И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще...
[Н.Г.]

В Америке 4-го июня скончался Джек «Доктор Смерть» Кеворкян.





Сын иммигрантов из Армении, сделавший в США успешную медицинскую карьеру, с годами переквалифицировался в специалиста по эвтаназии. 4 июня 1990 года он впервые помог уйти из жизни пациентке, страдающей неизлечимым заболеванием. С тех пор в штате Орегон, где это случилось, процесс эвтаназии с участием врача был легализован. Он также разрешён законодательством штата Вашингтон. А в Монтане в 2009 году право пациентов на добровольный уход из жизни подтвердил верховный суд. Но в те времена, когда Кеворкян начинал свою практику, каждая эвтаназия оборачивалась для него уголовным преследованием. Правда, Доктор Смерть был осторожен: он предоставлял пациентам возможность составить свой прощальный "коктейль" самостоятельно. Только в 1998 году он нарушил это правило, показав видеозапись, на которой он сам смешивает препараты, готовя капельницу для 52-летнего Томаса Юка, страдавшего боковым амиотрофическим склерозом. На основании этой плёнки суд присяжных в его родном Мичигане впаял доктору от 10 до 25 лет тюрьмы. Кеворкян вышел на свободу спустя 8 лет, нисколько не раскаявшись в содеянном. А вскоре после его освобождения режиссёр Барри Левинсон («Плутовство», «Доброе утро, Вьетнам», «Человек дождя») снял фильм по его биографии. За роль Кеворкяна в этом фильме Аль Пачино получил «Золотой глобус» и Emmy Award.

Доктор Кеворкян стоит для меня в одном ряду с такими историческими деятелями, как Галилео Галилей, академик Сахаров или Джордано Бруно. Просвещённый человек, бросивший вызов окружающему тоталитарному обскурантизму и невежеству, дорого за это заплативший, но добившийся того, что институты общественного мракобесия, против которых он при жизни боролся, дали трещину. Я уверен, что легализация эвтаназии во всём цивилизованном мире — дело ближайшего десятилетия. А все религиозные и морализаторские запреты, стоящие на этом пути — всего лишь пережитки тех дремучих времён, когда церковь и мораль обслуживали интересы правящих классов в рабовладельческом обществе. Запрещая рабам лишать себя жизни, церковные иерархи всего лишь защищали имущество тех правителей, которые давали им за это преференции в структуре государственной власти. В священных книгах тех религий, от имени которых сегодня поддерживаются запреты на эвтаназию, нет даже намёка на оправдание таких запретов. Иисус Христос, например, принял смерть совершенно добровольно — в чём и состоит, с точки зрения христианства, величие его жертвы. Иудеи чтут память защитников Масады, которые тоже добровольно приняли смерть, доказав тем самым своё моральное преимущество над римскими язычниками. Пора уже лицемерам оставить в покое неизлечимых больных, и признать их право на самостоятельное решение вопроса о продолжительности их страданий.

Покойся с миром, Доктор Смерть.



ЖЖ-юзер komelsky, специалист, нейробиолог написал очень толковый пост на тему эвтаназии.


Надо честно и откровенно говорить об этом и не закрываться традицией, которая сложилась в совершенно других условиях. Продолжительность человеческой жизни была в разы меньше сегодняшней: в начале ХХ века, 100 лет назад - 35-40 лет, сегодня - 70-80лет, а во времена наших далеких предков, когда складывалось представление о ценности человеческой жизни - и того меньше. Милосердие, сохранение человеческой жизни было неотъемлемой частью человеческой морали. Ломать традиции - неблагородное занятие, но мне кажется, милосерднее остановить мучения безнадежно больного человека, чем заставлять его вновь и вновь испытывать боль. Тем более, имея достаточно точное представление о возможностях медицины.

Вот отрывок из этой статьи:

"...боюсь, прогноз у человечества в целом, на эту тему неутешительный. Наша медицина с каждым днём всё лучше, и это прекрасно. Но есть одно неожиданное осложнение: граница между смертью и жизнью всё более размывается, и всё чаще речь идёт не только и не столько о продолжительности жизни, сколько о её качестве. 100 лет назад в больницах человеческие жизни обрывались, и врачи делали всё возможное, чтобы спасти своих пациентов. В подавляющем большинстве случаев человек или умирал, или выздоравливал – и всё было более-менее понятно. Теперь же такая ясная чёрно-белая картина сохранилась только для части пациентов, причём для меньшей части – травмы, аварии, ранения, острые случаи, сердечные приступы. Большинство пациентов в наши дни – это пациенты по крайней мере в каком-то смысле обречённые. Это или онкология, или дегенеративные заболевания, или старики в вегетативном состоянии – самые разные случаи, объединённые только тем признаком, что вопрос КАК жить становится для этих людей и их близких по крайней мере так же важен, как вопрос СКОЛЬКО.

В некоторых аспектах ситуация улучшилась за последние годы – насколько она могла вообще улучшиться. Врачи перестали скрывать от больных диагноз – если лет 50 назад было нормально не говорить умирающему больному, что он умирает, теперь, к счастью, такие случаи единичны. Все понимают, что сказать, сколько мне осталось, и чего именно осталось, - часто самое важное, что вообще может сделать врач. Это исключительно ценное изменение, но, пожалуй, им дело во многом и ограничивается. А между тем, чем дальше, тем будет становиться хуже. Большинство из нас будут жить долго и счастливо, и с каждым годом – в среднем – всё дольше и всё счастливее, но платой за это станет «размытие» момента смерти. Если заморозить нынешнее отношение к смерти, но дать медицине дальше развиваться, то нам будет становиться всё труднее «уйти» мирно и спокойно. Нам будет всё сложнее умереть, по крайней мере в развитых странах. Мы больше не умираем, когда отказывают 5 или 10 процентов нашего организма, и это прекрасно. Но что случится, когда мы научимся поддерживать жизнь тела, распавшегося на 60%? И хотим ли мы сами продолжать «жить» в таком состоянии, хотим ли мы провести так последние месяцы, годы, или десятилетия своей жизни?"