15.11.2022 г. День 4192. Учусь топить печь: минусы верхнего поджига. Вопросы безопасности. Мотивация к сотворению. Роман через правду сегодняшнего дня. Пиратская копия и почивание на лаврах

Сначала нас завалило снегом, когда на термометрах было ноль и немного в минус. Вчера температуры за бортом ушли в плюс, зарядил дождь и стал постепенно смывать снежный покров. Но не весь – больше с натоптанных и наезженных участков. Слякоть – мама не горюй. И скользко. Метеостанция в прогнозе усиленно кажет молнии. Но я ей в этом не очень верю. И ветер поднялся. Сегодня даже предупреждение пришло, чтобы набивали карманы кирпичами соблюдали осторожность – ветер 18-20 м/сек.    

Про опыты с верхним поджигом и обнаруженные минусы. Сначала всё было весело, интересно и вроде эффективно. Но потом что-то пошло не так. Сразу оговорюсь: вполне вероятно, что минусы не относятся к верхнему поджигу как таковому, а могут быть обусловлены а) конструкцией печи и/или б) конструкцией очумелых ручек и мыслительных процессов в отдельно взятой голове.

Хронически не нравилось в верхнем поджиге вот что: в конце топливо вообще практически переставало гореть, только тлело, очень вяло. Вроде, это и должно быть хорошо: дольше тлеет - дольше тепло. Но не в моём случае. Тление не приводило к подогреву воды в трубах, температуры в топке не хватало. Топка довольно высокая, змеевики труб идут по боковым стенкам с двух сторон до самого верха. И когда топливо тлеет на дне, вода не греется – тепло концентрируется на колоснике, внутри печки и возле неё. Оживить тлеющее не получалось ничем – иногда наутро выгребала даже клочки бумаги, которые так и не загорелись. И часть угля не сгорала – на колоснике и в зольнике оставалось много угольной крошки вперемешку с золой.

Почему я так охотно перешла на верхний поджиг? Первая и главная причина – экономия дров. У меня (и Ирочки тоже) давно возникли опасения, что запаса дров мне не хватит на весь сезон. И это катастрофа, потому что зимой дровами никто не занимается, взять их негде.

Напомню, как я топила верхним поджигом. Подстилала на колосник нечто – мокрую бумагу или картон (мокрые – во избежание преждевременного  воспламенения от оставшихся со вчера тлеющих угольков). Сверху сыпала приличный слой угля, потом укладывала пять поленьев, палочки, шишки и пару брикетов для розжига. И газетку, само собой. И как бы всё это позволяло нагреть трубы до тёпленького. Правда, очень долго: через час они становились чуть теплее окружающего воздуха, разгонялись часа через два. Когда остатки закладки переходили в режим тления, трубы моментально остывали.

Я честно пробовала подбрасывать уголь на разных этапах. Засыпала много – всё сразу тухло. Подкидывала на хорошо горящее буквально пару небольших совочков – и опять всё тухло. Реанимировать потом всё вот это внутри, чтобы снова загорелось, становилось трудновыполнимой задачей. Пляски вокруг печки с никаким результатом начинали подбешивать.

После сокрушительного фиаско с топкой, когда мои трубы ваще не нагрелись, Чапай стал кумекать и раскладывать фигурно картошки на столе продумывать отопительную стратегию. Первое, что я свершила – откат до заводских настроек. То есть, вспомнила уроки Валентины Ивановны и стала, с небольшими вариациями, повторять за ней точь-в-точь.        

Валентина Ивановна укладывала на очищенный колосник по бокам два полена,  между ними – конструкцию из палочек и прочего мелкого розжига, и сверху набивала топку поленьями почти до верха. Причём, верхние поленья она просовывала, снимая кружок с плиты. В её варианте количество поленьев на верхнюю закладку – примерно девять-десять толстых и средних, то есть, вдвое больше, чем было у меня на верхнем поджиге. На самый верх засыпался уголь, сразу или позже, когда хорошо разгорится.

И я снова стала топить так, раз в день – днём. Из-за того, что топка загружена под потолок, вода в трубах нагревается быстро и сильно. Через час после поджига до труб по всему дому дотронуться боязно – обжигают. Вчера на печке чуть не подгорел суп, поставленный на подогрев. В доме быстро устанавливается комфортное тепло. И ещё один существенный момент: топливо сгорает полностью, наутро в зольнике остаётся только зола, и её значительно меньше. И трубы после окончания топки остывают далеко не сразу.

Это всё, конечно, можно назвать тренировкой в сухом зале – температуры за бортом пока не серьёзные.   

Осталось понять, как закрыть вопрос с потенциальной нехваткой дров. Пока не понимаю.

Вопросы безопасности топки продолжают вылезать. Конечно, все знают и понимают, что вблизи топки нельзя располагать воспламеняющиеся предметы. Ага, и что – дрова, уголь, розжиг, бумагу – всё это держать за дверью? Так не получается, не с моими способностями к ходьбе. И я уже нарывалась. Из топки, особливо во время перемешивания горящего содержимого кочергой, иногда выскакивают наружу мелкие угольки. В кухне ещё до меня весь линолеум возле печки был в чёрных отметинах, которые я всё пытаюсь отмыть каждый раз. Не, возле самой топки, как положено, пол закрыт металлической пластиной. Но всю кухню металлом не укроешь, потому вот – имеем, что имеем.

Розжиг (щепки, палочки, шишки, стружку) держу в хозяйской плетёной пластиковой корзинке, которая стоит справа от топки. Там же лежат тряпочки-прихватки, чтобы открывать топку и зольник. И вот, как-то раз отлетает у меня уголёк. И прямиком в эту корзину, где на дне лежит стружка. Очень сухая. Тут же залезла, прошарила, понаблюдала – вроде, нигде не дымит. Но это дело такое: только уйдёшь с кухни, и – кто знает… И будешь вскакивать от каждого шороха. Вздохнула и вывалила из корзинки все ништяки на металл. Стала разбирать и осматривать всё, каждую щепочку и стружку по штучке. Пока не убедилась, что опасность миновала. А что делать – никто не обещал, что будет легко.

С наступлением безвылазной зимы на повестку дня вышел вопрос, чем заниматься. Точнее, куда жить. Конечно, можно свести существования к проживанию каждого дня в бытовом смысле. То есть, к проживанию и выживанию в выбранных обстоятельствах. Посвятить себя глубокому изучению новых условий и приспособлению к ним. Это, само собой, происходит и будет происходить, как в каждый предыдущий день Исхода. Это необходимое, но не достаточное условие для жизни. Нужны цели. Нужна мотивация к творчеству – любому, не важно, какому. К сотворению. Иначе становится уныло и серо.

У меня постоянно были какие-то проекты на разных стадиях – фантазии, обдумывание, пошаговая стратегия, реализация. Иногда всё происходило спонтанно – шло от процесса, запускалось какими-то непостижимыми, непонятными пусковыми кнопками. А теперь я вдруг оказалась вне всего этого. Сплошной быт – и всё. Развлечения вроде чтения книг и просмотра киношек не в счёт.     

И вот, стали приходить идеи. Разные. От сшить фартук из куска льна до переписать роман. Вторая посетила внезапно вчера с утра. Как известно, идеи, упавшие в голову сразу после пробуждения, достойны рассмотрения под лупой. И я стала крутить идею. Да, хочется переписать. И не только с учётом замечаний редактора Полины. Хочется посмотреть на историю с точки зрения правды сегодняшнего дня. И это прям зудит. Потому что ложь, попытка притянуть и оправдать героя, наделить чертами, которых его прототип никогда не имел, приписать ему поступки, которых он в принципе совершить не мог – всё это стало припекать меня изнутри и искать выход.

Кульминация наступила во второй половине дня, когда я открыла таки свои архивные папки с материалами по роману. И неожиданно залезла в архив фото прототипа. Того человека, которого я десять лет назад возвела на пьедестал и легкомысленно обозвала МВЖ – Мужчиной Всей Жизни. Потому что типа половина моя. И пока не ставила этот факт под сомнение, даже находясь в счастливом браке с Сашей.  

Фотографии юного героя, которые неизменно заставляли меня замирать в восхищении. Смотрю. Что вижу? А ничего. Плоская картонная фигура, не вызывающая никаких эмоций вообще. Даже эстетическое чувство молчит.

Ладно, открыла современные фото. Ну, как современные – лет десять назад, в основном. Эти тоже вызывали раньше стойкое желание всмотреться и почувствовать ту самую неразрывную связь, предопределённую Мирозданием. И что? Вижу чужого неприятного мудака мужика. Переполненного чувством собственной значимости. Самодовольного. Надменного (каким он и был, похоже, с пелёнок). Холодного. Пустого.

До такой степени неприятно смотреть на эти изображения, что закрыла папку, аж передёрнуло от брезгливости.     

Нет, в таком состоянии не возьмусь ничего переписывать. Сделаю шаг назад и возьму паузу. Думаю, ситуация выведет меня сама к тому решению, которое станет наилучшим. А пока, когда я убрала роман «68 дней» из сети, он продолжает шагать от читателя к читателю. Потому что, оказывается, его скоммуниздили пираты. Это, при всём осознаваемом мною несовершенстве романа, вполне себе лестный факт. Можно довольно ухмыльнуться, набросать в койку лаврового листа и почивать на лаврах. Пока не надоест.   .