Вчера на "Мир-ТВ" (вещание на СНГ) прошла запись передачи про события в Боголюбово. Мой ключевой тезис был следующим:

Мы, духовенство восьмидесятых-девяностых, - ополченцы. Наша ситуация похожа на 1941-й. Гудериан рвется к Москве. Под Смоленск бросают необученных, плохо вооруженных учителей, инженеров и скрипачей, но пока немецкие танки перемалывают их, подходят кадровые сибиряки.

Так вот мы, духовенство восьмидесятых и девяностых, - такие же ополченцы. В те годы остро не хватало опытных образованных священников. Рукополагали алтарников, чтецов, просто верующих прихожан, с тем условием, что они будут доучиваться на ходу - хотя бы заочно закончат духовные училища и семинарии и будут советоваться с духовно опытными духовниками.

Минус этой практики в том, что некоторый процент "ополченцев" мог начать вести духовную жизнь от ветра главы своея, как это случилось с архимандритом Петром (Кучером), который будучи ополченцем, посчитал себя генералом, сам инвалид духовной войны, начал калечить судьбы тысяч, доверившихся ему.

Но всё же не стоит забывать и о том, что лучшая статистика по правонарушениям - на кладбище. То, что и Церковь, и общество обсуждают проблему одного из приютов, означает, в частности, то, что Церковь эти приюты создает.

Выступая вчера в прямом эфире Би-Би-Си, омбудсмен Павел Астахов отметил, что, занимаясь проблемой приютских детей, он побывал в приюте для мальчиков при мужском Раифском монастыре, в приюте для детей-сирот при Свято-Георгиевском женском монастыре во Владикавказе у матушки Нонны - и там, и там, и во многих других местах у детей всё хорошо.

Иными словами, у воспитанников этих монастырских приютов не монастырская жизнь. Так и должно быть: христианские ценности, хорошее образование, спорт, общение, знакомство со светской культурой, - в общем, у детей должно быть детство, а у подростков - юность, и у всех - свобода выбирать свое будущее. Там же, где эти права попираются, надо разбираться, и Церковь заинтересована в подобном расследовании больше других.


Иеромонах Димитрий (Першин)