"Роскомнадзор предложил блокировать интернет-сайты, на которых дети смогут увидеть произведения искусства с эротическим подтекстом. То есть теоретически под запретом могут оказаться все картины и скульптуры, изображающие обнаженных людей. Газета Metro в качестве шутки предложила просто одеть на статую Давида трусы - это, конечно, очень круто.
На Красной площади несколько дней назад устанавливали огромный чемодан, отзывы о котором были разными, в основном нейтральными. Но кто-то возмутился, поднялся шум, и чемодан пришлось срочно демонтировать. Все это очередные примеры, как что-то делается только ради того, чтобы все обалдели, покрутили пальцем у виска, пообсуждали, а очень скоро забыли навсегда.
Всем ведь понятно: технически нет никакой возможности заблокировать сайт. Многие серверы находятся за границей, перекрыть их нет никакой возможности, контролировать каналы доступа к ним тоже архисложно. Заниматься всем этим в рамках культуры - все равно, что вести борьбу с тенью. Уже несколько лет не могут закрыть сайт чеченских сепаратистов "Кавказ-центр". А по силе воздействия на детей он далеко не Давид Микеланджело. И вообще, по поводу цензуры я уверен: ограничивать нужно только одно - дурь. Но сделать это невозможно.
Все происходит в очень важный для нас момент. Мы только-только начали что-то понимать про себя. Какие-то вещи ужасные, какие-то - не особенно приятные. Только зреет, еще даже не проклюнулось национальное самосознание, где-то впереди замаячили ответы на вопросы: кто такие русские, чем мы отличаемся от других людей...
Ускорить процесс понимания самих себя можно, уделив дополнительное внимание образованию. Нужен более подробный, тщательный, скрупулезный подход к вопросу программы обучения. Важен и статус учителя. Он находится сегодня не в той зоне, где должен быть. Культура в широком смысле передается только через учителей. А если у нас программа "закрыть эту лавочку под названием Россия", тогда учителя здесь не нужны. Так что стоит для начала определиться, чего мы хотим.
Все разговоры о народностях, национальных меньшинствах отводят нас не в ту степь. В моем понимании "русский" - человек, принадлежащий русской культуре и говорящий на русском языке, мыслящий некими общими с нами категориями. Нам свойственна комбинаторность мышления: можем из топора сделать ракету. На это не способна ни одна другая нация. Наш язык очень контекстуальный. Многое зависит от ситуации, интонации, и это позволяет широко интерпретировать слова. Мат так хорошо приживается потому, что у него широчайшее поле для интерпретации: в зависимости от контекста, эмоций, места. Такого языка ни у кого больше нет.
Мне пришла в голову мысль: мы - страна не текста, а контекста. Почему есть великая французская философия, но нет русской? Можно, конечно, упереться во Франка, Соловьева, Шестова, но по сравнению с Ницше и Гегелем их произведения нельзя назвать великими. Потому, что философия - "вечный текст". Он пишется таким образом, чтобы не зависеть от контекста. Пройдут годы, а к нему можно будет вернуться и найти там актуальность.
А наша культура контекстуальна. Например, немногие русские читали Библию, но многие знают предание. Потому, что истории о святых контекстуальные.
Сегодня нужно это просто принять, а потом попытаться родить наконец текст, вместо которого мы создаем бесконечные контексты. Да, Конституция - безусловно, текст. Но это не то, что может сплотить нацию. Конституция появляется уже после ее сплочения.
Время бежит очень быстро, информационные поводы меняются с невероятной скоростью. То, что было вчера, - очень далеко. Взять ту же историю про Химкинский лес. Сколько было потрачено слов, сколько эмоций, а кто-нибудь в курсе вообще, что сейчас происходит? А ведь событие было государственного масштаба.
Все события, о которых я сказал, контекстуальны. Они не производят ничего. Вот и получается: мы не можем создать что-то столь же вечное, как Давид, но в любой момент можем надеть на него трусы."
Сергей Шнуров ("Метро")