Цитата сообщения ЕЖИЧКА =ИСТОРИЯ ЛЮБВИ= - =Юрий Завадский и Галина Уланова=

Союз великой балерины с выдающимся режиссером был ее единственным законным браком. Впрочем, другие любовные истории как Улановой, как и ее мужа, не затмили этого звездного дуэта.
Имя патриарха русского театра Юрия Завадского свя­зано со многими событиями, вошедшими в золотой театральный фонд. Он был достойным учеником Вахтангова, первым Калафом в знаменитой «Принцессе Турандот» Гоцци (1922 г.), последователем Станиславского, незабывае­мым исполнителем ролей Чацкого и графа Альмавивы в спектаклях Художественного театра и, конечно, любим­цем женщин. Не устояла перед обаянием Юрия и прима балета.
Девочки, которым посчастливилось попасть на спек­такли Кировского театра или Большого, когда их спраши­вали, кем они хотят стать, отвечали: Галиной Улановой. В мировом искусстве ее ставят рядом с Шаляпиным и Станиславским. От Умирающего лебедя в «Лебедином озе­ре», Жизели в одноименном балете, Марии в «Бахчисарай­ском фонтане», Джульетты в «Ромео и Джульетте» в ис­полнении всемирно известной танцовщицы сходили с ума тысячи ее поклонников.
Галина Уланова родилась 8 января 1910 года в Петербур­ге. Отец, Сергей Николаевич Уланов, — артист и режис­сер балета Мариинского театра. Мать, Мария Федоровна Романова, — артистка балета, а с 1917-го— еще и педагог Петроградского хореографического училища. Однако де­вочка с детства невзлюбила профессию балерины, видя, как трудно дается это искусство родителям. Она мечтала стать моряком. Ей больше нравилось купаться и плавать на лодке, играть с мальчишками в индейцев и лазать по деревьям.
И все же в девятилетнем возрасте Галя начала учиться балету у своей матери, которая к тому времени оставила сцену и работала преподавателем классического танца. В 17 лет Галя вышла замуж за учителя игры на фортепья­но Исаака Милейковского, но вскоре молодые разошлись.
В 1928 году Галина окончила Ленинградское хореогра­фическое училище. На выпускном вечере она танцевала Вальс и Мазурку в «Шопениане» и Па-де-де Феи Драже в «Щелкунчике». Юную балерину пригласили в Ле­нинградский театр оперы и балета им. Кирова, где в то время режиссером был ее отец. Дебютировала Галя в Партии принцессы Флорины («Спящая красавица»), затем получила партии Одетты-Одиллии в «Лебедином озере», Маши в «Щелкунчике», Авроры в «Спящей Красавице».
В феврале 1935 года Уланова впервые выступила на сцене Большого театра — ленинградцы приехали в Москву на гастроли. Она танцевала «Лебединое озеро». Успех восходящей звезды у столичной публики был невероят­ный. Слава о необыкновенной ленинградской балерине дошла до самых верхов, ее искусство высоко оценил Сталин, сказавший: «Уланова — это классика». Класси­ку, как известно, вождь ставил превыше всего, и балери­ну представили к различным наградам и премиям.
Звезда балетной сцены наполняла свои образы тончай­шим душевным психологизмом, не очень-то свойственным классическому балету. Зритель сопереживал героиням Улано­вой, будто он находился на спектакле драматического театра.
Галина танцевала Комсомолку в балете Шостаковича «Золотой век», но в комсомол или партию не вступала. Она носила значок «Ворошиловский стрелок» за меткую стрельбу, ходила на занятия по противовоздушной и проти­вохимической обороне, ездила на трамвае, не выделяясь ничем в толпе — ни лицом, ни длинными ногами, а вот на сцене превращалась в богиню. Композитор Сергей Про­кофьев без тени иронии так и называл ее — «обыкновен­ная богиня».
В конце 1930-х годов при участии самого автора шли репетиции балета Прокофьева «Ромео и Джульетта», где Галина танцевала партию Джульетты. 11 января 1940 года на сцене Ленинградского театра им. Кирова состоялась пер­вая в СССР постановка этого спектакля, в котором Ула­новой был создан один из самых пленительных женских образов мирового театра. Композитор был настолько вос­хищен примой, что взялся сочинять балет «Золушка» спе­циально для великой танцовщицы.
Галина пользовалась успехом и у других знаменитых мужчин. Спустя десять лет после первого замужества она познакомилась с Юрием Александровичем Завадским, ко­торый был старше ее на 16 лет. Впрочем, сверстники со времен училища ее не интересовали.
Этот выдающийся режиссер, блистательный актер, за­мечательный педагог — одна из ключевых фигур россий­ского театра XX столетия — в молодости считался самым привлекательным мужчиной Москвы. «Отец красив до умопомрачения», — писал о нем с сарказмом его сын от брака с В. П. Марецкой.
Юрий Александрович был первым мужем замечатель­ной актрисы Веры Петровны Марецкой. Но и после раз­вода они оставались очень близкими людьми. Завадский называл Марецкую «В. П.», а она его, соответственно, — «Ю. А.».
По словам ученика Завадского, Геннадия Бортникова, одного из лидеров актерского поколения 1970—1980-х го­дов, Юрий Александрович — «яркий художник, заявивший о себе как о режиссере с изысканным чувством вкуса и яр­кой фантазией. Это был магнит, притягивающий женские сердца. Аристократ духа. Равнодушный красавец. Надмен­ный Онегин, перед которым когда-то склонила голову даже неистовая Марина Цветаева! Волшебник Театра... И действи­тельно, когда Завадский появлялся в театрах Москвы, в Доме актера, в зрительном зале своего театра или выходил на по­клоны с актерами — это был спектакль! Спектакль-контакт, который запоминается навсегда. "Волшебная взаимность", — как любил говорить сам Завадский».
Юрий Александрович родился 13 июля 1894 года в дворянской семье, учился в Московском университете, очень любил театр. В 1915-м он поступил в Студию Е. Б. Вах­тангова, где был сначала художником, затем актером и ре­жиссером.
С 1920 года там проводил занятия сам К. С. Станислав­ский по своей системе. После смерти Вахтангова Завад­ский ушел из студии, получив приглашение как актер в Московский Художественный театр.
В 1924-м он основал студию, реорганизованную спустя три года в Театр-студию. Его дебютом стал спектакль по пьесе А. Мюссе «Любовью не шутят» (1926). Лучшими спек­таклями этого коллектива были «Вольпоне» Б. Джонсона №932), «Ученик дьявола» Б. Шоу (1933), «Волки и овцы» А. Островского (1934) и другие.
Юрию Александровичу в числе немногих удалось до­биться синтеза высокой романтики и острейшего психо­логизма, навести мосты между легендарным театром нача­ла XX века, связанным с именами Станиславского и Вахтангова, и советской сценической действительностью. И при этом не отречься от великих традиций, сохранить их и, слегка трансформировав, вписать в современность.
В 1932—1935 годах блестящий актер и режиссер рабо­тал художественным руководителем Театра Красной Ар­мии, а в 1936—1940-м — Ростовского театра им. М. Горь­кого. С 1941 и до 1977 года Ю. А. Завадский — главный режиссер Московского театра им. Моссовета. С 1940 года он вел большую педагогическую работу в ГИТИСе (с 1947-го — профессор). Опытный режиссер-педагог, Завад­ский воспитал ряд великих актеров — В. Марецкую, Н. Морд­винова, О. Абдулова, Л. Орлову, Ф. Раневскую, Р. Плятта и других. Он создал актерскую школу, особенностями кото­рой являются легкость перевоплощения, широкий диапа­зон творчества — от остродраматических трагедийных ро­лей до фарсовых, буффонных.
Мало кто знает, что первые шаги в искусстве Юрия Александровича, его удивительный облик восхитили и вдох­новили Марину Цветаеву:
Всем пророкочет голос мой крылатый —
О том, что жили на земле когда-то
Вы — столь забывчивый, сколь незабвенны...
Они познакомились в октябре 1918 года в Театральной студии Вахтангова. Ее привел сюда поэт и режиссер Павел Антокольский. Завадский сразу поразил Цветаеву своим высоким ростом и статью, элегантностью, золотыми куд­рями с падавшей на лоб седой прядью, огромными сини­ми глазами, в которых Марина увидела «что-то ангель­ское...» Конечно, она безумно увлеклась ярким молодым актером, и — полились стихи...
Ваш нежный рот —
сплошное целованье...
Любовь ли это — или любованье,
Пера причуда — иль первопричина,
Томленье ли по ангельскому чину —
Иль чуточку притворства —
по призванью...
Марина Цветаева страстно любила Юрия Завадского и назвала его «памятнейшим из всех». Ему посвящены цик­лы стихов поэтессы «Братья» (1918, вместе с П. Антоколь­ским), «Комедьянт» (1918—1919), стихотворения «Beau tenebreux» (1918), «Я Вас люблю всю жизнь и каждый день...» (1918). Под именем «Юра 3.» он выведен в «Пове­сти о Сонечке» (1937).
О своем возлюбленном Цветаева вспоминала так:
Рот как мед, в очах доверье,
Но уже взлетает бровь,
Не любовь, а лицемерье,
Лицедейство — не любовь.
С «лицедеем» Завадским Галина Уланова и пошла в загс. «Я официально ни за кем замужем не была. Были отноше­ния, но единственная была запись — с Юрием Александ­ровичем», — говорила в интервью звезда балета.
Во время Великой Отечественной войны Уланова ока­залась в эвакуации в Казахстане, а Завадский — в другом городе. После войны в Москве он проживал с мамой на улице Горького, а жена, Галина Сергеевна, — в своей рос­кошной пятикомнатной квартире на Котельнической на­бережной столицы. В этом высотном доме обитала вся твор­ческая и военная элита.
В Москве ленинградская прима оказалась в 1944 году после разрыва с танцовщиком и хореографом Константи­ном Сергеевым. (Он предпочел великой Улановой Ната­лию Дудинскую, вскоре ставшую королевой ленинградского балета, что вполне объяснимо: среди гражданских мужей Талины называли и дирижера Кировского театра Евгения Дубовского.)
Переезд Улановой в Москву в труппу Большого театра ;был предопределен политикой партии в области искусст­ва. Лучшим режиссерам, певцам и балеринам полагалось служить на этой сцене, так как посещение Большого теат­ра входило в протокол визитов на высшем уровне.
«Я коренная ленинградка и никогда бы в Москву не переехала, да так власти распорядились, чуть ли не реше­ние ЦК было по этому вопросу. Пришлось перевозить мебель родителей и мамины подушечки-"думочки"», — вспоминала знаменитая артистка.
За свои достижения в искусстве она получила все суще­ствующие тогда правительственные награды, а также звание народной артистки СССР; дважды — Героя Социалистиче­ского Труда; четырежды стала лауреатом Сталинской пре­мии (1941, 1946 — «Золушка», 1947 — «Ромео и Джульет­та», 1950 — «Красный мак»), лауреатом Ленинской премии 11957), премии Оскара Парселли «Жизнь ради танца» (1988, Милан), премии им. Анны Павловой Парижской академии танца (1958). Французская награда попала к Улановой толь­ко в 1980 году. Ей, как и Плисецкой, эту «буржуазную» премию советские власти запретили получать. Но Сер Лифарь спустя много лет все-таки прислал эту почетную медаль. Уланова была также награждена Командорским ор­деном и являлась членом Американской академии искусств (Кстати, ее муж, Ю. А. Завадский, тоже обладал много­численными званиями, наградами и премиями, дважды был лауреатом Сталинской премии — в 1946 и 1951 годах — и Героем Социалистического Труда.)
Столичная публика приняла Уланову с восторгом и на­граждала такими овациями, что в зале не было слышно оркестра. Но нелюдимый характер артистки делал ее в пер­вые годы московской жизни весьма одинокой. Она всегда держалась холодно и отстранение, — за эти черты Галину прозвали Великой Немой. Но и без ее слов вся театраль­ная Москва знала о романах звезды.
Брак Завадского и Улановой фактически распался в самом конце 1940-х годов, после чего у каждого были свои «сюжеты». Они жили по разным адресам, но формально оставались мужем и женой до самой кончины великого режиссера, который любил Галину Сергеевну до послед­него вздоха.
Борис Поюровский в газете «Совершенно секретно» расска­зывал: «Наша последняя встреча состоялась летом 1976 года. Ю. А., — как все мы называли Завадского, — был тяжело, неизлечимо болен, но не любил говорить об этом. Напро­тив, держался мужественно, делился планами, интересо­вался новыми пьесами, спектаклями.
К этому времени уже не стало и его бессменной домра­ботницы Васены. Правда, днем к нему приходила помощни­ца по хозяйству, но вечерами он чувствовал себя особенно неуютно и потому радовался каждому звонку, особенно ког­да театр уезжал на гастроли, а он оставался в Москве.
Дела у нас никакого не было. Мы говорили о том, о другом. Затем перешли в кухню, где Ю. А. стал проводить ревизию холодильника и готовить ужин. Вдруг звонит те­лефон.
— Да, да, конечно! Нет, нет! Сейчас же буду!
На моих глазах буквально за минуту Завадский преоб­разился:
— Борис, вы не рассердитесь: мы договорим в другой раз. А сейчас я должен срочно ехать к Галине Сергеевне.
С этой минуты он не ходил, но порхал по комнатам: «одбирал сорочку, костюм, носки, туфли. Затем аккурат­но сложил в целлофановый пакет все, что прежде достал из холодильника для ужина. На ходу небрежно взглянул на себя в зеркало и вышел на улицу, где на удивление быстро остановил такси и счастливый, как юноша, умчал­ся к Ней. Таким красивым, элегантным, по-юношески взволнованным предстоящим свиданием я его и запомнил навсегда.
Еще раньше, даже будучи на гастролях в других горо­дах, Завадский улетал в Москву на спектакли с участием жены. Он готовился к ним с такой тщательностью, будто был ее партнером, а не зрителем. Возвращаясь, Юрий Алек­сандрович с упоением каждый раз рассказывал, каким осо­бенно удачным оказалось вчерашнее представление с Га­линой Сергеевной в главной роли».
Почему они так и не расторгли брак, остается только гадать.
В 1956 году Большой театр давал гастроли в Лондоне, где легендарную Уланову впервые увидели зарубежные Ценители балета. И никакое признание в СССР не шло в сравнение с тем, какой прием устроили Галине Сергеевне ее зарубежные коллеги и поклонники. После спектаклей водители вели машины в отель на холостом ходу — публика была готова нести автомобиль с Улановой на руках, знаменитая артистка была безоговорочно признана мировым балетным сообществом лучшей танцовщицей всех времен. Ей рукоплескали Вена, Париж, Рим, Лондон, она покорила Америку... И конечно, не переставала покорять мужчин.
Главный режиссер и основатель Театра им. Ленинского комсомола — Ленкома — Иван Николаевич Берсенев был старше ее на 21 год, что, как и в предыдущем союзе с Завад­ским, не играло особой роли. С Иваном Николаевичем Галина Сергеевна жила до самой его смерти. На панихиде по Берсеневу у гроба стояли две женщины: законная жена — актриса Софья Гиацинтова и великая балерина Галина Уланова.
В конце своей карьеры знаменитая прима сблизилась с народным артистом СССР, главным художником Большого театра Вадимом Рындиным. В отличие от Завадского и Берсенева, этот мужчина красавцем не слыл, но, как писали о нем журналисты, «недостаток волос его ничуть не пор­тил». После расставания с ним Уланова отдала Рындину все книги из своей библиотеки, связанные с изобразитель­ным искусством, — царский по тем временам подарок.
Галину Сергеевну всю жизнь сопровождали блистатель­ные мужчины, ценившие, прежде всего, редчайший талант и человеческую уникальность балерины. Расставаясь со своими мужьями, она всегда сохраняла с ними хорошие отношения.
Многие годы Уланову осаждали толпы почитателей ее таланта. Иногда от навязчивых поклонников звезда отде­лывалась шуткой. Рассказывали, как на одном из концер­тов она танцевала «Умирающего лебедя» и в антракте к ней подошли почитатели. «Это было необыкновенно, ка­кой-то особенный трепет, каждая клеточка дрожала прон­зающей душу дрожью прощания с жизнью!» — восторга­лись они. «Может быть, это оттого, что на сцене дуло», — невозмутимо отвечала прима...
Последний раз великая артистка танцевала 29 декабря 1960 года в Большом театре в «Шопениане». О том, что это прощальный спектакль, знала только сама 50-летняя балерина.
После ухода со сцены она посвятила себя преподава­нию. Уланова воспитала таких великих мастеров, как Ека­терина Максимова и Владимир Васильев, Людмила Семеняка, Нина Тимофеева, Нина Семизорова, Надежда Грачева, Николай Цискаридзе и других. Ее выдвигали в различные комитеты, посылали на конгрессы и форумы, но главным делом на склоне лет стало для Галины Сергеевны обуче­ние балетному искусству юных танцовщиц. Все это, ко­нечно, не заменило семью и детей, которых у нее не было.
За долгую жизнь Уланова похоронила многих родных и близких, но никогда так не страдала, как после смерти подруги — журналистки Татьяны Агафоновой. «Почти год кружилась голова, падала. Это все Татьянина смерть. Она была мне помощницей, другом, дочкой, — призналась Га­лина Сергеевна, похоронив Таню. — Я как будто ребенка потеряла. Но мне еще в юности родители сказали: "Галя, ты ни в коем случае никогда не должна иметь детей. Либо сцена, либо дети"».
Татьяна Агафонова работала в газете «Комсомольская правда». Затем на телевидении вышел ее фильм «Мир Ула­новой». Пораженная гениальностью и хрупкостью Галины Сергеевны, журналистка совершила, наверное, главный подвиг: поставила крест на своей карьере и бросила ее к ногам подруги. Она сделала, пожалуй, самые лучшие при­жизненные публикации о выдающейся балерине.
Чтобы быть ближе к ней, Татьяна свою квартиру и квар­тиру матери поменяла на одну, в результате чего журнали­стка и балерина перебрались в четырехкомнатную квартиру. Из нее помощницу и секретаря выдающейся танцовщицы Татьяну Агафонову увезли в больницу с диагнозом «рак», и там она скончалась.
Тем временем наступила новая эпоха, а с ней — настоя­щая бедность. Уланова разменяла квартиру на меньшую, чтобы выжить. Многие пытались помогать лучшей бале­рине мира, но она неохотно принимала помощь — чтобы никого не обременять. Одиночество ее сходно с одиноче­ством любого большого художника...
В последнее в ее жизни 8 Марта Александр Богатырев и Владимир Моисеев привезли ей чудесные розы. А спустя некоторое время у Галины Сергеевны случил­ся второй инсульт и рядом никого не было. Сколько дней она пролежала одна, без помощи, никто не знает. Дверь квартиры взломали, Уланову отвезли в больницу, где через несколько дней — 23 марта 1998 года — выдающаяся тан­цовщица умерла.
Величие и уникальность балерины бессильны передать и отзывы современников, и объектив кинокамеры. Искус­ство Улановой ушло в вечность, став одной из загадок и легенд мирового балета.
Опустевшая квартира Улановой и Агафоновой в доме № 1/15 по Котельнической набережной стал музеем-квар­тирой, филиалом Театрального музея им. Бахрушина. Среди вещей знаменитой балерины — портреты ее четырех лю­бимых мужчин...
Ее законный муж, Ю. А. Завадский, скончался раньше, в 1977 году. Геннадий Бортников рассказывал: «В США, где Юрий Александрович ставил спектакль, ему предста­вилась возможность пройти медицинское обследование в престижном американском госпитале. Режиссер, уверен­ный в себе, с легкостью согласился, а результат оказался Неожиданно плачевным. Медики обнаружили развитые признаки ракового заболевания. Для Завадского, кото­рый еще недавно подчеркивал, что в свои 80 лет он чувствует себя как мужчина средних лет, это было потря­сением.
Среди лучших спектаклей, поставленных Завадским, — "Маскарад" Лермонтова, "Шторм" (1967), "Петербургские сновидения" (по роману Ф. Достоевского «Преступление и наказание», 1969). Это была практически «лебединая песня» великого мастера.
22 февраля 1977 года он в последний раз выступил пе­ред труппой Театра им. Моссовета. 5 апреля того же года мой театральный мэтр Юрий Александрович Завадский покинул этот мир навсегда. Помню его похороны — с кра­сивой музыкой и пением И. Козловского: "Выхожу один я на дорогу"».
Мужу Галина Сергеевна послала венок с лаконичной надписью: «Завадскому — от Улановой». Балерина после его смерти продолжала интересоваться всем, что было с ним связано. В год 100-летия великого актера и режиссера она пришла на сбор труппы Театра им. Моссовета, чтобы таким образом засвидетельствовать свое почтение знаме­нитому деятелю искусства и своему покойному мужу.
http://fammeo.ru