Но я так давно, а может, и вовсе никогда не танцевал по-настоящему - телом. Рита любила сравнивать наших знакомых со зверями, и когда я однажды спросил ее, кто я, она сказала: "А ты, Викки - Все-Звери". Но вот где было самое настоящее "Все-Звери" - в танце этой рыжей в черном! Она оборачивалась то лисицей, то чайкой, то коброй, то веткой дерева на ветру; толпа танцующих росла, и долговязый парень вылез на середину, где кружилась рыжая, но рядом с ней выглядел как деревянный клоун, и она от него улетела - белые танцевать не умеют, говорила Паула с жутким испанским акцентом, она-то уж точно никогда не видала такого танца, такое видал разве что чешский мастер на все руки Альфонс Муха, но и его самый быстрый на свете карандаш ухватил лишь момент, когда она взлетает на цыпочки и вот-вот взлетит еще выше, вслед за пламенными языками волос - миг, о который ломаются карандаши всех художников мира и всех поэтов, а она лишь хохочет и летит дальше, вот-те и языковый барьер, филолог фигов, watch your vowels, преподаватель: бретелька с плеча - придыхание, росчерк в воздухе краем юбки, вокруг шпильки против стрелки, говори-говори-заговаривай, качайся-кружись, еще оборот - и круг танцующих двинулся в противоположную, по часовой, перешел в "паровозик", остальные стали пристраиваться, сороконожка ходила петлями между столами, задние тянулись схватить рыжую, звали ее в "паровозик", но она легко уворачивалась, не изменяя рисунка танца - удивительно было, как она все это видит, ведь огненная копна волос разметалась так, что казалось, у танцующей вовсе нет глаз.
