В колонках играет - Фактор2 - Депрессия
Настроение сейчас - Лучше,чем депрессия

 Любовь, как известно, не вечна. А самые кpасивые слова могут тpансфоpмиpоваться самым неожиданным обpазом. Вот несколько пpимеpов: 

Весеннее солнце и свежий воздух утомили мои ноги, и я присел на лавочку.
Слегка щурясь на солнце, закурил.
Из сладкой весенней истомы меня вывел шорох за лавочкой. Я обернулся, и увидел малыша лет шести, который пристально всматривался под лавочку. Пацан неспешно обошел лавочку, все так же продолжая что-то под ней искать.
После рождения моего сына, я стал совсем по-другому, относится к детям.
Рассматриваю малыша.
Одежда до ужаса бедная, но вроде чистая. На носу грязное пятно. Взгляд, его взгляд меня поразил. Было в нем что-то слишком взрослое, самостоятельное. Думал, что показалось, не может в шесть лет быть такого взгляда. Но малыш смотрел под лавочку именно так.
Я достал жвачку и положил подушечку в рот. Малыш на мгновение перевел взгляд на мои руки, и тут же опустил глаза на землю.
- Дядя подними ноги, пожалуйста,- глядя на меня сказал пацан.
Я больше от удивления, чем осознанно поднял ноги над землей. Малыш присел, и внимательно посмотрел на землю под моими ногами.
- И тут нету, - пацан вздохнул.
- Жвачку будешь?- спросил я, глядя на этого маленького мужичка.
- А у тебя какая, я люблю фруктовые,- ответил он.
- У меня мятная, - я достал жвачку и на ладони протянул ему.
Он, немного помедлив, взял подушечку и сунул в рот.
Я улыбнулся увидев его руки, обычные руки маленького пацана, грязные до ужаса.
Мы смотрели друг на друга и жевали жвачку.
- Хорошо сегодня, тепло,- сказал я
- Снега нет, это очень хорошо,- задумчиво сказал он.
- А чем тебе снег мешал?

- Вот ты даёшь, под снегом же ни чего не видно, - заметил мальчуган.
Малыш засунул руки в карманы, посмотрел на меня и сказал:
- Пойду я, скоро темнеть уже начнёт, а я почти ничего не нашёл, спасибо за жвачку, - он развернулся и, глядя в землю, пошёл по алее.
Я не могу сказать точно, что же именно заставило меня окликнуть его, наверное какое то взрослое уважение, к рассудительному пацану.
- А что ищешь ты? - спросил я.
Малыш остановился, чуть помыслив, спросил:
- Никому не скажешь?
- Хм, нет никому, а что это тайна? - я удивленно поднял брови.
- Это мой секрет,- сказал пацан.
- Ладно уговорил, честное слово не скажу, - улыбнувшись сказал я.
- Я ищу монетки, тут на алее их иногда можно много найти, если знаешь где искать. Их много под лавочками, я в прошлом году очень много тут нашёл.
- Монетки? - переспросил я.
- Да, монетки.
- И что прошлым летом, ты их тоже тут искал?
- Да искал, - лицо малыша стало очень серьёзным.
- А сегодня много нашёл? - ради любопытства спросил я.
- Щас, сказал он, и полез в карман брюк.
Маленькая рука достала из кармана клочок бумаги. Малыш присел на корточки, развернул газету и положил на асфальт. В газете блестело несколько монет. Насупившись, малыш брал монетки с газеты и складывал в свою маленькую, грязную ручку. При этом его губы шевелились, видно он очень усердно подсчитывал свои находки. Прошло несколько минут, я улыбаясь смотрел на него.
- Сорок восемь копеек,- сказал он, высыпал монеты в газету, завернул их и сунул в карман брюк.
- Ого, так ты богач, - ещё больше улыбаясь, сказал я.
- Неа, мало, пока мало, но за лето я тут много найду.
Я вспомнил своего сына, и себя, а кто не собирает на конфеты или игрушки деньги в детстве?
- На конфеты собираешь?
Малыш насупившись молчал.
- А, наверное на пистолет? - переспросил я.
Малыш ещё больше насупился, и продолжал молчать.
Я понял, что своим вопросом я перешёл какую-то дозволенную черту, я понял, что затронул что-то очень важное, а может быть и личное в душе этого маленького мужчины.
- Ладно, не злись, удачи тебе и побольше монет, завтра будешь тут? - сказал я и закурил.
Малыш, как-то очень грустно посмотрел на меня и тихо сказал:
- Буду, я тут каждый день, если, конечно, дождь не пойдет.
Вот так и началось моё знакомство, а в последствии и дружба с Илюшей (он сам так себя называл). Каждый день, я приходил на аллею, и садился на лавочку. Илья приходил, почти всегда в одно и то же время, я спрашивал его, как улов? Он приседал на корточки, разворачивал газету и с большим усердием пересчитывал свои монетки. Ни разу там не было больше рубля.
Через пару дней нашего знакомства я предложил ему:
- Илюша, у меня тут завалялось пару монеток, может, возьмёшь их в свою коллекцию?
Малыш надолго задумался, и сказал:
- Неа, так просто нельзя, мне мама говорила, что за деньги всегда надо что-то давать, сколько у тебя монеток?
Я пересчитал на ладони медяки.
- Ровно 45 копеек, - с улыбкой сказал я.
- Я щас, - и малый скрылся в ближайших кустах.
Через пару минут он вернулся.
- На, это я тебе за монетки даю,- сказал пацан и протянул ко мне ладошку.
На детской ладошке, лежал огрызок красного карандаша, фантик от конфеты и кусок зелёного стекла от бутылки.
Так мы совершили нашу первую сделку.
Каждый день я приносил ему мелочь, а уходил с полными карманами его сокровищ, в виде, крышек от пива, скрепок, поломанных зажигалок, карандашей, маленьких машинок и солдатиков. Вчера я вообще ушёл сказочно «богат», за 50 копеек мелочью, я получил пластмассового солдатика без руки. Я пытался отказаться от такого несправедливого обмена, но малыш был крепок в своём решении как железобетон.
Но в один день малыш отказался от сделки, как я его не уговаривал, он был непреклонен.
И на следующий день отказался.
Несколько дней я пытался понять почему, почему он больше не хочет брать у меня монетки? Вскоре я понял, он продал мне все своё нехитрое богатство, и ему нечего было дам мне взамен за мои монеты.
Я пошёл на хитрость. Я приходил чуть раньше и тихонько кидал под лавочки по нескольку монет. Мальчуган приходил на аллею, и находил мои монеты. Собирал их, садился у моих ног на корточки, и с серьёзным видом пересчитывал их.
Я к нему привык, я полюбил этого мужичка. Я влюбился в его рассудительность, самостоятельность и в настойчивость в поисках монеток. Но с каждым днём, меня всё больше и больше мучил вопрос, для чего он второй год собирает монетки?
Ответа на этот вопрос у меня не было.
Почти каждый день я приносил ему конфеты и жвачки. Илюша с радостью их лопал.
И ещё, я заметил, что он очень редко улыбался.

Ровно неделю назад, малыш не пришёл на аллею, не пришёл и на следующий день, и всю неделю не приходил. Никогда не думал, что буду так переживать и ждать его.

Вчера я пришёл на ту самую аллею в надежде увидеть Илюшу.
Я увидел его, сердце чуть не вылетело из груди. Он сидел на лавочке и смотрел на асфальт.
- Здоров, Илюша, - сказал я, улыбаясь во все зубы, - ты чего это не приходил, дождя не было, поди монеток под лавочками лежит видимо невидимо, а ты филонишь.
- Я не успел, мне монетки больше не нужны, - очень тихо сказал он.
Я присел на лавочку возле него.
- Ты чего это, брат, грустишь, что значит не успел, что значит, не нужны, ты это брось, давай выкладывай что там у тебя, я вот тебе принёс, - и протянул ему ладонь с монетками.
Малыш посмотрел на руку и тихо сказал:
- Мне не нужны больше монетки.
Я никогда не мог подумать, что ребёнок в шесть лет, может говорить с такой горечью и с такой безнадёжностью в голосе.
- Илюша, да что случилось? - спросил я, и обнял его за плечи, - зачем тебе вообще нужны были эти монетки?
- Для папки, я собирал монетки для папки, - из глаз малыша потекли слёзы, детские слёзы.
Во рту у меня все пересохло, я сидел и не мог вымолвить ни слова.
- А зачем они папке? - мой голос предательски сорвался.
Малыш сидел с опущенной головой и я видел как на коленки падали слёзы.
- Тетя Вера говорит, что наш папка много пьёт водки, а мама сказала, что папку можно вылечить, он болен, но это стоит очень дорого, надо очень много денег, вот я и собирал для него. У меня уже было очень много монеток, но я не успел, - слёзы потекли по его щекам ручьём.
Я обнял его и прижал к себе.
Илья заревел в голос.
Я прижимал его к себе, гладил голову и даже не знал, что сказать.
- Папки больше нет, он умер, он очень хороший, он самый лучший папка в мире, а я не успел,- малыш рыдал.
Такого шока я не испытывал ещё никогда в жизни, у самого слёзы потекли из глаз.
Малыш резко вырвался, посмотрел на меня заплаканными глазами и сказал:
- Спасибо тебе за монетки, ты мой друг, - развернулся и, вытирая на бегу слёзы, побежал по аллее.
Я смотрел ему вслед, плакал и смотрел вслед этому маленькому мужчине, которому жизнь подсунула такое испытание в самом начале его пути и понимал, что не смогу ему помочь никогда.
Больше я его на аллее не видел. Каждый день в течение месяца я приходил на наше место, но его не было.
Сейчас я прихожу намного реже, но больше ни разу я его не видел, настоящего мужчину Илюшу, шести лет от роду.
До сих пор я бросаю монеты под лавочку, ведь я его друг, пусть знает, что я рядом.

Сквозь темные необъятные тучи пробился маленький лучик, а по нему спустилась девушка с серебристыми волосами, со светло-серыми глазами и с большими белыми крыльями за спиной. Она села на край крыши одного небоскреба, свесив свои босые ноги вниз, наблюдая как из колодца вылезает черноволосый парень с небольшими рожками на голове. Он посмотрел наверх и сразу же оказался на той же крыши с ней. Посмотрев в его черные глаза, девушка рассмеялась и расправила крылья…
Чего смеешься? – спросил паренек.
– Над тобой… Черт, а так высоко забрался.… Не уж то на мир посмотреть?
– Нет, на ангела поглядеть… – в его словах была ухмылка – Интересно, вы там по номерам или есть имена?
– На небесах каждому дано свое имя…
– А какое же дано тебе?
– Диана* я, назвали в честь богини.
– А я вот тринадцатый, тринадцатого умер, видимо, не повезло. А при жизни Данилой просто был.
– Давно ты так? За что тебя?
– Давно. За что, не помню…наверно, грех большой был.
– А меня именно с этой крыши и скинули, только это в памяти осталось… Резкая боль, а после крылья за спиной.
Ее глаза вдруг стали еще светлей, и устремили свой взгляд вниз, как будто ожидая что-то увидеть.
Шел дождь, но ни одна капля не попадала на нее.
– Ты плачешь? – спросил вдруг тринадцатый.
– Ангелы не могут плакать…
– А если б могла, то плакала?
– Наверно…
– Не стоит. Забудь. Быть чертом проще, не задумываешься так сильно о земных чувствах, не любишь, не жалеешь о потерянном.
– А кому от этого проще?
– Всем.
Они на минуту замолкли.
– А ты красивая. Вот только слишком от меня высоко, да и с нимбом над головой, тебя не достать.
– Я вся как на ладони и сижу рядом с тобой. Но только зачем я тебе?
– Может помолиться.
– Не смеши, пришел из ада ты и меня стремишься обольстить.
– Я не имею таких корыстных целей. Но как ангела можно не любить?
– Любить ты не в своих силах. Не сможешь ты этого постичь.
– Не верь речам моим без смысла,
Не верь тому, что говорю…
В душе моей не все так чисто,
Но все же может я люблю…
Она, было, улыбнулась, но тут же скрыла свою улыбку. Промолчав, будто с трудом выдавила слова.
– Мне кажется, что я тебя знаю.… У тебя такой знакомый голос… Может мы встречались при жизни…
– Нет, не может такого быть. Наверно, ты паинькой была, раз ангелом стала, а я наоборот. Мы вращались в разных кругах. А жаль…
– Ты не прав, я все же тебя знаю.… Только не помню откуда…
– Вспомнишь, позови. Я пошел…
Он развернулся и, уходя, исчез.
Диана тоже улетела, но все же пыталась вспомнить этот голос и глаза…безуспешно… Смерть стерла ее память, оставив только некоторые части.
На следующий день, на том же небоскребе тринадцатый сидел и смотрел в небо. Его черные глаза были пустыми, и казалось, что они погружены в бездну. «Если бы ты знала, что, попадая в ад, ты не забываешь своих грехов. Если бы ты знала, что я совершил самый ужасный из них. Если бы ты знала, что я решил покончить свою жизнь самоубийством. Если бы ты знала, что мою любимую девушку столкнула с крыши одна из ее подруг. Если бы ты знала… что моя любимая девушка – это ты. Я лишил себя жизни, так как не мог без тебя жить.… Но существую в муках за свой решительный поступок.… Если бы ты знала,… как я тебя люблю…

Последнее, что я слышала пронзительный крик. Чей? Не знаю. Еще было ощущение полета. Но такое короткое, что его практически не возможно уловить…
Больше ничего…
Вспышка света… Вдали промелькнули огни ночных домов. От них режет глаза.
Прихожу в себя. Попыталась встать – нестерпимая боль во всем теле. Еле сдерживая крик, все же встаю.
Осмотрелась вокруг. Не понимаю! Где я?! Пройдя пару шагов, до меня доходит:
«Это парк. Но как я тут оказалась???»
Я не могла что-либо понять. Весь день как - будто выпал из памяти. Не помню абсолютно ничего.
Идя по аллее, замечаю, что вокруг нет ни одного прохожего. Интересно, сколько сейчас время??? Не припомню, чтоб парк был пуст.
Вдруг за спиной я услышала шорох. Обернувшись, вижу на скамейке маленького кудрявого мальчика, лет пяти. Странно. Готова поспорить, что его только что тут не было. С минуту я ждала, не появятся ли вслед за ним хоть кто-нибудь из взрослых. Не может же ребенок быть один в столь позднее время. Но ничего такого не произошло.много текста
Тогда я осторожно подошла и села рядом.
- Привет, малыш. Ты потерялся??? – тихо спрашиваю я.
- Нет – ответил мальчуган, даже не посмотрев на меня.
- Где же твои родители??? Почему ты один???
- Я ждал тебя – сказал он и поднял на меня большие карие глаза.
Ответ меня слегка удивил, но я не придала этому никакого значения. Мало ли чего могут сказать дети?
- Как тебя зовут???
- Не знаю.
- Но мама же тебя как-то называет??? – рассеяно спросила я.
- Никак. У меня ее нет. – грустно ответил малыш.
Наступила пауза. Я не знала, что же мне делать дальше. Оставить ребенка в такой поздний час одного я не могла.
- Я хочу тебе что-то показать – внезапно сказал мальчик и вскочил со скамейки.

Я взяла его за руку, и мы пошли по парку. Спустя некоторое время мы оказались возле моего дома.
- Ты здесь живешь? – снова спрашиваю я малыша.
- Нет.
- А где? – я присела перед ним на корточки. – Куда нам идти???
- Уже никуда – ответил он, вертя в руках игрушечную машинку.
Я хотела спросить еще что-то, но в этот момент раздался пронзительный крик. Я посмотрела в ту сторону, откуда он донесся.
Кричала девушка. Она стояла в компании молодежи. На лице у нее застыл ужас. Она указывала куда-то наверх, силясь сказать что-то.
Проследив за ее жестом, я оцепенела: в освещенном пролете окна на восьмом этаже стояла девушка. Спустя мгновение она сделала шаг.
Мое сердце похолодело. Вокруг тут же поднялась суета: кто кричал, чтоб вызвали скорою, кто кинулся оказывать первую помощь. А я не могла оторвать взгляд от окна.
В эту секунду мне казалась, что я не слышу ничего, кроме бешеного биения собственного сердца… и не видела ничего… кроме света из окна квартиры на восьмом этаже… моей квартиры…
Каждая минута, каждая секунда того вечера стала для меня нескончаемым кошмаром, память о котором не стереть никаким способом.
Окровавленное тело у отца на руках… мама и сестра в слезах… оглушительный вой сирены скорой помощи…

Бегу по улице прочь от своего дома. По щекам катятся слезы. Бешеный ветер безжалостно бьет по лицу.
Выбившись из сил, падаю на холодную землю. Задыхаясь, стираю слезы ладонью.
Вдруг рядом замечаю мальчика… того же мальчика…
- Что происходит??? – хриплым голосом спрашиваю я
- А ты разве не понимаешь – наивно говорит малыш.
Отрицательно качаю головой: не хочу понимать!
- Ты умерла.
- Что??? – становится еще тяжелее дышать – Это не правда!!! Ты все врешь!!! Так не бывает… Слышишь?! Не бывает!!!
Срываюсь на крик, хочу убежать. Но вопрос за спиной заставляет остановиться.
- Разве ты не этого хотела??? Разве ты не для этого покончила с собой???!!!
В голову ударяет резкая боль и перед глазами проносятся картинки прошедшего дня: школа, вопящая класснуха, насмешливые взгляды одноклассников, скандал с мамой, слезы… карниз и ослепляющие огни ночного города…
- Почему…
- Почему ты здесь? А чего ты ждала? – рассмеялся мальчишка.
- Я не знаю… я думала, что больше не будет боли… я хотела прекратить это кошмар…
- Ты ошиблась.
- Но почему??? Разве я мало страдала??? За что мне это???
- За что??? – удивляется он – Хорошо. Я покажу тебе.

Мы молча идем по какой-то улице. Вскоре перед нами возникает серое здание. Это больница.
- Зачем мы здесь.
- Так надо. Идем.
Входим и поднимаемся на второй этаж. Над входом весит табличка «Реанимационное отделение».
Дальше ярко освещенный коридор. Белые двери с номерами палат. Возле одной из таких дверей сидит отец, обхватив голову руками. Он плачет.
Я только однажды видела, как плачет мой отец. Тогда погиб его лучший друг. Мне было больно видеть его таким. А теперь??? Теперь причиной его слез была я.
В следующую секунду из палаты вышел человек в белом халате. Папа поднялся ему на встречу и что-то тихо спросил. В ответ тот покачал головой:
- Мы не в силах что-либо сделать. Ее мозг мертв. Вам остается решать: отключить систему или нет.
Отец опустился обратно на стул. Его лицо стало бледным, как мел.
- Господи!!! За что??? – коридор наполнился рыданиями.
- Пойдемте – тихо сказал врач. – Вам надо успокоиться.
Он куда-то увел его. По моим щекам покатились слезы. В груди стало невыносимо больно. Я хотела пойти за ними, но малыш меня остановил:
- Нам сюда.
Он ввел меня в палату.
На кровати лежала я. Рядом сидела мама и сестра.
Я просидела с ними до утра… В 10:15 все было кончено… мое сердце остановилось… навсегда…

Похороны были на новом кладбище. Мы стояли в стороне от всей процессии.
Холодный осенний ветер бил в лицо. По телу пробежали мурашки.
Я посмотрела на пустырь вокруг. Не одного, даже самого маленького, деревца. Здесь все было мертвым.
Подойдя ближе к месту, я рассмотрела среди толпы Алешку.
- Что он тут делает??? – в недоумении спросила я.
- Он пришел попрощаться с тобой. – ответил он.
- Но почему??? Почему он здесь???
- Потому что ты ему была дорога…
-Что??? Нет! Ты ошибаешься.
- Почему???- наивно спросил малыш.
- Потому что он ко мне ни разу не подошел!!! Потому что я ему не нравлюсь…
- Это не так. Человек не всегда способен понять другого человека. Здесь ошиблась ты.
Ты боялась с ним заговорить. А почему ты думаешь, что он не боялся??? Ты делала вид, что не замечаешь его. Так как он мог узнать, что нравится тебе??? Его пугало то, что ты посмеешься над его чувствами.
- Это не честно! Я не знала… - я опустилась на холодную землю.
Ветер еще беспощадней хлыстал по лицу. Я смотрела на Алешку, который тихо стоял в окружении людей. Все они пришли проститься со мной. Всем им сейчас было плохо.
Я читала на лице Алешки печаль, безграничную боль.
- Лешка, миленький… - тихо прошептала я. – Ну почему все так…
Очередной порыв ветра, в этот момент Он повернулся в мою сторону. На секунду мне показалось, что он смотрит прямо на меня, мне в глаза… Полный отчаяния взгляд…
Он упал на колени рядом с могилой и по его щекам побежали слезы.
- Я отомщу.

Омертвевшие листья плавно ложились под ноги. Странно, сейчас только начало осени, а листья почему-то были какими-то черными и уже совершенно безжизненными. Они мертво лежали под ногами.
Вдруг чей-то голос где-то неподалеку привлек мое внимание. На скамейках детской площадке сидела компания молодежи. Я отошла в тень высокого дерева, хотя понимала, что меня и без этого никто не увидит.
Он сидит в компании изрядно подвыпивших приятелей. Хотя сам мало от них отстал: в руке полупустая бутылка водки.
Ярко раскрашенная малолетка вешается ему на шею, что-то пискляво сюсюкая.
- Отвали – грубо бросает он ей в лицо.
- У! Малыш сердится! – девушка видимо не из понятливых – Малыш не хочет развлекаться???
Компания закатилась пьяным смехом. Лишь на его лице оставалось хмурое выражение.
Прямые черты красивого лица… карий затуманенный взгляд в одну точку… И бутылка водки крепко сжатая в руке.
- Эй, Малый! – так его звали все вокруг. Лишь для меня он был просто Алешкой. Самым любимым и родным. – Ты чего? Обкурился что ль?
Приятель хлопнул его по плечу. Малый сделал большой глоток и ничего не ответил.
- Да оставь ты его! – сказал Олег. – Не видишь, наш Малый в унынии!
- Это он из-за той серой мыши страдает. – ехидно прошипела девка и прижалась к Олегу.
- Какой? – не впетрил парень сидевший рядом с Малым.
- Та, что с окна сиганула.
- Гонишь! – заржал тот. – Мал, ты че? Правда?
- Заткнись – прохрипел Малый.
- Чего? Ты на меня из-за этой так?? Малый, не гони!
- Это все из-за вас! Вы ее довели!
Он ударил первым, завязалась драка… Кто-то достал нож… Но он не отступился…
Спустя несколько минут он медленно упал на холодную землю, покрытую мертвой листвой. Подбежав к нему, я рухнула на колени.
- Нет… господи… что же ты наделал.
Я тщетно пыталась закрыть рукой рану возле сердца. Что может сделать призрак? Ничего.
- Боже – дикие крики отразились от темного неба. – Оставь ему жизнь…
Я посмотрела в его глаза. Таких ясных глаз я не видела ни у кого. И как тогда на кладбище, сейчас он смотрела на меня. И сейчас он меня видел.
- Алешка… - прошептала я. – Держись, умаляю тебя! Ты должен жить…
С его ресниц сорвалась кристальная слеза.
- Прости - еле слышно прошептал он. Больше не было ни слова.
Никто так и не пришел, не спас его. Бог меня больше не слышал.
Когда ночь начала становиться серой и появились первые лучи бесцветного рассвета, ко мне подошел тот же малыш.
- Пойдем. Нам пора.
- Нет. Я не оставлю его.
- Ты не можешь остаться. Пойдем.
Через какое-то время мы услышали, как где-то за спиной раздались крики. Видимо первые прохожие нашли его. Безжизненное тело на холодной земле. Того, кого я так любила. Кого я больше никогда не увижу. Чья смерть – моя вина…

Прошел наверно уже ни один месяц, может даже ни один год.
Часто бываю дома. У мамы. Подолгу сижу в углу на кухни и смотрю, как она плачет в темноте. Пока никто не видит.
Она очень состарилась. А глаза стали такими грустными, в них читалась усталость. От слез, горя…
Но она все еще держится. Ради сестры. Она целыми днями бывает у Кати, помогая с детьми. А потом приходит домой и плачет… каждый вечер.
А папы больше нет… Он не справился с болью. Он стал много пить, очень много. Он винил маму в том, что она была со мной очень строга. Они стали постоянно ругаться, потом он напивался, садился в машину и ехал, куда глаза глядят. Однажды он не вернулся.
Был гололед. Машину занесло, и он не справился с управлением. Вылетев на встречную полосу, он врезался в грузовик. Смерть наступила мгновенно.
После этого маму положили в больницу с сердечным приступом.
Малыш больше не приходит. Его забрали…
Однажды он пришел и сказал, что нам пора прощаться. Скоро ему дадут жизнь. И он больше не может быть со мной.
Теперь я знаю его имя… Владик… Когда-то давно я мечтала, что у меня будет ребенок… сын… и его обязательно будут звать Влад. Маленький кудрявый мальчонка, с огромными карими глазенками…

Бесшумно иду по серому городу. Вокруг никого.
Иногда всплывают картинки моей жизни. Они как черно-белое кино. Тогда я и не знала, что все это было со мной, не замечала тех счастливых минут.
Я тоскую по краскам. По чистому голубому небу… по стаям весенних птиц… по пушистому новогоднему снегу… по всему, что я потеряла…
Скучаю по улыбки мамы… По ее материнской любви… Скучаю по сестре… Я иногда вижу ее… вижу, как растут ее дочки, маленькие непоседливые… Как бы я хотела быть с ними рядом.
Как бы хотела вернуть отца и Алешку… Но я не могу этого… Никто не может… Я виновата в этих смертях и ничего не могу с этим сделать…
Я считала себя несчастной, я думала, что могу распоряжаться своей никчемной жизнью как хочу, ведь она МОЯ. А она оказалась не только моей…
Каждая жизнь прочно связана с другими жизнями. Всех тех, кто нас любит. Как бы мы не были убеждены в том, что безнадежно одиноки на всем белом свете, что всем плевать, что с тобой будет – это не так. И их жизни мы ломать не в праве.

В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста. Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби.

Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек сердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках женщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто необходимы. На руках у женщины спит ребенок лет двух. Он в грязной шапочке, бывшей когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход – место достаточно оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и звенит мелочь в кульке, и шуршат купюры.

Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят деньги, жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено, сколько написано, но народ наш такой – жалостливый. Жалостливый, до слез. Готов народ наш отдать последнюю рубашку свою, последние копейки из кармана вытряхнуть. Подал такому «несчастному» – и чувствуешь, что у тебя все еще не так плохо. Помог, вроде бы как. Хорошее дело сделал…

Я ходил мимо попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел, чтобы на мои деньги какой-нибудь негодяй купил себе кирпича одну штуку, да вставил в стену нового дома-дворца своего. Пускай будет дыра у него в стене, у негодяя этого. Не будет кирпича от меня. Но, судя по тому, как попрошайке подавали, хозяин ее имел уже несколько домов-дворцов.

Ну и попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да шаурма. Хозяева таких «точек» попрошайничества имеют немало, но отличаются жадностью. И жестокостью. На том и держится их супердоходный бизнес. На деньгах да на страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек не знает, что «встать» на место возле Владимирского собора невозможно, а хождение по вагонам метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас обращаюся» стоит от 20 долларов в день. Или – знает? В таком случае – знает, но подает?
Никто из добряков, жертвующих «мадонне с младенцем», не задумывается над еще одним вопросом. Над одним несоответствием, буквально бросающимся в глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки меня вдруг как током ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе, уставился на малыша, одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я понял, что именно казалось мне «неправильным», если можно назвать «правильным» уже само нахождение ребенка в грязном подземном переходе с утра до вечера. Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись личиком в колено той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла на меня глаза. Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то, что понял я…

У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети? Вспомните, как часто они спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два, максимум три (не подряд) дневного сна, и снова – движение. За весь месяц каждодневного моего хождения по переходу я НИ РАЗУ не видел ребенка бодрствующим! Я смотрел на маленького человечка, уткнувшегося в колено «мамы», и страшное мое подозрение постепенно формировалось в твердую уверенность.
– Почему он спит все время? – спросил я, уставившись на ребенка.
Попрошайка сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и закуталась в воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь подняла глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее явственно читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей отрешенностью. Я впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой планеты.
- Пошел на… – произнесла она одними губами.
– Почему он спит?! – я почти кричал…

Сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным лицом рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови:
– Ты чего к ней пристал? Видишь – и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, – мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки.
Попрошайка перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую скорбь...

После 12 лет совместной жизни моя жена пожелала, чтобы я пригласил другую женщину на обед и в кино.

Она сказала мне: "Я люблю тебя, но знаю, что и другая женщина любит тебя, и хотела бы с тобой провести время".

Другая женщина, которой моя жена просила уделить внимание, была моей мамой. Она была вдовой уже на протяжении 19 лет.
Но так как моя работа и трое детей требовали от меня всех моих сил, я мог посещать ее только изредка.

В тот вечер я позвонил ей, чтобы пригласить ее на ужин и в кино.
- Что случилось? Ты в порядке? - сразу спросила она.
Моя мама - из того разряда женщин, которые сразу настраиваются на плохие новости, если телефон звонит поздно.
- Я подумал, что тебе приятно будет провести со мной время: - ответил я.

Она задумалась на секунду, затем сказала: 'Я очень хочу этого'.
В
пятницу после работы я ехал за ней и слегка нервничал. Когда моя машина
притормозила возле ее дома, я увидел ее стоящей в дверях и заметил, что
она, похоже, тоже немного волновалась.
Она стояла в дверях дома,
накинув пальто на плечи. Ее волосы были закручены в локоны, и она была в
платье, которое она купила на празднование последней годовщины своей
свадьбы.
- Я сказала своим друзьям, что мой сын сегодня проведет со
мной вечер в ресторане, и они остались под глубоким впечатлением, -
сказала она, садясь в машину.

Мы поехали в ресторан. Хотя не
роскошный, но очень красивый и уютный. Моя мама взяла меня под руку и
шла так, словно она была первой леди.

Когда мы сели за столик, мне пришлось самому читать ей меню. Глаза матери теперь могли различать только крупный шрифт.
Дочитав до середины, я поднял глаза и увидел, что мама моя сидела, глядя на меня, и ностальгическая улыбка играла на ее губах.
- Раньше, когда ты был маленький, все меню читала я, - сказала она.
- Значит, настало время, когда нужно платить услугой за услугу, - ответил я.

За
ужином у нас получился очень хороший разговор. Вроде бы ничего
особенного. Мы просто делились последними событиями в нашей жизни. Но мы
так увлеклись, что опоздали в кино.
Когда я привез ее домой, она сказала: 'Я еще раз поеду с тобой в ресторан. Только на этот раз я приглашаю тебя'.
Я согласился.
- Как прошел ваш вечер? - спросила меня жена, когда я вернулся домой.
- Очень хорошо. Намного лучше, чем я его себе представлял, - ответил я.

Несколько дней спустя моя мама умерла от обширного инфаркта.
Это произошло так внезапно, что у меня не было никакого шанса что-то для нее сделать.
А
еще несколько дней спустя я получил конверт с квитанцией об оплате из
того ресторана, в котором мы с мамой ужинали. К квитанции прилагалась
записка: 'Я оплатила счет за наш второй ужин заранее.

Правда, я не
уверена, что смогу поужинать с тобой. Но, тем не менее, я заплатила за
двух человек. За тебя и за твою жену.
Вряд ли я когда-нибудь
смогу объяснить тебе, что для меня значил тот ужин на двоих, на который
ты меня пригласил: Мой сын, я люблю тебя.

Нашла мужа на помойке.
Реальная история моих знакомых.
Обычная мамочка-одиночка. Единственный сын, очень болезненный, при родах
была травма, что-то повредили, долго выхаживали, что-то не в порядке с
нервной системой. Врачи предупредили, что ребенка нельзя волновать,
только положительные эмоции. Сын растет, спрашивает про папу. Мама
придумала историю, что папа разведчик, сейчас на задании. Сын тр*бует
подробностей, и мама придумывает, так что получается многосерийный
рассказ. Сын не позволяет выбросить старый костюм бывшего мужа, так что
костюм стал частью легенды. И вот сыну уже 5 лет. Однажды он гуляет
возле дома, мама приглядывает за ним из окна, дело к вечеру. Вдруг сын
ненадолго исчезает из поля зрения, а потом забегает домой и возбужденно
кричит: "Мама, я папу нашел." Мама успокаивает его, но он не слушает,
кричит: "Папа ранен, он там лежит, надо скорее его забрать," - и тянет
маму на улицу. Мама не может его успокоить, идет с ним на улицу. Сын
тянет ее на близлежащую помойку - там обычное дело: лежит пьяный грязный
бомж, физиономия побитая, но живой, шевелится. Мама пытается увести
ребенка, но тот близок к истерике: "Это раненый папа." А ребенка
волновать нельзя. Мама решает завести бомжа домой, может быть покормить,
пока ребенок успокоится да ляжет спать, потом бомжа спровадить, а утром
сыну сказать, что папа снова ушел на задание. Они вдвоем поднимают
бомжа, он смирный, что-то мычит, но потихоньку идет. Завели его домой.
Мама говорит сыну: "Сейчас папа помоется, потом поужинает, но ему мешать
нельзя, так что ложись пока спать." Но сын все еще близок к истерике:
"Нет, я буду только с папой." Вместе заводят его в ванную, мама кое-как
раздевает бомжа, заталкивает его в ванну, включает холодный душ. Бомж
ничего не понимает, но под холодным душем немного приходит в себя,
что-то бормочет. Мама приказывает ему: "Мойся, потом поговоришь." В это
время сынишка тащит в ванную костюм бывшего мужа: "Папа, одевайся." Бомж
слегка приходит в себя, ничего не понимает. Мама жестко говорит бомжу:
"Переодевайся, и ничего не спрашивай." Сынишка тащит бомжа на кухню:
"Мама, папа хочет кушать." Мама вынуждена выставить еду. Сын восторженно
подкладывает бомжу кусочки. Бомж ест, постепенно приходит в себя. Мама
пытается уложить сына спать, но он тр*бует, чтобы папа спал рядом. Мама
вынуждена постелить на полу, сама в полудреме сторожит, как бы чего бомж
не выкинул. Утром та же история: сын ведет гостя в ванную, дает мамину
бритву, потом кормит его завтраком. Но теперь уже гость не выглядит
бомжом: выспавшийся, вымытый, бритый, в хорошем костюме - вид довольно
приличный. Улучив момент гость пытается выяснить, в дело. Мама
объясняет. Потом гость уходит, дав честное слово сыну, что ему надо
выполнить небольшое поручение, и он к вечеру обязательно вернеться. И
действительно вернулься. Но приехал на машине, с цветами для мамы.
История оказалась довольно обычной. Он зам. директора довольно крупного
завода, развелся, стал крепко пить. После очередной пьянки отстал от
собутыльников, не помнит, как оказался на помойке побитым.
Теперь они живут хорошей семьей, родился второй сын. Первый сын окреп,
сейчас ему 8 лет, рассказывает всем, что его папа раньше работал в
разведке, а теперь после ранения работает на заводе.

Однажды к учителю дзена пришел самурай и спросил: "Есть ли ад? Есть ли рай? Если есть и ад, и рай, то где их врата? Где я могу их найти? Как мне избежать ада и попасть в рай?"

"Кто ты?", - спросил вопрошавшего учитель.
- "Я – самурай".
- "Да какой ты самурай! Ты похож на нищего бродягу"
Воин вспыхнул и схватился за меч, а учитель не переставал:
- "Твой меч заржавел так, что ты даже не сможешь вытащить его из ножен".
Рассерженный самурай обнажил меч, намереваясь зарубить оскорбителя.
А учитель преспокойно заметил:
- "Вот так и открываются врата ада!"
Тут самурай понял, что учитель раздразнил его умышленно. Он тут же вернул меч в ножны, и почтительно поклонился учителю.
- "А вот так распахиваются врата рая", - сказал ему тот