В колонках играет - Сурганова "Мураками"

Я не чувствую земли под собой. Я забыл, что значит бежать, и спотыкаться. Я не помню, как больно падать и как жесток фатальный поцелуй с асфальтовой душой. Я не вижу земли, пролетая над ней. Километрами тока вонзаясь в телефонные гудки, холодных и безлюдных номеров. Чем выше я взлетаю, тем тише плачь детей, которым только суждено родится. Тем меньше вижу я людей, и только белые птицы-листы витают возле меня, подставляя белёсые крылья под мой карандаш. Не пишутся стихи здесь, на этой мёртвой высоте. И небеса не в силах превратится в чёрно-белый набросок. Я взлетел, а муза осталась на земле. И бродит, беспомощно и алчно пытаясь отыскать меня. Но не найти и тени. Мне нужны новые друзья. Мне вороны да чайки теперь кричат о правде завтрашнего дня. Мне нужны новые друзья, все старые теперь надменно полируют землю, пока я мчусь в исполинских небесах. Мне нужны новые лица, в которых будет хоть какой-нибудь секрет. Все остальные – предсказуемы, как страницы давно прочитанной книги. Мне нужны новые люди, старых давно уже нет. Вместо них только изученные до боли темы. И дым от чужой пачки сигарет.

Мне так нужно говорить. Тебе не важно, где я сейчас. Я, верно, поднадоел тебе своей нелепой прозой. Вечно о тенях, вечно о мраке. Не изменить ни мрак, ни тени. Я такой как есть. Поверь мне, были и такие часы, когда я хотел измениться ради тебя. Не знаю зачем, не знаю почему. Но это глупо. Не изменить ход времени, и ночь не сделать днём. Ни мне, ни тебе. Наверное, ты и не знаешь, что я стучусь в твою закрытую дверь. Стучусь, как часто люди стучались в мои врата. И мы похожи. Потому что я тоже не открывал их на этот стук. Ещё одиннадцать стремительных часов, и меня уже не станет. Не станет для тебя. Я перестану биться в твою дверь, я выброшу тебя из своего сердца. Я уйду, и безвозвратно. И даже если ты случайно вспомнишь обо мне, догнать уже не сможешь. Я буду далеко. И проходя мимо меня, ты не увидишь моих глаз. Я не замечу больше ни тебя, ни твою тень. Я выше слёз, я призираю чувства. Я просто говорю – прощай. И не осудит меня время, никто судить не вправе. Никто и никогда.

Кладбищенские слуги душой мертвее тех, кого они хоронят. Скромный вывод для этого безпоэтического дня. Сегодня без метафор и духовных слов. Сегодня на прямую всё… Сегодня хоронил. Не ново и не старо. Я многих проводил в подземный мир. В объятие печей в крематориальном зале с тенями от чёрных занавесок. Слова прощения, последний взгляд на не живое тело, последнее прикосновение к холодной крышке гроба. Всё по сценарию, заученно как в театре. Спектакль для измученных судьбой. Смотреть на слёзы окружающих родных, не понимая их печали. Нас с радостью встречают, когда мы входим в этот грешный и жестокий мир. И беспросветной скорбью покрываются, когда уходим мы в мир праздности, в покои мировых светил. Никто не сознает дыханье смерти. А я не лучший им судья. Да и не стоит. Их осудит своя же собственная смерть. . .

Завтра хоронить. Очередная смерть. Ещё одна нелепо-прожитая жизнь отпела свой конец. Завтра холода. И кто-то снова не сумеет пережить прощальных встреч. И упадёт слеза, на грань бледнеющей зари, в плену могил. Опять огни, проводят силуэт ушедший навсегда. Вчерашнее «прости» сегодня слышится иначе чем «прощай». Опять погаснет свет, в пустой квартире где ещё вчера, гостила смерть. И в телефонной трубки вместо голоса гудки. Я привык терять, последнем взглядам провожая корабли. Закаты неоправданной любви. Я так привык… уже давно...

В колонках играет - Сплин "Романс"

Я сам порой удивляюсь, как уживаются во мне это счастье, и эта боль. Как я улыбаюсь скрывая слёзы, и плачу смеясь. Я удивляюсь, как можно быть столь сильным, и столь одиноким. Я удивляюсь, как можно жизнь и смерть смешать в одном бокале, и пить то чёрное вино французской марки. Кто я теперь? Какого рода? Мне не понятно, как песнь моя и тишина смерено терпят друг от друга просветы самолюбия и лжи. И кто меня поймёт? И кто понять меня захочет? Я в тёмных коридорах встречаю только тех убогих, что позабыли что значит свет. А в белых, вижу только немоту больничных коек. Кто я? И кто теперь посмеет встать мне в короли. Кому теперь под силу поразить мою стихию. «В меня так часто бросали камни, что ныне мне ничто не страшно». Но кто теперь я? Загадка для возвышенных умов. Утеха праздных идеалистов… Тень…

В колонках играет - Сплин "Бог устал нас любить"
Настроение сейчас - Тщеславие.

Подобно Мастеру стегаю я горящие листы, наивно выдавая за придуманный рассказ великую тайну, неспетую песню из позабытых фраз. Я выдаю за чуже-набранные строки, поэму о своих годах. Подобно Мастеру я потерял любовь, подобно Мастеру я обречён искать, подобно Мастеру я отыщу свет глаз, родней которых нету больше ничего. Я как Пилат сижу и жду когда, не убиваемая временем луна отчертит мой последний день и час. Когда я по дороге из лунных страз вернусь. Я нахожу в чужих творениях свою печаль, когда невидимо, теряясь между строк, Безумец, Гений, иль Седой пророк, опишет мою жизнь метафорой маня. Я в Библии оставлен следом от дождя, я отыскал себя в поэмах вековых, рождённых Вавилонской девой. Я там, среди умерших, грешных и святых, оставлен строчкой, доказательством безлетным. Как много тех, кто описал меня в стихах, воспел в великих песнях, не ведая о том. Я сам не знаю сколько их, застывших на бумаге доказательств, что я безумен лишь в чужих сознаньях. О том что истина – мой щит и меч.

Другу. Прощальное...


Вспомни обо мне, когда уже никто не помнит.
Когда уже никто не плачет, по моей душе.
Когда задули свечи месяца и годы.
Когда я перестану сниться всем во сне.

Когда зима опять придёт на землю,
И белый снег укроет грязь могил.
Не забывай меня, назло смятенью,
Назло движенью роковых светил.

И вспомни обо мне, случайным взглядом,
Скользнув по плоскости немых картин.
Не забывай меня, когда я стану прахом,
Обняв сиянье городских витрин.

Не забывай, никто иной не вспомнит,
И не поставит мне в помин свечу.
Не забывай, что остальные позабудут
Дороги к дому моему.

И заметёт метель мой образ сонный,
Укроет пыльной тишиной плиту.
Пройдут года, но всё же вспомни,
Того, что полюбил грозу

Душа

Плывут ладьей издалека
Седые боги-облака.
Неся с собой дожди и грозы
Дурман не постаревшей розы.

И тихо плачет за окном,
Печально мокнув под дождём
Душа поэта и певца,
Стихами греющий сердца.

Святым потоком слов и слёз,
В оковах пряных, томных грёз,
Ей мира мало для того,
Чтоб оживить свою любовь.

Ей мал бескрайний небосвод,
Чтоб воплотить мечту в полёт,
К родным, далёким небесам,
К забытым памятью глазам…

Настроение сейчас - Тщеславие.

Асбестовые улицы, и перекрестия их дорог. Люди и куски метала. Всё это по дороге из ада в рай, и в ад из рая. Говорят, неизбежна война с одноглавыми орлами саксонской породы, слепленные из радиоактивной стали. Говорят, что бесполезно верить и прощать, что небесам не нужно наших покаяний. Говорят, что первого снег пойдёт, и никогда уже не растает. Многое говорят, и многое забывают. Беспричинно осуждают, беспричинно возводят в герои, люди достойные и смеха и горя. Сегодня уже привычно по иному светит солнце пробиваясь сквозь тела облаков. Иначе дует ветер, тёплыми потоками смысла и слов. Всё по иному. Я обречён на непостоянность минут и часов. Кружится голова от голосов, что летят с уличной площади за моим окном. Сегодня великий день. Их немало уже пронеслось в синеву предзакатных часов. Их не мало ещё впереди. Надо ждать…

Настроение сейчас - Тщеславие.

Вы были солнцем и луной одновременно, сжигая рощи и леса, и приводя приливы в непостижимый вальс? Хоть раз вы ведали, что значит быть толпой, дыша их вздохами, смотря на мир их взглядом, одновременно чувствуя и радость, и любовь, и боль? Сегодня я познал их жизн и смерть. Узнал их траур и печаль, влечение сердец. Глупцы и гении, бродяги и воры, убийцы, праведные и утонувшие в грехе, лжецы и правдословы – все как на ладони. И каждый следующий герой достоин всех грядущих. Вам не понять как жемчуг тонет, в пучине душ и голосов. Я слышу всех их. Я теперь повсюду. Но не старайтесь осудить меня, и не пытайтесь выдать за безумца, того кто в этот день нарушил все законы. Того, кто ныне именуется поклонником страниц, той книги, из которой состоит ваш разум. Сегодня, на Чистопрудном бульваре горел пожар, зажжённый светом от моей звезды. Сегодня там я охватил руками, десятки независимых огней, и вслушивался в их шёпот состраданья. Огнями этими и были вы. Безумец, раб или пророк – теперь никто уж не судит. Теперь я просто чтец усталых книг, в библиотеке двух светил под названием МИР.

В колонках играет - Ветер.
Настроение сейчас - Тщеславие.

Печаль прошла. Утекла, просочившись через мрак чужой печали. Тоски из-за кисло-сладких коктейлей неоправданной любви, лжи, и разлук. Как много людей страдают из-за своих чувств. Хотя, и я не стал исключением. Правда чувствую иначе других. Сегодня воздух на удивление чист. И в блеске хрустальных пирамид я вновь вижу завтрашней день. Там снова мелькают убийца и жертва.
К очагу моему вновь слетаются птицы. Я зажёг им надежду. Весенний дурман апатии пройден. Порой полезно оглянуться назад. Часто там бродят те, кого бросил. Порой там лишь вьюга и пустынный закат чертят прощальные жесты. Сегодня вновь поэты сложили обо мне легенды. Опять. Всё повторяется из века в век. И вечность велит мне не бояться мгновений. Оно забыло что ныне мне вообще не ведан страх.

В колонках играет - Ария "Всё что было"

Кружат надо мной часы уходящего дня. И томным клином уходят куда-то в даль. Что мне принёс этот день. Выводы. Неимоверно сложная череда выводов. Прелюдия очередной бессонницы, что завладеет мной. Очередной повод долгих ночных бесед с самим собой. Цветные мантии не изменят ничего. Всё меняется и так. Всё уже изменилось. Всё теперь по другому. Не до сна. Лёд стал водой. Я отдал бы многое тому, кто сейчас бы смог меня понять. Но их нет. Точнее они далеко. И я пытаюсь их догнать, но даже следа пока не нашёл. Все кругом гордятся своей беззаботностью. Им неведомы проблемы, что гложут меня. Нет, не проблемы… скорее мысли, мечты и надежды, что несут боль и радость одновременно. Воедино переплетаясь во мне. Я, кажется, многих теряю из-за своей унылой маски. Чтож, быть может так и должно быть. Все становятся на шаг дальше. Я стучусь кому-то в дверь, но он не отвечает. А иным и стучатся нет не сил, не желания.

Я ни о чём не жалею. Жалость не мой удел. Я научился дарить мысли, слышать как стучат сердца. Всё так, как должно было быть. Да и по иному уже не будет никогда. Я не жалею, что сейчас лишь треск свечи общается с моей унылой пустотой. Я не жалею, что не открыл когда-то двери. И не в пустил в свой дом ни тьму ни свет. Я не жалею, что нашёл ответ на самый главный свой вопрос. И теперь мне нечего искать. Я не жалею что сейчас никто не ищет моих глаз в толпе, скользящей по Арбату снизу в верх. Нет жалости о том, что я сейчас лишь для себя слагаю прозы. И завтра только томный звон бездушно-электронного звонка, как и всегда, вернёт меня из сна. И в полупустой квартире лишь эхо будит поздравлять меня с началом как всегда иного дня. Я не жалею для других себя. В бессилии раздавая смех, я не жалею, что для всех я только тень, что их смешит. Я не жалею, что никто не видит крылья за спиной. Нет жалости ушедших лет. Всему свой день и час. Простая истинна…

В колонках играет - Бутусов "Могилы сестёр"

Сегодня падал снег, превращаясь в капли дождя на моих очках, почерневших от копоти мыслей. Снег, которого так ждали ушедшей зимой. Вестник белых надежд. Серый герб моей невидимой власти над собственной смертью. Властью, над собственным злом. Стоит совершить подвиг, и даже самые злостные твои враги, станут смотреть на тебя иначе. Будто подвиги решают за нас, кто мы – ничтожные шуты, или короли исполинских империй. Я слышу как люди шепчутся про себя, обсуждая мои поступки. Я слышу их тайный суд, и теперь он не кажется мне силой. Не кажется чем-то властным. Это просто шепот, что раздаётся из чужих душ. Быть может, потому не сужу теперь никого. Не хочу, чтоб кто-то услышал алчный, безрассудный и злостный шёпот моей души. Всё это покрылось томным слоем паранойи. Болезни, которая теперь воплотилась в реальность моих дней и ночей. Всё так и есть. Я болен. Болен жизнью.

«Воин света сам выбирает себе врагов. Он знает, на что способен. Ему нет нужды хвалиться своими дарованиями и добродетелями. Однако в любую минуту может появиться тот, кто пожелает доказать, что он - лучше. Но для воина не существует понятий "лучше" или хуже, ибо в его глазах равны все. Но есть люди, которых это не устраивает. Они стараются задеть или оскорбить его, вызвать его на ссору, сделать всё, чтобы вывести его из себя. И в такие минуты сердце говорит войну : "Отринь оскорбление, оно не усилит твой дар. Ты лишь впустую потеряешь силы". Воин света не тратит времени понапрасну, отвечая на вызов, ибо знает: то что написано у него на роду, должно исполнится» (Пауло Коельо)

В колонках играет - Мельница "Дорога сна"

И вновь я облачён в серые одежды. Тот кто судит о книгах по обложке, скажет мне что я опять ослеп. Что пал и закопался в серую мглу. И будет не прав. Даже у самого серого дня, всегда найдутся тона иных цветов. Цветов, которыми я крашу эту ночь. Придуманные беды, житейские заботы и хлопоты, беседы ни о чём – всё сейчас забыто. Сегодня я – серый дым. Сегодня я – серое облако, тихо зависшее на горизонте. И завтра я прольюсь дождём. Я слышу, как стучат капли моего дождя о пыльную грань стекла. Как гром, перебегая с запада на восток, сбивает со своего пути стаи бессмертных птиц. Я уже льюсь где-то там, далеко. Сегодня я истинно серый. Бог, король, человек или раб – не важно. Порой лишь эти тона имеют значение в цветастой войне. И я кажется, знаю какой цвет станет победоносным.

В колонках играет - Тэм "Кара бессмертием"
Настроение сейчас - Одиноко.

Снова день подошёл к концу. И снова он был иной. Вся жизнь по иному. Как легко теперь понять, насколько сложно быть одному. Как необходимы друзья, в противовес врагам, невзгодам и неудачам. Как трудно их терять. Быть может слишком много выводов для одного пасмурно-светлого дня. Наивная вера в силу одиночества когда-то чуть не погубило меня. Наивное, прожитое, не живое. И по сей день мне не дают забыть, чего мне стоила эта вера. То самое знаменитое поклонение собственным снам. Я лишь порой вспоминаю, что я тоже ранен ножом своей собственной веры. И лишь я виноват, что сейчас одинок. Сам задул свечу, что приводила всех к моему забытому дому на холме раскаянья. Я сам виноват, что теряю взгляды, обретая их след. Дара видеть души людей, изучая их как старую карту, не хватает чтоб обрести их сердца. Не хватает на право, согреться теплом чужой души. Моё всёпожирающее пламя, не греет меня. Мой свет зажигает огонь чужой свечи, но не способен осветить мои пути. Таков я… таковы все мы…

В колонках играет - ДДТ "Свобода"

Может это и не важно, что теперь я слышу, как шепчутся ветра. Не важно, что теперь я в силах понимать, о чём кричат чайки за моим окном. Всё так, как и должно было быть. Не стоит восхвалять себя на пьедестале повседневности. Я такой как есть, я тот, кто есть. Сегодня лил дождь. Он мой родной брат. Он такой же как и я. Только более свободный, а порой и более сильный. Не знаю что заставляет меня восторгаться его стихией. Быть может просто, что дождь – это первое, что увидел я, открыв впервые свои глаза на этой земле. И лишь он один ведает, счастлив я, или утопаю в беспросветной печали.

В колонках играет - Артерия "Кто ты"

Даже самый блудный сын, однажды вернётся назад. Птица надежды, когда-то отпущенная в небо, прилетит обратно белым соколом, затмив солнечный свет. Так и я, подобно фениксу, возродился из пепла самосожжения. Быть может, я просто обрёл новую цель. Быть может, её мне подарило время. Ныне я снова здесь. Моя истинна будет блуждать здесь, между абстрактных строк повседневного безумия. Добро пожаловать в мой дом. В Обитель Фениксов, в приют безлетных грёз.