Спи мой ангел, как бы сильно тебя не будили птицы, что кружат над твоей могилой. Спи мой ангел сном, которого нам так не хватало. И ничего, что мы не спим вдвоём на этих белых облаках, ты знаешь, одного сна мне всегда было мало. Спи мой ангел, никто не потревожит твой сон. Ни удары мечей, ни взрывы ракет, ни шёпот рассвета. Твой дом – это небо, а небу всё равно что там на земле - гром или мёртвые кричат горя в мировой войне. Я не в силах объяснить тебе, почему люди такие разные, почему их опасные мечты порой становятся реальными. Спи мой ангел в небесной юдоли. Там где ты, нет боли, нет тоски, а это значит что теперь тебя оставили в покое все эти земные петли и реки из крови. Спи мой ангел, и прости что не смог сберечь твоё сердце в своей ладони. Как тебя, я любил лишь одну, но она дальше, и обо мне не помнит. Спи мой ангел, и забудь мои мечты о свободе, теперь это причина лишь моей боли. Спи мой ангел, и прости, что не прихожу к тебе. Нас теперь разделяют три метра и крест. И такой преграды я разбить уже не сумею. Спи мой ангел, не обращая внимание на время. Быть может, я когда-нибудь приснюсь тебе, если меня отпустит земля. А пока меня ждёт моя война, о которой не напишут в газетах, которую не видят чужие глаза. Спи мой ангел…
Сегодня птица, завтра я гнездо, а после чёрной стаей, я улечу туда где правит сон. Сегодня я кунжутное семя, завтра проращу ростком, а после стану полем поколений моих утерянных в пространстве слов. Сегодня я один мечтаю о закатах, и вижу тысячу затерянных миров, а завтра кто-то рядом так же взглянет, на эту паутину снов. И за одним придут десятки, за ними тысячи огней слетятся на мою мглу с желанием от шёпота веков прозреть. И кто последним был, тот станет первым, в одном из тысячи придуманных стихов. Я против бегства по течению, я против всех молитв без смысла и без слов. Сегодня я один скитаюсь, среди толпы зашитых глаз и ртов, а завтра уже сотни также станут сшивать шагами переулки городов. Мы одиночество придумали когда-то, чтобы нам было по кому скучать. Сегодня мы одни мечтаем упасть камнем, а завтра вместе превратимся в камнепад…
Гусиным пером на стекле электрички я напишу письмо. О вере и любви, о зле и мести. И пусть глаза слепцов не видят этих строк. Их тысячи подобий разбросаны везде. На камне у фонтана, я написал поэму о воде, и на стене из мрамора и стали оставил я невидимую нить стихов о вечности и рае. Как много, таких призраков-поэм сейчас лежат невидимою шалью на лавочках среди каштановых теней. Мы сами не заметим как оставим фолианты наших текстов на потолке чужой тюрьмы, в соседнем дворике у липовой аллеи, и на асфальте незаметным мелом. Душа поёт о тьме и солнце, и руки пишут эту песню в небесах. Я так привык, мне легче от того, что ночью, один чудак наткнётся на эту плеть из стихотворных строк. Однажды он прочтет все эти оды, написанные чернилами из снов. Быть может, и ты увидишь мои слёзы, что превратились в вереницу слов, и замерли на облупившейся стене, в одном из тысячи подземных переходов. Быть может, ты прочтёшь о чём моя печаль, о чём я так неистово мечтаю. Быть может, ты допишешь мой рассказ, который бесконечным я считаю.
В колонках играет - Маврин "Рождённые по воле рока жить"
Познать самого себя – задача не из простых. В каждом из нас целый мир. В моём бесконечность ласкает горизонт. Равнины поля и горы, создавая дивный узор, рисуют карту моей души. Там достаточно место для смерти и весны. Там живёт тепло. И я храню его, когда холодная вода льется на меня из стального душа. Когда стучусь зубами о край бокала из льда, я как всегда храню его. Познать себя. Я начал изучать свои мечты, когда ещё не ведал боли, и не цвели тогда цветы, на пустырях, где ныне горе лежит в земле со всеми, кого я полюбил. С тех пор читаю эту книгу, которой не придумали конца. Познать себя, и не оспорить, не осудить в себе творца. Ты изучал хоть раз свои глаза? В моих достаточно заумных фраз, чтоб объявить себе войну, чтоб объяснить тебе как создавали мир, чтоб предсказать себе свою судьбу. Там сто тонов сложились в один цвет безумства, счастья и печали. И от того им мир весь этот мал. Мне не хватило бы страниц, чтоб описать там свою жизнь. Познать себя, простив свой страх. Так страшно заглянув в себя увидеть подлеца и вора, убийцу собственных надежд. Мы так мечтаем видеть там героя, который крыльями нам заслоняет свет. Бывает так, и вовсе никого там нет. Пустыня, где бездарно пропивают свет. Я не страшусь душевного дождя. Я не боюсь узнать себя…
В колонках играет - Чёрный кофе "Яблочный спас" Настроение сейчас - Тревога
Я словно пастырь ветра. Брожу, перебирая свои стальные чётки в онемевших от холода руках. Оборот вперёд – прощён. Оборот назад – виновен и обречён на смерть. И кто дал право мне судить таким пустым наречием? Зубная боль, и недопитый чай – вот наказание моё за этот суд. Хотя порой я вправду как судья живу, на том суду, где я один сижу над палачами. Никто не замечает. Не видит этого лица в моём портрете. Интересно, как представляешь ты меня? Наверное, не раз читая мои строки, в своём сознании ты создавал портрет. Каков мой образ, что сейчас бунтует в твоей безумной голове? Я слаб и слеп? Или силён и зряч? В какой безумный цвет одежд ты нарядил меня, когда создал меня в своих незримых грёзах. Опиши меня. Наверно это сложно. Но мне так важно знать, каким я отражаюсь человеком, в твоих глазах? А может для тебя я птица? Быть может я брезгливый старый кот, который под жужжание спицы бездумно видит сны. Опиши меня, таким как видишь меня ТЫ.
В колонках играет - Ария "Свет былой любви" Настроение сейчас - Сонный
Звезда умерла. Погасла. И кому-то стало легче. Кто-то сбросил с себя груз планет. Солнце тоже меркнет. Придёт день и угаснет совсем. Перестанет светить в наши пыльные окна, в наши классы с испачканной мелом доской. Но ничего тем самым не изменит. Вот только я уйду на покой не в лучах рассвета, а в тёмной мгле. Я привык. Ночами тоже солнца нет. Солнца нет, значит нет выбора между светом и тенью. Может тогда и появится судьба. А пока мы в лабиринте ночи и дня. Скитаемся, между храмом и могилой. Судьбы нет, есть только выбор. Пока закаты прощают нас дождем, пока рассветы омывают нас росой, мы сами правим своей непотопляемой ладьёй. В кокаиновых полях, в мечетях и монастырях, в подвалах, клубах, в небоскрёбах из лазурного кирпича – мы сами правим нашим сердцем. Остаться на земле, иль прыгнуть с высоты четырнадцати этажей. Всю жизнь есть ложь или голодая искать ответ. Есть только выбор, судьбы нет.
Мечты и слёзы. Диагноз на лицо. Все больны. Больны чужою ложью. Нам лгут с экранов день и ночь. В церквях и синагогах, в училищах и школах нам лгут в глаза. Повсюду шёпот лжи течёт рекою. Рекламные щиты, лже-маги в подворотнях, цыгане в сумрачном метро – все лгут нам без стыда. Ложь нынче манна и еда. У многих дома нет, где сохла бы душа. Но вместо поиска еды и потолка они кричат лишь о проблеме пола, деля весь мир на род мужской и женский. У многих нет семьи, но вместо поиска любви они кричат посулы смерти гейям, руководясь расистским принуждением. Здесь смысла нет, всё поглотила ложь. Мы видим день, когда на небе ночь. Вакцины нет, мир болен идолом вранья. Мечты и слёзы. Всё как всегда…
Как стать воспоминанием? Как много серебра придётся заплатить? Как много подвигов и подлостей внести в свой мир? Как стать воспоминанием в прудах беспамятства? В музее вековых картин каким портретом стать, чтобы меня перестали забывать? Как много вдов должны смиренно плакать у моей плиты, чтобы цветы всегда цвели на тех холмах, где я не раз уже когда-то умирал? Как долго мне в бессмертии писать стихи, чтобы они безлетно отзывались шёпотом с порочных губ? Быть может время поломать в своих руках. Из-за веков никто не помнит мою тень. Никто не знает как однажды, в день войны, упал на землю тот, кто выше всех могил сидит сейчас живее всех живых. Никто не слышал из живых мой скорбный крик. Всё стёрло время, как стирает взрыв святые города волной. Как много мне ещё тревожить звёзд, в прогулке под луной, в тумане облаков. Как долго мне учить других, в юдолях мрака и незнания. Как стать твоим воспоминанием?
Тук-тук, тук-тук. Это не сердце, это сталь стучит о рельсы. Музыка тех, кто сумел обогнать свою усталость, влечение и страх. Километры рельс не придел. Эти мили полей и рек, по железной нити перемен. Смерть и жизнь, жизнь и смерть пролетают за окном со скоростью 80 км\ч. Пролетают сном. Мы сумели обогнать свои мечты, превратив их в стук колёс. Даже тень не поспевает за мной. Я мчусь по безумной прямой. Жаль, что мчусь вперёд а не вверх, в царство светил и планет. Как бы быстро не мчатся, не взлететь. Усталые лица, которые болеют снами и ветер из открытого она - это всё. Всё что сопровождает меня когда я мчусь железной стрелой. Когда соревнуюсь в скорости с облаками. Летят пачки сигарет, и книги шепчутся листами. В никотиновом тумане тонет тамбур летящего поезда. Я догоняю рассвет, мчусь по его следу. С небес домой, из дома снова в небо.
Потолки не скажут истинны. Сколько не смотри, ответа нет. И ни торжественность свисающей петли, ни манящий узор пыльцы, оставленный движением времён, нам не откроют тайны высоты. О бренный мир. Уроки жизни по сорок пять минут, в тисках углов побитой парты, мне не подарят новой правды. О бренный мир. Раскаты грома на листе, и плен четырёх порозовевших стен. Как не ищи, ты не отыщешь в пыльном классе сияние своей мечты, и эхо философских фраз не оттолкнется от окна. О бренный мир. Здесь правда не нужна учителям, что преподносят для тебя урок. Их формулы как приговор, их теоремы, словно реквием души. О бренный мир науки холода и мглы.
В колонках играет - Би-2 "Научи меня быть счастливым"
Быть может, один. Быть может, с тобой. Ещё пять лет, и меня здесь нет. Ещё пол века и меня забудут. Течёт время потоком звёзд и планет, разбиваясь у ног моих на секунды. Кто-то кинет мне в след горсть стекла да камней, кто-то попросит остаться, а кто-то прижавшись к щеке моей уйдёт со мной в лучи заката. Ещё пять шагов до границы миров, где не правит ни весна, ни осень. До картонных идей, до бездушных теней пол-рассвета и десятки ночей. Ещё так долго идти мне в обитель ветров. Скитаться по миру совсем одному. До забытых миров, и несказанных слов мне идти как солдату на чужую войну. И однажды зимой, незаметной стрелой… Быть может, один. Быть может, с тобой. Быть может в небо, в плен миражей. Быть может в землю, с высоты четырнадцати этажей…
Четыре тысячи лет без права на свет, без права на вдох и падение. Четыре тысячи лет, километры путей в поисках зла и добра. Четыре тысячи лет на земле без тебя и богов. Никто не заметит, не поверит словам. Четыре тысячи лет – я бессмертен и слеп, не вижу кто глуп и кто прав. Война за войной, волна за волной. Я привык видеть счастье и смерть. Тянет бисер времён бесконечной петлёй день за днём, год за год, век за веком. Четыре тысячи лет – всего пару секунд для того, чей путь бесконечен. Города – словно снег. Я менял как поэт их лживые лица. Но везде одинаковым был в небе рассвет, и закат был такой же как прежде. Четыре тысячи лет в плену у надежд, пряча от всех свои крылья. Четыре тысячи лет я ищу здесь ответ, на вопрос о котором молчат книги.
Так легко стать рабом и богом. На деле всё намного проще. У каждого из нас те самые плети, которые лупят нас за наши прегрешения и пороки. Легко стать рабом и богом, стоит только сковать себя сталью. Мы сами строим тюрьмы, чтоб седеть там глухими веками. Мой трон из серого камня, на нём золотые узоры. Дожди и могучие грозы осветили его пламенем. На троне заповедь мира, у трона меч моей власти. Трон стоит на долине земной, посреди счастья и людских напастей. И нет трона выше, нет власти сильнее и ярче. Нет такого господина, в тени которого я сидел бы с опаской. Да вот только трон треснут, и побит. И за троном пропасть в стони миль. Трон стоит перед лицом миллионов закатов и рассветов. И никого нету рядом, ни пажей ни королевы. Только я восседаю, озарённый солнечным светом. А под ногами у меня стёкла да шипы. И этот трон – всё что осталось у меня, в истории о любви и власти. Вечной истории без названия.
Если бы я мог оживлять сны, я бы оживил твой самый прекрасный сон. Наверное, он очень похож на мой. Если бы у меня был пластилин, я бы слепил мир без войны. Банально и просто – шар без ракет и бомб. Я бы слепил тебе того, кто заменит меня на земле, когда я уйду в мир облаков. Слепил бы сердце, одно на двоих. Так легче считать пульс, так легче любить. Все такие чужие, что даже пробирает лёд в душе. Один среди ворон да теней. Ты стоишь спиной ко мне, и не стучишь в мою дверь. Да, да, ты, кому я решил лепить счастье. Важнее видеть глаза, но они всё дальше и дальше уходят от меня. И ничего не возьмёшь с моей беды, и никто тут не поможет. "Тот кто любил, любить уже не сможет. Тот кто сгорел – того не подожжёшь.» Если бы я мог остановить время. Знает лишь только бог, сколько наваждений, подвигов и грехов напустил бы я на мир. Оттого мне не дают сил. От того я сейчас в унынии.
Шаг влево, шаг вправо. И целого мира мало. Слишком тесен для меня. Небо как потолок, давит тяжестью дня. И движутся серыми стенами – ветра душиеды. Лето не щадит жарой ни человека ни бога, считая всех манекенами Плавится всё – муза вчерашнего дня, осколки домов и фонтаны из красных столпов. Плавится душа, плавлюсь я. Сейчас не до сна. Я рисую ночами глаза, леплю из воска изученное тело. Я как суккуб, порок натленный, изучил каждый его миллиметр. Узор родинок, словно карту звёзд. Просто променял на бессонницу, вереницу кратких грёз.
Быть может меня и нет. Приснился во сне кому-нибудь из вас. И теперь я просто эфирный страж чьих-то снов. У вас не бывало такого ощущения? Я, меняя маски городов и стран, часто становлюсь рабом ощущения, что я лишь миф. Что я лишь чьё-то сновидение. Ожил, поборов свой страх пред миром. И подобно персонажу из снов, я летаю над землёй светилом, зажигаю звёзды над ожерельем островов надежды и слов. Значит я везде. Подобно сну, витаю повсеместно. И не важно кому поклоняться – весне породившей время, или зимнему плену. А может меня и нет. Проснётся кто-то поутру, забыв свой сон, и я исчезну, провалюсь за горизонт. А Кэрол был наверное прав. Я сон, что сниться королю без жезла и короны. Такова уж жизнь в трёх понятиях веры. Так часто пронзает мои вены дурман философского яда, так часто чудеса заменяют повседневные тени, так часто говорят со мной камни, души и серые стены, что легче жизнь назвать сном. Сном, что снится властелинам, а не рабам. Быть может я прав…
Придумай мне имя. И не важно – добро или зло будет оно в себе нести. Придумай мне имя, хорошо? Я уже не раз просил, но никто мне не сказал. И не страшно, если кого-то уже так зовут. Я пращу этот плагиат. Просто дай мне имя, и я разрешу ТЕБЕ меня так звать. Надоело быть безымянным осколком, никому неизвестным толи ангелом, толи богом. Подари мне имя в честь луны или солнца. И не страшно как оно будет старомодно или просто. Придумай мне имя. Мне всё равно как много там будет слогов. Главное, чтоб отныне я знал какого это – носить в душе имена, которые тебе подарили чужие сердца. Я так долго зовусь просто Тенью. Придумай мне имя и подари в честь дня рождения новой луны. Назови меня так, как зовёшь свои сны или мечты. И пусть я буду даже просто цветом или цветочным букетом – мне всё равно. Назови меня так, как шепчет тебе сердце твоё. А если оно молчит – сочини его просто так. Как будто это твой новый стих. Придумай мне имя.
Зачем нужна свеча, что неспособна давать света. И для чего нужны вопросы, на которых нет ответа. Зачем мы ищем веру там, где отыскать её не в силах? И почему порочность и обман мы принимаем за мессию? Нам обещают воскресить детей, затмить пол неба и луну раскрасить в красный. А на иву нас жмут как пачку сигарет, пред этим выкурив нас без остатка. Зачем все ищут чудеса, когда в них верить перестали. И просят у меня открыть им вновь глаза, которые они так долго зашивали. Зачем будить мои мечты и заставлять меня купаться в цвете. И без того в моей душе, мои закаты и рассветы сияют радугой безлетия. На многие вопросы я бы дал совет, хотя у каждого из нас свои ответы. Но перечитав все великие заветы, не каждый может в смерче перемен ответить на вопрос – Зачем?