- Новый год скоро! – обрадовал нас животрепещущей новостью Серёга.
- Угу… – меланхолично прогудел я, ибо в зрелую пору жизни новогоднее опивалово-обжиралово было уже не в радость, а приносило похмелье с изжогой, да тоскливо-щемящее чувство осознания, что стал ещё на год старее и дряхлее.
- А хуле! – оживился Колян. – Давайте в Анталию махнём!
- Анталия-хуялия, - как нельзя удачно срифмовал Серёга. – После моей «конторы» мне выезд за рубеж заблокирован лет на пятьсот! То же относится к Египту-хуипту!
- Не ссы! – успокоил я друга. – Один хуй, ты столько не проживёшь!
- Спасибо! – поблагодарил кореш, взглядом разлагая меня на аминокислоты.
- «Евгения»… - мечтательно пропел Колян, намекая на свою любимую пульхерию, где он периодически, в зависимости от степени нажратости собственной и оппонента, а также от других не менее важных факторов вроде весовой категории, уровня общефизической подготовки, получал или давал пизды. - Водка в запотевшем графинчике, эскалопчики, тающие во рту, салатики, шашлычок по-карски… И бонус в виде ебли пригодных на то гражданок…
- А то! – осадил я друга. – То-то ты в прошлый раз назюзился так, что тебя самого впору ебать было, если бы не сугубо гетеросексуальная направленность твоих друзей! – я переглянулся с Серёгой. Тот кивнул и выдал рацуху:[next]
- А чё, поехали ко мне на дачу в Расторгуево, а?! Водка, банька, морозный воздух Подмосковья, танцы вокруг ёлочки?
- И бабы? – с надеждой поинтересовался любвеобильный Колян, очевидно, вспомнив мой весьма натуралистичный рассказ о ебле Серёгиных прапорщиц пару лет назад.
- А ля писон не лизе? – французисто подъебал я Коляна, ибо солидно насоливший мне в году уходящем женский пол, с моей точки зрения, был бы персоной нон грата на намечавшемся саммите.
- Ну, это уж кого подснимешь, - загадочно ухмыльнулся Серёга.
На том и порешили, как говорится в сказках.
* * *
Погода была как нельзя более располагающей к празднованию всенародно любимой даты, не то, что нынче, когда
Травка зеленеет, солнышко блестит...
Санта охуеет, если прилетит.
Падал обильный снег и прохожие на заметённых замёрзших лужах. Серёга, отдуваясь, тащил невъебенных размеров сумку с многообещающе позвякивающей стеклотарой, я – две сумки с кастрюлей, таящей в своих недрах оливье, и любовно замаринованный шашлычок, и ещё кучу всякого фуража, которому было предначертано стать закуской. Колян тащил мангал с шампурами, несколько пригодных для реанимационных мероприятий баклаг с пивом, и озабоченно ощупывал карман куртки со свежекупленными гандонами. Экипированные таким образом, мы впёрлись в подошедший поезд.
В электричке было немноголюдно. В тамбуре вяло поблёвывал взявший фальстарт гражданин, на соседних сиденьях две тётки обсуждали нюансы хуйпоймикакого сериала. Серёга достал бутылку, и разлив по стаканчикам, толкнул ахуенный тост:
- Ну, ёбнем, что ли?
Прохладная влага булькнула в гортанях после чего по пищеводам гордо и неспешно прошествовала в желудки.
* * *
На Серёгину дачу приехали в семь. Серёга открыл калитку, и мы мохноногими лошадками обновили путь до крыльца. Соседская половина дачи светилась окнами, как бордель в день получки, и, судя по голосам, одно из присутствующих там лиц имело в комплекте сиськи.
- Вот сука, а… - простонал пиздострадалец Колян, которому по дороге не встретилась ни одна пригодная для вагинальной пенетрации особь.
- Вот тебе для умерщвления желаний плотских, - Серега протянул ему топор. Наколи-ка дровишек, Челентано ты наш охуевший!
Колян, как одна из частей игрушечного тандема «Мужик и Медведь» (никаких аналогий, уверяю вас!) заработал топориком: «Кхек-ёбс! Кхек-ёбс!». Летели щепки, и одна попала Серёге по яйцам.
- Ыыыыыыыыыыыыыыы! – глубокомысленно произнёс Серёга, согнувшись и схватившись за уязвлённые тестикулы.
Я, деликатно стараясь не замечать страдания друга, устанавливал мангал, заложил туда сокрушённые Коляном останки поленьев.
Вскоре дровишки весело затрещали, я прикурил от уголька.
Из дачи вышел Серёга, неся поднос со стаканами.
- Ну, бум!
- Люблю я твои содержательные тосты, Михалыч! – поёрничал я.
- Похуй! – буркнул Серёга, и выпил.
- Да, а где ёлочка-то? – поинтересовался закончивший труд Железного дровосека Колян.
- Так вот же она! – кивнул Серега на стоящую посередине участка лесную красавицу.
- А чем её наряжать?
- Спокуха! – ответствовал Серёга, скрылся в доме, и вынес пыльную коробку. - Вот!
В коробке оказались несколько разбитых ёлочных игрушек и почему-то искусственный хуй.
- Хуяссе! – восхитился Колян. – Самоудовлетворяешься?! – хохотнул он.
- Блядь.. - буркнул Серёга. - Бабы оставили, ссссуки… Ну, наряжайте, что ли!
Мы украсили пахучие еловые ветви игрушками. Хуй на ёлке смотрелся несколько футуристично, нарушая общую композицию, но я эффектно дополнил её гандонными гирляндами, спиздив их из кармана у Коляна.
- Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста! – критически оглядев дерево, резюмировал Серёга голосом Василия Алибабаевича.
* * *
Жизнь казалась прекрасной. В натопленной Серегиной дачке мы сидели за столом, поглощая под водочку из бутылок, предусмотрительно вырытых из-под снега традиционный оливье, и ломтики нежнейшей слабосолёной сёмги, и дивную по аромату казы с чесночком, и ахуительные маринованные грибочки на смородиновых листьях, и селёдочку, деликатно намекавшую на своё зарубежное происхождение, и блестящую янтарём красную икорку, толстым слоем распределённую на белом хлебе, и, собственно, шашлык, щекочущий ноздри своими ароматами…
Впрочем, заткнусь, и прекращу дразнить народ, имея в виду возможность получения нехилых пиздюлей от захлебнувшихся голодной слюной читателей.
На экране мелькали какие-то попсушные пидарасы, создавая звуковое оформление начавшегося мероприятия, но опечаленный отсутствием женского пола Колян нажрался со спринтерской скоростью, и в описываемый промежуток времени находился в астрале.
Наконец, на экране на фоне кремлёвских елей показалось личико наномалыша, который стал вещать, как мы пиздато и деже ахуенно прожили этот год, и как ещё более ахуенно заживём в будущем. Серёга саркастически хмыкнул.
На экране появились куранты, и мерное «боммммммм, боммммммм» полилось из динамиков.
Мы выпили.
* * *
Говорите, на новый год чудес уже не ждёшь? А вот хуй! Ибо, как только мы произвели очередные водочные инвестиции в организмы, в дверь раздался стук.
- Йоулупукки? – высказал соображение Серёга. Я пошёл открывать. На пороге стояло, зябко кутаясь в пальтишко, существо, идентифицируемое мною как особь женского пола.
- Я Вера, - уведомило существо. – От Славика, - кивнула она на соседский участок. – Эта сволочь нажрался до свиноподобия, так я к вам…
- Авек плезир, - гостеприимно пригласил я даму. – Милости просим!
Девушка прошла в комнату.
Нет, у человека, что ни говорите, есть третий глаз! Правда, у Коляна, очевидно, он находится не посередине лба, а явно в другом месте, поскольку Колян немедленно вышел из астрала, и разомкнул сомкнутые негой вежды, уставившись на гостью.
Он моментально подскочил к столу, и налил стакан:
- Прошу-с, Снегурочка!
Вера выпила, даже не поперхнувшись.
При свете лампы я уже подробнее разглядел её. Девица лет двадцати семи, из породы «среднерусская низкосрущая», с довольно смазливой мордахой, правда, лик был слегка подпорчен вшушительных размером прыщом аккурат посередине лба, как индийская тика. Под пальто у неё находились лишь труселя и насисьник явно отечественного производства. И всё. Колян обратил внимание на непорядок в туалете дамы, и вожделенно смотрел на твёрдую «троечку» размера молочных желез их владелицы.
Колян, налив стакан, выдал такой красивый, длинный и пиздецки галантный тост, что мы с Серёгой успели пару раз хлобыстнуть из своей тары, прежде чем он закончил. Чаровница заворожено смотрела в рот Коляну, стремясь постичь глубину его мыслей. Дело явно шло к ебле…
- Пошли! – мотнул головой Серёга. – Нам остро, шопиздец, потребно срочно обсудить пару проблем касательно флуктуаций пространственно-временного квазиконтинуума…
Мы вышли на улицу, и извлекли из сугроба не уберёгшуюся бутылку.
Под ногами вкусно поскрипывал снег, отражая своими кристалликами свет далёких звёзд…
Серёга плеснул в стаканчики напиток.
* * *
- Что-то долгонько они там, - поёжился Серега. – Поможем, а?
- Руссо туристо, облико морале!
Любопытный Серега зашёл в дом, буркнул что-то вроде «Вам не помочь?», после чего вылетел обратно, на его щеке отчётливо были видны красные полосы.
- У неё гранаты не той системы, - пресёк он мои расспросы.
Прихлёбывая из горлышка, мы пошли нарезать круги по окрестностям. Ночь и вправду была хороша – мороз не наглел, царили безветрие и вселенская умиротворённость, изредка нарушаемые пьяными криками с соседних дач да взрывами петард и салютов.
- Погоди-ка ,- сказал я Серёге, заметив торчащие из сугроба ноги. – Ну, взял!
Поднапрягшись, мы, как в детской сказке про репку, вытащили из снежного плена гражданина.
- М-мужики, - взмолился бедолага – Выпить есть?
Серёга, сенбернар хуев, протянул ему бутылку, содержимое которой в два глотка исчезло в организме спасённого. Не поблагодарив, он по весьма сложной траектории устремился вдаль.
- Что-то я заебался, пошли уже – дёргул я Серёгу за рукав. – Колян, скорее всего, уже закончил надругательства над тельцем.
Мы вернулись на дачу. Колян и его пассия, видимо, затаились, и я без помех лёг на диван и, не снимая «комка», заснул. Снились сперва гандоны на ёлке, потом Бора-Бора со знойными красотками, жёлтым песком, омываемым ласковым морем под сенью пальм. Стало жарко и душно. Я открыл глаза. За стенкой у соседа что-то потрескивало, дом был наполнен едким дымом. Меня подбросило с лежбища, и я стал расталкивать Серёгу, мирно храпящего на кровати:
- Вставай, блядь! Горим!
Серёга моментально сориентировался и выскочил за мной на двор.
Соседская половина, бодро потрескивая, полыхала красно-синим пламенем, Серёгина уже занялась.
- Тушить надо! – высказал я мудрую и чертовски своевременную мысль. Серёга судорожно вызывал «тушил».
Я попробовал открыть водопроводный кран – хер на воротник, вода замёрзла. Подоспел Серёга с двумя лопатами, и мы стали быстро, как только можно, бросать снег на стены и в разбитое окно. Было совсем не холодно.
Весь дом уже весело полыхал, когда прибыли «тушилы», их «Урал» с ходу протаранил забор, пожарные стали вытаскивать свои шланги и прочий потребный инструмент, и огрызаться на попытки Серёги назвать их «пожарниками». Пара струй из брандспойтов в руках огнеборцев ударила по форс-мажору.
* * *
Когда всё закончилось, от дома оставались лишь обугленные брёвна. Я достал пузырь из сугроба, и мы стали пить с пожарными. Потом приехали менты, и тоже стали пить с нами.
Потом пришёл сосед. Но, как и полагается погорельцам, был жалок и несчастен, и кутался в обгоревший плед.
- Ты мудак и опездал! – кратко и ёмко охарактеризовал Серёга соседа. – И я тебя щаз пиздить буду! – высказал он намерение принести последнему тяжкий вред здоровью, возможно, даже несовместимый с жизнью, и поискал глазами тупой твёрдый предмет.
«Сейчас будет махач!» - подумал я, но закадыка, смерив взглядом тщедушное тельце танцующего от холода «чарльстон» дорогого соседа, пиздить смертным пиздом его не стал, а сплюнул, и отхлебнул прямо из горла.
- А где Колян? – вспомнил я о нашем третьем члене экипажа. – неужели сгорел? - высказал я жуткую версию. - В доме вроде его не было?
Как будто услышал. Дверь Серёгиной баньки распахнулось, и в проёме показался Колян в трусах, лениво почёсывавший грудь. Из-за его спины выглядывали лицо и правая сиська Верки.
- А чего тут было-то? – осведомился он, уставившись на руины. – Фейерверк, что ли?
- Во-во, - буркнул Серёга. - Фейер, Верк! – и очень к месту добавил: - Ёптыть…
* * *
Пурпурноперстная Эос окрасила восток. Начиналось утро. Серёга, ещё раз печально окинув взглядом родное пепелище, вздохнул.
- Хуйня! – утешил я друга – Вон, у Коляна ещё дача есть! На наш век хватит!
© Штурм
