Когда мы ломились в папину квартиру, слыша внутри переливы мобильного телефона, мы уже знали, что найдем. До последнего верили во что-то, но замок был закрыт изнутри. Первые часы было не до мыслей. Надо было съездить за паспортом, надо было вызывать каких-то людей, надо было вообще что-то делать. Потом были обычные процедуры, спешный поиск денег на похороны.
Жуткий холод маленького помещения. Крышка у стены. Побритый, и потому незнакомый человек в гробу. Запах. Едва слышный сладковатый запах морга. Мои коленки с трудом умещались между лавкой и боковой стенкой гроба. Я сжимаю мамину руку и тихо плачу. Мне хочется рыдать в голос, но не получается. Поэтому я сжимаюсь в комок, захлебываюсь внутренним воем, желая всем вокруг провалиться ко всем чертям. Мой платок давно сырой насквозь, я сморкаюсь в мамин, но и он скоро не поможет. Сквозь вату слышу голоса. Одни тихо сочувствуют, другие что-то обсуждают. Поднимая голову, я смотрю на кого-то и хотя почти всех знаю, никого не узнаю. Я снова сжимаю мамину руку и закрываю глаза. Хочу, чтобы все скорее закончилось.
Солнце. На улице, оказывается, очень солнечно. И очень много людей. Они пришли проводить папу.
Шушуканье бабок в автобусе. Мы едем мимо района, где была квартира. Всем интересно.
Стараюсь смотреть куда угодно, только не на гроб.
Ветер. Холодно. У меня промок уже второй платок, и я хочу домой.
Зал. Стол. Речи.
Впервые за много лет опрокидываю в себя что-то с градусом. Мечтаю запустить пустым бокалом в очередного "докладчика". Говорят много хороших слов, но по одним рельсам. Я точно знаю, что примерно треть из присутствующих папа терпеть не мог. Как хорошо, что про нас с мамой они забыли.
Тогда я не могла о нем говорить. Мне казалось, я жалуюсь.
Потом мы с мамой иногда стали вспоминать тот или иной момент нашей жизни.
Потом моя подруга, слушая меня, сказала: "Хорошо, что ты можешь хотя бы об этом говорить".
Спустя полгода я понимаю, МНЕ НУЖНО о нем поговорить. Я хочу о нем говорить. Но не с кем. Мама винит себя за то, что не обратила внимание на его жалобы "пузо болит", думает, что он уже тогда чувствовал боли в сердце. У него, как у маленького ребенка, любой дискомфорт в организме сводился к этому "живот болит".
Мама была у нас вчера. Впервые с мая. Сказала, что она здесь жить бы не смогла.
Я могу здесь жить, но мне нужно выговориться. Мама и Лена переживают не меньше меня, заговорить - это еще раз растеребить подзабытое.
Я не могу навязываться малознакомым людям вроде коллег или приятельниц. Недавно пришлось к слову, так я минут десять, не затыкаясь, пересказывала историю, как папа за меня перед родней заступился.
Я хочу поговорить, хочу рассказать. И про санки, и про растущую луну, и про вождение, и про удочку, и про мохнатую шапку, и про те порции мороженого, и про пилюли, которые нужно было делить, и про яичницу на голове, и про Дашку Викторовну...
Некому.
Услышала песню про отца и расклеилась окончательно.

При всей папиной нелогичности в претензиях, при всех его придирках ко мне и прочих тарканах, при всех наших взаимных конфликтах, у него было одно замечательное качество.
Он мог до хрипоты орать на меня, на маму, но стоило кому-то повысить на нас голос хоть на полтона, предъявить любую претензию, папа грудью вставал на нашу защиту, и противник сбегал, испуганно огрызаясь и поскуливая.
Лет пять тому назад одна из его теток посчитала, что я обидела ее сестру . Дело было так: я приехала в гости к брату в другой город, там же жила младшая сестра моей бабушки, где-то в середине отпуска я и к ней сходила в гости, потом вернулась домой и не нашла нужным ей сообщать о своем отъезде. Ее и бабушкина старшая сестра позвонила к нам домой, попала на меня и с места в карьер начала вопить. И что я проститутка, и что я дрянь, и что Валю (это та, у которой я была) довела, и что, гадина такая, не сообщила ей о совем отъезде, она там мечется, меня ищет...
Папы тогда не было. Когда я с бледным лицом положила трубку, мама перепугалась до ужаса. Подобной несправедливости мне на тот момент переживать еще не приходилось. Я разревелась и с трудом смогла ей объяснить, кто и что мне наговорил.
Пришел папа. Увидел меня. Выслушал маму.
Следующего концерта ни ей, ни мне не забыть никогда.
Он позвонил старшей тетке и высказал ей все. И что не ее собачье дело, где я и что делаю, и что он не позволит ей орать на меня, и что Валя не должна вообще вмешиваться в наши дела, и что сама она такая.... (повторил, как она назвала меня, и еще от себя прибавил), и что ездила я к своему брату, и не должна ни перед кем отчитываться...
Я слушала и хохотала. И мама смеялась. Потому что эта старая сплетница впервые в жизни получила отпор. Ее впервые в ее старой никчемной жизни отчитывал - и кто бы мог подумать! - родной всегда вежливый и уважительный племянник. Она что-то вянькала, пыталась возражать, но папа пер, как танк.
"И чтобы я больше не слышал, что ты позволяешь себе орать на мою дочь", сказал папа и положил трубку. Я была счастлива. Для меня это был поступок настоящего мужчины, взрослого, отца, он заступился ЗА МЕНЯ перед человеком, вдвое старше себя, потому что она на самом деле была не права, а не замял ситуацию, потому что "она старенькая и страдает маразмом". И я этим горжусь до сих пор. На моей памяти это был второй такой глобальный случай (кстати, первый тоже был связан с этой теткой).
Кстати, позже я ни разу ни от кого не слышала, чтобы эта старуха жаловалась на папино тогдашнее поведение. Видимо, все же было стыдно за то, что ее отчитывали, как провинившуюся, а она ничего сделать не смогла, даже свою правоту не доказала.
А еще у папы было одно замечательное выражение. Когда я приходила и говорила, что, мол, вот кто-то мне сказал то-то и то-то, или что я опасаюсь, что некто будет недоволен том, что я делаю, папенька, почти всегда не дослушав мои пылкие речи, говорил:
- Если кто-то тебе что-то говорит, посылай их всех в жопу. Или лучше посылай ко мне, я сам их пошлю, куда надо.
Вот этим отцом я гордилась.

Пришли данные по папе. "Кардиомиопатия неустановленной этиологии, осложненная острой сердечной недостаточностью".
Все-таки сердце.

Победили жалость и совесть, папа был приглашен. И даже относительно легко загнан в ванную. А вот потом началось веселье.
Сначала мы опять-таки не то смотрели. Потом он комментировал "Кубанских казаков": "Смотри-смотри, у лошадей головы прижаты, они их сдерживают!". Потом мы почему-то отказались смотреть бокс. В новогоднюю ночь. Бокс. Бои без правил. Ну-ну...
А утром первого он заявил, что остается еще на ночь.
Сегодня еле выпихали, и то для этого пришлось сделать максимально толстый намек: я вырубила приставку, которая распределяет кабельное между телевизорами, сказав, что неполадки в эфире. Заскучав без водки и зрелищ, он, наконец, намылися домой. Уехала на такси, предложив маме: "Может, я собак покормлю и вернусь?".
Никогда - слышите? - никогда не позволяйте совести взять верх над чувством самосохранения!

Вчера на пустом месте у меня внезапно подскочила температура.
Пришел папа, начал разгребать барахло на подвале, матерился, плевался, ругался, поливал меня матом - в лучших традициях. Мы с ним обменивались словестными пикировками при открытом балконе. Меня больше всего злили две вещи: во-первых, он жутко накурил в комнате - это при том, что я сижу на больничном с простудой, а во-вторых, он при этом пытался заставить меня участвовать в процессе разбора подвала. Мне он на фиг не сдался.
Кончилось все тем, что он уплыл на помойку с коробкой мусора, вернулся с джин-тоником, каким-то мясом в пакете и мороженым для меня. Про простуду помним?
Он уселся на кухне, врубил телек и попытался угостить меня куриной печенью. Печень я на дух не переношу. По опыту знаю, что дальше горла она просто не пройдет.
Я уперлась в комнату и тут позвонил Лешик. Пока точили лясы, чувствую, что голова разболелась. Запихала термометр подмышку. Он выдал 38,1. Песец.
Сказала маме. К вечеру подскочила до 38,5.
Голова раскалывалась. мутило. желудок ныл. При этом на кухне бодро орал телевизор, папа громко передвигался по квартире, орал на маму.
Больше всего на свете ненавижу болеть в его присутствии. Стои задремать, тебя уже будят с воплями: я приготовил чай, съешь то, съешь это.
Ну дай ты мне поспать!!! Я просто хочу спать! Не тереби меня!
Обижается.
При этом вести себя тише он просто не может: сколько есть в доме телевизоров, ламп, радиоприемников - столько и будет включено.
Упыл только в десятом часу, не сделав НИЧЕГО из того, что его просили, но стреся 300 рэ. И фигли приходил?..

Давно я так не злилась. Нет, конечно, можно было предполагать, что мы поцапаемся по дороге в лес. Так бывает почти всегда. Но в последнее время все чаще и чаще. Причем сссоры иногда возникают на пустом месте.
Но не сегодня.
Сегодня папа просто растоптал меня и не заметил этого.
Я - взрослый человек. Мне 24 года. У меня в жизненном рюкзаке за плечами - серебрянная медаль в школе, законченное высшее образование (экономический факультет), полученное абсолютно бесплатно, водительские права. Я подрабатывала со второго курса. Я сама оплачивала свои счета за мобильник и интеренет, покупала себе одежду и обувь и даже откладывала для поездок на юг летом. Я была единственным ребенком на пятерых взрослых, но умею ограничивать свои запросы. Я социально благополучная, не пью, не курю, не принесла "в подоле". Я полтора года жила одна на зарплату в 5800 рублей на руки, при условии, что 2000 из них отдавала за коммуналку и все равно умудрилась отложить на отпуск летом.Я закончила бухгатлтерские курсы и нашла новую, гораздо лучше оплачиваемую работу.
А сегодня я в очередной раз услышала в свой адрес: "Заткнись, дура! Раз ничего не понимаешь, сиди и молчи!". Причем это касалось темы, которая мне хорошо знакома - я сталкивалась с ней на практике, на подработке во время учебы универе, а сейчас это все напрямую связано с моей новой работой. Речь шла о недостачах в магазине рядом с папиным домом.
Когда я попыталась высказаться в свою защиту, услышала в довесок: "Ты можешь заткнуться, когда тебе говорят? Не понимаешь ни хрена!"
Во время учебы я подрабатывала именно в той фирме, которой принадлежит магазин, участвовала в ревизиях, моя тетя - бухгалтер в этой фирме, так что у меня и помимо работы всегда эта тема была на слуху. А сейчас я вообще работаю ревизором в конкурирующей фирме. И меня там даже ценят, между прочим!
А дома говорят, что я, видите ли, ПРОСТО НЕ МОГУ ничего понимать в этом вопросе.
Ну как же так?
В голове прокрутились те моменты, которые я называю своими достижениями: и школа, и универ, и подработка... И стало так обидно!!! До слез.
Кажется, никто этого не заметил - и хорошо: мама бы расстроилась, а папе по-барабану на мои эмоции.
Ну чего? Чего мне надо в жизни достичь, чтобы папа хоть раз признал: да, ты права. Или хотя бы: да, ты имеешь право на собственное мнение.
Да будь у меня ученая степень по ядерной физике, он и тогда бы затыкал мне рот.
Причем когда у него кончаются аргументы, он использует самый простой и бронебойный: "Заткнись нах..."
По Жванецкому: "...чтоб у всех отвисла челюсть и попадали руки. Чтоб посинели лица в безумных поисках ответа..."

А он даже не понял. Для него это - так, мимоходом. Ему в голову не приходит, что в мире может существовать чужое мнение. Он добился своего, остался в споре победителем, а я замолчала.

Не-на-ви-жу!
Ненавижу!!
НЕНАВИЖУ!!!