При упоминании любой монаршей особы на ум приходит пышный наряд, корона и толпа народу вокруг. Никак иначе — королевская свита во все времена была непременным атрибутом, и в какой-то мере даже признаком власти представителя династии. Фраза Макиавелли, ставшая заголовком этой статьи, недаром стала крылатой: от свиты зависело очень многое. Но, в отличие от своих европейских “собратьев по короне”, российские императоры окружали себя не просто господами с высоким титулом: их свита состояла из старших офицеров и генералов.

Генерал-адъютанты

Но так случилось не сразу. До царствования Петра I свита представляла собой, мягко говоря, обслуживающий персонал, обладающий определенными полномочиями. С 1713 года дворецкий превратился в обер-маршала, постельничий стал обер-камергером, чарочник — мундшенком, а комнатный дворянин — камер-юнкером. Остальные придворные чины претерпели похожие изменения, вследствие чего обычная свита превратилась в сборную солянку из военных чинов. Петр I также придерживался мнения, что помимо окружающей его толпы в ее числе должны быть хотя бы два человека, которым он мог доверять, как себе. Поэтому в том же 1713 году им специально были введены две должности генерал-адъютантов, которые тут же заняли “государевы люди”: Павел Ягужинский и Антон Девиер. Они же впоследствии первыми получили не менее важные места: Ягужинский стал генерал-прокурором империи, а Девиер — генерал-полицмейстером Санкт-Петербурга.

Анна Иоанновна решила, что два генерал-адъютанта — не ее масштаб, и увеличила их число до десяти. История умалчивает, были эти люди верны своей императрице до последней капли крови, или же просто были рады “хлебным местам”. На должность Анна Иоанновна назначала только проверенных в боях генералов — то ли тешила свое эго (приятно ведь покомандовать людьми, заслужившими уважение солдат во время военных действий), то ли решила, что именно они способны лучше прочих справиться с возложенными на них обязанностями. Впрочем, генералы новой должностью не тяготились — отсутствие хлопот, несложные задачи вроде сопровождения императрицы в свет и прекрасное жалованье с лихвой возмещали ущемленное в некоторых местах самолюбие. Одним из первых генерал-адъютантов при Анне Иоанновне стал брат Эрнста Бирона, Густав. Однако, несмотря на теплое местечко и непыльную работу, пробыл он при императрице всего три года: решив не злоупотреблять гостеприимством и наплевав на протекцию (а может, изрядно провинившись — кто их там разберет, в закулисье), Густав через три года после назначения отбыл на Русско-турецкую войну, где показал себя во всей красе: не единожды отличился в боях, заслужил уважение и командования, и подчиненных, и в итоге получил звание генерал-аншефа.

В 1775 году появилось звание специально для свиты. Его ввела Екатерина II, и флигель-адъютант, заняв законное место в свите, урвал место еще и в Табели о рангах: там звание было сопоставимо с армейским полковником. Занимать его могли только офицеры, сумевшие чем-то отличиться во время военной службы. Повысился статус генерал-адъютанта: теперь им мог похвастаться только человек в звании не ниже генерал-поручика.

Каждый представитель императорской семьи сам определял количество человек в своей свите, но со временем ее число неуклонно увеличивалось. Александра I окружал 71 человек, Николая I — 179, а Александра II — более 400. Только при Александре III окружение заметно поредело: в свите осталось всего 105 человек. Николай II решил, что ему этого недостаточно, и снова “нарастил” свиту, правда, ненамного: в 1914 году она состояла из 171 человека, в числе которых находились более 60 генерал-майоров и контр-адмиралов — их тоже стали принимать на придворные должности. Но зато стало меньше высокородных дворян: если при Александре I “безродные” занимали треть мест из общего числа генерал-адъютантов, то в окружении Николая II знатной семьей мог похвастать лишь каждый четвертый.

Сплетни на ночь

Возникает вопрос — а так ли уж необходимо было это окружение, да еще в таком количестве? Ведь, по сути, поначалу свита представляла собой не что иное, как просто “пунктик соответствия титулу”. С момента появления генерал-адъютантов и флигель-адъютантов каждый император менял их обязанности на свой вкус и цвет. Общим оставалось только присутствие на разного рода церемониях, да еще круглосуточное дежурство в каком-нибудь дворце — там, где изволила проводить время венценосная особа. Обычно это происходило не чаще раза в месяц.

Александр II недаром “нарастил” количество адъютантов. Именно с их помощью он отслеживал процесс “вживления” его реформ в российский менталитет. Большая часть свиты не находилась при дворе — все они разъехались по губерниям, где контролировали действия местечковых чиновников, не давая им спуску. Они же писали в столицу отчеты о проводимых и планируемых работах, о том, как исполняются высочайшие повеления и о настроениях в народе. Свита в большинстве своем представляла опытных людей, которые гораздо лучше покажут себя “на месте”, чем протирая штаны в дворцовых коридорах: адъютанты могли дать дельный совет, увидев ситуацию своими глазами. Так что реформы Александра, в числе которых отмена крепостного права и прочие серьезные перемены, проходили относительно гладко еще и благодаря усилиям его адъютантов.

Но помимо дел государственной важности были у свиты и другие обязанности, более экстравагантные. Так, Елизавета Петровна, до панического состояния опасающаяся за собственную жизнь, очень часто меняла расположение собственной спальни. Спасаясь от возможного заговора, императрица могла вечером тихо скрыться, не ставя в известность даже доверенных людей; поэтому задачей адъютантов было не потерять в сумерках коронованную паникершу. Кроме того, Елизавета любила на ночь послушать какую-нибудь старушку с рынка, тем самым узнавая городские слухи и настроения народа. Благодаря этой прихоти в обязанности флигель-адъютанта входила “поставка” новых старушек со свежими слухами в покои императрицы. Бывало и так, что какой-нибудь сановник определенным образом “подготавливал” разговорчивую бабулю, особо указывая ей на те темы, которые она обязательно должна затронуть в ночной беседе, и подкинуть императрице пищу для ума.

Приходилось и хитрить, чтобы не лишиться своего места. Так, в одном из разговоров с Екатериной II российский посол в солнечной Италии обмолвился, что встречал при дворе графа, который изумительно играет на скрипке. Разумеется, Екатерина пожелала послушать выступление музыканта, а Потемкин тут же вызвался доставить его в Россию. Как водится, сам он поручение выполнять не стал, и отправил в Италию флигель-адъютанта. Тот отправился в путь в шикарной карете. Добравшись до Флоренции, он изложил графу цель своего визита, и был с позором изгнан — граф счел оскорбительным подобное приглашение. Зная крутой нрав фаворита, к которому без скрипача показываться было никак нельзя, адъютант нашел в Милане талантливого исполнителя, как раз заканчивающего свое обучение. За приличную сумму тот согласился сыграть роль графа-скрипача, благополучно выступил перед Екатериной, и даже дослужился при дворе до полковника. Видимо, подлог так и не был раскрыт.

Бывали и курьезы. Павел I как-то отметил, что проходивший мимо его окон мужик не поклонился (видимо, попросту не заметил императора). Уже на следующий день полицмейстер, предупрежденный генерал-адъютантом, раздавал распоряжения — мимо императорского дворца просто так не ходить, а обязательно снимать шапку и кланяться. Через какое-то время Павел отметил резкую перемену в поведении людей, на что адъютант бодро доложил — мол, исполняют ваше указание. Император разозлился, отчитал инициатора, и велел все исправить. Вскоре полицмейстер уже отдавал другие распоряжения — мимо императорского дворца ходить без поклонов, и шапку не снимать.

Быть вхожим в круг самых близких людей монарха — весьма почетно. И, кажется, вряд ли кто-то согласился бы добровольно отказаться от такой удобной должности. Но истории знакомы имена таких людей. Среди них — Алексей Константинович Толстой. Он был личным другом Александра II, поэтому его назначение флигель-адъютантом было воспринято придворными как нечто, само собой разумеющееся. Но Толстой отказался от этого титула, не пробыв на посту и года. В прошении об отставке он отозвался о себе весьма самокритично, отметив, что и военный он неважный, и чиновник плохой, а потому лучше ему быть хорошим писателем. Друг-император удовлетворил прошение, и в скором времени мир познакомился с работами Толстого-писателя.

Полагаю, что фразу Макиавелли можно переиначить. Как свита делает короля, так и король делает свиту. У сильного монарха в ней будут люди, готовые отдать жизнь за него и процветание государства. У слабого за спиной тут же образуется клубок интриг, и в итоге на его место придет сильный. Впрочем, это применимо не только к королевским особам — у каждого из нас есть своя “свита”, свой круг общения. Кто-то из них становится генерал-адъютантом, а кому-то и камер-юнкера достаточно. Третьи самоустранятся, предпочтя личные мечты всему прочему. Останется только определить собственную значимость в этой свите, и подумать — уж не вы ли тот самый камер-юнкер?

http://slavyanskaya-kultura.ru/zhizn/korolja-delaet-svita.html