Н.В.Гоголь в своем "Невском проспекте" смог передать модные тенденции 30-х годов 19 века.Петербург заиграл перед нами всеми красками-бедность и богатство, порочные кокотки и заносчивость аристократов-все переплелось и завязалось в тугой узел столичной жизни. Хочу вас кротко ознакомит словами самого же Николая Васильевича , а иллюстрации-дамские модные журналы того времени.

Нет ничего лучше Невского проспекта, по крайней мере в Петербурге; для него он составляет все. Чем не блестит эта улица - красавица нашей столицы! Я знаю, что ни один из бледных и чиновных ее жителей не променяет на все блага Невского проспекта. Не только кто имеет двадцать пять лет от роду, прекрасные усы и удивительно сшитый сюртук, но даже тот, у кого на подбородке выскакивают белые волоса и голова гладка, как серебряное блюдо, и тот в восторге от Невского проспекта. А дамы! О, дамам еще больше приятен Невский проспект. Да и кому же он не приятен? Едва только взойдешь на Невский проспект, как уже пахнет одним гуляньем. Хотя бы имел какое-нибудь нужное, необходимое дело, но, взошедши на него, верно, позабудешь о всяком деле. Здесь единственное место, где показываются люди не по необходимости, куда не загнала их надобность и меркантильный интерес, объемлющий весь Петербург. Кажется, человек, встреченный на Невском проспекте, менее эгоист, нежели в Морской, Гороховой, Литейной, Мещанской и других улицах, где жадность и корысть, и надобность выражаются на идущих и летящих в каретах и на дрожках. Невский проспект есть всеобщая коммуникация Петербурга. Здесь житель Петербургской или Выборгской части, несколько лет не бывавший у своего приятеля на Песках или у Московской заставы, может быть уверен, что встретится с ним непременно. Никакой адрес-календарь и справочное место не доставят такого верного известия, как Невский проспект. Всемогущий Невский проспект! Единственное развлечение бедного на гулянье Петербурга! Как чисто подметены его тротуары, и, боже, сколько ног оставило на нем следы свои! И неуклюжий грязный сапог отставного солдата, под тяжестью которого, кажется, трескается самый гранит, и миниатюрный, легкий, как дым, башмачок молоденькой дамы, оборачивающей свою головку к блестящим окнам магазина, как подсолнечник к солнцу, и гремящая сабля исполненного надежд прапорщика, проводящая по нем резкую царапину, - все вымещает на нем могущество силы или могущество слабости.



Какая быстрая совершается на нем фантасмагория в течение одного только дня! Сколько вытерпит он перемен в течение одних суток! Начнем с самого раннего утра, когда весь Петербург пахнет горячими, только что выпеченными хлебами и наполнен старухами в изодранных платьях и салопах, совершающими свои наезды на церкви и на сострадательных прохожих. Тогда Невский проспект пуст: плотные содержатели магазинов и их комми еще спят в своих голландских рубашках или мылят свою благородную щеку и пьют кофей; нищие собираются у дверей кондитерских, где сонный ганимед, летавший вчера, как муха, с шоколадом, вылезает, с метлой в руке, без галстука, и швыряет им черствые пироги и объедки. По улицам плетется нужный народ: иногда переходят ее русские мужики, спешащие на работу, в сапогах, запачканных известью, которых и Екатерининский канал, известный своею чистотою, не в состоянии бы был обмыть. В это время обыкновенно неприлично ходить дамам, потому что русский народ любит изъясняться такими резкими выражениями, каких они, верно, не услышат даже в театре. Иногда сонный чиновник проплетется с портфелем под мышкою, если через Невский проспект лежит ему дорога в департамент. Можно сказать решительно, что в это время, то есть до двенадцати часов, Невский проспект не составляет ни для кого цели, он служит только средством: он постепенно наполняется лицами, имеющими свои занятия, свои заботы, свои досады, но вовсе не думающими о нем. Русский мужик говорит о гривне или о семи грошах меди, старики и старухи размахивают руками или говорят сами с собою, иногда с довольно разительными жестами, но никто их не слушает и не смеется над ними, выключая только разве мальчишек в пестрядевых халатах, с пустыми штофами или готовыми сапогами в руках, бегущих молниями по Невскому проспекту. В это время, что бы вы на себя ни надели, хотя бы даже вместо шляпы картуз был у вас на голове, хотя бы воротнички слишком далеко высунулись из вашего галстука, - никто этого не заметит.

Читать далее

Дамы Гоголя. Отрывок из Мертвых душ. О нравах и моде.Иллюстрации -художник Boutet Henri

Автор чрезвычайно затрудняется, как назвать ему обеих дам таким образом, чтобы опять не рассердились на него, как серживались встарь. Назвать выдуманною фамилией опасно. Какое ни придумай имя, уж непременно найдется в каком-нибудь углу нашего государства, благо велико, кто-нибудь, носящий его, и непременно рассердится не на живот, а на смерть, станет говорить, что автор нарочно приезжал секретно, с тем чтобы выведать все, что он такое сам, и в каком тулупчике ходит, и к какой Аграфене Ивановне наведывается, и что любит покушать. Назови же по чинам - боже сохрани, и того опасней. Теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположенье в воздухе. Достаточно сказать только, что есть в одном городе глупый человек, это уже и личность; вдруг выскочит господин почтенной наружности и закричит: "Ведь я тоже человек, стало быть, я тоже глуп", - словом, вмиг смекнет, в чем дело. А потому, для избежания всего этого, будем называть даму к которой приехала гостья, так, как она называлась почти единогласно в городе N.: именно, дамою приятною во всех отношениях. Это название она приобрела законным образом, ибо, точно, ничего не пожалела, чтобы сделаться любезною в последней степени, хотя, конечна, сквозь любезность прокрадывалась ух какая яркая прыть женского характера! и хотя подчас в каждом приятном слове ее торчала ух какая булавка! а уж не приведи бог, что кипело в сердце против той, которая бы пролезла как-нибудь и чем-нибудь в первые. Но все это было облечено самою тонкою светскостью, какая только бывает в губернском городе. Всякие движения производила она со вкусом, даже любила стихи, даже иногда мечтательно умела держать голову, - и все согласились, что она, точно, дама приятная во всех отношениях.



Другая же дама, то есть приехавшая, не имела такой многосторонности в характере, и потому будем называть ее: просто приятная дама. Приезд гостьи разбудил собачонок, сиявших на солнце: мохнатую Адель, беспрестанно путавшуюся в собственной шерсти, и кобелька Попури на тоненьких ножках. Тот и другая с лаем понесли кольцами хвосты свои в переднюю, где гостья освобождалась от своего клока и очутилась в платье модного узора и цвета и в длинных хвостах на шее; жасмины понеслись по всей комнате. Едва только во всех отношениях приятная дама узнала о приезде просто приятной дамы, как уже вбежала в переднюю. Дамы ухватились за руки, поцеловались и вскрикнули, как вскрикивают институтки, встретившиеся вскоре после выпуска, когда маменьки еще не успели объяснить им, что отец у одной беднее и ниже чином, нежели у другой. Поцелуй совершился звонко, потому что собачонки залаяли снова, за что были хлопнуты платком, и обе ламы отправились в гостиную, разумеется голубую, с диваном, овальным столом и даже ширмочками, обвитыми плющом; вслед за ними побежали, ворча, мохнатая Адель и высокий Попури на тоненьких ножках. "Сюда, сюда, вот в этот уголочек! - говорила хозяйка, усаживая гостью в угол дивана. - Вот так! вот так! вот вам и подушка!" Сказавши это, она запихнула ей за спину подушку, на которой был вышит шерстью рыцарь таким образом, как их всегда вышивают по канве: нос вышел лестницею, а губы четвероугольником. "Как же я рада, что вы... Я слышу, кто-то подъехал, да думаю себе, кто бы мог так рано. Параша говорит: "вице-губернаторша", а я говорю: "ну вот, опять приехала дура надоедать", и уж хотела сказать, что меня нет дома..."

Читать далее

Игральные карты "Мертвые души" Гоголевские типы по рисункам художника П. Боклевского

Жил-был художник один, звали его Петр Боклевский. Имя это мало кому что-то говорит (кроме знатоков живописи, разумеется, и, в частности, знатоков русской графики середины XIX века).
Но вот работы этого художника знают все (кто учился в советской школе, разумеется, и, в частности, читал там учебник литературы).
В молодости художник этот был хулиганист, задирист, богемен, нигилистичен и даже сколонен к революционности. В университе учился спустя рукова, юридический факультет кое-как окончил, но юристом не стал – не богемное это дело.
Его увлекало одно лишь рисование. Не живопись с ее холстами и красками, мольбертами и палитрами, а простой бег карандаша по листу бумаги, после чего на девственно чистом поле рождалось изображение, родившееся прежде в воображении – это приводило Боклевского в неописуемый восторг.



Живя то в столице, то в провинции, он учился рисованию у разных преподавателей, в том числе, даже у Карла Брюллова в Академии Художеств (правда, в статусе «стороннего посетителя»), но нигде не удерживался, всюду наживая неприятности своим вызывающим поведением и особенно – злыми карикатурами.
Позже Боклевский оправдывался по поводу гротесковости своих персонажей:
«Да я же помню их, я помню совершенно таких, я их встречал в то время, в массе, кругом. Это не карикатуры, нет, это живые люди. Теперь вы их не встретите, и вам они кажутся искусственными, но я их знал, я их видел, я жил среди них».
Это не совсем так. Не среди всех своих персонажей он жил, ибо был родом из рязанской деревни, был беден, если не сказать нищ, живя в Петербурге вращался в своей среде, «наверх» пробивался долго и с трудом – туда таких, как он, неохотно пускали.
Но он туда таки пробился, хотя на это ушло 47 лет! И произошло это благодаря именно накопленной лютой неприязни к окружавшим его персонажам русской действительности. Известность (и деньги) принесли выпущенные в 1863 году литографии его иллюстраций к «Ревизору» Гоголя. В тех рисунках знаменитая комедия стала поводом для всплеска обличительного творчества. Недаром через пять лет альбом был переиздан под публицистическим названием «Бюрократический катехизис». Ободренный успехом, Боклевский создал серию «типов» и для гоголевских «Мертвых душ».

Читать далее

Нос, Женитьба, Шинель. Во всех трех произведениях речь идет о чиновниках. В Николаевской России этот аппрат был буквально столпом самодержавия.
Перечислим кротко чиновничьи классы :
К высшей относят чиновников 1-5-го класса (канцлер или действительный тайный советник 1-го класса, действительный тайный советник, тайный советник, действительный статский советник и статский советник),
к средней группе - чиновников 6-8-го класса (коллежский советник, надворный советник и коллежский асессор),
к низшей - 9-14-го класса (титулярный советник, коллежский секретарь, корабельный секретарь, губернский секретарь, провинциальный секретарь и коллежский регистратор)
и к четвертой группе - канцелярских служителей, имевших свою "табель о рангах": канцелярист, подканцелярист и копиист.

Иван Яковлевич, как всякий порядочный русский мастеровой, был пьяница страшный. И хотя каждый день брил чужие подбородки, но его собственный был у него вечно небрит. Фрак у Ивана Яковлевича (Иван Яковлевич никогда не ходил в сюртуке) был пегий; то есть он был черный, но весь в коричнево-желтых и серых яблоках; воротник лоснился, а вместо трех пуговиц висели одни только ниточки. Иван Яковлевич был большой циник, и когда коллежский асессор Ковалев обыкновенно говорил ему во время бритья: "У тебя, Иван Яковлевич, вечно воняют руки!"- то Иван Яковлевич отвечал на это вопросом: "Отчего ж бы им вонять?" - "Не знаю, братец, только воняют", - говорил коллежский асессор, и Иван Яковлевич, понюхавши табаку, мылил ему за это и на щеке, и под носом, и за ухом, и под бородою - одним словом, где только ему была охота. (с) Н.В.Гоголь- Нос

Нос-иллюстрации

Нос- 1977


Первую группу чиновников составляла высшая бюрократия: в столицах это члены Государственного совета, министры, сенаторы, директора министерских департаментов; в губерниях - генерал-губернаторы, губернаторы, вицегубернаторы, председатели казенных палат, председатели палат уголовного и гражданского суда.
Среднее звено правительственного аппарата представляли чиновники 6-8-го класса, занимавшие должности советников центральных и губернских учреждений, начальников отделений департаментов министерств, полицмейстеров, градоначальников, губернских прокуроров, судей. Именно они составляли ядро губернской администрации.
Самой многочисленной была третья группа - чиновники 9-14-го класса. В высших и центральных учреждениях (Сенат, министерства, ведомства и др.) они занимали низшие исполнительные места, но в масштабе уездной власти, пирамиду которой венчала должность городничего (9-й класс), - играли решающую роль, будучи уездными судьями, казначеями, землемерами, заседателями и всесильными секретарями.

Читать далее

Второй пост по гоголевско-российской теме мне бы хотелось посвятить бессмертной поэме "Мертвые души".
Первые главы Гоголь читал Пушкину перед своим отъездом за границу. Работа продолжилась осенью 1836 года в Швейцарии, затем в Париже и позднее в Италии. К этому времени у автора сложилось отношение к своему произведению как к «священному завещанию поэта» и к литературному подвигу, имеющему одновременно значение патриотического, долженствующего открыть судьбы России и мира. В Баден-Бадене в августе 1837 года Гоголь читал незаконченную поэму в присутствии фрейлины императорского двора Александры Смирновой (урождённой Россет) и сына Николая Карамзина Андрея Карамзина, в октябре 1838 года читал часть рукописи Александру Тургеневу. Работа над первым томом проходила в Риме в конце 1837 года — начале 1839 года.
Гоголь, подобно Данте Алигьери, предполагал сделать поэму трёхтомной, и писал второй том, где выводились положительные образы и делалась попытка изобразить нравственное перерождение Чичикова. Работу над вторым томом Гоголь начал предположительно в 1840 году. Работа над ним продолжалась в Германии, Франции и главным образом в Италии в 1842—1843 годах. В конце июня или в начале июля 1845 года писатель сжёг рукопись второго тома. При работе над вторым томом значение произведения в представлении писателя вырастало за границы собственно литературных текстов, что делало замысел практически не реализуемым. В ночь с 11 на 12 февраля 1852 года Гоголь сжёг беловую рукопись второго тома (единственным свидетелем был слуга Семён) и спустя десять дней умер.

Кроме собственно цитат из самой поэмы,мне бы хотелось ознакомить вас с отрывками из книги Николаевская Россия-маркиза де-Кюстина, известного французского путешественника и литератора, рассказывает о жизни России
.Просто для сравнения видения русского и иностранного

Увы! толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои, нежели тоненькие. Тоненькие служат больше по особенным поручениям или только числятся и виляют туда и сюда; их существование как‑то слишком легко, воздушно и совсем ненадежно. Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а все прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорей место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят. Наружного блеска они не любят; на них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках благодать божия. У тоненького в три года не остается ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь – и явился где-нибудь в конце города дом, купленный на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями. Наконец толстый, послуживши богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет службу, перебирается и делается помещиком, славным русским барином, хлебосолом, и живет, и хорошо живет. А после него опять тоненькие наследники спускают, по русскому обычаю, на курьерских все отцовское добро. (c) Н.В.Гоголь- Мертвые души


Мертвые души-иллюстрации


Мертвые души- 1960


Читать далее

1 апреля -день рождения Н.В.Гоголя.
Мне захотелось несколько в ином ключе повернуть разговор о кино-героях.
Теперь это будут герои Н.В.Гоголя на фоне своей эпохи. Навеяно просмотром нового фильма Парфенова "Птица-Гоголь",выпущенного к юбилею писателя.
И еще потому что для меня лично Гоголь- величайший русский классик. Звезда первой величина на небосклоне литературы. Поэтому, не обессудьте, я вам много тут постов сделаю. Можно и еще двести раз по столько же, но увы...ограничена временем.

Начнем пожалуй с "Ревизора". Произведение более чем знакомое, и более чем актуальное во все времена.
«Ревизор» впервые был поставлен на сцене Петербургского Александринского театра 19 апреля 1836 г. Первое представление «Ревизора» в Москве состоялось 25 мая 1836 г. на сцене Малого театра.
На петербургской премьере присутствовал сам Николай I. Императору постановка очень понравилась, более того, как считают критики, положительное восприятие венценосной особой рискованной комедии впоследствии благотворно сказалось на цензурной судьбе произведения Гоголя. Комедия Гоголя поначалу была запрещена, но после апелляции получила высочайшее дозволение к постановке на российской сцене.
Поскольку Гоголь,это все же Россия Николаевская (Николай I),об этом времени речь и пойдет
Петербургское общество
при восшествии на Престол Императора Николая.
По донесениям М. М. Фока - А. Х. Бенкендорфу.
***************************************
В виду ходившего по городу слуха, что будто бы появился какой-то мещанин, выдававший себя за пророка, я поручил одному из своих агентов разузнать об этом обстоятельстве. Он донес мне следующее: Новгородский мещанин, Федор Дорофеев Сидоров, 87 лет от роду, живет, уже около семи лет, у жены надворного советника Яковлевой. Летом он уезжает с нею на дачу, принадлежащую ей и находящуюся на 4-й всрсте по Петергофской дороге. Человек этот был очень беден. Г-жа Яковлева кормит его со своего стола; он занимается чтением Евангелия; проводит время с отставным священником Меркелевым, и часто ходить по несколько верст пешком, один или с помянутым священником; по дороге он подбирает маленькие камушки и, принеся их домой, предсказывает, по ним, будущее лицам, npиезжающим взглянуть на него. Если физиономия кого-либо из посетителей не нравится пророку, то он высылает его вон, говоря: "вы не чисты,- мне нечего вам сказать". Агент надзора кончает свое донесение замечанием, что 9-го числа этого месяца, вышесказанный пророк отправлен г-жею Яковлевой в деревню, на московской дороге, в 120-ти верстах от Петербурга.
В последние дни многие лица, в особенности женщины, ездили смотреть на пророка, предсказания которого, впрочем, не представляли ничего предосудительного.


Городничий, уже постаревший на службе и очень неглупый по-своему
человек. Хотя и взяточник, но ведет себя очень солидно; довольно сурьезен;
несколько даже резонер; говорит ни громко, ни тихо, ни много, ни мало. Его
каждое слово значительно. Черты лица его грубы и жестки, как у всякого
начавшего службу с низших чинов. Переход от страха к радости, от грубости к
высокомерию довольно быстр, как у человека с грубо развитыми склонностями
души. Он одет, по обыкновению, в своем мундире с петлицами и в ботфортах со
шпорами. Волоса на нем стриженые, с проседью. (c) Н.В.Гоголь

Ревизор-иллюстрации к произведению

Ревизор- 1952


Читать далее