Простые числа - это то, что остается, когда вы убираете все классификации и шаблоны. Я думаю, что простые числа похожи на жизнь. Они очень логичные, но вы никогда не сможете выработать для них правила, даже если будете постоянно думать об этом.

Марк Хэддон "Загадочное ночное убийство собаки".

Неплохая такая смена 12 часов.

Началось все с утреннего коллективного сна. Спали втроем с хирургами. А после 11ти начали все ходить- звонить и звать. Завелись, потом операция, потом снова приемный покой.

Парочка самостоятельно осмотренных больных. Я надеюсь, что они никуда не вернуться в воскресенье (это шутка, конечно. Но иногда бывает тревожно, когда вспоминаешь про какую-нибудь мелочь при осмотре).

Дедулечка с якобы ущемленной грыжей (участковый терапевт направил к нам). Смотрю- ничего за ущемление. И не только на момент осмотра, но и до него никаких оснований для госпитализации. Короче написала что делать. Все 4 раза объяснила. Так все понравилось дедушке, что даже имя-отчество спросил и здоровья пожелал.

И еще межреберная невралгия. Начала с фразы "у меня вот такие боли уже год". Надо научиться контролировать свое лицо, иначе контакт с некоторыми пациентами потеряется...

Череда желтух и вероятных опухолей. Положили- капаем.

Стало чаще появляться какое-то интуитивное чувство больного живота. Теперь работаем над тем, чтобы внутренний голос все же стал громче и увереннее, и наконец-то стал работать в мою пользу.

Толик засранец, но если случаются моменты серьезного отношения к делу, то с ним хорошо. Вечно у него лежит парочка завальных, над которыми нужно подумать и помучаться с ними.

С понедельника выходит Арам. Психопат с поломанной пяткой. Пожалуй, куплю себе еще пачечку афобазола. Кстати, у него тяжелые больные встречаются на порядок реже (что меня, как жаждущего практики и сложностей интерна, немножечко огорчает).

Большой челюстно-лицевой хирург снова в дежурантах. Сегодня дежурили вместе. Он, конечно, хоть и пишет "печалька", но в реальности сама серьезность и излучает какую-то изнутри исходящую уверенность и спокойствие. Я люблю с ним дежурить, с ним в приемнике как-то спокойно и без паники.
А вот дальше того, чтобы дежурить дело беспросветно застряло. В плане личных отношений я полностью дезадаптирована. Теперь, наверное, единственное, на что я способна- это подойти и, не глядя в его ясные глаза, сказать "Вы мне нравитесь, Алексей Борисович". Но когда эта картинка прокручивается в голове, то кажется глупой и я разворачиваюсь и ухожу.
Надеюсь только на свое предательски выдающее мои внутренние переживания лицо: может оно уже все ему рассказало. А пока дежурим.

я заебалась, честно сказать. но неведомая сила каждый день тащит меня на работу.

Не смотря на свою угрюмость и поднадоевшее нытье, я все же оптимист. Пессимистичный такой оптимист.

Я заметила: когда приходят плохие новости, первой реакцией служит отрицание и "да ну, пройдет ведь, что так паниковать сразу". Потом идет "а, все так серьезно? ну что же, шанс есть всегда -- будем надеяться". Когда же случается непоправимое, в дело вступает смирение: "ну что теперь сделаешь, такое тоже случается. слезами уже ничего не исправишь". А иногда (если позволяет ситуация) то"если сейчас так плохо, значит скоро будет так же хорошо".

Мне так хотелось помочь сегодня Толику. Ничего больше, чем "16 лет- дети лучше восстанавливаются, шансы есть" больше и не скажешь. Хотя все понимают, что они слишком малы. Но я надеюсь. И глаза к небу тоже воздела (на всякий случай) с просьбой о шансе. Толик ведет себя как последний засранец, но он не плохой человек. Мне хочется ему хоть чем-то помочь, но я бессильна.

Я не прячусь, я не безразлична, просто я не хочу до конца признавать господство черного над белым.

А еще профессия научила смиряться с многими непоправимыми и неоспоримыми и не модифицируемыми фактами. Например, что люди умирают. Вот наш прооперирвоанный наморфиненый рак наконец-то умер. И это не цинизм и не защита. от этого люди умирают долго и мучительно и конец становится долгожданным не только для персонала, но и для самих таких больных. Так бывает: люди умирают; и делают это они совершенно по-разному.

Добро победит. И все будет хорошо. Надо просто улыбаться. И, наверное, верить.

У нас тут зима в перемешку с весной. Под ногами каша, сверху- мокрый снег.
Каждое утро ровно в 8 выбегаю на работу- страшно опаздываю и представляю недовольный взгляд заведующего на пятиминутке. Но в последний момент успеваю натянуть халат и сесть до заветных "В отделении... в реанимации..." Потом работа, работа, работа. Короткая передышка на чашку чая и конфету. И снова писанина или обход. И пациентов так много и так много сложных и тяжелых, про которых я еще так мало понимаю, что про субфебрилитеты и литические смеси совершенно вылетает из головы (спасибо сестрам- они всегда готовы помочь волшебным уколом моим лихорадящим больным).

Есть выкарабкивающийся панкреонекроз. Вроде все хорошо, из дырки в животе течет все меньше, отеков на ногах нет, только выпот в плевральных полостях (но торакальщики постоянно его оттуда извлекают) и лихорадка. Тяжело ему. Но он борется. И это удивительно.

Есть панкреатит с формирующейся кистой. Человека уже месяц с лишним тошнит и рвет. А в животе инфильтрат в 20см.

Есть огромная послеоперационная грыжа 25 лет. Приятный парень. Тоже свое рода чудо во плоти: год назад чуть не умер (несколько раз; доктора уже успели в мыслях похоронить) после ножевого ранения, которое получил, защищая незнакомую девушку. 2 месяца в реанимации. Операции. Осложнения. Грубые рубцы. Минус 65 см тонкой кишки. Но вот теперь грыжи нет. Есть сетка на всю переднюю стенку. Здоровья ему и удачи.

Есть бабушка с шизофренией, с которой неделю назад практически не было контакта. А теперь она пободрей (еще бы, с колостомой и без непроходимости; живот мягкий, безболезненный)- когнитивные функции явно нарушила нехилая интоксикация.

Есть женщина с прооперированным cr и метастазами в печени 7*8 см. Прибывшая на 2й цикл химии, но оказавшаяся у нас из-за кровотечения язвенного генеза. Тоже спрашивает: "доктор, а почему температура держится?" Я говорю, мол, это у вас после прошлого курса химии (а в голове: "потому, что 2й цикл не начали"). С такими нужно говорить откровенно, наверное. Но пока что я вижу, что человеку сейчас эта информация не нужна. Да и говорить об этом будет Толик.

Есть другая женщина с cr, которую Зав взялся оперировать по непроходимости. А теперь она у нас просто лежит и обезболивается наркотиками. А сегодня и от этого отказалась наотрез. Рвет кровью. Гемоглобин падает. И никого к себе не подпускает.

Есть две одинаковые бабушки, у которых болит живот. Мы их лечим консервативно, со слабо положительной динамикой. Им по 80 лет. Они обе милые одуванчики. И просят обследовать сердечко.

Есть еще одна женщина (а на вид тоже бабушка). С чем-то системным. Такая слабость невероятная. Маленькая такая старенькая ватная кукла. Капается, обследуется, диагностически не ясна.

И в довершении астено- невротик с психосоматическим расстройством, на мой взгляд (хотя живот завтра еще раз посмотрю). "Все печеть..." Горло, живот, "матка". Обследовалась у гастриков- ничего криминального; чем могли, тем помогли. Подошла с "а запишите меня к гинекологу".

Кстати, мой психованный доктор после поездки в Афины на конференцию сломал себе пяточную кость. Хороший мой Арам очень просится на работу, но коллеги и лечащий врач настоятельно рекомендуют отсидеться дома.

На дежурствах много рутины. Попадаются бабушки с болезнью всего организма. Тяжелые. Не обследованные. С лейкоцитами 100 Г/л. Терминальные циррозы, уходящие на тот свет через 1,5 суток. Операции без приключений. Но коллапс у меня один раз практически случился. То была ровно середина суточной смены. А домой на следующее утро я шла, запинаясь.

А между всем этим снова люди. В нашем оперблоке самые красивые медсестры. Властный, но ранимый Тимур с каким-то древесно-хвойным запахом. Вечно куда-то бегущий Толик, пахнущий каким-то сладким "шанелем". Добрый Леня, всегда поддерживающий меня добрым словом.

Сегодня Тимур подвез до дома. Говорили немного. Но под конец завел тему про "не нужна тебе эта хирургия. Это уже отработанная схема со сломанными судьбами. Подумай про УЗИ". Я промолчала. И смотреть на него не стала.

Я понимаю, что глупо себя веду. Я уже думала (а может даже уже и писала) про то, отчего я так себя веду: мне хочется быть особенной. А вместе с тем я из самых обыкновенных серых мышей, не имеющих ни к чему особенных талантов. Не будь вот этой истощающей задницы на работе, моя жизнь была бы еще более серой и обыденной. Такая работа- это оправдание моего жалкого существования.

И ведь я на самом деле выгляжу жалко. Прячусь за работой. И не хватает сил, чтобы кого-то к себе пустить (хотя парадоксально невыносимо этого хочется). Желание есть- нет храбрости. Боже,да я настолько жалкая, что Толик, слегка пьяный Толик, в лоб спросил "Как же ты живешь так? Я вижу: тебе очень одиноко. Если я тебе нравлюсь- я могу тебе помочь. А если нет- у меня полгорода знакомых- спрашивай, я тебе всегда помогу решить твои проблемы. Ты хорошая, я бы хотел тебя любить, если бы смог". До омерзения жалкое существование.

А в целом все хоршо, за исключением моего ничтожества и трусливого бегства.

Ума не приложу, как после интернатуры можно еще идти и работать. Или это только у меня такая интернатура, после котрой я могу только поесть и лечь, засыпаю очень быстро с ноутом на коленях. Вот сюда что-нибудь успею написать. открываю статейку или учебник и все, дальше мозг как отключают - я сплю.

Сегодня так вообще пистец: 2 стола, 5 операций. На три успела. Между двумя последними перерыва не было. А последняя была вообще с заведующим и закончилась в 5. После чего, прихрамывая, шла в ординаторскую, четко представляя себе, как я сейчас лягу на диван и задеру ноги выше головы. А еще двое поступивших, ну к ним я просто подошла, сказала, что про них помнят, но говорить и что-то с ними делать я буду завтра. Зажевала булочку, допила чай. И пошла домой. Сейчас- ужин, а после него мне неимоверно захочется спать. Какая к херам еще дополнительная работа?? Тем более сестрой... И стипендию тоже еще не собираются подкинуть...

Я обречена на год бремени для чужой шеи.

В колонках играет - Max Richter – Maria, The Poet
Это ужасно- нуждаться в том, чтобы кого-нибудь любить. Любить, ждать, терпеть, принимать, отдавать и не требовать чего-то взамен, или требовать, но совсем немного, а может все же больше. Это ужасно быть без любви в этих всеми принятых двух направлениях. Нельзя слишком долго нуждаться в этом, нужно просто быть (любимой и любить).

Страшно, когда желание любить есть и в тебе его много. Не из-за самого чувства. Страх оттого, что боишься потерять это желание, потерять эту всеобъемлющую, жаждущую любовь. Боишься отдать ее кому попало, тому, кто использует ее как что-то обыденное и незначительное и бросит. Поэтому и не размениваешься по мелочам, а за мысли о мелочах бывает даже немного стыдно.
И в то же время боишься, что оно угаснет, завянет, атрофируется от бездействия и невостребованности, потому и хочется отдать это чувство хоть кому-то.

И этот внутренний конфликт -- неразрешим, и это распирающее чувство сводит меня с ума. А когда вокруг никого, когда ты без сил, когда устаешь, любви хочется в тысячу раз больше. Физической, психической, интеллектуальной, нежной, тихой, яркой, сильной, эмоциональной, громкой, обнимающей, крепко держащей за плечи, растворяющей, избавляющей любви. И это тоже невыносимо.

Теперь я схожу с ума. Но боюсь сойти с ума и тогда, когда любовь появится на пути, а не только в моей голове. С этим потоком не справиться. Но и не испытать его на себе невозможно. Цугцванг. Я в вакууме.

Смешно, практически до слез, что с этим всем мне некуда пойти, кроме как вот сюда.

Совершенно сумасшедшая дежурная суббоота. Уже до обеда положили 6 человек. А к 6ти в экстренную операционную выстроилась очередь. Между прочим, не только из наших. Еще сосуды, торакальщики и члх. Работали ударно. Как в оперблоке, так и в приемнике.

С утра еще успела поругаться с анестезиологом. Все же пиздливый анестезиолог это плохо. Нет, иногда это даже весело, особенно когда тема интересная и ненавязчивая. Но, блять, безостановочный шлак от истерички, недовольной всей своей жизнью- это слишком. Доктор Че решила поучить глупого интерна жизненной мудрости: завела песню про одиночество и бездетность хирурга. Получила в ответ пару ласковых фраз. Я серьезно рисковала вылететь из операционной. На утро про все это уже знала сменившаяся опер-сестра, да и Лилия Николаевна (крутейшая экстренная оперсестра в нашей больнице) тоже скорее всего про все это знала (и тем не менее расположена была ко мне благосклонно до конца смены). Так что репутация хамоватой пигалицы в этой больнице мне обеспечена.

Дальше дежурили, складывали больных, ставили очередь, договаривались с бригадой кого когда, отписывали приемник. И так далее. В 3 с чем-то часа только решила прилечь в процедурке- привезли ножевое. Проникающее- ревизия- лапаротомия. Поглядели, задренировали, ушли. А времени уже 6. Все же решила лечь, ибо ноги ломило, глаза закрывались.

В 8 встала на обход. По пути встретила следователя, примчавшегося за справкой с диагнозом для этого уродца с ножевым. Только что открывшую глаза, помятую и неумытую меня назвали весьма симпатичным интерном. Забавно.

А потом, по обыкновению, за 10 минут до конца смены звонок из приемника про аппендицит. Мой ровесник. Да, действительно аппендицит. Худенький и очень удобный для аппендэктомии. Толик вспомнил про свое обещание и поставил меня с права от больного. Так что, с почином меня - первый аппендикс я уже удалила.
Это хорошо, что на мне маска была, когда я с туповатой улыбочкой обрезая нити огласила "конец операции. спасибо всем". Толик и Смирнов попросили виски в качестве проставы.
Кстати, хорошо, что анестезиолог был Смирнов, а не Че. Доктор тоже любит сказать, как же все плохо в профессии, но он это делает не так душно и часто, как Че. Так что я в спокойной обстановке, без лишних эмоциональных атак шила себе кисетик с зеточкой.

А завтра всех хиругов зовут на лекцию по крови. А мы туда пойдем с объяснительными (все отделение долго ржало над тем, что нас тоже заставили это писать. Видимо терапевта мы очень задели за живое), наверное. Боюсь только одного, что поднимут перед всей хирургией и будут позорить.

Единственный вывод из всех этих склок, который все никак не уложится в моей эмоционально неуравновешенной голове, в том, что нужно держать язык за зубами. При всех. Даже при самых своих.

Совершеннейший пиздец: только начало интернатуры и уже нужно сдать первую объяснительную по поводу якобы "неоказания помощи"...
Хотя, бывает и хуже. Намного.
Проблема еще в том, что перед лицом хоть сколько-нибудь власть имущих и других административных кадров больницы ты (интерн) совершеннейший и абсолютно бездарный кусочек говна, который при первой же возможности норовят раздавить (или хотя бы пригрозить расправой в этом роде). Сказать-то тебе есть чего. И вполне адекватными, осмысленными, логичными и здравыми словами. Но что-то явно стоит на пути твоей мысли в голову администрации. От этого внутри развивается подобие внутреннего конфликта.
Ну, посмотрим, что из всего этого выйдет. Кто и какие выводы сделает. И сделает ли вообще.

Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.

Застынет всё, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.

И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет всё — как будто бы под небом
И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,

Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе…
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!

К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,

За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.

8 декабря 1913

Сегодня был обычный день.

С утра пятиминутка. Аггравант из ДТП сбежал из отделения, за что был беспощадно выписан из отделения (мы еще можем поиметь с ним проблем, когда хозяйка разбитой машины в суд пойдет). Урологический рак почки умер в конце концов, от сепсиса и ПОН. Панкреонекроз сам садится в кровати и активно болтает, по сему переводится в отделение в скором времени. Второй все время фебрильно лихорадит, что плохо. Одна плановая лапароскопия. Бабулечка из неврологии без продуктивного контакта с окружающими экстренно угодила на операционный стол с гематомой и перфорацией толстой кишки.

Между делом из отпуска пришел зав. отделением и по совместительству главный по интернам. Познакомился. Еще раз напомнил про наш женский долг (что не было основным предметом разговора) и рассказал про ближайшие события будущего.

Кроме того поступило 11 человек. Всех приняли, записали, назначили, заполнили бумажки.

Обычный такой день.

Каждое дежурство открывает глаза все шире на суровые реалии жизни. Много пьяных, много бомжей, много бабушек с тяжелой сопутствующей патологией. Родственники этих бабушек, жалующихся и пишущих в административные инстанции. Есть наркоманы, "со слов: ремиссия год", с какими-то капсулами под кожей, и тем не менее их расценивают, как амбулаторных с извращенной болевой реакцией. Есть манипуляторы, аггравирующие с целью полежать в больничке и спрятаться от наказания за чужую разбитую машину в ДТП. Есть много разных бумажек, которые обязательно нужно подписать дежурному, который как обычно не хочет это делать. И еще много всего самого- самого разного, о чем тебе никто не рассказывал в университете.

Вместе с этим всем ты учишься оценивать ситуацию, избегать или разруливать уже случившиеся конфликты. А попутно, диагностировать, назначать лечение или обследование, лечить, шить, выписывать, рекомендовать...

Такие реалии не то, что бы ломают, просто вызывают когнитивный диссонанс. И так гадко на душе из-за этого. Но ты себя успокаиваешь, рационализируешь и все для себя объясняешь (это очень хороший способ психологической защиты, между прочим) и становится легче. Кстати говоря, если принимать все происходящее, как данность или неизбежность жить становится значительно легче. Ты просто находишь лазейки. Все время.

А, кстати говоря, на моем счету теперь есть первая от начала и до конца самостоятельно зашитая пьяная голова. Сестра сказала, что для первого раза очень даже неплохо справилась.

Есть такая безумно слащавая, затертая в соц сетях фраза "Приходишь домой. Одеваешь тапочки. Садишься на диван. И вокруг тишина. И каждый из нас сам решает, что это... Одиночество или свобода."

Раньше мне казалось, что у меня все хорошо. Что я ни от кого не завишу, когда рассчитываю свое свободное время, ни на кого не равняюсь. Никто не пытается мной управлять. Я жила для себя и мне никто не мешал.

А сейчас это уже не свобода. Это действительно одиночество. Дело-то не в том, что внутри одиноко. Душе и мозгу хватает самих себя. Хочется объятий. А когда передо мной тяжелый больной с плохим прогнозом, и я не знаю, чем еще можно помочь (и никто не знает), мне еще больше хочется убежать и прижаться к кому-нибудь и больше не бороться и не помогать. На секунду остановиться и передохнуть. А потом снова в путь.

Базарова Е.Н. на лекциях говорила, что чувство одиночества самое тягостное из чувств. Со временем перестаешь расстраиваться, и больше даже не плачешь. А просто устаешь от него. Может быть когда-нибудь это все прорвется слезами. Но пока что не плачется.

Пока что по крупицам ловишь случайные прикосновения, добрые взгляды и стараешься что-то отдавать, чтобы получить когда-нибудь взамен. Нервной системе все равно, что ловить, главное ловить в принципе. Поэтому от недостатка тактильных ощущений приходится кормить мозг аудио- импульсами.

Мне плохо и я понимаю, что абсолютно всем вокруг на это наплевать и поэтому слушать никто об этом не горит желанием. Да и смысла кому-то в беседах что-то говорить нет: это все проходит (по крайней мере я на это очень надеюсь).

И вообще, пора спать пожалуй. Завтра с утра опер - день.

Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.

И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам, он, наверно, такой от смущенья.

Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.

Я вовсе не прячусь от бед под крыло.
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло,
И в подлость ужасно не хочется верить!

Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту "отредактировать", что ли!

Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль все равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.

Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!

И все же, и все же я верить не брошу,
Что надо в начале любого пути
С хорошей, с хорошей и только с хорошей,
С доверчивой меркою к людям идти!

Пусть будут ошибки (такое не просто),
Но как же ты будешь безудержно рад,
Когда эта мерка придется по росту
Тому, с кем ты станешь богаче стократ!

Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука - сердца...
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!

И сердце твердит мне: ищи же и действуй.
Но только одно не забудь наперед:
Ты сам своей мерке большой соответствуй,
И все остальное, увидишь,- придет!

Эдуард Асадов

Количество аппендицитов по количеству интернов на дежурстве - 3. Каждого научила делать назначения, и писать протоколы. И сама доучивалась параллельно. Косяков все меньше, старшие больше прикалываются и упрекают за мелочи, но ничего не оставляют без внимания и заставляют все делать по правилам. Спасибо им за это.

Ночью привезли бабушку с кучей сопутствующих и кровотечением. Отписали домой, так активно не текло. Возник когнитивный диссонанс, так как я бы положила. А опытные говорят, что это весьма чревато (умирают такие как правило в больничке прямо).

Потом проследовал очередной разговор о розовых очках с врачом (а может быть фельдшером; красивый такой астеник с аристократическими пальцами и большими выразительными глазами). Разговор ни о чем, потому прервался быстро, сразу же как позвали посмотреть кого-то.

Было одно спасибо от мамы нашего атипичного аппендицита. С чистой совестью сказала "не за что", так как просто толково и подробно рассказала, что с девочкой произойдет и какие есть варианты. Лечила ее не я, только капельничку одну расписала. Было приятно услышать "Анастасия Викторовна". Понемногу привыкаю.

Сегодня встречалось как-то много детей. К нам-то никого, в основном к нейрикам и члх. Хорошие такие дети с ушибленными лбами и вырванными зубиками.

И сынишка Макса тоже хороший. Притащил его сегодня на дежурство. Чуть позже мама с дежурства подошла. Вот она, врачебная семья.

Активное такое дежурство. Сутки незаметно пролетели в перемещениях, осмотрах и писанине.

Я всегда завидовала своим одноклассницам с красивой пропорциональной фигурой, идеальной (или хотя бы нормальной и без сюрпризов) кожей, ровными носами, красивым цветом волос и бог знает еще с чем.

Честно признаться, я и сейчас завидую и им, моим одноклассницам (большинство из них с годами стали только лучше) и нынешним школьницам. Они красивые. Многие из них. Сегодня ехала на работу и смотрела на детей, едущих в школу. Они хорошо выглядят. И им не нужно об этом думать. Хотя я не знаю наверняка, о чем думают эти дети.

От меня вечно пахло хлоркой (особенно в старших классах). На голове был неизменный хвост или коса, потом плюнула и обстригла волосы ради удобства и быстрых сборов после тренировки. У меня была ужасная кожа. Я до сих пор ненавижу свой нос. У меня широкие плечи (и это не из-за плавания, я родилась с планами на такие плечи). Одета была всегда в неизменную пару кофт и джинсы. За плечами был рюкзак, большой и простой с двумя отделами: большим и поменьше.

И вот знаете, я тоже не думала о своей внешности. Я просто вставала с утра, брала чистую одежду, одевалась с полуоткрытыми глазами, шла в школу, потом на тренировку, потом с тренировки, делала уроки и ложилась спать. Вроде на мысли о внешности времени у меня не было. Но, в таком случае, когда я успела так невзлюбить свой нос в детстве?

Наверняка нынешние дети, даже если выглядят хорошо, все равно что-то в себе не любят.

У нас сегодня осень. Дождь весь день почти. Сильный ветер (с утра был довольно теплый: шла в расстегнутом плаще) сдувал с деревьев листья. Машина под окном вся в желтой листве, как будто по лицу разбросало пряди мокрых желтых волос.

Совсем скоро надену пальто и сапоги.

Во дворе очень много котов. Куда вот они все подеваются зимой... Моей сиротке повезло: лежит себе под пледом, а в миску всегда положат поесть. В случае чего можно настойчиво попросить. А те на улице голодают и мерзнут.

В этом мире, в этом городе,
Там, где улицы грустят о лете,
Ходит где-то самый сильный, самый гордый,
Самый лучший человек на свете.
Вновь зима в лицо мне вьюгой дунула,
И навстречу вьюге я кричу:
— Если я тебя придумала
— Стань таким, как я хочу.
Ходит мимо в этом городе
И слова пока не слышит эти
Самый сильный, самый честный, самый гордый,
Самый лучший человек на свете.
Знаю, скоро в этом городе
Непременно встречу день желанный
С самым сильным, самым честным, самым гордым,
Самым ласковым и самым славным.
Вновь зима в лицо мне вьюгой дунула,
и навстречу вьюге я кричу:
— Если я тебя придумала, —
стань таким, как я хочу!

Роберт Рождественский

Еще одна суббота. Псоледнее самовольное дежурство. Последняя суббота, когда я смело могу сказать: моя подпись не имеет никакой юридической ценности, так как я еще официально не интерн. Ну, да это и не важно. Она вроде и перед самой интерантурой, но все же как будто и в ней. И это тоже не важно.

А важно, что дежурство получилось продуктивное. 4 раза намывалась. Сначала к торакальным, потом к сосудистым на тромбэктомию. Потом в 2 ночи наша прободная язва. Мне в руки дали скальпель, в сопровождении руки старшего сделала разрез; потом сама зашивала брюшину - дай бог, чтобы без эфентрации и грыжи- и кожу. А утром закровил урологический, но по-моему уже наш... Закровил сильно, быстро. У него на счету сегодня уже 5ая операция и это всего за пару недель. Жаль его...

Заметила, что очень позитивно смотрю на прогноз. Поступило самообращение с сильными болями в правом подреберье. Слегка энцефалопатична, поэтому "ну мне же никто ничего не говорит" и "ну разве Вы не представляете, как это - сходить в поликлинику?" и "мне никто не может помочь", но "на операцию я никогда не соглашусь". "схуя ли ты приехало тогда по скорой?" - очень часто крутится в голове при таких вот событиях.

Предложила лечь, дообследоваться, возможно прооперироваться, рассказала даже как это все произойдет, ляг она сейчас и потом, когда терпеть ей будет невмоготу. Но про осложнения и исходы не стала говорить. Не стала потому, что о них тогда не думала. Обычно люди перестают бояться ножей и разрезов, когда больше не могут терпеть боль. У кого-то это происходит раньше, поэтому все выходит удачно и быстро, а у кого-то позже и тогда возникают трудности.

Ну, в общем, плевать. Что могла, то сделала. Отказ подписан. Спазмолитики назначила. Амбулаторно что делать тоже написала. Не я же ее за руку в отделение поведу.

И еще про позитив: я все еще надеюсь, что урологическое кровотечение вполне себе выкарабкается. И панкреонекроз тоже.

Проект был сложным. Он не удавался.
И архитектор с напряженным лбом
Считал, курил, вздыхал и чертыхался,
Склонясь над непокорным чертежом.

Но в дверь вдруг постучали. И соседка,
Студентка, что за стенкою жила,
Алея ярче, чем ее жакетка,
Сказала быстро: "Здрасьте". И вошла.

Вздохнула, села в кресло, помолчала,
Потом сказала, щурясь от огня:
- Вы старше, вы поопытней меня...
Я за советом... Я к вам прямо с бала...

У нас был вечер песни и весны,
И два студента в этой пестрой вьюге,
Не ведая, конечно, друг о друге,
Сказали мне о том, что влюблены.

Но для чужой души рентгена нет,
Я очень вашим мненьем дорожу.
Кому мне верить? Дайте мне совет.
Сейчас я вам о каждом расскажу.

Но, видно, он не принял разговора:
Отбросил циркуль, опрокинул тушь
И, глядя ей в наивные озера,
Сказал сердито:- Ерунда и чушь!

Мы не на рынке и не в магазине!
Совет вам нужен? Вот вам мой совет:
Обоим завтра отвечайте "нет!",
Затем, что чувства нет здесь и в помине!

А вот когда полюбите всерьез,
Поймете сами, если час пробьет.
Душа ответит на любой вопрос.
А он все сам заметит и поймет!

Окончив речь уверенно и веско,
Он был немало удивлен, когда
Она, вскочив вдруг, выпалила резко:
- Все сам заметит? Чушь и ерунда!

Слегка оторопев от этих слов,
Он повернулся было для отпора,
Но встретил не наивные озера,
А пару злых, отточенных клинков.

- Он сам поймет? Вы так сейчас сказали?
А если у него судачья кровь?
А если там, где у людей любовь,
Здесь лишь проекты, балки и детали?

Он все поймет? А если он плевал,
Что в чьем-то сердце то огонь, то дрожь?
А если он не человек - чертеж?!
Сухой пунктир! Бездушный интеграл?!

На миг он замер, к полу пригвожден,
Затем, потупясь, вспыхнул почему-то.
Она же, всхлипнув, повернулась круто
И, хлопнув дверью, выбежала вон.

Весенний ветер в форточку ворвался
Гудел, кружил, бумагами шуршал...
А у стола "бездушный интеграл",
Закрыв глаза, счастливо улыбался...

Эдуард Асадов

Самое большое (мое) горе в любви — не мочь дать столько, сколько хочу.

Марина Цветаева

Когда пытаешься стать похожим на кого-то, забываешь, какой ты на самом деле. Потому что то, что не подходит под выбранное направление -- отрицаешь. И со временем грань стирается и ты перестаешь понимать, что ты в себе выдумал, а что было или есть на самом деле. Отсюда такое обилие иллюзий. Осознаваемых или еще не раскрытых.

Тотальный панкреонекроз, 4 литра жидкости в животе. Полиорганная недостаточность.
И Леха: "Вот так вот, смотри- смотри, и еще раз подумай, нужно ли тебе в этом дерьме копаться".
Да и не пахло вроде. Вот инфицированный панкреонекроз - то даа, это пиздец.

В колонках играет - Koop – Koop Island Blues
Я схожу с ума от бесчисленности тех путей, которыми могу пойти.
Где мой навигатор??? Верните!!! Включите свет и возьмите меня за руку...

Анестезиолог сегодня очень хотел позвать в интернатуру, а потом и на работу к себе в отделение. Но как-то робел. А анестезистка Яна толкала его в бок, мол, приглашай -- зови. А доктор замялся со словами "не хочу я будущее портить человеку".

И снова мысли в бой! Блять, ну почему теперь им там все нужны. Всех возьмут. А туда, куда мне надо, берут неохотно и никто ничего не то, чтобы не обещает, а просто ставит перед фактом, что хирург в моем лице нигде не нужен.

Хочу быть полезной. В реанимации я бы пригодилась, но туда не очень хочется. А в хирургию хочется, но там не особенно нужна.

В субботу пол дежурства проспали. Сначала какая-то рутина в приемнике. А первый час я вообще не понимала, что за больных мне нужно посмотреть и откуда они взялись, если из приемника не звонили. Потом чуточку помогла урологам. Потом поступила бабушка- одуванчик из хосписа с кровотечением, в памперсе и не ходячая. Сказала, что сын в отпуске и хоспис- это временно. А еще доброй назвала. Наверное потому,что вертелась я с ней и за санитарку, и за медсестру, и за врача. После часа ночи даже не дергали. Арам Альбертович сам сходил в нейрореанимацию на вызов. Ничего особенного там не происходило, поэтому меня по- отечески не будили.

В воскресенье гуляла с одноклассником. Откровенно устала улыбаться. И снова что-то сделала не так, потому что разошлись в лучших традициях стиля "блять, что это было?"

По утрам уже ниже +5 градусов. В туфлях чуть-чуть подмерзаешь. Зато после работы +20. И ты тащишься в свитере домой по солнечной стороне. Город М. - сплошные крайности.

В больнице холодно. Ходить. Спать тоже. Тепло только в плановом оперблоке.

Сегодня из отпуска выдернули Толечку. Сильно похудевший, бросивший курить и имеющий постоянную девушку, не переставал радовать комплиментами окружающих женщин. Теперь я знаю, почему Ренат называет его Котом (или Котиком, когда что-то от него очень нужно). Знаете как выглядит, что чувствует и хочет сделать девушка, когда видит на улице маленького худенького промокшего котенка? Вот так и с Толиком: его хочется обнять, потрепать за ухом, потискать, а еще накормить, и согреть. В тапок-то он потом тебе наложит или колготки порвет -- это обязательно. Но потом сделает бровки домиком, придет урчать перед сном и ты простишь эти дерзкие зеленые глаза.

Зашла в "ecco". Получила эстетическое удовольствие. Сглотнула слюну. И прикинула, куда потрачу какуюнезнаюпосчету стипендию.

Брат сегодня пришел к маме со словами:"Что происходит, я сестру 3й день уже не вижу!" Мы с ним разминулись в субботу, когда я пошла на дежурство, а он еще не начал свой выходной. Скучает по мне. Приятно.

Вот такие дела.

А как ободряюще звучала фраза "хочешь сделать торакоцентез?"
Неправильно поняла Тимура Д.: думала, что ситуацию сочли не срочной и дождутся торакальщиков, и мы будем не нужны. Ушла. И проворонила. Пустяк вроде, а все равно огорчилась немного.

А в основном только вишу на крючках. Пишу истории. И беседую с больными.

Сегодня к нам в операционную зашел паренек. Взял и зашел, стоял тихонько себе, пока мы работали. Никто его не спрашивал, кто он; и он ни у кого ничего не спрашивал. Вряд ли интерн (они вроде бы как более сознательные и чаще с докторами разговаривают). Студент скорее всего. Только не понятно, зачем он пришел в операционную, да еще и в конце рабочего дня -- приходить, так с утра.

Так вот, не столь важно, кто он. Пока он маячил передо мной, я поймала себя на мысли, что он мне не нравится, кто бы ни был; и вообще, нечего ему здесь делать.

Помню, когда я училась в универе на первом курсе, на моем этаже жила девочка, люто ненавидящая первокурсников. Часто грубила, издевалась и открыто показывала свою неприязнь.

Так вот о чем сегодня додумалась: чем тяжелее тебе чего-то достигать и пробиваться, тем больше неприязни ты испытываешь к любой категории конкурентов. Очевидная штука. Но осознала ее я только сегодня.

А грыжу 160 на 160 перевели из реанимации на отделение. Дышит сама. Почки работают. Просит есть человек.

-- Девушка, Вы врач?
-- Я интерн.

Привыкаю к статусу. И вобще, к работе. Ибо практика и работа вещи разные, хоть и похожие.

Досрочно начала активную деятельность. Период отпусков -- лишние руки в хирургическом отделении лишними не будут.
В первый же день (понедельник 13е, это еще хуже, чем пятница 13е) случилась экстренная лапаротомия у 47летней ущемленной грыжи с флегмоной мешка. Все бы ничего. Только она размерами 160 на 160 (это я про рост и вес). А сегодня ей не очень хорошо. Куча теоретических знаний в башке, а применить их пока никак не получается. Ощущение фрустрации возникает все чаще.

Иногда мне бывает страшно, причем даже по пустякам. Например, когда просто иду поговорить с пациентом, чтобы первичку написать: "А вдруг не учту сопутствующие проблемы". Конечно, эти вопросы пока что за меня решит лечащий и анестезиолог. Но ведь мне сейчас уже нужно учиться. Эх, все никак не могу одолеть методичку по предоперационному периоду. Это только один из многочисленных моих вопросов. Остальные нет смысла перечислять.

В общем, истинные размеры той жопы, в которую я влезла, пока что скрыты от меня, но я о них догадываюсь...