21 июня 1941 года – последние часы перед войной

Этот день был последним для существующего на тот момент мирового порядка, после которого История сделала резкий зигзаг, приведший к кардинальному переустройству мира

22 июня навсегда стал черным днем не только советской, но и тысячелетней истории России. Именно в этот день началось очередное нашествие представителей «прогрессивной» Европы на «варварскую и отсталую» Россию, носившую тогда имя СССР.

Что же происходило в последние часы перед тем, как на западной границе СССР началось невиданное по своим масштабам вторжение?

Когда Сталина обвиняют в неготовности к отражению гитлеровской агрессии, обвинять его надо в первую очередь в том, что он оказался бóльшим европейцем, чем сами европейцы. Если, конечно, понимать под термином «европейцы» культурные нации, придерживающиеся ранее взятых на себя обязательств.

Разумеется, Сталин прекрасно видел подготовку Германии к войне, но его фатальная ошибка заключалась в том, что он до конца не верил в возможность внезапного нападения.

Только недавно СССР и Германия заключили Договор о ненападении, укрепили его взаимовыгодным торговым соглашением, между двумя странами были налажены хорошие контакты практически на всех уровнях, особых разногласий не возникало, поэтому Сталин справедливо полагал, что вместо того, чтобы начинать войну с такой огромной и сильной страной, как СССР, Германия могла бы решить все проблемы за столом переговоров. Или хотя бы предъявить претензии.

Ведь всего менее двух лет назад был подписан Договор о ненападении, Статья 5 которого гласила: «В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по вопросам того или иного рода, обе стороны будут разрешать эти споры и конфликты исключительно мирным путем в порядке дружественного обмена мнениями или в нужных случаях путем создания комиссий по урегулированию конфликта».

Сам Сталин так и сделал бы, достаточно вспомнить советско-финскую войну и сколько накануне неё было проведено переговоров и выдвинуто предложений финской стороне.

Но Гитлер решил напасть внезапно, без предъявления даже надуманных претензий, хотя накануне войны советское правительство неоднократно показывало Германии готовность решать любые проблемы.

Вот и вечером 21 июня В. Молотов принял германского посла В. фон Шуленбурга и поинтересовался: чем вызваны множественные нарушения советской границы немецкими самолетами и чем, собственно, недовольна немецкая сторона, на что указывает ряд моментов? Добавив, что советская сторона не понимает причины охлаждения отношений и была бы признательна, если бы фон Шуленбург озвучил претензии, если таковые имеются.

Разумеется, внятного ответа Молотов не дождался, и это неудивительно – через считанные часы ему опять придется встретиться с фон Шуленбургом, который уведомит его о начале войны между Германией и СССР.

21 июня вермахтом был получен кодовый сигнал «Дортмунд», после которого процесс вторжения был уже необратим.

В тот же день фюрер выступил с обращением к германскому народу, в котором объяснил начало войны против СССР не просто «защитой отдельных стран, а защитой всей Европы».

Защищать Европу Гитлеру приходится якобы из-за вероломства Москвы, которая подписывает мирные договоры, но при этом активно готовится к агрессии. Так что зря некоторые «историки» превозносят до небес беглого предателя Резуна за его «гениальный взгляд» на причины гитлеровского нашествия – Резун лишь повторил слова Гитлера.

Правда, это категоричное утверждение о готовящейся советской агрессии опровергает Г. Гудериан, который 21 июня находился в передовых частях вермахта, завершающих последние приготовления к переходу советской границы.

«Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях», написал Гудериан в своих мемуарах, вспоминая последние часы перед вторжением.

«Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками. Работы по укреплению берега едва ли хоть сколько-нибудь продвинулись вперед за последние недели».

Гудериан с солдатской прямотой честно описал то, что видел – не изготовившуюся к агрессии Красную Армию, о чем упорно твердит уже не одно десятилетие Резун, повторяя Гитлера, а армию мирного времени, с оркестром занимающуюся разведением караулов.

В качестве доказательства советской агрессии Резун описывает какие-то горы снарядов и сапог, сваленных на границе, но на самом деле в приграничных городах 21 июня вовсю выступали артисты: в Брестском театре был концерт артистов московской эстрады, а в расположенном в 45 километрах Кобрине  выступал Белорусский театр оперетты. Всего через сутки артисты этих театров будут отступать вместе с частями Красной Армии и многие погибнут под бомбежками.

Не странно ли посылать артистов туда, где намечается масштабное наступление Красной Армии? Что-то сложно припомнить, чтобы накануне контрудара под Москвой и Сталинградом артисты Большого и Малого театров выступали в прифронтовой полосе. Да и летом 1944 года, накануне начала операции «Багратион», артисты московской эстрады также не выступали в Белоруссии.

Около семи часов вечера 21 июня по специальному номеру позвонил сотрудник немецкого посольства в Москве, работавший на советскую разведку, Герхард Кегель (псевдоним «Курт») и сообщил, что из Берлина получено указание уничтожить все секретные документы. «Это война», прямо сказал Кегель.

21 июня около 9 часов вечера советскую границу перешел немецкий ефрейтор Альфред Лисков, сдался пограничникам и на допросе назвал точное время начала войны. К его показаниям отнеслись весьма серьезно – командующий Киевским особым округом генерал М. П. Кирпонос доложил о перебежчике в Генеральный штаб, но времени для принятия решений уже не оставалось.

Примерно с полудня 21 июня практически на всем протяжении границы фиксировался шум моторов танков и тягачей. Были отмечены и другие настораживающие моменты.

Так, командующий 3-й Армией генерал В.И.Кузнецов доложил в штаб Западного военного округа о том, что проволочные заграждения вдоль границы у дороги Августов, Сейны, бывшие в наличии ещё днём, к вечеру сняты. Повышенную активность немцев отмечали и летчики, наблюдавшие по ту сторону границы движение воинских частей, которое ранее им наблюдать не приходилось.

21 июня в порту Риги все немецкие торговые корабли, даже находящиеся под погрузкой, спешно снимаются с якоря и спешат покинуть порт, вызывая недоумение портового начальства, которое запрашивает «компетентные органы», чтобы это могло означать?

Ответ на свой вопрос портовое начальство получит всего через несколько часов и не от компетентных органов, а от двух десятков «юнкерсов», которые около 15 часов 22 июня разбомбят Спилвский аэродром и уничтожат находящиеся там самолеты и цистерны с топливом.

За несколько часов до начала войны базирующиеся в финских портах немецкие минные заградители начнут ставить мины в Финском заливе. Первая постановка начнется в 21 час 40 минут 21 июня, а последняя уже на рассвете 22 июня. Впоследствии на этих минах погибнет немало кораблей как Балтийского флота, так и гражданских судов.

21 июня советскую границу начали переходить диверсанты полка особого назначения «Бранденбург». Одетые в советскую форму русские эмигранты, прибалты, украинцы и прочие хорошо говорящие по-русски диверсанты через несколько часов начнут устраивать диверсии, уничтожать линии связи, захватывать мосты и другие важные транспортные узлы.

Именно диверсанты «Бранденбурга» с ротой украинского батальона «Нахтигаль» захватят на следующий день пограничный город Перемышль.

В 22 часа 21 июня немецкая авиация получила приказ о полной боевой готовности: на всех расположенных вдоль границы аэродромах на бомбардировщики со свастиками начали подвешивать бомбы, которые через несколько часов посыпятся на мирные советские города и другие объекты.

Готовились увеличивать свой боевой счет многие немецкие асы, воевавшие с советскими летчиками ещё в Испании. Задать жару «иванам» были не прочь майор В. Шеллман (26 побед), Г. Бретнютц (34 победы), командир авиагруппы 8/JG3 В. Штанге и его коллега, командир авиагруппы II/KG51 М. Штадельмайер.

Эта прославленная четверка «гитлеровских соколов» вечером 21 июня не подозревала, что вместо железных крестов их ожидают кресты березовые – ни один из них не переживет первый день войны, и все четверо погибнут в воздушных боях с советскими истребителями через несколько часов.

Пока на немецкие бомбардировщики подвешивали бомбы и заправляли горючим танки, больше миллиона молодых советских людей праздновали окончание школы.

Выпускные вечера прошли накануне, 20 июня, и празднования продолжались и на следующий день: пляжи, волейбол, танцы, первые поцелуи и огромные планы на жизнь, которые меньше чем через полсуток перечеркнет австрийский ефрейтор, которому понадобилось жизненное пространство на востоке. И который будет массово уничтожать и молодых людей, и их родственников только за то, что они это пространство занимают, и за то, что по мнению фюрера, они расово неполноценные.

21 июня дебютировала на сцене Московского театра оперетты будущая мегазвезда отечественного балета Майя Плисецкая. Но вместо карьерного взлета её ожидала эвакуация в Свердловск, и только два года спустя она опять смогла выйти на сцену. И если карьера М. Плисецкой все же состоялась, то другим повезло куда как меньше.

Никто не знает и никогда уже не узнает, сколько сотен тысяч молодых советских людей не стали учеными, врачами, педагогами, писателями, режиссерами, спортсменами, артистами, а легли в братские могилы от Сталинграда до Берлина. Но вечером 21 июня никто из них не подозревал, как круто изменится их жизнь буквально через несколько часов.

Утром 21 июня членам правительства был представлен предсерийный экземпляр системы залпового огня БМ-13, будущей «Катюши». Вряд ли кто из присутствующих мог предположить, что это инновационное оружие даст первый залп по врагу менее чем через месяц, да всего в 510 километрах от Москвы, под Оршей. Но к середине дня ощущение надвигающейся беды уже отчетливо витало в воздухе, хотя о масштабах грядущей катастрофы не догадывались даже в Кремле.

По свидетельству начальника Генерального штаба Г.К.Жукова, на его предложение срочно отправить в войска директиву о приведении приграничных округов в боевую готовность Сталин ответил следующее: «Может быть вопрос ещё уладится МИРНЫМ путём. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений».

Понятно, что Сталину очень не хотелось давать Гитлеру casus belli – повод для начала войны, и он до последнего надеялся, что Германия будет соблюдать хоть какие-то нормы международного права.

Особенно с учетом подписанного менее двух лет назад Договора о ненападении, Статья 1 которого гласила: «Обе Договаривающиеся Стороны обязуются воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами».

Однако Гитлер не считал нападение на СССР вероломным, употребив такой нейтральный термин, как «фактор внезапности». Но как ни маскируй гитлеровскую агрессию, она была во всех отношениях ничем иным, как вероломным нападением. О чем красноречиво свидетельствуют минные постановки в Финском заливе и переход диверсантов полка «Бранденбург» советской границы ещё 21 июня, до официального объявления войны.

Сталин директиву все же подписал, и она ушла в войска в 00 часов 30 минут 22 июня, но ни на что повлиять она уже не могла. Армия – не гоночный автомобиль, который может резво рвануть с места и за несколько секунд разогнаться до 100 км/ч. Чтобы привести гигантский армейский организм в состояние полной боевой готовности, требовались многие часы, которых уже не было.

Впрочем, даже если бы директива ушла в войска на сутки раньше, это также ничего не изменило бы. Возможно, немцы встретили бы лишь чуть более сильное сопротивление утром 22 июня, да потери не были бы такими катастрофическими.

Причина заключалась в том, что Красная Армия, в отличие от вермахта, не была полностью отмобилизована и боеготова, вот почему с первых часов войны она вынуждена была действовать, подстраиваясь под противника, не владея стратегической инициативой.

Переводя на боксерскую терминологию, вермахт с первых секунд «боя» утвердился в центре ринга и наносил нокаутирующие удары, которые РККА в жутких условиях дезорганизации и потери управления пыталась парировать. По большей части безуспешно.

Как бы то ни было, день 21 июня 1941 года стал последним днем существовавшего мирового порядка. После перехода вермахтом советской границы начнется другая эпоха, начнется отсчет времени до краха нацисткой Германии и её союзников, СССР начнет свой долгий и тяжелый путь к статусу мировой сверхдержавы, реальностью станет закат Британской империи и возвышение США, на долгие десятилетия кардинально изменится политическая карта Европы, значительная часть которой будет окрашена в красный цвет.

21 июня 1941 года - это тот день, когда История сделала очень крутой поворот, навсегда изменивший мир и человечество. Не получи вермахт сигнал «Дормунд» - и все было бы иначе, но… получилось так, как получилось.

400-миллионный гитлеровский Евросоюз отправился в поход на Восток, целью которого было уничтожение 190-миллионного Советского Союза. 21 июня 1941 года казалось, что шансов у вчерашней лапотной России устоять в схватке с промышленно развитой и более многолюдной Европой нет никаких.

Но наши деды совершили невиданный в мировой истории подвиг, масштабы которого поражают и по сей день, и закончили войну в Берлине. Но это будет только в мае 1945 года, а 21 июня советскому народу предстояло пережить жуткие и кровавые 1418 дней войны – самой страшной войны за всю тысячелетнюю историю России.