Мозг.
Уникальный коллектор состояний и невероятный наркотик для себя самого — когда он функционирует хорошо. Проблема в том, что само существование дихотомии между «функционировать хорошо» и «функционировать плохо» мы осознаём только тогда, когда сталкиваемся со второй стороной медали.
Коллектор и коннектор.
Соединитель.
Иногда так хочется состыковать Внутреннее с Внешним, предположив, что связывающая мощь нейронной паутины мозга простирается далеко за пределы черепной коробки — например, управляя волновой функцией Вселенной или соединяя разрозненные цветные фрагменты мирового хаоса в единый узор. Но фантазия эта имела бы явные проблемы с логикой — прежде всего, если весь мир вместе с кабинетами нейрофизиологии и медицинскими микроскопами лишь соткан нашим мозгом из цветного хаоса, то почему мир этот содержит правильную информацию о нашем мозге? Или информация эта — неправильна, а мозг наш — в действительности вовсе не мозг, а, к примеру, десятимерный чёрный кристалл астрального монополя? Однако в этом случае начало наших рассуждений уже отрицает себя.
Почему вообще наш мозг правильно отражает мир?
Потому что Естественный Отбор способствовал выживанию и преуспеванию существ, способных для достижения своих целей нести в воображении Правильную Модель Мира.
Что есть «правильная модель мира»?
Книга по кулинарии ничуть не похожа на описанные в ней блюда. Почему мы тогда тем не менее говорим, что блюда эти описаны в ней? Ах да, потому что мы прочли книгу — и возникшие при этом в нашей голове образы были отдалённо похожи на те, которые предположительно возникли бы при знакомстве с блюдами.
Но в нашем случае логика сия неприменима. Наш-то мозг никто вроде бы не читает.
Никто, кроме нас?
Ну, во-первых, мы и есть наши мозги — так что это демагогия. Во-вторых, мы не можем непосредственно «прочесть» окружающий мир — чтобы сравнить его с отражением мира в нашем мозгу.
Так почему же мы считаем это отражение «правильным»?
С прагматической точки зрения ответ вроде бы ясен: мы считаем правильным то, что работает. То, что было обусловлено ходом упомянутого выше Естественного Отбора. С философской точки зрения, однако, ответ этот отдаёт неприятным магизмом.
Более глубокий ответ, возможно, таится на уровне туманных информационно-кибернетических концепций. Последовательности кодов, разрывы в сигналах, чередования и промежутки — всё это каким-то образом делает содержимое нашего мозга отчасти инвариантным некоторым аспектам реальности.
Тождественным?
Стоит заметить, что в самом этом предположении уже содержится крупица вложенного утверждения — утверждения о том, что вся наша Вселенная содержит в себе нечто единое на всех уровнях и во всех фрагментах, а именно — сам принцип универсальной применимости чередований и разрывов.
Нет, мы знаем про фрактальность. Равно как знаем и про квантовые нелокальные взаимосвязи всего и вся.
Но любой квантовый феномен, как и любой фрактал, вполне может быть нами математически описан.
Математикой, построенной на чередованиях и разрывах.
Или не целиком?
Интересно, как вообще возникает в нашем мозгу представление о тождественности или близком подобии тех или иных феноменов. Мистики здесь особенной нет, если только не задумываться о природе Тождественности самой по себе. Два квадрата визуально оказывают схожее воздействие на наш разум, потому что они подобны друг другу, — или мы считаем их подобными друг другу, потому что они визуально оказывают схожее воздействие на наш разум?
Что общего в квадратах?
То, что они рисуются по схожему алгоритму. То, что взгляд, пытаясь очертить их, движется схожим образом, — разница лишь в числе, подставляемом в формулу скачков зрачка.
Но:
— это ведь тоже можно отнести к влиянию на наш разум.
То, что сходным образом влияет на нас, мы считаем сходным. Это так тривиально, что обычно не заслуживало бы и упоминания.
Кроме того:
— сходным мы считаем то, что побуждает нас действовать сходным образом.
Отчасти это можно считать перефразировкой ранее сказанного. Тут важен аспект обманчивости самонаблюдения — сознанию вовсе не обязательно знать о том, что происходит на низовых уровнях психики. Даже если нечто по-разному повлияло на структуры нашего мозга, тем не менее вызвав у нас побуждения к одинаковым действиям, оно всё равно будет воспринято нами одинаково — потому что категории «осознанного восприятия» и «побуждения к действиям» смыкаются.
Ведь «действием» является и рассказ об испытанных ощущениях — если бы некие два импульса, вызвав у вас побуждения к схожим действиям, были совершенно по-разному вами восприняты, то вы могли бы соответственно посвятить этим импульсам две совершенно разные и при этом правдивые истории, что противоречило бы ранее озвученному условию о «побуждении к одинаковым действиям».
Нетрудно заметить, однако, что всё ранее сказанное ничуть не проясняет для нас суть Тождественности.
«Сходным мы называем то, что сходно действует на нас. Сходным мы зовём то, что побуждает нас к сходным действиям».
Происходит игра словами, танец понятий.
Нерасшифровываемая аксиоматика?
Вероятно, за сходностью воздействий стоит нечто объективное? Не может же вся эта система провисать в пустоте? — иначе само существование разума было бы невозможным.
Меж тем наша способность замечать в Природе сходства — или то, что мы теперь именуем «сходствами», — является даже не то что ценнейшим инструментом, а самой первоосновой нашего бытия.
Быть может, по этому пути можно продвинуться дальше?
Быть может, мы увидели лишь часть пронизывающей мир симпатической паутины связей, которые назвали сходствами и которые позволяют манипулировать миром? Быть может, можно увидеть намного больше? Хотя и неясно, насколько жестоким должен быть тогда естественный отбор, чтобы привести к этому.
Впрочем, в некоем неромантическом прикладном смысле мы это и так постоянно нащупываем свежие виды сходств — когда вычисляем новые сходимости алгоритмических функций или когда проводим параллели между Советским Союзом конца восьмидесятых и царской Россией середины десятых, например. Что же до смысла будоражащего и магического — есть ли прок об этом рассуждать?