Дм. Пухов
Т. Буевич



  Очень редко  на этих страницах появляется рассказ о жизни   ныне живущего поэта и его стихи.  Наверно, это потому что  так мало мы знаем о своих современниках и так не ценим их. «Любить мы можем только мёртвых».  Это пушкинское изречение относится и к поэтам. А может быть,  поэт, как то евангелиевское зерно приносит много  плода, когда умрёт?..

  Сегодня я хочу написать о замечательном русском кинорежиссёре Эльдаре  Александровиче Рязанове, о его поэзии.
 Начну с его собственных слов:
   «Наверное, мучительное желание высказаться о личном, только своём, стремление поделиться чем-то заветном, жажда исповеди и побудили меня к стихотворству. Исповедальность – то, к чему властно тяготеет каждый вид искусства. В этом смысле поэзия наиболее интимна. Превосходит её разве что музыка. В искренности, правдивости чувств, обнажении тайников души, умении заглянуть в человеческие глубины – наверное, суть поэзии. И, конечно, очень важна форма –  гармония рифм, ритмов, а также сочетания, столкновения обычных, стёртых слов, от которых возвращается их первородное значение. Истинная поэзия всегда музыкальна, в ней существует некое звуковое волшебство…»


              ***

В трамвай, что несётся в бессмертье,
попасть нереально, поверьте.
Меж гениями – толкотня.
И места там нет для меня.

В трамвае, идущем в известность,
ругаются тоже, и тесно.
Нацелился было вскочить,
да чёрт с ним, решил пропустить.

А этот трамвай до Ордынки.
Я впрыгну в него по старинке,
повисну, стоять на подножке
И в юность вернусь на немножко.

Под лязганье стрелок трамвайных
я вспомню  подружек случайных,
забытых товарищей лица.
И с этим ничто не сравнится!
Сентябрь 1986

   Рязанов нисколько не мечтал и не думал работать в кино;  поэзия увлекала его, вероятно, с отроческих лет. Он начал сочинять, когда ему было пятнадцать. (Надо отметить, что рос он в простой семье: отец его из крестьян, мать из мещан). Учась в 8-ом  классе, он решил стать писателем. Это было следствием его страстной любви к чтению, а  читать он научился уже в три года. 
    Первые поэтические опыты были подражанием великим, начиная с Пушкина. Особенно он увлёкся Надсоном. «Вот что оказалось близко неимоверно – горькие, печальные строчки. Поэт умер двадцати трёх лет», - говорит он. Затем воображением юного Рязанова завладел Есенин. Шла война, книги запрещённого поэта нельзя было достать, тайком читал он переписанную от руки поэму «Чёрный человек». Так же через несколько лет он знакомился с поэзией Ахматовой. Поэзия вдохновляла его, и, читая и подражая, постигал он «азы ремесла».  Толстая тетрадка заполнялась его стихами.
    Самым заметным поэтом того времени был Константин Симонов. Юноша загорелся желанием показать ему свои стихи и, конечно, надеждой получить  одобрение.  Ему удалось только первое.
  «… это была середина лета 1944 года – шёл к Симонову от  метро «Белорусская». Может быть, у меня в памяти спуталось два события,  а может, так и было, но в тот день по Ленинградскому шоссе по направлению к центру вели нескончаемую колонну пленных немцев. А я шёл навстречу мимо небритых, оборванных, поникших, побеждённых фашистов, шёл к самому знаменитому поэту нашей страны – первому читателю моих – я в этом был уверен – замечательных стихов.  Близился конец войны. Я намеревался поступить в Одесское мореходное училище. Короче, победные трубы гремели в моей душе».
  Жил Симонов в «кружевном» доме напротив гостиницы «Советская»  в одной комнате коммунальной квартиры. Он  встретил юного поэта как интеллигентный человек, но разговор их был очень коротким. Тетрадь он оставил у себя, и вернул через несколько дней, сказав, что стихи должны быть неповторимыми выражать личность автора. Заинтересованности в способностях молодого человека он не проявил. Рязанов пишет: «… ушёл от него без малейшей обиды, без ущемлённого или оскорблённого самолюбия, хотя он не сказал о моих стихах ни одного доброго слова. И потом, несмотря на нелестный отзыв, я продолжал думать о Симонове с восхищением и ещё несколько лет очень почитал его как выдающегося стихотворца».
  Поступая во ВГИК, свою  толстую тетрадь со стихами Рязанов подал в экзаменационную комиссию, там требовалось представить свои творческие работы.
   Учителями его были Г.М. Козинцев, С.М. Эйзенштейн и И.А. Пырьев. По совету Пырьева он снял свою первую музыкальную комедию «Карнавальная ночь», которая имела большой успех. Он долго размышлял потом,  как случилось, что, не имея музыкального слуха, ему удалось сделать такой любимый народом фильм? Вероятно, наличие слуха и голоса не влияет на любовь к музыке. А в музыку Рязанов влюбился ещё во время войны, когда его семья была в эвакуации в Самаре, где он впервые услышал оперы в исполнении артистов Большого театра. Но наибольший восторг вызвала у него «Сильва» Имре Кальмана. Оперетта шла в здании филармонии напротив дома, в котором они тогда жили, и он посмотрел и послушал её не менее семнадцати раз.
    Как действует эта прекрасная, чистая, лёгкая музыка на юную душу подростка! Помню себя в тёмном, неудобном кинозале, находящемся почто под мостом через Орлик. Мы пошли в кино с отцом. И, когда засветился экран и по нему побежали фамилии актёров и исполнителей, раздалась  волшебная, чарующая музыка из «Принцессы цирка». Именно тогда, с первого не взгляда, а слуха  влюбилась я в музыку вообще, а не только в  Кальмана. Такой восторг, такая радость и волнение охватили меня, что, я, восьмилетний ребёнок, встала со стула и как будто устремилась туда, на экран, готовая полететь.
   

                  ***

Хочется лёгкого, светлого, нежного,
раннего, хрупкого и пустопорожнего,
и безрассудного, и безмятежного,
напрочь забытого и невозможного.

Хочется рухнуть в траву не помятую,
в небо уставить глаза завидущие
и окунуться в цветочные запахи,
и без конца обожать всё живущее.

Хочется видеть изгиб и течение
синей реки средь курчавых кустарников,
впитывать кожею солнца свечение,
в воду, как в детстве, сигать без купальников.

Хочется милой наивной мелодии,
Воздух глотать, словно ягоды спелые, 
чтоб сумасбродно душа колобродила
и чтобы сердце неслось ошалелое.

Хочется встретиться с тем, что утрачено,
хоть на мгновенье упасть в это дальнее…
Только за всё, что промчалось, заплачено,
и остаётся расплата прощальная.

   Когда Рязанову пришлось общаться с композиторами и принимать или не принимать их музыку для своих фильмов, в первое время он очень смущался и пасовал – говорил, что не компетентен и готов был устраниться от этих вопросов. Однако Андрей Петров вспоминает: «В начале работы Эльдар Александрович обычно заявляет: «В музыке я ничего не понимаю, и поэтому, какая будет музыка, в каком стиле, какие будутиграть инструменты, вы решайте сами».  И я, воодушевлённый оказанным мне большим творческим доверием, приступаю к работе. И вот, когда я показываю Эльдару Александровичу музыку к новому фильму и когда наступает время её записывать, то  от утверждений, что он ничего не понимает в музыке, не остаётся и следа. (…) Я считаю Рязанова в полном смысле слова соавтором многих счастливых находок в музыкальном решении его фильмов».
  Карло Рустикелли, работавший с Рязановым над фильмом «Невероятные приключения итальянцев в России» пишет: «… Ему недостаточно услышать приятную мелодию, соответствующую его вкусу. Он добивается глубокого проникновения в психологию своих героев».
  Рязанов работал и с Микаэлом Таривердиевым,  и с Анатолием Лепиным, на его стихи писали музыку Александр Блох и  Сергей Никитин. 
  С благодарностью за сотрудничество и прекрасный вклад в его фильмы Рязанов пишет: «Жизнь свела меня с замечательными музыкантами. Они обогатили не только фильмы, которые я ставил, но и мою духовную, музыкальную жизнь. Композиторы, с которыми я сотрудничал, всегда оказывались моими единомышленниками. Они – мои настоящие друзья и подлинные соавторы моих кинолент».

РОМАНС ЛАРИСЫ
(Из кинофильма «Жестокий романс»)

Я, словно бабочка к огню,
стремилась так неодолимо
в любовь – волшебную страну,
где назовут меня любимой,
где бесподобен день любой,
где б не страшилась я ненастья.
Прекрасная страна – любовь.
Ведь только в ней бывает счастье…

… Пришли иные времена – 
тебя то нет, то лжёшь не морщась.
Я поняла, любовь – страна,
где каждый человек – притворщик.

Моя беда, а не вина,
что я наивности образчик.
Любовь – обманная страна,
и каждый житель в ней – обманщик.

Зачем я плачу пред тобой
и улыбаюсь так некстати…
Неверная страна – любовь.
Там каждый человек – предатель.

Но снова прорастёт трава
сквозь все преграды и напасти.
Любовь – весенняя страна,
И только в ней бывает счастье.

(Муз. А. Петрова)

  Поэтический дар Рязанова проявился в его кинематографических работах. В фильме «Вокзал для двоих» меня всегда особенно волнуют кадры расставания героев, когда уходит поезд, увозя его в неизвестное и тяжёлое будущее, а она идёт по мосту, удаляясь от линии железной дороги, возвращаясь к своему безрадостному настоящему, и пути их расходятся, как два вектора, выходящие из одной точки.

ЛЮБОВЬ
(Песня из кинофильма «Привет, дуралеи!» 

Любовь готова всё прощать,
когда она – любовь,
умеет беспредельно ждать,
когда она – любовь.

Любовь не может грешной быть,
когда она – любовь.
Её немыслимо забыть,
когда она – любовь.

Она способна жизнь отдать,
когда она – любовь.
Она –  спасенье, благодать,
когда она – любовь.

Полна безмерной доброты,
когда она – любовь.
Она естественна, как ты,
когда она – любовь.
Сентябрь 1986

(Муз. А. Петрова)

  Одна из книг  Эльдара Рязанова называется «Грустное лицо комедии». В комедиях Рязанова всегда присутствует грусть, и это делает их глубокими, не смеха ради.

МОЛИТВА
(Романс из кинофильма
«Небеса обетованные)

Господи, ни охнуть, ни вздохнуть,
дни летят в метельной круговерти.
Жизнь – тропинка от рожденья к смерти,
смутный, скрытный, одинокий путь.
Господи, ни охнуть, ни вздохнуть!

Снег. И мы беседуем вдвоём,
как нам одолеть большую зиму.
Одолеть её необходимо,
чтобы  вновь весной услышать гром.
Господи, спасибо, что живём!

Мы выходим вместе в снегопад.
И четыре оттиска за нами,
отпечатанные башмаками,
неотвязно следуя, следят.
Господи, как я метели рад!

Где же мои первые следы?
Занесло начальную дорогу,
заметёт остаток понемногу
милостью отзывчивой судьбы.
Господи, спасибо за подмогу.

(Муз. А. Петрова)


                       ***
Когда-то, не помню уж точно когда,
на свет я родился зачем-то…
Ответить не смог, хоть промчались года,
на уйму вопросов заветных.

Зачем-то на землю ложится туман,
всё зыбко, размыто, нечётко.
Неверные тени, какой-то обман,
и дождик бормочет о чём-то. 

О чём он хлопочет? Что хочет сказать?
Иль в страшных грехах повиниться?
Боюсь, не придётся об этом узнать, 
придётся с незнаньем смириться.

От звука, который никто не издал,
доходит какое-то эхо.
О чём-то скрипит и старуха-изба, 
ровесница страшного века.

И ночь для чего-то сменяется днём,
куда-то несутся минуты.
Зачем-то разрушен родительский дом,
и сердце болит почему-то.

О чём-то кричат меж собою грачи,
земля  проплывает под ними.
А я всё пытаюсь припомнить в ночи
какое-то женское имя.

Зачем-то бежит по теченью вода,
зачем-то листва опадает.
И жизнь утекает куда-то…  Куда?
Куда и зачем утекает?

Кончается всё. Видно, я не пойму
загадок, что мучают с детства…
И эти «куда-то», «о чём-то», «к чему»
я вам оставляю в наследство.

_______________     

«Воспоминанья зыбки, хрупки…
Их память прячет, хороня.
Теперь живут мои поступки
Отдельной жизнью от меня.

Всех дел своих уж не припомню,
Они – давно, они – везде.
И, словно брошенные комья,
круги пускают по воде».

_____________________________________________________________

Дмитрий Пухов

Небеса обетованные
                        Эльдару Рязанову

Летящий в небе и дымящий паровоз,
Бомжи несчастные, еврей со скрипкой,
Собаки  следом… И встаёт вопрос:
Что режиссёр пророчит с горькою улыбкой?

И грустные глаза творца
Глядят мне в душу с тёмного экрана.
Не ждали в эйфории мы конца;
Но и свободе было радоваться рано.

Так где же счастье? Только лишь взлететь
Над этим миром, где Мамона и нажива?
И, если, тот полёт – не смерть,
То чем и как герои будут живы?

И всё-таки восторг в душе:
Они не сдались, и они непобедимы,
И скрипка вновь поёт уже,
И сердце, сжавшись, слушает ранимо.

Грядут иные времена;
Но благоденствие не скоро,
И погружается огромная страна
В трясину лжи, разврата и позора. 


Татьяна Буевич  
Жизнь без любви

                                      Эльдару Рязанову.



 Руки стариков с нечистыми, заскорузлыми пальцами по очереди протягивают свои миски, куда плюхаются сгустки серой каши из большой деревянной ложки. Сев за длинный дощатый стол, каждый начинает молиться. 
Это – дом призрения. Некоторые уже разучились говорить, многие забыли слова молитвы; но каждый, косноязычно или мыча, обращается к кому-то там, в Небесах, единственному, на кого не покинула его надежда. Они просят ещё один день, ещё немного солнца, чуть-чуть тепла в этой жизни. Неясное бормотание постепенно приобретает ритм и превращается в едва слышное, но всё более отчётливое пение. И вот слова, вырывающиеся из беззубых, шамкающих ртов под тусклым светом слепнущих слезящихся глаз, подхватывают мощные звуки симфонии жизни: шелеста травы, дыхания моря, шума деревьев, света… и, всё нарастая и расширяясь, звучит музыка, и подхватив меня, мою душу, несёт туда, к Богу.
Так вот, оказывается, кто они, эти нищие духом, чьё царствие Господне! Да! это они, уже потерявшее способность ясно мыслить и впадающие в детство, никому не нужные и отвратительные в своей старости. Но Он!.. Он любит их и скоро согреет и приласкает их, как малых детей.