Чего тебе истина? Чего тебе бренная?
О чем плачет женщина, такая нетленная?
О ком все тоскует? И плачет о ком?
О том, ли что счастье наступит потом?

О том ли, что небо так высоко?
О том ли, что лето теперь далеко?
Быть может, о людях? Таких, не чужих,
Теперь уже чуждых, но… все же родных?

Пожалуйста, слушай, я рыцарь и царь,
А может быть гений, я боли алтарь,
Я появлюсь и конечно спасу,
Но только к тебе никогда не приду.

Я не пишу стихов. И фразы мои прозой,
да так что слова застревают занозой.
Я рифмой – умею, но не люблю.
Я девочкаплакать, я мальчикумру.

эта девочка сегодня стала немного грустней.
боюсь предательства невыносимо.

молчу.

Научите меня нервно и аристократично курить, прищуриваясь и ломая изгибы пальцев о кожаные кресла и диваны, путать дымом шелковые шторы, и возможно я смогу красиво признаться вам в любви, стихами и безумно красивыми словами, без орфографических ошибок. А пока - увольте, но я хочу вас трахнуть прямо здесь, на этом полу.

А у меня вместо головы что-то другое, потому что вместо мыслей - у меня бьется сердце, я потеряна.
Все сложней рассуждать иначе и верно, ибо сейчас, я в темной комнате ищу что-то несуществующее.
Где остается истина, когда существуешь на рефлексах?
Я не знаю что со мной.
Кажется, что вокруг никого, я и целый мир пустоты, что господствует... и кажется проще покориться.

Кто я? Откройте мне глаза.

Мне хочется немного вечности, ощутить что-то бесконечное,  пусть эфемерное, но…
Мне - чувствовать.

Случайности - моя специальность.
 

Юра.

Каким-то невиданным образом обитает во мне ежесекундно, здесь и рядом, всегда присутствует.
Мое вечное ощущение гибнет, нет - теперь не я душу вкладываю, раздаю и жертвую - нет, - теперь... это он - во мне... живет и процветает.

Он у меня справа от сердца и чуть глубже. Тонко, будто нитями вшит в вены.

До кончиков пальцев - чувствую и ощущаю.

бегрегла бы хрупкое, позволяешь столкнуть.
не ломаешься. и страха нет.
лицом к бедам, чего вам?

мне всегда что-то надо.
 

Писателя мне.
У каждого есть потребность искать что-то сходной, свой подвид, это интерес, а дальше - тьма. Мне - писателя.
Я героиня романов.
Под Бетховена различаю людей - ты по судьбе, а ты нет.

А ты знаешь, мы с ним почему-то за руку ходим.
Катя, ты знаешь, мы с ним птички.
Катя, ты знаешь, мы с ним... Я вот, люблю слова "мы есть, а нас - не может быть", - ее не понимают. Она подразумевает, что есть я и он, - вместе нас нет, - не состыковываются слова. Катя, ты знаешь, состыковались.
Катя, ты знаешь...

меня не было. и вот я здесь. у меня еще будет вдохновение для того, что бы оставить здесь немного памяти. будет.,

вечерами гуляю в наручниках по 2ой брестской.

Глава 1. Безымянные.

Когда исчерпываются все банальные причины писать, она начинает писать от зависти, от того, что умеет, от того, что знает смысл этих кнопочек на клавиатуре ноутбука, от того, что чувствуешь себя особенной, той, что пишет. И в кои-то веки она может работать без особой мысли и идеи, без вдохновения, которое беспрестанно сочится из ее пальцев – значит врет. Истинная, что ломается и улыбается. Про тяготы самоидентификации. Кричит – писатель. Пишет – писатель. Актриса к тому же. Человек. Девочка. Сложности в литературной форме. Что я, если я не слова? – берет девизом, и под размеренные стуки кнопок уходит в нирвану. Стук клавиатуры под пальцами – лучшая музыка, когда в аккомпанемент – мысли, и их поток смывающий все. Она может говорить в буквах не о чем – долго, а нет – по делу, о любви к фразам и их построению: Что я, если я – не слова?

С трудом: Я не хочу печататься, я хочу писать.

Что я, если я не слова? – бьется пульсом, а она бьется по квартире, по стенам, в ломке, от невиданного ада где-то возле легких. Что я, если я не слова?

«Я написал это, и это правда»
 

я больше не люблю.

Мальчики мои, Асмодей и Деймос, - вы олицетворение всего моего писательства, всей той жизни, что я могу создавать. Вы боги и покровители моего творчества литературного. Моей головы призраки, преследующие меня ангелы, все о вас!  Деймос и Асмодей.
Вы будете лейтмотивом всего моего искусства.
Я со слезами на глазах храню вас трепетно, рождаю и воспитываю из века в век, я защищать буду, вы - самое дорогое, что есть. Самое идеальное и прекрасное, что только могло со мной случиться, и я не знаю, почему так, - но вот она любовь всей моей жизни, мальчики мои, мальчики мои, мальчики мои.
Я вас не покину. Вы жизни. Вы свет. Идеальные мои мальчики. Асмодей и Деймос. Деймос и Асмодей.

идеально нелепый со взглядом в небо.
я люблю поэтичных мальчиков, что вышли со страниц романов - они вырваны из книжек,
мелькают в грешном мире, в душных комнатах - воздухом, не верится, что настоящие, а они
спасают души.
я люблю таких, от которых случается разучиться дышать,
таких, что эпитеты оглушительны, и только стонешь: Бог...

                   Господи, я нерелигиозна, но я веду с тобой разговоры.
Господи, мы начали диалог.                             Мне больше не поверить в случайность.

Господи, помни, пожалуйста, что я соглашаюсь на весь этот ад, под моей грудной клеткой, исключительно ради того, что ждет меня дальше.

я не хочу чтобы расхищали меня. я хочу сама вбирать и забирать, и уже от этого собой делиться.
а я играю в людей и с людьми. я слишком хорошо доминирую, но ищу того, кому можно будет подчиняться.
я хочу быть чьей-то девочкой, и быть при ком то. не хочу что бы были при мне.
бдсм 24/7 - сука.
я не объективна.
только я и объективна.

я люблю грубых и брутальных.

               Желаю тебе спокойной ночи, но пусть окажется спокойной она только впервые секунды… Уже засыпая, ты, услышишь рядом чье-то тихое дыхание, сначала ты улыбнешься ему, а потом решишь улыбнуться и его обладателю. Откроешь глаза, решительно повернешься, но увидишь только режущую глаза темноту, удивляешься, а сзади слышишь смех, рывком поворачиваешься – но ничего, адреналин выделяется в кровь, но все под контролем, ведь так? Ухмыляешься, закрываешь глаза, ну значит спать. Шаги у кровати. А были ли? Ну, вот опять. Что за бред? Садишься, оглядываешься. Кажется в коридоре свет, но ты его выключал, а включить обратно кроме тебя некому. Нет, тебе не страшно, просто сердце отбивает марш – пожалуй, так. Самообман – король миров, а ты встаешь и быстрым шагом - в коридор, чего бояться в своей квартире? И правда, горит свет, ругаешь себя за невнимательность и выключаешь, секунда – и ты слышишь скрип двери кухни, рука сама тянется к выключателю и вот снова свет. Хмуришься, разрешаешь себе бояться. А дверь снова скрипит, тихо и пронзительно, словно кто-то и впрямь - то откроет ее, то закроет, слышишь тихий смех, - по спине мурашки, начинаешь чаще дышать, что делать, черт возьми!? Неуверенно прислоняешься спиной к стене, зачем ты, твою мать, встал с кровати, зачем? Ругаешь себя, и не можешь решить: двигаться или замереть. Телефон оставлен в комнате, а смелость забыта в той минуте, что была несколько назад, так куда же дальше? Стоишь, а кругом тишина, теперь тихо так, что это настораживает. Стоишь еще минуту – ничего. Пытаешься улыбнуться, отогнать от себя плохие мысли, решаешь: показалось. Идешь в комнату, но дверь кухни снова скрипит. Ветер? Просто окно, что ты забыл закрыть, всему виной? Хватит играть в ребенка – быстро, решительно – на кухню! Подходишь, не задумываясь открываешь дверь, включаешь свет… И мурашки перестают ограничиваться спиной, их отряды завоевывают лицо и тело.
            - Блядь… – искренне удивляешься.
            Страх приводит к ступору, а за столом с чашкой чая в руках сидит девушка в крови. На мгновенье закрываешь глаза, убеждаешь себя, что это сон. Открываешь – она стоит прямо напротив тебя: в белом платье, со светлыми волосами, заплаканная, и вся испачканная кровью.
             - Что происходит? Ты кто? Ты как здесь? Что тебе нужно? Как ты попала сюда? – что-то из этого бормочешь себе под нос, а она склоняет голову то вправо, то влево, улыбается кровавыми губами, делает шаг вперед.
               У тебя внутри все сжимается, становится тяжело дышать, не можешь пошевелиться, ужас охватывает все внутри, поток мыслей прекращается, а она – еще шаг, все ближе к тебе.
              - Не подходи! – вырывается крик, откуда-то из груди, громко и пронзительно, из последних сил, а голос свой не узнаешь.
                Моргаешь и в эту мимолетную часть секунды, что ты ей непроизвольно подарил, она уже возле тебя, и шепчет на ухо:
                - Я. К тебе. В гости. – Тянет слоги высоким голосом.
                - Это неправда, неправда, неправда, - шепчешь, а она проводит рукой по лицу, кровью пачкает твою кожу, пальцами по щеке, по губам, шепчет:
                - Я. Единственная. Правда. В твоей. Жизни. – Звук попадает через ухо в душу, заставляет содрогаться.
                - Нет, нет, нет, - безвольно бормочешь, а она вдруг меняется.
                - Нет? – Тяжелым громким мужским голосом, а свет мигает, а потом уже горит невыносимо тускло, зарывается дверь, словно вихрь наполняет кухню, он переворачивает стол, стулья, сбивает все на своем пути, а незнакомке в руки приносит – нож.
                  Вероятно именно его созерцание, приводит тебя в чувства и заставляет действовать, кидаешься к двери – но она не открывается. Дверь, что даже не имеет замка, вдруг оказалась безнадежно запертой.
               - Черт! – Не знаешь, куда дальше, а кругом смех, страшный, без источника и без хозяина.
                - Что. С тобой. Милый? – тем же легким певучим голоском она.
                - Что тебе надо? – Истерично кричишь, без сил контролировать ситуацию и самого себя.
                - Любви! – рычит она, и как собака, у твоих ног оказавшись, кусает.
                Вскрикиваешь и снова кругом смех, она в ухо шипит:
                - Может, ты хочешь, что бы я перестала? Хочешь от меня освободиться?
                - Хочу! – без единой мысли в голове, кричишь.
                Две секунды напряженной тишины, и когда к тебе уже приближается идея, что это беда прошла мимо, вдруг невыносимая боль пронзает твое тело, опускаешь голову, как-то больше по инерции, видишь нож, он прошел сквозь спину – насквозь, через легкое и через душу, и вот он виднеется, показался из груди. Руками к ране, и как-то спокойнее стало – видимо шок. Кровь заливает руки, а гостья, медленно обойдя тебя, смотрит в глаза, смотрит печально, заботливо сажает за подставленный стул, целует в губы, гладит по голове.
               - Не печалься, милый. Я твой ангел, я вынуждена спасать тебя – а сегодня тебе грозила бессонница. Но так ведь лучше? Правда? Расслабься, милый. И спокойной ночи. Тебе теперь спать – а мне охранять твой сон. Спокойной ночи, милый. Я люблю тебя. Я всегда с тобой. Спокойной ночи, милый. Спокойной ночи. – Ее голос отдаляется, и она постепенно расплывается в твоих глазах, вдыхать все тяжелее, больно вдыхать, и не вдыхать – больно, а еще появляется риск утонуть в крови – так ее много. И нет сил спасаться, веки падают, а боль не унимается, теперь только так и сидеть до скончания веков под тихие ноты уже почти пения ангела, - Спокойной ночи, милый. Спокойной ночи.

Любить прекрасное – вожделеть его создателя. (о, да!)

В них нет правды. Вот и все. А во мне есть. (не так: В них нет правды. А вот мне есть. Вот и все. - до безумия существенно, и правильно - так)

Я обижена на всю музыку в моем айподе. (а кажется с тех пор - навсегда)

Мы хрупкие конструкции. (ценные словосочетания)

Мне тобою не быть.

А я отводила для тебя несколько иную роль. Я, глупая, оставляла для тебя одну из главных ролей в моей жизни… (удивительно, но когда бы и какие слова я кому бы не посвящала... я всегда помню кому... проходят года, а имен я не называю, но черт возьми, эти буковки - магия, они переносят в прошлое. я помню, про кого, о ком, зачем и почему, помню, помню, помню)

А ведь он мне и не нравится даже. Там скорее… любовь?

А в лужах ведь тоже - небо! (удивительные открытия)

Во мне слишком много любви.

В миллионах звуках вокруг больше нет моего. (хорошо звучит, хорошо)

На самосовершенствование подсаживаешься.

Мое вдохновение, как видно, отработало свое. (глупая девочка, твое вдохновение бесконечно).

Я все пыталась создавать, я рушить не умею.
Одну ночь по городу с Заменимым, другую по телефону с Незаменимым.

У меня такая природа - я не могу любить того, кто меня любит.

Я же знаю, мой Незаменимый Черт - он мне по судьбе. Поэтому он приходит тогда, когда нужен, и звонит тогда, когда мне он необходим.
А вот за случайных - только непреодолимое чувство вины.
Между "мне с ним хорошо" и "я в нем нуждаюсь" - существенная разница.
Вероятно, я все же буду с первым, ну а второго... остается только любить.

я какая-то недоделанная, неправильная.
такие ощущения. вот, например, чтобы мышка у меня работала, нужна она сама и батарейки... и у меня как будто мышка есть, я батареек нет.
недоделанная

я могу быть вихрем. но я ищу вихрь для себя.

не я, а мне. -
не делиться моим миром, а чужой вбирать.
вот в чем дело.

нет сил. а вчера писала. мои недоделанные дети - не уроды, нет.  я буду называть их этюдами.

нечто новое. простое, интересное, легкое, доброе, светлое, приятное.
а может вот оно - чудо?
гороскоп обещал судьбоносную встречу. - готова согласиться. смотрим, что дальше.

Тот, что перебежал дорогу мне черной кошкой, имеет привычку ко мне возвращаться.
Пожалуй, навеки мое невезенье - его, ко мне, однажды - невозвращенье.
Он - мое личное неистребимое зло.
А на самом деле - счастье, только чужое - не мое.

И каждый эпитет к нему не востребован, он мальчик-сонет и в глазах его - небо.

Это все мои игры, поиски в себе сил, качеств и надежд.
Я же знаю что лет через 10 у меня не будет ничего, и при всем этом у меня не будет - меня. Я буду копаться в книгах, смотреть фильмы(и то, и другое, в лучшем раскладе) и пытаться разобраться в себе. наверно какой-то упущенный этап моего развития, что я...
Я периодически ассоциирую с себя с главным героем "наивно.супер" эрленда лу. в 30 лет, я буду писать списки, шататься по магазинам, рассуждать и анализировать. уже сейчас начинаю.
Меня кидает в разные стороны, а я собираюсь, я хочу так много, но не могу, мне страшно, я социофоб, и я не могу себя в этом пересилить, физически не могу. у меня не получается желаемое, и все что я могу - это бояться.
эти вечные тупики, и бормочу: если что, ты всегда можешь писать, люба. - могу. а кому это надо? кидаться в издательства? не знаю, не умею, не могу. боюсь.
дурацкий преследует принцип - одно уже поздно, другое рано, на третье пока нет времени.
и оправдание имеется... - воооот закончу университет и тооооогдааа.

и все по кругу, переживу, смогу. Бог поможет. Не бывает просто так, и если я хочу и даже могу, ну уж точно нуждаюсь и объективно это понимаю - значит... значит Он и поможет. Он ведь ведет меня, я же такая особенная. Все мои беды - что бы потом счастье: играю в Сатириконе, у Бутусова, моего-моего-моего Юры, снимаюсь в неплохих полных метрах, публикуюсь в хорошем издательстве, хорошими тиражами.
только карьера какая-то - а ведь и не карьера - это моя реализация - путь к душевному равновесию - личная жизнь.


2 октября сегодня - и сегодня люб, я вот что тебе скажу.
я знаю.... и ты знаешь, что я знаю - будет ВСЕ!!! все что ты захочешь и больше. и дальше. весь мир - все. все. все.

Марина Цветаева.
Диалог Гамлета с совестью.

- На дне она, где ил
И водоросли... Спать в них
Ушла, - но сна и там нет!
- Но я ее любил,
Как сорок тысяч братьев
Любить не могут!
Любить не могут! - Гамлет!

На дне она, где ил:
Ил!.. И последний венчик
Всплыл на приречных бревнах...
- Но я ее любил,
Как сорок тысяч...
Как сорок тысяч... - Меньше
Все ж, чем один любовник.

На дне она, где ил.
- Но я ее -
- Но я ее - любил??

Люба закрывает глаза, переворачивает страницу, медленно, но верно поднимает веки, и впивается взглядом в буквы, замирает, читает: "Жди и верь, Люба, твои вечные Боги, твои кровные братья и любовники, твои незабвенные ангелы, отчаянные апостолы, истинные пророки, хозяева твоей души - явятся; принесут их крылья, что белее облаков и чище слез, они возникнут как тень в солнечный день: решительно и грубо-обнадеживающе, они придут: нагло-уверенно ворвутся в этот душный двадцать первый век, в гниющую столицу самой большой державы третьей от Солнца планеты, отыщут тебя среди руин твоих стремлений и тогда, верь, Люба, верь, они тебя - простят."

и так бывает всегда: так легко жить с этими наваждениями, так счастливо, когда внутри горит.
искусство и красивые лица, людей переполненных обаянием. - девиз моих потребностей!

вот оно спасение. и мне не надо думать дальше - губить себя.

Чай с лимоном и Ионеско – вот и возлюбила Люба июльские ночи.

Много читаю, играть хочу невообразимо, выбираю отрывки - Ионеско, Шекспир, Ионеско.

А где-то там с кем-то до наивысшей точки, дальше вниз, если в сторону невозможно, вот мы и...
ну и ладно, правда, у меня такая собранность и согласованность с собой, что я готова теперь с целым миром за себя, а не то, что... А он, когда в очередной раз, говорит, и я сталкиваюсь со стеной не понимания, мне только остается улыбнуться: да, пожалуй, я - ищу дальше, кого-то своего, настоящего, и ничего страшного. никто не вечен, уж в моем сердце и подавно.

Так легко льются слова, фразы, строки.
Так легко льются строки.
Начну писать, и самая счастливая девочка задышит.
Начну, вот-вот, скоро-скоро, пока питаюсь литературой, это неизбежно.
Играть хочу невообразимо, а пишу легко.
Собранная, и чай с лимоном. Июльские ночи, наедине с собою - хорошо, вот, пожалуй, так. И все.

Мир, Люба, нам - по пути.

Вот оно! Одно истинное правило моей жизни - эгоизм в своих чувствах. 
Я культивирую это, и считаю максимально правильным. Здесь дело в том, что нужно вспоминать о потребностях, когда вдруг просыпается гордость, совесть, здоровый прагматизм или рассудок, в конце концов. Плевать правильно это или нет, стоит так делать или нет, важно только то, что мне - хорошо. Это отлично срабатывает, когда я например, решаю обидеться: зачем, если мне же от этого плохо, а общение с человеком спасает.
Так.

Еще я теперь, пожалуй, знаю, как отличить правду от привычки.
Когда появляется привычка, пропадает хрупкость взаимоотношений, сбегает самоотверженность, начинаешь требовать в ответ, перестаешь принимать все как есть, а в правде пожалуй больше чувств и того самого эгоизма.

А когда привычка болезненна, пожалуй, стоит с ней прощаться. Правильный вариант. Но какие к черту правила, если я не хочу - вот она аксиома, мне хорошо, так, пожалуй, я буду возвращать трепетность себе в выгоду. Вот и все.

И поэтому, внутри разрывается: прости, больше не стану выпускать эту злость из меня, прости, я буду тем самым эгоистом, ценившим бесценное - тебя.

Люблю.

Я неожиданная правда ворвавшаяся в души лгунов в сумраке и смраде.
Алхимия души.
Вены потому синие, что в них небо течет.
Призывные неизменные крики.
Кровь в горячую ванну - новый час настанет неожиданно.
Кусай губы, царапай кожу, кричи - моя истерика.
Мой покой не рождался на свет.

Кто ты есть?
Куда бежать от тебя?
Разве что в рай - тебе там нет места.
И мне нет.

Скорость моих желаний преувеличена.
Мучительность последствий преуменьшена.

Я мечтаю о человеке, который мыслит так же как я.
А однажды станет поздно.
И уже не будут важны те слова, которые сейчас так режут сознание.
Мои рефлексы покорились.
Только есть ли смысл, если мы - есть, а нас - не может быть.

Послать бы его к черту. Раз и навсегда.
Да он же сам - черт, куда деть его?
И куда от него деться?

Я пластмассовая девочка, без сердца, в статичном фильме ужасов.
Замершие кошмары вызывают недоумение.
Разбудите меня.

Единственное, что способно меня погубить – это Ваше невнимание.

Лишите меня Ваших суждений и мыслей.
Я утоплена в утопии.
Вся моя жизнь - это лист вырванный из чужого блокнота.

Чужие - а знаем друг друга до предела.
Про таких как мы уже написано много историй.
Воля и гордость – вот что на самом деле губит.
В ногах валяться, рыдать, просить – вот что на самом деле спасает.

Он не танцует, черт возьми, он бьется в конвульсиях, от отчаяния, от этого безумия - театра, который порабощает, сжирает, губит, но при всем этом, становится единственно возможным богом.
Абсолютная режиссерская монархия - моноспектакль с множеством действующих лиц, иногда настолько личный и откровенный, что даже неудобно.

было время, когда я ложилась спать утром, открыв шторы, при свете, а ночью - страшно, включив все светильники, телевизор, компьютер - жду восхода. я ведь долго так жила, со страхом спать ночью. а потом прошло.
и вот я боюсь опять этого. сегодня - всего боюсь.
проснулась от кошмара, и все происходит в моей комнате, проснулась и адский страх, проснулась и хуже, только телефон помогает выжить, когда пошевелиться страшно.
снова беда с головой, у меня из углов комнаты звуки, у меня за окном - что-то страшное, и на полу у кровати тоже, и за дверью - ад.
сердце - сумасшедшее, стучит безумно.

я же за разнообразие, правда?
такой финал тоже возможен, особенно в той истории, где он не первый.

я перестану теряться, но я не перестану вспоминать его то и дело, имя его не перестанет скользить в разговорах.
я не смогу выбросить его, пережить, я не смогу забыть.
хранить и трепетать - остается.
даже не надеяться. а только воспринимать настоящее. ближе, ближе.
что я могу? что я могу?

на чайку завтра - вот что

почти маша from "Ch..."
с вырванным сердцем, истекаю кровью, а глаз - от него не отвожу.
и где бы я не пропадала, все зря - если не с ним.

выжженная душа, дальше выживаю, черт, я уже и забыла, как тяжело справляться с этими одинокими ночами без сна, без понимания, переполненными тоской и обремененными отчаянием, остаюсь губить себя невозможностями.

выплескивается херня:
У меня на сердце - замок, он ненужных гостей - защищена.
Но один сумел подобрать ключи, и вот теперь уж не жди добра.
Слишком много таких стучалось, им открыть я не вольна была.
Слишком много таких губили, и теперь вот опять – беда.


иногда бьется: зачем он так?
иногда вырываются эмоции - и в слезы.
случается идеальный.

и заполнять чем угодно и как угодно. приходится. невыносимо.
черная дыра в груди.

самое важное оно - я.
я себя спасаю - вот чем занимаюсь отныне и во веке.
мирюсь с собой, и создаю условия для жизни.
бегу за внутренним покоем, за ощущением правильности.
а было правильно не вылезать из его дома неделями, не выбираться из его кухни, комнаты, наблюдать соседей, мало спать, утром на экзамены - а мы семья, а знаете, как на я балконе курю? взаимно, с его глазами, взаимно в вечными скитальцами этого чертова общежития.
волосы - в красный, если бы не сделала что-то с собой, погибла бы.
у меня все проходит. а я бесконечна.
театр бесконечен.
у меня лето. и я хочу, забывая, что не умею и не могу.
на 11 августа билеты.
надо сейчас работу. надо к речевику, и на мейерхольдовские тренинги. еще книжки читать.
спектакли смотреть.

я безумно хочу мою бутусовщину. все к этому сводится. все к этому.

Нужно говорить. А я - почти две недели молчу.
Ничего не делать, ни чем не быть, одно стремление - туда, где хорошо.

Вот что еще живо во мне бьется, а не стирает мысли, оставаясь чувствами, этим я пока еще готова делиться:

Ахматова. Гость.
 
Все, как раньше. В окна столовой
Бьется мелкий метельный снег.
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.

Я спросила: "Чего ты хочешь?"
Он сказал: "Быть с тобой в аду".
Я смеялась: "Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду".

Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
"Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты".

И глаза, глядящие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветленно-злого лица.

О, я знаю: его отрада -
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.

такой мальчик, не иначе чтоб взахлеб, до дна, опрокинуть и замереть,
чтоб жгло внутри, перехватывало дыхание.
и резать руки разбитым бокалом, смешивать его со своей кровью.
он слишком хорош, чтобы обладать им меньше чем полностью.

такие неправильные чувства, когда его - целиком, не иначе.
невозможно получить. напиваться в одиночку ночами. а днем - 
он заполнил мою жизнь.

исповедуйся наркоман.

все проходит, только не та боль, что только должна случиться, когда он снова выбросит меня.

"Господи! Помоги мне выжить среди этой смертной любви."

Зачем я теперь смотрю на него так, будто готова сойти с ума?

Не предавай меня, я умоляю.

вот все.  трясет, так тяжело дышать задыхаясь слезами,
в горле столько застывшей боли.
все не складывается, и этот удивительный мальчик,
с которым казалось бы так чудесно,
но он совершенно не может понять меня, когда мне плохо.
пожалуй когда-то он мог и спасать своими самоуверенными словами.
но теперь я утопаю в острой тоске, а он не умеет выслушать,
он эгоистичен, слишком, я так не умею, с близкими не умею.
мне давно про него говорили, что в настоящей беде он не спасет.
слабовольный, мне такой не нужен.
никакой не нужен, я всегда променяю на истину,
я любого променяю на мою правду,
потому что один возможный вариант только и есть для решения моей жизни.

не к делу и не к месту, в моем безумном страхе и пустой жизни, я пожалуй спасаюсь истериками, такая особенная в приступах паники, я не умею и не могу справляться.
не за чем. но как-то вновь, так бьется сердце.

"...Нет, нигде мне так не бывает сладко,
так спокойно, так горячо –
я большой измученный кит-касатка,
лбом упавший ему в плечо.
Я большой и жадный осиный улей,
и наверно, дни мои сочтены,
так как в мире нет ничего сутулей
и прекрасней его спины..."

"...Все, поставь на паузу, Мефистофель.
Пусть вот так и будет в моем мирке.
Этот старый джаз, ироничный профиль,
сигарета в одной руке..."

ну теперь-то все должно все стать хорошо.
правда, нет сил, еще что-нибудь плохое и я сломаюсь,
разрыдаюсь, плевать где и перед кем.
я на грани в этой безысходности.
везде и всюду - все у меня не так.
неудачница.
но не на столько же...

я верю в эти мировые весы, что все воздастся,
остается гадать какое счастье меня ждет дальше.

тяжело. очень.

пора помочь. пора.
помоги.

так наверно бывает, что один человек ни как не может закончится, его хватает на столько моих мыслей, слов, мучений(черт, черт, черт).

"На самом деле мне нравилась только ты,
мой идеал и мое мерило,
Во всех моих женщинах были твои черты,
и это с ними меня мирило."

нельзя циклиться, нельзя останавливаться, зависать.
нужно мимо него, дальше.
но с такой бедой как он, можно дальше, но неразделимо,
ища его черты у новых знакомых, ища его привычки в старых друзьях,
называя его именем сына, вздрагивая при его упоминании. ну неужели это на-все-гда...

когда он есть, пишет или говорит со мной, или когда гуляю с ним, или сижу у него на кухне, - вот тогда я живая, вот тогда я.....

я пытаюсь заполнить свою жизнь чем то, что способно меня увлечь.
но ничего не получается.
я и точки ставлю, и все в многоточие их превращаю,
я слабая, потому что не могу найти ничего важнее его.
даже когда чувства притупляются, и одна обида заполняет мозг,
все равно еще на что-то надеешься, что-то отвергаешь,
но отказаться от желаемого невозможно.
когда все кругом - о нем,
все кругом - про него,
я не нахожу себе места.

мои векторы неизменно в одном направлении.

чего еще тебе, люба?
дыши, живи.
"вот видишь, женщина, все налаживается" - вечные Две Стрелы.

неправильно все это.

я мистическая девочка: вместо меня в истерике рыдает небо.
но я тоже не отстаю, словно в ломке - головой в подушку, руками о стены.
растирать слезы по лицу.
radiohead, дождь, гром, стихи веры полозковой.
я умираю, как умер ричард третий в спектакле моего бутусова.