. Совершенно не жалко выложить 150-200 грн. за отличный ужин на двоих.

В летний же сезон по вечерам все свои огни зажигает Аркадия. Это не просто элитный пляж, это особая зона бурных и недешёвых развлечений, настоящая одесская Ривьера. Она как магнитом притягивает как состоятельных одесситов, так и заезжих моряков, и столичную публику, которая стремится по выходным в Южную Пальмиру вдохнуть морского воздуха и потратить честно (или не очень) заработанные деньги. Здесь можно весело провести остаток вечера, или даже всю ночь, если хватит сил…

*****

 «Привоз»!

Слово привычное, окатанное, утратившее первоначальный смысл и сделавшееся именем собственным: крупнейший и рельефно экзотический базар Одессы, ее метафорическое олицетворение и своеобразная визитная карточка. Несмотря на то, что в нашем городе, вроде бы, имеются и куда более достойные (хотя бы в историко-культурном отношении) мемориальные места. Но, как принято говорить, сердцу не прикажешь: мы любим именно то, что любим, а не то, что рекомендуют любить по нормативам или по руководящей указке сверху.

Первостроители города хорошо продумали "систему сообщающихся базаров", пронизывающих исторический центр по оси Порт — Военная балка — Александровский проспект (бульвар). Одним из полюсов проспекта служил так называемый Греческий базар на Северной, или Александровской, площади (площадь Мартыновского, Греческая), а другим — Привозная площадь. Между ними располагались так называемые Гостиные ряды ("красные лавки"), вскоре получившие имена солидных купцов Протасова и Авчинникова, а затем эти два ряда и соседний стали называть по этническому признаку — Немецкий, Караимский, Еврейский и проч., — а также Старый базар (он же — Вольный рынок), простиравшийся от современной Успенской до Большой Арнаутской и далее узким коридором до Привозной площади, каковая самостоятельным рынком не была большую часть всего XIX столетия.

По существу, Привоз составлял "отделение" Старого базара (так, в "Ведомостях одесского городского общественного управления" разных лет неоднократно читаем однозначное: "(...) на Привозной площади Старого базара"), предназначенное для торговли непосредственно с колес, а точнее — с возов, фур и проч. При этом торгующие с колес не платили никаких рыночных сборов вплоть до середины 1860-х годов. Не было здесь и собственного учреждения мер и весов. Из сказанного становится совершенно очевидно, что попытки отдельных краеведов датировать основание Привоза как рынка каким-нибудь 1865-м годом не имеют под собой решительно никаких оснований.

Проектируя обрисованный нами грандиозный "коммерческий организм", Ф.П. Деволан отменно приноровил его к локальному ландшафту: транспортные средства поднимались от Практической гавани по тальвегу Военной балки, фактически превращенной в важнейшую городскую магистраль, пересекали Дерибасовскую под соединявшим две ее части (Гаванная улица как бы прорезала Дерибасовскую оврагом) деревянным мостом и попадали прямиком на Греческий базар, а оттуда следовали мимо специализированных рядов в направлении Старого базара и далее — на Привозную площадь.

Перерабатывая первичный проект Деволана, военный инженер Ферстер и архитектор Фраполли не изменили его сущности. Весь этот широкий пассаж окаймлялся зданиями, предназначенными для торговли и декорированными аркадами и колоннадами ионического и дорического ордеров. Александровская улица (она же — проспект, она же — бульвар) и была главной и самой широкой улицей Одессы до той самой поры, покуда городской архитектор Г.И. Торичелли не перегородил въезд на эту магистраль со стороны гавани своим собственным домом по нечетной стороне Дерибасовской. Затем тому же примеру последовали влиятельные фигуры региональной истории — сначала А.И. Маюров, а затем И.А. Ансельм, окончательно обособившие великолепную торговую трассу от питающих ее истоков. Дома перечисленных лиц были, конечно, хороши собой, однако "необщее выражение лица" Южной Пальмиры при этом сильно изменилось.

Хочу подчеркнуть, что название Старый базар довольно долго относилось к обширному району, заключавшему в себе не только четыре собственно рыночные секции меж улицами Успенской, Большой Арнаутской, Базарным и Успенским переулками. Все специализированные ряды, строившиеся и функционировавшие в окрестностях — старый щепной, старый и новый мясной (резничный), старый и новый рыбный, горшечный и, разумеется, "курятный", — тоже относились к Старому базару. Поскольку еще летом 1796 года городские весы и меры были сданы в откуп греческому купцу Ивану Беломорскому, постольку есть все основания говорить о том, что Вольный рынок, а стало быть, Привозная площадь уже полноценно функционировали.

Занимательно, что в архивных документах название Привоз применительно к Старому базару фигурирует, по крайней мере, с начала XIX столетия. Другое дело, что в это время Привозная площадь постепенно мигрировала, то есть сдвигалась в направлении своей чуть более поздней дислокации по мере застройки кварталов меж Большой Арнаутской и нынешней Пантелеймоновской. Во всяком случае, эта площадь частично или полностью находилась в нынешних пределах не позднее второй половины 1810-х годов, ибо мясные ряды застраивались с 1806-го, щепные — с 1809-го, новые рыбные — с 1818-го, а новые мясные ряды и вовсе возведены на самой площади, в результате чего сформировалась Привозная улица (с противоположной стороны, близ кладбищенских стен, устроили новый щепной ряд). Другими словами, новая застройка выдавливала "привоз" на смежные пустопорожние участки.

Вот как описывает движение от Старого базара к Привозной площади во второй четверти позапрошлого столетия современница: "Сначала идет Немецкий рынок: тут продают телятину… колбасы, сосиски; близ него, на площади, останавливаются приезжие колонисты с маслом, сметаною, творогом, яйцами, живностью; тут продают дичину и сидят торговки с зеленью. После рядов с угольями начинаются мясные ряды, а на другой стороне — овощные лавки, там продают муку, крупу, солод, постное масло; середину между их рядов занимают торговки с зеленью и разными овощами (...). Немного подалее — рыбные ряды и площадь, где увидите множество телег с рыбою… Направо от мясных и рыбных рядов продают битую птицу, а немного подалее — живую; в той же стороне летом и осенью бывает временами зеленной ряд и шалаши, где продают разные овощи; подле них стоят возы с яблоками, виноградом, грушами, арбузами и дынями; тут же продают и кизяк. Если начать от Немецкого рынка и идти до дровяного, то верно будет пространства около двух верст".

Весь XIX век Привоз, по сути, представлял собой довольно грязную не замощенную площадку, лишенную каких-либо капитальных строений. Во второй половине того же позапрошлого столетия здесь имелись деревянные лавчонки и балаганы для торговли различными съестными припасами, которые сдавались Городской управой в аренду посредством "торгов", то есть на аукционной основе. Чрезвычайной надобности в каменных строениях не было, поскольку всего в двух кварталах находились превосходные "городские каменные эшопы" Старого базара, сооруженные по проекту Г.И. Торичелли еще в 1830-1840-е годы. Крестообразные в плане ряды разделяли этот базар на четыре площади: Черепенниковскую, Яловиковскую (Кумбарьевскую), Шишмановскую и Посоховскую, названные так по именам здешних домовладельцев. Руины "эшоп" дожили до 1920-х годов, а находившаяся на их перекрестии башня с часами, подобно огромной заброшенной голубятне, простояла вплоть до лета 1958 года, а затем обрушилась в направлении Екатерининской. В целом Старобазарная площадь, как и Александровская и Новобазарная, также окружалась аркадами. Привозная же — оставалась незастроенной, и это было вполне логично, ибо наличие больших корпусов сковало бы "маневр" гужевого транспорта, собственно и составлявшего ПРИВОЗ.

Справедливости ради заметим, что изначально периметр Привозной площади застраивался такими же примерно "пропилеями", то есть одно- и двухэтажными торговыми рядами с портиками ионических колонн, как это было сделано на Новом и Греческом базарах в 1800-1810-е годы. Образцы таких рядов (упоминавшихся щепных, рыбных, мясных) в классическом стиле, сооруженных по проектам одесских архитекторов итальянского происхождения, можно было видеть, например, на Старорезничной и Новорыбной улицах. Собственно говоря, Новорыбная улица и получила свое второе (после просто Рыбной) название по новым рыбным рядам, построенным младшим братом Франческо Фраполли, Джованни (Иваном). Однако подобная стилистика не была повсеместной и не выходила за рамки отдельных кварталов. Кроме того, домовладельцы далеко не всегда считались с обстоятельствами архитектурного пейзажа: портики за колоннами по их ходатайствам постепенно застраивались перегородками, а то и вовсе заменялись обычными фасадными стенами, некоторые лавки надстраивались, и в результате "золотое кольцо" базарных площадей оказывалось негармоничным, весьма далеким от задуманного проекта. Одно из таких торговых помещений в обезображенном виде еще не так давно находилось на углу Пантелеймоновской (по четной стороне этой улицы) и Екатерининской.

Рост населения города и соответственно — спроса на продовольствие обусловили необходимость функциональной эволюции Привозной площади. Помимо деревянных лавок, будок и рундуков здесь начинают появляться комбинированные торговые помещения, в частности, так называемые "резницы" (где забивался исключительно мелкий скот и птица, в том числе — по строгим правилам кашрута; крупный скот забивали в городских бойнях на Пересыпи), с каменными цоколями и бетонными полами и водосливами, наличие каковых диктовали существующие санитарные нормы и правила.

В Городской думе то и дело дебатировался вопрос о сооружении каменных торговых помещений, — поступали заманчивые предложения от частных лиц. Однако меморандумы эти долго оставались без последствий. В самом начале 1870-х под давлением горожан на власти большая часть площади и некоторые прилегающие улицы и переулки (скажем, Александровский проспект — от Привозной площади до "городских каменных эшоп" Старого базара) были, наконец, замощены гранитным щебнем. Более-менее пристойно оборудованные отхожие места, да и то немногочисленные, появились здесь гораздо позднее, что постепенно довело санитарно-эпидемиологическую обстановку до критической. Нет, не зря один заезжий литератор остроумно назвал Одессу "миловидной замарашкой".

Особой неопрятностью отличался переулок от Малой Арнаутской до Старорезничной, между Александровской и Екатерининской улицами. Здесь издавна стояли многочисленные торговые шалаши, но Шалашным оный закоулок стали называть лишь на рубеже 1870-1880-х годов, а прежде его именовали... просто Грязным. В "Известиях Одесской городской думы" помещена следующая информация от 22 января 1892 года: "Наиболее антисанитарную местность, крайне опасную для народного здравья, клоаку в густонаселенной части города представляет из себя так называемый Шалашный переулок (...) Обезвредить этот переулок возможно лишь открытием свободного его с Екатерининской улицей сообщения (...)". В это время Шалашный отчленялся от Екатерининской руинами сгоревшей "Теплой синагоги". В конце концов, переулок действительно влился в одну из главных городских улиц, и одно время даже назывался Сквозным. Статус "клоаки" от этого, однако, ничуть не пострадал…

Значение Привоза как крупного продовольственного рынка особенно стимулировалось тем, что несмотря на принятые Думой решения, все четыре старобазарные площади даже в первой половине 1876 года продолжали вмещать Толкучий рынок, который никак не удавалось перевести на Прохоровскую площадь. И в сложившейся ситуации Привоз стал серьезным конкурентом своему прародителю — Старому базару. Однажды у Привозной площади даже появился шанс вообще похоронить первый одесский базар: среди прочих поступавших в Городскую думу предложений очень серьезно обсуждался проект сооружения на месте "каменных эшоп" Вольного рынка огромного театра — преимущественно для драматических и цирковых трупп. В связи с этим торговлю съестными припасами предлагалось полностью перевести на Привоз, а Толкучий рынок — на Молдаванку. К счастью для Старого базара, этот проект реализован не был. Точнее сказать, театр все же построили, но на противоположном конце Александровского проспекта (бульвара) — на нечетной стороне Полицейской улицы, близ дома Бернштейна, напротив дома Ансельма.

Нужда в капитальных каменных строениях на этом крупнейшем городском рынке обозначилась к рубежу веков весьма отчетливо (в перечне городских построек, возведенных в 1889 году, между прочим, упоминается и "каменная контора для торгового смотрителя и ветеринарного врача на Привозной площади"), однако активно дело сдвинулось с мертвой точки лишь после одной чрезвычайно скандальной и вместе с тем печальной истории, совершенно выпавшей из летописи города. Едва ли кому теперь известно, что чуть больше 100 лет назад, в 1902 году, Привоз был практически полностью сожжен. Причем сожжен предумышленно, во что нелегко поверить, самими одесситами. Что же заставило горожан безжалостно уничтожить один из крупнейших своих базаров?

А дело в том, что 9 июня 1902 года в Одессе был зафиксирован первый после солидного перерыва случай заболевания чумой. Чем это грозило, одесситы неоднократно испытали на собственной шкуре (достаточно вспомнить "памятник" эпидемиям 1812, 1829 и 1837 годов — так называемую Чумку, искусственной холм, насыпанный над старым чумным некрополем). Поэтому тотчас же были предприняты самые энергичные противочумные мероприятия: создана специальная санитарно-исполнительная комиссия, при Городской больнице выделен изолированный барак для заболевших, сформированы многочисленные санитарные отряды, занимавшиеся дезинфекцией, причем все их сотрудники превентивно прививались противочумной сывороткой и т. д. Тем не менее, без жертв, к сожалению, не обошлось: к 13 октября было диагностировано 47 случаев заболевания бубонной чумой, 15 из которых привели к летальному исходу.

Скоро выяснилось, что все заболевшие так или иначе, а имели отношение к Привозной площади: были торговцами, покупателями либо обитателями соседних домов и т. п. Инфекцию переносили крысы, в огромном количестве скопившиеся в зловонных провалах и подвалах под грязными деревянными настилами торговых помещений, а также в погребах, так называемых "минах", прилегающих домостроений и в соединенных с этими подземельями несколькими ярусами катакомб. Поскольку далеко не все лавки и окрестные магазины были такими же "первыми", как мастерски нарисованная Бабелем колониальная торговля упоминавшегося Каплуна, и пахли они вовсе не "прекрасными жизнями, неизвестными нам". Еще в 1890 году "торговцы Привозной площади вошли в Городскую управу с жалобой на то, что несметные стаи крыс истребляют товары, и просили о принятии мер к их истреблению". Принятые меры оказались недостаточными, временными, и когда пришла чума, пришлось прибегать к средствам гораздо более радикальным.

 В ходе противочумных мероприятий торговля с Привозной площади была временно перенесена на Куликовое поле. (В скобках заметим с печалью, что еще задолго до описываемых событий, а именно на исходе марта 1871 года, отдельные одесситы сознательно — или несознательно, как хотите, — искалечили Привоз, да и не только его, в совершенно иной ситуации. Тогда во время варварского погрома разорению, разрушению, поджогам подверглись как раз наиболее опрятные торговые помещения, принадлежавшие еврейским коммерсантам...)

После ликвидации чумной заразы фактически и исчез с лица города тот патриархальный Привоз, каким он был большую часть всего XIX столетия: из сохранившихся фотоснимков видно, что на Привозной площади стояли низкие одноэтажные деревянные торговые ряды с навесами по фасаду, отдаленно напоминавшие каменные торговые ряды Нового и Греческого базаров, построенные по проекту Франческо Фраполли еще в первые десятилетия XIX века. И только городские корпуса, тоже деревянные, были несколько выше, но совершенно непрезентабельные, чисто утилитарные. Означенные строения дополнялись многочисленными и разношерстными рундуками, шалашами, навесами, балаганами, будками и проч.

Так, практически поневоле, открывалась новая страница истории знаменитого базара, и в хрестоматийном 1913 году по проекту авторитетного архитектора Ф.П. Нестурха (проектанта здания публичной библиотеки по ул. Херсонской) построен изящный Фруктовый пассаж, венчающий Привоз со стороны Преображенской. Он складывается из четырех двухэтажных корпусов, соединенных арками с коваными воротами, украшенными литыми чугунными фруктовыми вазами. В отличие от, скажем так, классического пассажа, расположенные попарно двумя рядами корпуса не "застланы" стеклянной кровлей, и к ним примыкает довольно обширный двор. Превосходно продумана внутренняя планировка: каждый корпус имеет в первом этаже анфиладу из десяти торговых помещений, ныне, конечно, перестроенных, и вместительные глубокие подвалы.
К слову, в предвоенные же годы зафиксирована  единственная попытка переименования Привоза. Однако тусклое ура-идеологическое «Октябрьский рынок", разумеется, осталось только на бумаге.

Железнодорожный вокзал находится практически в самом центре «старой» Одессы, и если хотите посмотреть город, то лучше всего это сделать пешком. Прямо с вокзала выбираете любую понравившуюся вам улицу, будь то Пушкинская, Екатерининская или Решильевская. И, обходя кварталы двух-трехэтажных домиков, не забывайте заглядывать в парадные и дворики. В центре еще сохранились «те самые» одесские дворы, когда балконы соседних домов касаются друг друга перилами, а форточка на кухне открывается в квартиру вашего соседа.

На каждом перекрестке стоят указатели улиц. Но не стоит им сильно доверять. Шутники давно развернули их в неправильные стороны, а кое-где, кажется, даже не поленились перенести с одного перекрестка на другой. Впрочем, дорогу всегда можно спросить у местных жителей.

Однажды заблудившись, мы поинтересовались, как проехать на Французский бульвар: тот самый, который «в цвету». До того как нам указали направление, одесситка долго интересовалась, зачем нам понадобился именно Французский бульвар и чем он лучше той улицы, на которой мы сейчас находимся. К моменту, когда мы уже почти закончили выяснять дорогу, вокруг нас собралась небольшая толпа одесситов, которые спорили между собой о том, стоит ли нам ехать на Французский бульвар или нет...

Не знаю как одесситов, но меня навсегда покорили тамошние вывески. Только в Одессе можно увидеть лаконичное «Пошив всего. Ремонт всего» или объявление на двери гастронома о том, что в продажу поступили киевские торты. Ниже подпись: Рошен.

 Чем еще отличается Одесса, так это обилием кошек. (да, у них там не просто кошки, а настоящие одесские дворовые коты - с порваными ушами, со сломаными хвостами, с торчащими усами)... Такого разнообразия пушистых созданий в столице не увидишь. Здесь же усатые-плосатые не стесняются переходить дорогу, спать на витринах дорогих бутиков среди фирменных сумочек и джинсов.

Но идет время, Одесса меняется. Помню, как выглядела Одесса несколько лет назад, и вижу, как она выглядит сейчас. Старые дома в центре продолжают разрушаться, а тротуары не оставляют никаких шансов любительницам высоких каблуков. Зато быстрыми темпами застраиваются прибрежные участки. Огромнейшие жилые комплексы выросли в Аркадии, возле парка Шевченко. Все это не одесское: многоэтажки абсолютно не вписываются в город. Пока еще Одесса держится, пока Одесса не похожа на Киев. Но сможет ли Жемчужина у моря победить всеобщую застройку? Удастся ли отстоять одесситам неповторимость своего города?..

Конечно, как туристы мы ценим в Одессе, вероятно, не совсем то, что по душе коренным одесситам. Нам нравится смотреть на старенькие двухэтажные домики, гнездящиеся тесно-тесно. Это колоритно. Но мы — приезжие, а смотреть — не одно и то же, что и жить в них. Ведь если издалека центр напоминает бельгийские городки, то вблизи видно, что многое находится в более чем плачевном состоянии.

Хочется верить, что Одесса, о которой писали Ильф и Петров, Бабель, Одесса, где родился Жванецкий, Одесса, где в рыбачку Соню влюбился Костя, останется Одессой. А не превратится в очередной современный город-клон.

Коньячный завод "Шустов"

Экскурсия на Одесский коньячный завод, основанный полтора века назад, – сочетание приятного с полезным в оптимальных пропорциях. Для начала – в цехах коньячного завода краткий ликбез по технологии производства напитков. Далее – подвал, где в огромных дубовых бочках хранятся коньячные спирты. Здесь "алкотуристы", уже надышавшиеся в цехах спиртовыми парами, слушают экскурсовода далеко не так внимательно: гораздо интереснее фотографироваться на фоне бочек. И, наконец, самая приятная часть экскурсии – дегустация, которую проводит специалист, рассказывающий, как пить и чем лучше закусывать. Перед вами столько стопок и бокалов, что возникают сомнения – а не двоится ли уже? Шампанское воздушно, коньяк душист, водка идет хорошо... Не было еще ни одного посетителя, уехавшего отсюда в дурном расположении духа

  катакомбы

  А уже за чертой города, после окружной, в с. Нерубайское свернули по указателю на Музей партизанской славы. Честно говоря, сама «партизанская слава» нас, воспитанных советской образовательной системой в духе стойкого отвращения ко всякого рода героическому прошлому, особо не интересовала. Но именно здесь можно официально, за 6 гривен (плюс 40 грн. за экскурсию), попасть в знаменитые одесские катакомбы. Как известно, на них стоит вся Одесса. Большинство зданий города построено из ракушечника, вырубленного закрытым способом из 15-метровой толщи известняка. По самым скромным подсчётам, лабиринт искусственных пещер за 200 лет разросся до общей протяжённости в 2,5 тыс. км. Вытянуть что-то действительно интересное из экскурсовода, зацикленного на героической борьбе партизан-диггеров против немецко-фашистских захватчиков, оказалось не просто. Но всё же он рассказал, что раньше катакомбы активно использовали контрабандисты (разгрузился в тихой бухте и переправил товар под землёй за пределы «порто-франко»); что досужие вымыслы о якобы живущих под землёй отшельниках распространяют охочие до дешёвых сенсаций журналисты (выжить в условиях постоянной сырости действительно не просто); что здесь регулярно проходят чемпионаты спелеологов, и недавно одной группе удалось выйти из Нерубайского на контрольную точку в городе всего за 3 суток; что обозначенного на картах входа в катакомбы в районе Аркадии нет – раньше это были склады, а теперь подземелье хотят выкупить и устроить там ресторан. В общем, интересная экскурсия, но не мешало бы администрации музея разнообразить программу. Ведь такая тема интересная!

Одесские подземелья знамениты древними карстовыми пещерами, которым уже более 3,7 млн лет. Палеонтологи думают, что их начали рыть еще во времена Римской империи, добывая строительный камень – пильный известняк. А там, где есть каменоломни, непременно возникают штольни, штреки, стволы, сбойки, дренажные туннели и подвалы.

Длина подземной паутины – 2500 км. Эта цифра вычислена теоретически, более-менее подробная информация имеется по 1700 километрам подземных полостей. Пытались даже организовать экспедицию, и спелеологи, проведя месяц под землей, поняли, что исследовали не больше 15% катакомб!

Лабиринты в Усатово относятся к Нерубайским катакомбам, в которых во время Второй мировой войны прятались партизаны. Это место подпольщики выбрали неслучайно – множество выходов, можно вылезать на поверхность в подвалах домов, а железнодорожная станция давала возможность совершать диверсионные акты на магистрали. Сейчас Усатово, на окраине Одессы, ничем не примечательно, кроме лаза в Нерубайские катакомбы, в которых то дети заблудятся, то дом наполовину провалится.

В одесских катакомбах прятались не только преступники, которые в начале прошлого века делали там целые склады ворованного добра. Спелеологи и сейчас организовывают экспедиции, надеясь найти бутылки конца – начала ХХ века, дореволюционные газеты, спичечные коробки начала века с этикетками, красочные обложки от курительной бумаги и многое другое. Настоящий расцвет катакомб пришелся на Вторую мировую войну, когда в подземных лабиринтах прятались партизаны. Но все-таки все спелеологи надеются найти «Золотой Титаник» – модель знаменитого парохода длиной 10–15 см, сделанную из чистейшего золота. По легенде, одесский магнат, которому посчастливилось спастись при кораблекрушении, заказал лучшим ювелирам изготовить точную золотую копию судна. Во время гражданской войны модель была спрятана в катакомбах. По другой версии, модель была изготовлена и подарена кому-то из членов экипажа русского судна, спасшего во время крушения иностранца. И, что интересно, одним из первых судов, подплывших к «Титанику», действительно был русский пароход «Царь» (порт приписки – Одесса).