"Они стояли в подъездах, сидели на скамейках бульваров,
шли по улицам, взявшись за руки"
               (Фрида Абрамовна ВИГДОРОВА,«СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ», 1962)

     Я люблю рассматривать картины советских художников. Всех. Плохих и хороших, известных и навсегда потерявших для истории свои имена. Можете назвать это ностальгией, тоской по утраченной родине. Но я называю это тоской по утраченной любви – той самой, большой и светлой, саму идею которой так и не смогли испортить даже самые отпетые арт-конъюнктурщики.

По той же причине я люблю перечитывать книги советских писателей. Самые любимые: Павел Нилин, Александр Вампилов, Василий Шукшин, Вера Панова,  Фрида Вигдорова, Виктор Астафьев. Это были настоящие мастера – изысканная холодноватая насмешливость Нилина, изящная чуть отстраненная язвительность Вампилова, теплая домашняя ирония Шукшина, откровенная и такая очаровательная улыбка Пановой, милая интеллигентная наивность Вигдоровой, жадная древесная дикость Астафьева…

Читаешь, смотришь – и невозможно оторваться. Отточенная простота человеческих чувств – живая философия жизни. Обычные истории про обычных людей. И никакой набивший оскомину госзаказ на воспевание эпохальных строек, мартеновских печей, бригады комбайнеров и прочей теперь уже забавной чепухи уже не может затмить того простого и главного в соцреализме, что многие годы являлось для нас столь привычной составляющей нашей советской жизни и что теперь обернулось для нас почти недостижимой мечтой –  идеи искренности, открытости, честности самой что ни на есть настоящей любви.

Нет, не все было так плохо в том самом соцреализме, над которым не потешался только ленивый. Да – инфантилизм и наивность художественных средств, да – идеализация и лакировка действительности, да –  все это раздражало, и не столько потому, что  расплодившимися бездарями доводилось порой до абсурда, сколько своими масштабами, принявшими в период брежневского застоя размер культурного бедствия.

Но вот прошли годы, и мы уже тоскуем по тому главному, что столь щедро давал нам затюканный неуместно продвинутыми критиками соцреализм – по душевному теплу, по светлому будущему, по тихому домашнему чуду, по гордому честному труду у воспетых мартеновских печей. Вечные ценности – пусть даже растиражированные литературными серостями – не терпят чернухи и порнухи (в самом широком, профессиональном смысле этого слова), они требуют пафоса.

Это потом пафос стараниями бездарностей обернется убогими клише. Это раньше пафос стараниями посредственностей был пошлостью. Ныне же  пафос советского искусства превратился в историческую особенность, антикварную ценность.

Пафос любви в том числе. Его атрибуты незыблемы: заботливо наброшенный пиджак, робкое касание рук, румянец на девичьих щеках, девичья гордость, трепетный поцелуй, трепетный взгляд, букетик полевых цветов, непременное гуляние в парке, неукоснительное сидение на скамейке, непреложное катание в лодке, бесстрашное выявление недостатков на производстве. Да – в кривых, неумелых руках поденщиков все эти инструменты превращались в дешевку. И только настоящие мастера знали секрет изготовления настоящего пафоса…