Продолжение романа "Нагрудный знак "OST"", вместе составляют дилогию. Вышел уже после смерти писателя. И для меня удивительно - как это могло произойти в начале 80-х? Уж очень непарадной Семин рисует обстановку в Германии в первые послевоенные дни и недели. Того благостного чувства тишины и победы, которым переполнены сочинения других авторов о том же времени, и в помине нет. Во всяком случае, не для бывших лагерников - тем надо было держать ухо востро, чтобы не на напороться на очередную дурость и казёнщину.  Потомкам победителей сорок лет спустя в будни застоя она будет казаться чем-то само собой разумеющимся, органически присущим действительности….

На произведении лежит печать незавершености (как, впрочем, и на первом романе). Внешне - впечатление некоторой сбивчивости, путанности. Хотя уголовные порядки среди бывших советских рабов, угнанных в Германию, насаждаемые разными блатарями и приблатненными, обрисованы весьма ярко…

Впечатляет и рассказ о том, как английские самолёты расстреляли и потопили баржи, куда немцы загнали узников концлагеря, как эсэсовцы добивали тех, кому удалось вырваться из идущих ко дну посудин и добраться до берега. Смычка отличная! И ещё один сильный штрих - экипаж гражданского катера всё-таки спас двоих счастливцев, но не дал им ни еды, ни питья, ни сухой одежды. Только лишь высадил на берег - благо, несколько часов спустя, когда вволю настрелявшиеся эсэсовцы свалили, должно быть, для того, чтобы приготовиться к мирной сдаче вступившим на территорию англосаксам. 

Буквально недавно узнал про это событие в какой-то статье - и вот, оказывается, достаточно узкому кругу лиц оно давно было известно. 

Во второй части романа Семин описывает свою жизнь на строительстве Куйбышевской ГЭС. Как и прежде, много рефлексий - главный герой всматривается в себя, сравнивает с окружающими. И в этих рассуждениях тоже есть что-то незавершённое. Рассказчик недоволен собой, он пытается что-то прояснить в характерах людей, с которыми ему довелось жить, находиться рядом. И вот это что-то как будто ускользает - и от самого автора, и, конечно, от читателя. Хотя можно, конечно, объявить эту особенность некой авторской находкой. Как, допустим, очерковость, пунктирность прозы Шаламова…

Сборник, выпущенный в 1978 году Библиотекой "Дружбы народов", включает в себя не только одноимённый роман, но также повесть "Семеро в одном доме" и несколько рассказов.

Писатель Виталий Николаевич Сёмин (1927 - 1978) не был "лауреатом и дипломантом", чьё имя звучало изо всех советских утюгов, но получал высокую оценку - от тех, кто понимал. Вот, буквально в процессе, узнал, что Юрий Домбровский называл его самым обещающим писателем в советской литературе. И это, кажется, ещё до выхода в свет романа про подневольную жизнь в нацистской Германии.

Умеющие читать отметили ещё повесть Сёмина "Семеро в одном доме" - автобиографическую чуть не до буквализма. Кстати, всё творчество писателя, похоже, насквозь автобиографично. И возможно, поэтому это такая трудная, не благостная, не убаюкивающая проза. Какая жизнь - такие песни. Критика же обрушилась на повесть со всей мощью...

Даже не знаю, чего ожидал от романа "Нагрудный знак "OST"". Поначалу был разочарован. Повествование показалось несколько путанным, не очень "выигрышным". Думал о том, что излагать эту историю следовало в строго хронологическом порядке - от первых предвоенных месяцев к дням оккупации, насильственного перемещения в Германию. Эффект был бы глубже.

До конца не отказался от этой мысли до сих пор. Сёмин говорит в романе о таких вещах, которые трудно представить читателю, лично не переживавшему и близко подобного.

Постепенно вчитался. Автор пристально всматривается в героев - в том числе в главного, в рассказчика Сергея. Картина складывается неожиданная, не укладывающаяся в рамки привычного. Хотя - удивительно ли? Кто нам создавал эти "привычные картины"? Как правило, как раз люди, которые и сами не имели такого опыта, как у Сёмина.

Некоторые детали при чтении, впрочем, вызывали настороженность. И не только американские B-52, разбрасывающие фосфор. Какие на хрен B-52 в сорок пятом году? Впрочем, докапываться до мелочей могли бы люди, прошедшие через арбайтлагеря, не те, кто родились через пятнадцать лет после войны...

Понял зато, почему так не полюбила критика повесть "Семеро в одном доме". Никакого соцреализма - только реализм! Люди, какими они были, какие есть, - не только самоотверженные трудяги, но и нелегкие и даже неприятные в близком соседстве. Похоже, на то, что потом несколько коряво описывал Лимонов, но без приблатнёной бравады и внимательнее. Вдруг вспомнил, что таких людей полно было вокруг в детстве - хотя что я мог в тогдашнем детстве понимать?!

Рассказы - "Ася Александровна", "В гостях у тёток", "Хозяин" - опять о людях тяжёлых. Макс Фриш любил писать о тяжёлых, а Джонатан Франзен - о сверхтяжёлых. Виталий Сёмин писал о тяжёлых, но русских людях. Что, как говорится, многое не то, чтобы объясняет, а - как бы дополняет. Наши люди потяжелее будут!

"На реке" м "Эй!" - как бы один рассказ, о туристском походе на шлюпке по Дону. Тут не только люди тяжёлые, но и ситуация. Автору удалось передать физическое ощущение этой тяжести.

Да, вот на такие неувлекательные темы он писал...