сижу и слышу
как в дождь, сквозь крышу,
тот голосок, все выше,
мне шепчет: "тише!.."

поступил
кросавчег

      [саундтрек прилагается.]

сегодня утром я проснулся с полным чувством свершившегося настроения - сквозь окна с прохладным воздухом и лучами теплого солнца стучалась осень - сегодня семнадцатое октября. я поехал на айки, где мечом рвал небо, наполнялся его энергией и рубил противников. солнце приятно играло на татами..

я вернулся домой и позвонил ей. у меня был час времени - я немного подремал, принял душ, заварил кофе и сделал молочную пенку, включил хоукинса и вешал вновь грохнувшийся портрет императора мэйдзи - черно-белый на приятном кремовом фоне, - когда в дверь позвонила она. она как всегда мне улыбнулась, я тут же прильнул к ее шее - меня ожидал знакомый аромат нашей любви, я закрыл глаза, наслаждаясь им и обнимая ее тело.

я приоткрыл окна, было очень свежо и прохладно - я принес чашки с кофе, а любимая уже грелась под пледом на диване у окна. она обняла рукой чашку горячего кофе и сладко вдохнула его запах. я еще раз улыбнулся, взгялнув на нее, и залез под плед - мурлыкающий сакс хоукинса все так же тепло разливался по комнате, окутывая наши тела предвкушением осеннего вечера. мы, как и договаривались, немного поговорили по-испански, а потом она поставила чашку на пол и легла, положив голову ко мне на колени. я гладил ее волосы, пил кофе и слушал осенние звуки саксофона. она не спала, но сладко на меня смотрела - так прошел час.

стало смеркаться; мы собрались, я достал из шкафа свой полосатый шарф, который она любила, потому что он немного пах вишневым капитаном, и замотался им - она подарила мне поцелуй, и мы двинулись в путь. через весь старый город мы пришли в его самый центр, сели на поребрике площади у главного штаба и стали слушать бродячих музыкантов, играющих потрясающий джаз, как бы в продолжение к хоукинсу. мы стали вспоминать все, что с нами было, и долго смеялись. потом просто стали смотреть на людей - на площади было много людей, бегущих туда-сюда, закутавшихся в пальто и шарфы и пускающих клубы теплого пара. настпупил вечер, и зимний расстрели по-вечернему приятно засветился перед нашими глазами. мы еще посидели в каком-то приятном кофе, продолжая вспоминать ушедшее, и в прекрасном расположении вернулись домой. уже совсем подкрадывалась ночь.

я включил свой теплый свет - я его очень любил; он приятно тек по стенам, обнимал висящий "танец" матисса и, уже рассеянее, подползал к императору мэйдзи. мы залезли под одеяло, сверху я накинул шерстяной плед - тихо продолжал нас греть сакс хоукинса, а мы, улыбаясь и любя и чувствуя тепло друг друга, встретили эту ночь).

                 для belle-epoque.

                 г о р о д

("город", Леонид Андреев, 1902)

однажды я вез
по дороге обоз
метафоричных метаморфоз.
а на встречу мне стадо коз
и мычит мне стадо козье:
"почил бы ты во Бозе"
а я все везу в обозе
метафоричное метаморфозье..

однажды утром я проснусь и завяжу на этом длинном белом проводе тугой узел

я не читаю книг
я не смотрю кино
я не пишу в дневник
я гляжу в окно

          [саундтрек прилагается.]

               для belle-epoque.

Дорогая Бель Эпок!
Сегодня я хочу познакомить Вас с одним чудным экземпляром испанского модерна, в коем мне как-то посчастливилось побывать. Это особняк Дона Мигеля де Лиса, ныне музей ар нуво и ар деко, известный как Museo Casa Lis.

 

Читать далее.

ходил сегодня на рассвете смотреть на облака
любимая, хочу поделиться с тобой)

твой город ждет тебя

дьюд
я тебя поздравляю
ты знаешь, что я тебя люблю и что искренне хочу, чтобы ты нашел его, счастье
и желаю тебе свободного полета по жизни, по воле
чтобы на поля разума, над которыми ты летаешь словно чайка над морем, вдруг снизошел свет и ты нашел свою дорогу в твоем безграничном, свободном небе

вчера в полдень я стоял под душем и думал о том, что со мной происходит в последнее время. происходит столько всего и столько раз я собирался остановиться и подумать.. и вот теперь, в такой день, я стоял под душем и думал. думал о том, что теперь прохожу разные этапы - в числе их и сегодняшний. этапов этих становится все больше и они все чаще, и прохожу я их не каждый месяц или неделю, а каждый день и даже каждый час, а может и каждую секунду.

год назад мои миры стали меняться с такой скоростью, что я потерялся в себе и стал бежать от себя самого и чуть не умер. меня спас бойцовский клуб - я осознал, что во мне живет и мною правит тайлер. легче тогда не стало, но пришло какое-то понимание..
но я стал учиться управлять своими мирами и, кажется, теперь построил свой настоящий мир и прохожу теперь глобальные его этапы роста.. это мой мир, я стал свободнее; я не стал тайлером, нет.

я просто убил его в себе; выстрелил в глотку. пока еще чувствуется боль - немного непривычно, но я вижу будущее своего мира; я знаю, чего хочу, я знаю, чего хочет она, и я знаю, чего хотим мы. строя свой мир, я открыл для себя любовь и честность и, наверное, веру.. открыл и понял.

я проводил Алису на Витебском вокзале и поехал туда, где меня ждали они. мне нужно было всего лишь провести с ними одну единственную ночь, последнюю вместе, понимаете. мы были в каком-то местами приятном заведении с газонами и фонтаном под телебашней. они веселились, и веселился я. они хотели трахаться, грязно, прямо там, на газоне. они хотели, чтобы я трахался с ними. я был пьян, я валялся у фонтана и рыдалъ, объективом снимая все это дерьмо. я тырил у кого-то сигареты и валялся на ком-то. пока в один момент мне не стало отвратительно от всего этого дерьма и осознания того, что я надеваю грязную маску, чтобы вытерпеть эту ночь. я могу быть грязным и пошлым - таким, каким они хотели меня видеть - сперва они удивились, но тотчас же протянули языки. я ушел.

мы с Женей и Настей, уже порядочно шатающейся, купили капитана и, дождавшись свободного газона, стали его вкушать. красивые розовые облака стелились по небу, телебашня была необыкновенно романтична. я позвонил Алисе, чтобы хоть как-то прикоснуться к тому миру, который она во мне родила, но знал, что сегодня ночью он будет от меня далек - сегодня ночью я погружаюсь во все это дерьмо их и таким странным образом прощаюсь с одним важным этапом моей жизни.

мы поехали на неву - я уже чуть не блевал от перманентных "катя!возьми!телефон!" в моих ушах. мне торжественно вручили целую коробку бухла; я, отчего-то, думал о пирожках с капустой. настя плакала - они была уже довольно пьяна и просто не смогла держать это в себе. я написал ей записку, и мы пошли на палубу доканчивать капитана. было холодно, я накинул на нее кофту, но ей, кажется, уже было все равно. они говорила, что сегодняшняя ночь очень важная в нашей жизни. и что-то еще говорила. я не знал, что сказать мне. я знал, почему она плакала. я рассказал ей о том, что происходит со мной. она улыбалась, очень, очень искренне и говорила, что мне очень повезло. а еще, что когда я смотрю на Алису, у меня теплый взгляд. Алиса.. лучик солнца, растворяющийся на моих глазах в бокале вина в эти белые ночи.

просто перед экзаменом по истории, неделю назад, он покончил с собой, Настин отец. она плакала.. она заплакала, когда я сказал, что нужно в учебе быть честным с самим собой - он тоже так говорил. я молчал - мы были оба пьяные, и у обоих был капитан, а еще разводили троицкий мост, слегка пошатывало. мы смотрели на мосты и на дома и на закат - половина третьего. мы тырили у Тёмы какие-то паршивые французские сигареты, он был не против - он сказал, что хочет меня снять в каком-то фильме и что трахает мужчин, но мне это показалось совсем нормальным. к рассвету мы стали выползать на сушу, а потом с Тёмой и Настей плелись через весь центр до какого-то книжного магазина. город был пуст, нам пару раз встречалсь какие-то забавные иногородние, которым в четыре утра нужен был цирк. а еще мы встретили трех бухих мексиканцев и шатались с ними, но их забрали в ментовку. мне было просто не по себе от того мира, в котором я сейчас с Настей и Тёмой. и я знал, что скоро конец - что скоро начнется другой этап. в половине шестого мы добрались до кофейни, где выпили первую чашку кофе взрослой жизни, неплохую, кстати.

город спал; по дороге домой я услышал запах моей любимой и понял, что возвращаюсь к ней. я спал, а потом пошел в душ и стоял и думал о том, что со мной происходит. я теперь с ней. какой-то странный груз рухнул с моих плеч, чтобы дать место еще более тяжелому, может быть, кто знает. но я с ней и я счастлив!!.. да. )

     maison du fous

бывает наступает такой момент, когда понимаешь, что жизнь начинает сама управлять тобой. тобой овладевает время и тобой овладевают вещи. и другие люди начинают владеть тобой. ты спешишь так, что ветер устает бежать за тобой; ты теряешь свою душу, чтобы заработать денег; ты занимаешься любовью, потому что так надо кому-то.
а ты просто возьми и пойди куда-нибудь, где много людей, непонятно куда спешащих, и сядь и смотри. смотри на них, рассматривай каждого; слушай случайные разговоры. наблюдай за ними, бегущими.
ты просто сидишь - ты никому и ничему не принадлежишь, ты свободен от времени. посмотри, время остановилось. ты просто сидишь и владеешь временем и людьми, бегущими перед тобой.
сидишь и начинаешь любить жизнь.
можно сидеть и кормить голубей. так обретаешь смысл. и радость.
потому что ты управляешь жизнью.

 

happy bloomsday!! eeeee ^)

         для belle-epoque.

 Домъ Путиловой въ фотографiяхъ 'Фоусъ'

Далее.

кот

α-fous

 

йа -
участник не очень удачного флешмоба!

click

у меня есть один друг - он постоянно водит романы с числами, сидит, зарывшись во бумагах, и что-то вычисляет.

он сегодня нам рассказывал упоительно про то, какие корни его удовлетворяют, а какие нет. я с трудом представлял себе этот процесс удовлетворения, ну да ладно.
он сказал, что "два" в этом случае его не удовлетворяет. а по мне так ничего - верхняя дуга двойки приятно описывала женскую грудь. видимо, я просто ничего не понимаю..

мы записывали какие-то странные значки, буквы, цифры, зависимости одних бедных величин от других, причем надо было четко обговорить их путь с первыми и шептать на ушко вторым волшебные слова, чтобы их, не дай бог, не вынесло с дороги, а потом черной пастой заштриховывать их тропы и строить, строить их безнадежные судьбы через ноль.

я обернулся к диме и сказал:
- а ты знаешь, что Господь - это я?
он почему-то долго смеялся, но потом успокоился и вернулся к большой такой букве f , с которой вершил забавные метаморфозы, силясь приоткрыть тайну мироздания..

кто-то ему тихо намекнул: "осторожней, он может испепелить тебя взглядом!.."
я сделал странное движение рукой, и мы вернулись каждый к своей букве. мне досталась, кажется, g , но я устал и пошел пить кофе.

               soundtrack 
        

утро

le percussionniste 

- Александр, а что, правда сила этого приключения ни с чем не сравнится?
- Это так.
- Александр, а вы расскажите мне его секрет?
- Пожалуй, ты уже достоин этого, Джордж. Я расскажу тебе секрет этого фокуса.
- Замечательно!
       (тишина, чье-то усердное дыхание по ту сторону ширмы)
- Александр!.. Я готов. Приступайте.
- Ну, Джордж, смотри! Сперва я беру шарик в правую руку, видишь? Трясу руками, шарик оказывается в левой. А потом я просто перекладываю его обратно в правую.
      (пауза)
- Вот и весь фокус.
- Замечательно, замечательно, Александр! Но
      (пауза, тишина, дыхание, влажно......)
- зачем перекладывать его обратно в правую руку?
- А затем, Джордж, что все меняется.
- Где?
- Где? (смеется). В тебе, Джордж. Ты меняешься. Ты уже не такой. Ты уже не тот славный юнец, с самодовольным видом пожирающий тосты по утрам, бегающий по траве и натягивающий летние шорты; не тот уже твой голос, юный голос, которым тебя можно было заподозрить аж за километр, Джордж (смеется), не тот твой возраст, чтобы бегать и щипать девичьи попки (кашляет). Ты уже совсем старик. Право, посмотри на себя, Джордж. Волосы совсем седые.. А борода!.. Уж не знаю, сколько бы я тебе дал хехе (смееется и хлопает по плечу).

    Джордж поднимает морщинистую руку и дотрагивается до седой бороды. Ему шестнадцать лет.

          - Чаще следите за руками, господа.
(все дело в яблоках, просто мало кто это понимает).

- Фра-ау Хро-о! Фра-ау Хро-о! - протяжно ныла Клаудинья во дверях того самого дома на площади со львами провинциального города N в Северной Германии, где моему знакомому Генриху Потавскому случилось прожить счастливых шесть своих дней, в браке и о трех детях, и скоропостижно скончаться с застывшей на зацелованных губах улыбкой. Генрих (или нежно Геша, как его называли пухленькие девочки в детскую бытность его) умер двадцати одного года отроду, невысоким, хорошо сложенным молодым человек, оставив своим упитанным детям и влюбленной в него до смерти жене ровно по буханке хлеба. Его знали как хорошего биолога, отзывчивого и доброго человека, и, кроме прочего, таким его знал я. Я любил его жену, и он однажды с ней сбежал заграницу, оставив меня ни с чем, но с сделав ей ребенка. Но в чистоте его любви я не сомневался, и верности его, и преданности. И потому, пережив душевную боль, я смирился с таким раскладом и даже несколько раз их навестил. На похоронах Генрих Потавский был одет изысканно, в чем была и моя заслуга - мне искренне думалось, что такой человек как Геша и после смерти достоин пусть и скорбного, но уважения.

Никто не знал, почему Клаудинья столь изощренно выговаривала имя Анны Лавуа, но все с этим уже, конечно, смирились. Равно как и с тем, что каждое утро она била по одной из семейных тарелок вдовы, ровно в девять пятнадцать. Анна Лавуа была вынуждена принять это, ведь Клаудинья была ей послана Богом, понимаете. И так начинался ее день, день красивой, ухоженной женщины сорока четырех лет, некогда знавшей русский язык, но за ненадобностью его позабывшей и любившей рассматривать часами импрессионистов на стене; изысканностию наполнялось каждое ее движение, вся ее жизнь была верхом лаконичной изысканности.

У Анны Лавуа никогда не было мужа. Она никогда ни с кем не проводила плотской ночи, да что там, даже поклонных поцелуев она не знала. Ни любви. Ее жизнь была просто сборищем изысканных механизмов нутром каменной оболочки. Не жила она.

Потому, когда текла кровь бедного моего Генриха по порогам выдержанных в классическом стиле комнат, Анна Лавуа наслаждалась сочными скулами таитянок, выделяя оттенки серого, оттенки зеленого и оттенки коричневого цветов. Te matete - прошептала Анна.

Один лишь ее нерв натянулся при виде умирающего сына, но и тот тотчас же порвался. Анна аккуратно извлекла остатки его ("нервные помои", как она говорила) и выбросила. Клаудинья заварила кофе и разбила тарелку. Все. 9:15 - сын умер, пора за работу.

Анна Лавуа вышла на площадь. Нашла дом напротив, в нем - белый квадрат, и нацарапала - "смысла-то все равно нету", после чего вернулась домой, на софу под матиссом. Ах, да! Клаудинья вспомнила, что забыла спросить, какие носки на почившего надеть, белые или и сероватого оттенка, и несется домой, обратно и кричит:

- Фра-ау Хро-о! Фра...

a r t n o u v e a u

проснулся вчера от звонка любимой и ее голоса в трубке).
мы поехали в кронштадт - этот тихий и спокойный городок посреди финского залива, наполненный искусными строениями кирпичного стиля петровских и ар нуво времен, скромными часовенками и милыми людьми. посреди города стоит видный с обоих петербургских берегов финского залива огромный морской собор эпохи модерна в неовизантийском стиле, построенный по проекту гениальных архитекторов братьев Косяковых.

над городом плыли огромные тучи, иногда шел дождь. мы сидели на одной из скамеек у пристани (на которой стояла м теччер, а александр третий встречал французского президента), закутавшись в шерстяной плед. а потом сидели на мысу и смотрели на необъятные просторы финского залива, столь же необъятные черные тучи, радовавшие наши взоры причудливыми метаморфозами своих водяных потоков, на парящие над водой форты и шныряющие вдалеке паромы..)
любимая, спасибо тебе за такой день!)

я стоял во всем тем же помещении. за окном, кажется, было солнце. вокруг суетились люди. началось какое-то странное событие. я стоял с краю и аккуратно следил за происходящим. вдруг я увидел как стали вспыхивать звезды - мне сразу стало не по себе.. я четко видел как белое смешивается с черным, на это, признаться, было больно смотреть, но я смотрел. потом ко мне протянулась знакомая рука и я обнял тело одной женщины. прикоснувшись к ней, я вспомнил все-все и чуть не взорвался. я все еще видел эту блуждающую борьбу чего-то светлого и темного.
блядь!! как противно!!

я делал, что мне сказали, и, кажется, не плохо получалось, особенно роль похотливого поэта. а когда все закончилось я остался в окружении чужих и еще более чужих мне людей. а впереди переливалось дерьмо. я твердо решил подойти к дерьму и сказать ему все накопившееся.

я тут недавно кому-то говорил, что иногда надо тупо засовывать принципы в жопу, и хвастался вроде, что неплохо сие умею. но здесь и сейчас я этого совсем не мог и потому пошел говорить. мир двигался, а я стоял супротив этой мерзой улыбки этой меркантильной шлюхи и слушал как она мне сладко врала, с таким умением и рвением. я с нее не сводил взгляда, которым, казалось просто мог испепелить все вокруг но не ее. она говорила столько разных слов, она несла столько дерьма, что мне вдруг стало не по себе.

пока я шел домой, ее лицо все стояла передо мной, а слова отдавались в голове. я пришел и долго-долго стоял под душем, стараясь смыть с себя весь этот день. потом пошел дремать, и, вроде, стало чуть легче.

блядь!!

очнулся сегодня вдруг и осознал, что нахожусь в каком-то помещении, полном совершенно чужих мне людей. те кричали, топали, ссорились (кажется, некоторые были знакомы друг с другом). меня периодически звали, просили что-то делать. суета хаотичная. особенно раздражал бегающий странной походкой гей, постоянно кричащий какие-то глупые, инфантильные слова и делая бессмысленные, порой непристойные для мужчины жесты (отчего-то очень хотелось набить ему морду), и женщина, с особо выделяющимся бесчувственным лицом, лицом человека, глубоко наплевавшего на все. иногда я пытался улыбаться, иногда злился. а потом мне тупо стало грустно. вот так по-настоящему грустно и обидно, что ли.

Алиса меня потом долго в чувство приводила. мы сели на нашей скамейке, что на юго-запад. я чувствовал ее рядом, ее поцелуи, я смотрел по сторонам, на зелень, на детей, на знакомый брандмауэр об одном окне, на вылезающие из-под его подножия лики Дали - смотрел на все это родное и любимое и только так пришел в себя. странно, странно мне и противно..

безответственный.
сочетание Воды и Камня порождает здесь особую, величественную атмосферу. в подобной обстановке трудно быть лентяем, но мне это удается.

знаете, я теперь хожу по этому городу (в то время, когда один) и чувствую себя не лишним.

а я ходил на открытие фестиваля латиноамериканского кино в доме к. жрал там халявный чай в больших количествах, болтал с хиспанцами, потом слушал латиноамериканскую музыку два часа. а к началу фильма смотал, прихватив с собой чай, шел по городу и смотрел на облака

мы были вместе - мы ходили по тропинкам ночного города, перебегая через мосты и слушая бродячих музыкантов, странных и забавных.
мы сидели, закрыв глаза, на каменном утесе и наслаждались запахом ночной невы.
мы встречали рассвет, махая ему руками и сонными ресницами.

а потом мы залезли под плед и просто были вместе и любили друг друга, долго-долго, до самого вечера)
(иногда я выпивал чашку кофе, а она таааак сладко дремала..)

сегодня была ахренительная тренировка..
мы практически не делали ничего сложного или необычного, но зарывались вглубь каждого движения, разлагая его на составляющие и расставляя акценты, тем самым, рождая мастерство..

ты знаешь, я тут намедни метнулся в право и прошел через седьмой турникет.

у меня тут иногда на кухне "эрмитаж" вылетает нахрен, и его место занимает что-то неопределенное, но опредtленно попсовое
вот и сегодня это появилось. и вдруг там заиграл гимн в попсовой обработке..

ниче так.. даже подпевал местами xD

вы шли ты шел п а т р а п и н к е ночью, гуляли гуляли, почему ночью? понимаешь было довольно прохладно, поэтому ты надела старомодную шаль, но эти жуткие похотливые муравьи все равно кусали твои ноги, ты так забавно отнекивалась когда тот особо большой приглашал на свиданку. хрык хрук. тратата.
я тебе благодарен. ты все так правильно делаешь. да; я буду я тебя учиться. я уже нашел коробку. ты когда гулял пиздец, такой смешной. все время шел бошкой наверх, крутился крутился, о боге говорил. я помню, как вы с ним повздорили и ты обнимала сосну, ревела безудержно только бы я тебя простил боженька тебя простил. ПРОщаю. прощаю щи. вкусные - прошептала мне своими пухлыми препухлыми губами толстенная немецкая домохозяйка, вся что в макияже и пестрых штанишках. а потом еще знаете, улыбнулась так, что все зубы как запрыгают запрыгают а сама все чавкает.. да, таков бог. о боже.. щи бесподобны.
аминьням-ням

весь день  н и ч е г о  не делал 
валялся на диване и нюхал дождь за окном
и слушал ее голос в телефонной трубке

ты уже спишь, а я теперь слушаю тома вэйтса и счастливый епт) 
ааааа))

eat me

un fou 

сидели днем и вечером на площади, наслаждались закатом, наслаждались музыкой, такой красивой, наслаждались просторами этой самой классной площади и любили друг друга)

с е г о д н я

кто-нибудь обязательно оставит кофе недопитым, знаете.

Самый Важный
Великий Праздник

D u d e

с е г о д н я

А луна желтая и полная и выжигает на моей стене
дыры
о1:з9

fous - это тот же ekho, только теплее, реалистичнее и влюбленный.

вы знаете, у меня в Москве живет одна любимая una perrа andalú.
на днях мне подарили фотографию еще одной андалусской собаки из города Cádiz.

хм. вот так. коллекционирую)

они молча сидят здесь на скамейке, той, что строго на юго-запад.
они молча сидят, еле заметно улыбаются, ибо улыбаются боле в своих душах, так открыто и искренне.
иногда выходит жгучее солнце, иногда оно заходит. иногда бегут черные-черные тучи, и каплют капли невидимых дождей.
что там, тысячи людей куда-то бегут и несутся, спотыкаясь о самих себя, ругаясь, пиная. и проклиная.

а они все сидят и улыбаются.
и молча глядят на этот строгий брандмауэр об одном окне.
(иногда она кладет ему на плечо голову и сладко дремлет.)

quizá, quizá
nuestra vida quizas

quizas

нашел сегодня первый дождь - тот тихо совсем пошел за моим окном; но я его все же услышал и почувствовал бесчувственным носом

теперь сижу у распахнутого окна при кофе и слушаю билли холидей. как чертовски хорошо!
дождь провоцирует сон. еще один сон, еще одна ночь..
.. и я все смотрю на больш-ую светло-темно-коричневую коробку с неразборчивыми рисунками и вижу, как по частям опускаю туда свои чувства, чтобы никто больше их никогда не увидел. но крышка неплотно сидит. сегодня двадцать четвертое июля, час ночи и пять минут.

          для belle-epoque.

Экскурсия

"Модерн на Каменном Острове"

сдавал экзамен.

Познакомился с "защитой Лужина" Владимира Владимировича Набокова.
У меня просто нет слов, именно нет. Это самый красивый язык из всех что я знаю.. Это такая красивая тонкая форма, такое изящество, верх изящества, причем совсем без пафоса или какой-нибудь задней мысли.
Когда дочитал, провалился в странный сон, выйдя из которого в течение получаса нес совершенно неосмысленный бред в набоковском стиле.
Это было прекрасно. Вкушал каждую фразу, закрывал глаза и наслаждался. Спасибо Вам. Спасибо. Вы гений.

(Нафталинные шарики источали грустный, шереховатый запах.)

хоть мы и расстались на глубине семидесяти пяти метров, ты все еще была со мной. я шел про большому этому проспекту, солнце уже вот садилось, приятно играя последними сегодняшними лучами на моей желтой футболке, а ты шла рядом, мы держались за руки. и было тааак хорошо.
моя Суми-тян, я тебя люблю).

когда-то (в декабре, кажется) я выдумал историю, в которой я брожу по городу, холодно. направляюсь к мостику у Спаса в надежде, что Она придет. а Ее все нет, и лишь пожилой мужчина поет романсы (его я тоже выдумал).

сегодня было тепло, дул легкий ветер, солнце приятно грело. я подошел к мостику у Спаса. пожилой мужчина пел романсы. я раскрыл Набокова и стал наслаждаться каждым его словом, вкушая также звуки старческого голоса. и пришла Она. настоящая. настоящая. и мы любили друг друга.

либо это правда не сказка, либо я теперь живу в своих рассказах.
пожалуйста, ответьте, что со мной происходит..

проснулся сегодня утром самым счастливым человеком)

Я люблю тебя).