Когда в первый период войны предпринятый немцами блицкриг, на котором основывала свой успех Германия, во многом благодаря жертвам русской армии в 1914 году потерпел поражение, стала вырисовываться перспектива победы Антанты над центральными державами. Но этого наши кадетские теоретики никак не могли допустить: такая «победоносная война» означала для России победу царизма, победу реакции. Ничто так не укрепляет власть, как победоносные войны, а поражения ведут к реформам, — рассуждал историк Милюков. Ведь победа России в войне 1812 г. почти на полвека предупредила отмену крепостного права и индустриализацию страны, а это привело к все нарастающему и обостряющемуся отставанию России от своих конкурентов. Наоборот, выстраивал цепь рассуждений из «российского исторического опыта» Павел Николаевич, именно поражения России в войнах приводили монархию к пониманию необходимости реформ. Именно поражение в Крымской войне в 1856 г. дало толчок к отмене крепостного права в 1861 г. Именно поражение в русско-японской войне вызвали революционные безпорядки и вынудило монархию ввести гражданские права и парламентаризм в России, начать крестьянскую и прочие реформы в 1905 г.!

Вывод. Окончательно прогрессивные реформы могли победить только в результате поражений на фронте, в противном случае они откладывались бы в России на долгие десятилетия. Логично?

Позже, гораздо позже, П.Н.Милюков напишет: «Конечно, мы должны признать, что ответственность за совершающееся лежит на нас, то есть на блоке Государственной Думы. Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота принято нами вскоре после начала этой войны; знаете также, что ждать мы больше не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство, вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования». (См. П.Н.Милюков «История проклянет пролетариев, но она проклянет и нас, вызвавших бурю». Цит. по: Смирнов А.Ф. Государственная Дума Российской Империи. 1906-1917. Историко-правовой очерк. М.: Книга и бизнес, 1998., с. 582.)

Именно поэтому либеральные прогрессисты избрали тактикой борьбы с «царизмом» лозунг русско-японской войны: «Чем хуже, тем лучше». Милюков заявлял: «Следует помнить, что по необходимости наша любовь к родине принимает иногда неожиданные формы и что ее кажущееся отсутствие на самом деле является у нас наивысшим проявлением подлинно патриотического чувства». О формах, которое приобретало это чувство, писал кадет И. Гессен: русская печать вела «партизанскую войну» с властью «с возрастающим ожесточением до самой революции». (См. Гессен ИВ. В двух веках. Архив русской революции, т. XXII. с. 336-337).

Был и другой аспект проблемы. Открытая революция во время войны могла привести к непредсказуемым последствиям, в том числе и реальному поражению России в войне, что, очевидно, не входило в планы либералов. Кроме того, они помнили урок 1905 г., когда господа прогрессисты потерпели поражение, поскольку не подумали о «стихийной силе». Именно о ней предупреждал в 1905 г. Витте, а в 1913 г. кадет Гучков и представитель «бизнес-элиты» фабрикант Коновалов. Либералов предупреждал и французский посол Палеолог, который приводил слова «монархической оппозиции» во время революции 1848 г.: «Если бы мы знали, насколько тонки стены вулкана, мы бы не стремились вызвать извержение» (Уткин А. И. Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне. Смоленск: Русич, 2000. с. 183. )

А во время Великой войны «стихийная сила» стала еще вооруженной и организованной и при определенных обстоятельствах могла развернуть штыки и в другую сторону. По словам Гучкова, «дело оказалось бы чрезвычайно легким», если бы вопрос шел о том, чтобы поднять военное восстание... «но мы не желали касаться солдатских масс» (См. Яковлев Н.Н. 1 августа 1914. — М.: Эксмо, 2003. с. 206.).

Милюков писал: «Мы не хотели этой революции. Мы особенно не хотели, чтобы она пришла во время войны. И мы отчаянно боролись, чтобы она не случилась». (Милюков П. Н. Как пришла революция, 1921. Цит. по: Яковлев Н. Н. 1 августа 1914. —М.: Эксмо, 2003. с. 266)

Либеральные круги понимали, что для реализации их планов им необходимо пройти по «лезвию бритвы», между возвращением «царского феодализма» и взрывом «русского бунта». Именно поэтому «речь шла о заговоре в стиле дворцового переворота XVIII столетия, при которых не исключалась возможность и цареубийства» (Мельгунов С.П. На путях к дворцовому перевороту, (заговоры перед революцией 1917 года). — Париж: Родина, 1931., с. 102. Цит.по: Мультатули П. В. Император Николай II во главе действующей армии и заговор генералов — СПб «САТИСЪ»., 2000 г..)

Н. Чхеидзе писал: «Переворот мыслился руководящими кругами в форме дворцового переворота; говорили о необходимости отречения Николая II и замены его...» (См. Брачев B.C. Русское масонство XVIII-XX веков. СПб: Стома, 2000, с. 297.)

И все ради прогрессивных реформ.

Наслаждаюсь чтением эпистолярного наследия русских композиторов мыслителей — когда они оперу писали про происки всяких подпольных тактических центров, союзов общественных деятелей и союзов возрождения.

С.П.Мельгунов:

«Что же касается моего участия в «шестерке», где был сделан доклад о военной организации, то на таком совещании я действительно был и высказывал на нем в еще более решительной и резкой форме, что изложено выше по отношению к военным организациям…»

Сергей Петрович в своей «исторической справке» для следствия неоднократно подчеркивал, что он принципиальный противник любого насилия и сторонник компромисса с советской властью. Делился со следствием выстраданными выводами о том, что в т.н. «белых» армиях Колчака и Деникина все сплошь реакционеры, и народ за ними не пойдет. Разумеется, все это он написал тогда, когда кровожадные китайцы сдирали с него кожу на подобии театральных подмостков, а в креслах партера-первого ряда сидели комиссары-чекисты и распивали шампанское, глядя на его мучения.