Цитата сообщения -KRASOTA- Тамара Карсавина




История жизни

«Вы — Коломбина, Соломея,
Вы каждый раз уже не та,
Но все яснее пламенея,
златится слово: «красота»…»

Эти строки в марте 1914 года поэт-акмеист М.А. Кузьмин посвятил Тамаре Карсавиной, родоначальнице принципиально новых течений исполнительства в балетном театре 20-х годов, признанной «царице Коломбин». В то время ее талант был уже признанным, это был период ее триумфа. Но в жизни балерины были и другие времена.
«Расхлябанная, небрежная, танцующая кое-как... Танцы ее тяжелы и массивны... Танцует невыворотно, чуть косолапо и даже стать в правильную аттитюду не может, как следует...»
Современному читателю, не изучавшему специально историю балета, пожалуй, будет трудно поверить в то, что подобного нелицеприятного отзыва были когда-то удостоены балетные партии Тамары Карсавиной. Имя ее, наряду с именем Анны Павловой, сегодня занимает в истории русского балета особое место, ее талант и исполнительское мастерство являются фактами, сомнению не подлежащими. И все же — так было не всегда. В творческой жизни балерины было много трудностей, признание пришло к Карсавиной не сразу.
Тамара Карсавина родилась 25 февраля 1885 года. Отец ее, Платон Константинович, был педагогом и известным танцовщиком Мариинского театра, где начал выступать в 1875 году после окончания Петербургского театрального училища. Он закончил свою танцевальную деятельность в 1891 году, и его театральный бенефис произвел на Тамару неизгладимое впечатление. Именно тогда она поняла, как сильно любит театр. Мать Тамары мечтала о том, чтобы дочь сделалась балериной, отец же проявлял известную сдержанность в этом вопросе: зная мир закулисных интриг, он не очень-то хотел, чтобы дочь жила среди них. Но сама Тамара уже бредила театром. «Даже интриги и тревоги этого мира представлялись мне всего-навсего частицей его очарования, лишенного какой бы то ни было горечи», — так писала сама Карсавина в своих воспоминаниях.
Первые уроки танца давал ей отец. Он был очень строгим и требовательным педагогом, не допускал по отношению к дочери ни капли снисхождения. Когда ей исполнилось девять лет, родители отдали ее в театральное училище. Отбор был очень строгим, но Тамара оказалась в числе немногих, кто был зачислен. Здесь она сразу же отличилась от других учениц. Ее частые выступления в детских спектаклях всегда имели положительные отзывы, и сама балерина впоследствии сохранила теплые воспоминания об этом периоде своей жизни: белое и розовое платье в награду за успехи — «два счастливых момента» в ее жизни. Повседневное платье учениц было коричневого цвета; розовое платье в театральном училище считалось знаком отличия, а белое служило высшей наградой. Ее успехи в те годы свидетельствовали не только о безусловном наличии таланта, но и о великом усердии и трудолюбии. Карсавиной было непросто, ведь она страдала серьезной болезнью — малокровием, которая время от времени принимала острую форму.
Тамара Карсавина была ученицей и крестницей П.А. Гердта. Сама она с большой теплотой вспоминала годы учебы у этого талантливого педагога. «Он не жалел ни времени, ни сил. Ежедневно во второй половине дня он приходил специально ради меня. Эти уроки давали мне нечто большее, чем простую техническую подготовку. Ласково и заботливо раскрывал он дремлющие возможности моей индивидуальности, моего сценического темперамента...» В качестве выпускного спектакля Гердтом был выбран балет «В царстве льдов». Уже на следующий день после его показа о Карсавиной заговорили. Отмечались ее грация, легкость движения, артистизм, великолепная мимика. Однако никто не увидел в ней тогда виртуозной танцовщицы.
В течение четырех лет она выступала в кордебалете Мариинского театра, после чего ее перевели в разряд вторых танцовщиц. Критики следили за ее выступлениями и оценивали их по-разному. Отзывы одних и тех же критиков зачастую были противоречивыми — в отдельных спектаклях Карсавину хвалили, в других сравнивали с балетными танцовщицами отнюдь не в ее пользу. Появилось даже мнение, что балерина не развивается, не совершенствуется, идет по пути регрессии. Отмечалась ее расхлябанность, небрежность, несерьезность отношения к танцу — правда, не обойдена была вниманием и красота молодой танцовщицы.
Определенное техническое несовершенство танца Тамары Карсавиной было налицо, и все же тому были свои, объективные причины. Особенная, врожденная мягкая пластика Карсавиной порождала естественную незаконченность, расплывчатость движений. Это часто нравилось зрителям, но не могло приветствоваться строгими приверженцами классического танца. Несовершенство техники с лихвой компенсировалось артистизмом и обаянием танцовщицы. С течением времени, благодаря упорной работе и сценической практике балерина совершенствовала технику. Многое дали ей уроки Сергея Легата, который часто проводил с ней индивидуальные репетиции. В тот период отзывы критиков сменились на противоположные — Карсавину принялись хвалить за техничность, отмечая актерскую невыразительность образов.
Дебют Карсавиной в главной роли состоялся в октябре 1904 года в одноактном балете Петипа «Пробуждение Флоры». Он не принес ей успеха, балетные критики были практически единодушны в своем мнении, что Карсавина в роли Флоры выглядела малоубедительно. Однако, как впоследствии вспоминала сама балерина, ее будущему неудача нисколько не повредила. Последовавшая спустя два года партия Царь-девицы в «Коньке-Горбунке» привела в восторг публику, но критикой снова была оценена неоднозначно. Карсавину упрекали в недостатке уверенности, заметной робости танца, общей неровности исполнения. Все дело было в том, что индивидуальность Карсавиной еще не раскрылась и не нашла способа своего яркого воплощения.
Начало выступлений Тамары Карсавиной совпало со сложным периодом в русском балете. Это был своего рода кризисный момент, когда старые представления, традиции и школы уже изжили себя, а все новое только еще предстояло. Русский балет находился как бы в ожидании. Именно в этот период времени, в десятых годах двадцатого века, Михаил Михайлович Фокин только начинал проводить в жизнь свои реформы. В его творчестве, которое начиналось с принципиального противостояния академизму, она почувствовала для себя нечто близкое. Фокин не сразу разглядел в Карсавиной идеальную актрису для своего балета. Сама балерина так описывала свои первые впечатления от знакомства с балетмейстером: «Нетерпимость Фокина сначала мучила и шокировала меня, но его энтузиазм и пылкость пленили мое воображение. Я твердо поверила в него, прежде чем он успел что-либо создать».
Первоначально балетмейстер пробовал Карсавину на вторых партиях в своих первых петербургских постановках. Ее выступление в Фокинской «Шопениане» (оно состоялось в марте 1907 года) снова показалось критикам бледным на фоне блистательной Павловой, как и следующий танец еврейской девушки в постановке Фокина «Египетские ночи». Сам Фокин так отзывался о ее партии в «Шопениане»: «Карсавина исполняла вальс. Считаю, что танцы «сильфид» особенно подходят ее таланту. Она не обладала ни худобой, ни легкостью Павловой, но в Сильфиде Карсавиной был тот романтизм, которого мне редко удавалось достигать с последующими исполнителями».
Театральный сезон 1909 года принес Тамаре Карсавиной две ведущие партии — в «Лебедином озере» и в «Корсаре». Танцовщица чувствует необходимость дополнительных занятий с педагогом-женщиной. Стараясь не обидеть С. Легата, она покидает его класс и обращается к Евгении Павловне Соколовой, в прошлом известной балерине Малого театра.
Соколова очень требовательно и строго проводила репетиции, вникала во все мелочи. Старания педагога и ученицы не прошли даром. Публика восторженно принимала Тамару Карсавину в «Корсаре». В роли Конрада партнером Карсавиной был неувядающий П.А. Гердт. Исполнение партии в «Корсаре» давало Карсавиной повод надеяться на звание прима-балерины. Наконец суровый критик Светлов, в течение долгого времени неодобрительно отзывавшийся о Тамаре Карсавиной, написал хвалебную рецензию о ее выступлении. «Лед между нами был сломлен», — вспоминала балерина.

Весной 1909 года все артисты императорских театров были взволнованы разговорами о гастрольной труппе, набираемой С. Дягилевым для первого «Русского сезона». Приглашение принять в нем участие получила и Тамара Карсавина. Первый вечер русского балета в Париже включал в себя «Павильон Армиды», «Половецкие пляски», дивертисмент «Пир». Карсавина исполняла па-де-труа в «Павильоне Армиды» с Вацлавом и Брониславой Нижинскими, па-де-де принцессы Флорины и Голубой птицы из «Спящей красавицы» (названным Дягилевым «Жар-птицей»). В своих мемуарах Тамара Карсавина очень подробно описывает нервное состояние всей труппы перед знаменательным вечером и ошеломляющий успех выступления. Ее впечатление от утренних газет говорит само за себя: «Я узнала о себе совершенно потрясающие вещи...»
Результатом признания стало множество ангажементов, обрушившихся на Карсавину. Приняв тот из них, который предлагал не самые лучшие условия, однако в том городе, куда Карсавина всегда стремилась — в Лондоне (она мотивировала это сохранившейся с детства любовью к Диккенсу), Карсавина после месяца лондонских гастролей вернулась на родину.
Второй сезон в Париже предполагал участие Карсавиной уже в качестве звезды. Продолжая работать в Мариинском театре, Карсавина в то же время готовила новые спектакли у Дягилева. Она пыталась исполнять Жизель в традиционном для русской сцены духе. Однако Бенуа, создавший для спектакля совершенно нетрадиционное оформление, и Дягилев, желающий снять с «Жизели» рутинную слащавость, требовали от Нижинского, партнера Карсавиной, более полного и глубокого осмысления роли. В результате напряженной работы спектакль был восторженно принят зрителями Гранд Опера и принес заслуженную славу обоим исполнителям.
Другая роль сезона 1910 года — Коломбина — полная противоположность Жизели. Спектакль «Карнавал» на музыку Шумана, изящный пустячок, где все чувства героев зыбки, наивны, чуть театральны, дал возможность Тамаре Платоновне раскрыть еще одну грань ее актерского таланта. Лукавая, изящная Коломбина, символ неуловимой женской души, стала одной из лучшей ролей Карсавиной.
Третья роль Карсавиной в сезоне 1910 года — Жар-птица. Спектакль, созданный на русскую тему, стал «гвоздем» сезона. Образ Жар-птицы был продуман до мелочей: фантастический костюм Бакста с бусами и перьями, грим во «врубелевской» манере прекрасно оттеняли красоту исполнительницы.
После сезона 1910 года Карсавина становится звездой. Но жизнь ее осложняется обязательствами по отношению к любимому Петербургу и Мариинскому театру, а Дягилев не хочет терять яркую звезду своей труппы, особенно после ухода Анны Павловой. Но в 1910 году в Мариинском театре Т. Карсавиной присваивается звание прима-балерины, что дает возможность получения отпусков на время гастролей.
Репертуар Карсавиной в Мариинском театре быстро расширялся: кроме «Пробуждения Флоры», «Корсара», «Лебединого озера» были партии в «Раймонде», «Щелкунчике», «Фее кукол», в 1910 году в «Баядерке», а затем — в «Спящей красавице». Творчество Карсавиной не оставляло равнодушным и критиков. Хотя часто звучали упреки в недостаточной чистоте исполнения классических балетов, тон статей изменился, стал благожелательным, авторы часто упоминали о Карсавиной, как о «любимице публики».
Грозный прежде Валериан Светлов писал: «Кто бы мог сказать еще два-три года тому назад, что робкая и как-то неуверенная в своих силах артистка обнаружит такую гибкость и разносторонность своего притаившегося очаровательного таланта? Она является художницей, вполне владеющей формами и проникнутой духом как старого, так и нового танца».
Работа с Фокиным в уже постоянно существующей труппе «Русский балет Дягилева» в 1911 году принесла Карсавиной еще три роли — Балерины в «Петрушке», Девушки в миниатюре «Призрак розы» и нимфы Эхо в «Нарциссах». Во всех спектаклях ее партнером был В. Нижинский. Роли были очень разными. Романтический образ девушки, в стиле модного тогда импрессионизма, требовал чуткости в передаче неуловимых нюансов. Образ Балерины, символ бездушной красоты, передавался кукольно-механическими движениями. Нимфа Эхо трактовалась в трагическом ключе. Пожалуй, именно этот сезон стал наиболее насыщенным и удачным в творчестве Карсавиной.
Следующие сезоны не были столь же яркими. «Синий бог» Р. Гана, как и «Тамара» на музыку М. Балакирева, имели короткую судьбу, а балет «Дафнис и Хлоя» — весьма средний успех. В это время балетмейстером «Русских сезонов» становится В.Ф. Нижинский. Но работа с ним («Игры» К. Дебюсси) разочаровала Карсавину, и после гастролей труппы в Америке Тамара Платоновна возвращается с Петербург.
Началась мировая война 1914 года. Карсавина продолжает работу в Мариинском театре, где ее репертуар пополняют партии в балетах: «Пахита», «Дон-Кихот», «Тщетная предосторожность», «Сильвия». Кроме того, Карсавина была главной героиней трех балетов Фокина, поставленных специально для нее: «Исламей», «Прелюды», «Сон».
После 1915 года Карсавина отказывается танцевать балеты Фокина, как мешающие ей исполнять «чистую» классику. Но годы сотрудничества с Фокиным не прошли бесследно: его приемы стилизации сказались и в работе Карсавиной над академическим репертуаром. Война не дает возможности выезжать на гастроли, и Тамара Платоновна танцует в Мариинском театре до 1918 года. Ее последней партией на сцене этого театра стала Никия в «Баядерке».
Покинув Россию, с июля 1918 года Карсавина живет в Лондоне. Тамара Платоновна работает в Русском балете Дягилева, где, наряду с прежними, исполняет партии в постановках балетмейстера Леонида Мясина («Треуголка», «Песнь Соловья», «Пульчинелла»). С 1929 года, после смерти Дягилева, Карсавина выступает в труппе «Балле Рамбер».
Тамара Карсавина ушла со сцены в 1931 году. Занимая почетную должность вице-президента британской Королевской Академии танца, возобновляла балеты Фокина в различных труппах, занималась репетиторской деятельностью. В 1956 году вышла ее книга «Балетная техника», позже воспоминания Карсавиной — «Театральная улица».
Тамара Карсавина умерла 26 мая 1978 года.