Творению Эйфеля – 120лет!

Густав Эйфель: « Мне следовало бы испытывать чувство
ревности к башне. Ведь она гораздо известнее меня».

БАЛЛАДА ЭЙФЕЛЕВОЙ БАШНИ

На закате ХIX века Франция собиралась отмечать столетие революции 1789 года. По этому случаю было решено в Париже организовать Всемирную выставку и придумать для нее нечто необыкновенное, уникальное. В конце концов, остановились на смелом, даже дерзком по тем временам проекте французского инженера, уроженца города Дижона Гюстава Эйфеля. Прошло более двух лет, и на левом берегу Сены к небу устремилась 300-метровая ажурная стрела весом в 75 тысяч тонн. Ее сооружали по принципу детского конструктора: из готовых деталей. Правда, на эту «игрушку» ушло 15 тысяч отдельных металлических элементов и два с половиной миллиона заклепок! У парижан, еще передвигавшихся по городу в конных омнибусах, аж дух захватывало от такого технического размаха.
Как это нередко случается с поистине грандиозными и необычными проектами, детище Эйфеля столкнулось при своем рождении не только с массой технических трудностей, но и с откровенным противодействием весьма авторитетных и влиятельных лиц.

В 1887 году на имя генерального директора строительства Всемирной выставки Альфана пришло письмо от группы видных деятелей. Они возмущались сооружением в самом сердце столицы «бесполезной и чудовищной башни», которую, как полагали авторы протеста, даже «торгашеская Америка» не пожелала бы иметь у себя.

«Когда иностранцы посетят нашу выставку, говорилось в послании, они удивленно воскликнут: «Как! И этот ужас был избран французами, чтобы дать нам представление об их столь хваленом вкусе?..» Впрочем, чтобы лучше понять наши доводы, достаточно представить себе потрясающе нелепую башню, господствующую над Парижем, словно мрачная и гигантская заводская труба, подавляющая своей варварской массой Собор Парижской Богоматери, Сен-Шапель, башню Сен-Жак, Лувр, Дом Инвалидов, Триумфальную арку, все поруганные отныне памятники, все наши, приниженные теперь, архитектурные творения, которые исчезнут в этом ошеломляющем кошмаре!».

Кто же подписал этот кипящий благородным негодованием и ядовитым сарказмом протест? Вот лишь несколько имен: Шарль Гуно, Александр Дюма, Леконт де Лиль, Сюлли Прюдом, Ги де Мопассан... Словом, целая плеяда выдающихся мастеров культуры, гордость французов.
Никто, казалось, не смог бы устоять перед мнением таких авторитетов. Как же поступил месье Альфан? Он срочно переправил грозное послание тогдашнему министру торговли, а тот, в свою очередь, ответил ему письмом с таким советом: «Единственное, что я прошу Вас сделать, это получить протест и сохранить его. Он должен фигурировать в экспозиции выставки. Столь изящная и благородная проза, подписанная известными во всем мире именами, не сможет не привлечь толпу и, возможно, удивит ее».

Рассказывают, что один из самых яростных противников проекта Эйфеля нашел весьма оригинальный способ прятаться от «безобразного скелета»: он просто-напросто обедал в ресторане на самой башне!
«Это единственное место в Париже, где я не вижу ее», язвил он.
Это был Ги де Мопассан.

Но прошло время, и к башне не только привыкли, к ней привязались. Ей стали посвящать стихи, слагать о ней задушевные песни. Она стала одной из самых излюбленных моделей для фотографов и художников. Ее очень любил изображать, например, выдающийся французский карикатурист и человек прекрасной души Жан Эффель, фамилия которого (вернее, псевдоним) звучит почти как название башни.
«Я - Эффель. Прошу не путать с Эйфелем. Мне до него не дотянуться»-, шутливо представлялся художник при встречах.
Быть может, именно этот удивительно добрый фантазер, рисовальщик, создатель поэтичного, проникнутого тонким юмором «Сотворения мира», научил многих людей относиться к Эйфелевой башне, как к близкому существу, с которым можно даже поговорить, отвести душу...

Владимир Маяковский, еще в 20-е годы, впервые посетив Париж,, приглашал, башню в гости в Советский Союз, обещая ей «достать» визу:
"Идемте к нам! В блестенье стали, в дымах —мы встретим вас,
Мы встретим вас нежней, чем первые любимые любимых".

Каждый раз творение Эйфеля является в новом обличье. Если утро было ясным, солнечным, то башня кажется изящно-легкой и юной, словно невеста в своем светлом сверкающем наряде. По вечерам, особенно зимой, ее очертания, темнеют, она становится сумрачной, будто вспоминает вдруг о своем преклонном возрасте. Иногда, чаще всего глубокой осенью, густой туман, словно мечом срезает верхушку башни, а случается, что и скрывает ее всю - сверху донизу, и тогда древний город как бы сиротеет и выглядит печальным в своем белесом одеянии. Под рождество и Новый год, башню украшают гирляндами цветных электрических лампочек, придавая ей силуэт огромной елки. У ее подножия бойко торгуют горячими каштанами ( раньше, а может быть и сейчас), сладостями, в том числе и очень вкусным мороженым, различными сувенирами, до которых так охочи туристы. Вокруг зеленый газон, можно поваляться,отдохнуть, рядом увлекательные разнообразные аттракционы. Ну, прости Рай для детей и их родителей.

«Все меняется, но повсюду - следы минувшей славы; еще слышны приглушенные крики гнева, отголоски угасших празднеств,- так описывал строительство моста Конкорд и Эйфелевой башни один знаток Парижа и добавлял: - Это вовсе не бредовые вымыслы, не случайные образы. Каждый влюбленный в Париж, сам того не замечая, превращается в мечтателя. Его околдовывает прошлое, что гулко отдается при каждом его шаге. Его жжет, любопытство».

В 1939 году французы отметили полувековой юбилей «дамы» Эйфеля. Это был канун второй мировой войны...
Вспоминают, что с первых дней гитлеровской оккупации Парижа, лифты на Эйфелевой башне перестали функционировать, и доступ публики на ее ярусы был прекращен. Непрошеные чужеземцы попытались заставить работать на них строптивое детище Эйфеля: были вызваны из Берлина специалисты, но никто не смог вернуть жизнь подъемникам. Зимой 1940/41 года разъяренному Адольфу Гитлеру пришлось подняться на 2-й этаж башни «ножками». Сохранилось фото: фюрер позирует у ее подножия - жалкий пигмей рядом с великаном!
В конце войны, в августе 1944 года, гитлеровскому наместнику в Париже генералу фон Хольтицу было приказано начать уничтожение столицы с ее прославленных символов, прежде всего с Эйфелевой башни. Только случай спас ее, как, впрочем, и другие достопримечательности прекрасного города от разрушения.

Восставший народ Парижа освободил свою столицу от фашистских захватчиков, терпевших одно поражение за другим от Советской Армии. «Немцы бежали, а американцы, в свою очередь, захватили Эйфелеву башню, повествуется в посвященной ей книге французского автора. Американцы тоже, захотели водрузить свое знамя на вершине башни». И тут произошел курьезный эпизод. Один священник американской армии (не кто-нибудь, а именно служитель всевышнего!) с трудом взобрался на последний ярус башни и уже вытянул было из кармана звездно-полосатый флаг, как вдруг услышал выстрел и свист пуль вокруг своей головы.
- Проклятье,- пробормотал он, - не хватает еще, чтобы я стал первым американцем, убитым на Эйфелевой башне. и вынужден был с перепугу отказаться от своего «посягательства» на Эйфелеву башню.

Но продолжим балладу Эйфелевой башни. У туристов творение дижонского инженера пользуется особой популярностью, несмотря на таких серьезных конкурентов, как Собор Парижской Богоматери или Триумфальная арка, откуда также можно любоваться Парижем. Поднимемся на третий, самый верхний, ярус башни, на 274-метровую высоту, откуда взору открывается почти весь город. Как и две другие платформы, опоясывающие башню, этот ярус тщательно огорожен решеткой... против кандидатов в самоубийцы! Таковых, увы, немало в этом городе.
У самого подножия башни с востока на запад несет свои зеленоватые воды Сена - самый верный ориентир, естественная, созданная самой природой «ось» огромного города. Река делит столицу на две не совсем равные части. Левый берег с Сорбонной и Латинским кварталом, Мон-парнасом, Бурбонским и Люксембургским дворцами. Правый берег, здесь расположены большинство крупнейших банков и офисов компаний, основные вокзалы, а также театры и музеи, издавна слывет центром бизнеса и развлечений.

А вот историческая колыбель города, - остров Сите. Он отчетливо виден к востоку от башни, сравнительно небольшой, окантованный гранитными плитами, надвое рассекающий Сену. Когда-то, еще до нашей эры, на этом месте, а в ту пору здесь было три островка, галлы основали городок Лютецию. Затем, гораздо позднее, уже в конце IV века, этот городок, где жило тогда галльское племя паризиев, стали называть Парижем. С чем можно сравнить этот остров? Можно, конечно, с колыбелью. Но все же больше всего он напоминает корабль, смело бороздящий водные просторы. Кстати сказать, в свое время корабли были единственным средством сообщения жителей Лютеции с «большой землей».. Недаром до сих пор на гербе Парижа осталось изображение серебряного кораблика с таким гордым девизом: «Качается, но не тонет».

Но почему этот кораблик изображен на красном, а не на голубом или синем фоне цвета воды? Существует легенда. На заре нашей эры, в Лютецию, прибыл из Рима святой Дени (или Дионисий), чтобы окрестить местных жителей. Но по приказу злобного римского префекта святого и двух его спутников схватили, бросили в темницу и, несколько дней спустя, повели на холм Монмартр, где высился тогда храм Меркурия. Во время этого мучительного восхождения Дени и его товарищи были обезглавлены мечом. Но свершилось чудо. Святой Дени подхватил обеими руками свою кровоточащую голову и прошел еще несколько тысяч шагов! Название улицы, по которой вели страдальцев, хранит память об этой трагедии: - рю де Мартир – улица Мучеников. А кровь святого стала цветом Парижа. 3атем к красному прибавился синий цвет Франции и белый цвет султана из перьев на рыцарском шлеме Генриха IV. Так Франция обрела свой трехцветный флаг.

Чем еще знаменит остров Сите? Разумеется, своими тремя прославленными памятниками готической архитектуры: Собором Парижской Богоматери, часовней Сен-Шапель и замком Консьержери. От замка остались теперь только башни Консьержери, где в годы французской революции конца XVIII века поочередно ждали своего смертного часа Мария-Антуанетта , революционеры Дантон и Робеспьер.
К северу от Эйфелевой башни хорошо видна Триумфальная арка, украшающая площадь Звезды (Этуаль), ей в 1971 году присвоили еще одно имя – генерала Шарля де Голля. От этой площади прямыми лучами расходятся 12 красивейших улиц столицы во главе с роскошными Елисейскими полями.
( Les Chamрs - Ellysees).

Эти «поля» по словам одного парижского писателя, «подобны красавице, которая смело может проводить время от зари и до зари в обществе восхитительных поклонников»! А что можно еще увидеть с ярусов башни? Лувр, Пантеон, Сорбонна и многие другие чудеса готики, так мастерски описанные Виктором Гюго и дошедшие до нас из глубины раннего средневековья! Но это отдельная тема для продолжения знакомства с Парижем.
Хочется вновь воздать должное веселому французу, знаменитому дижонскому инженеру. Его позолоченный бюст установлен у северной «ноги» башни со скромной надписью: « Эйфель: 1832 -1923».


Игорь Постников (Igor Postnikov) , статья написана по материалам очерков журналистов и собственным впечатлениям о Париже.


02. 11.2009, г.Москва