Физиологические
Энергетические
Эмоциональные
Логические
Потребность в идеалах
Потребность в вере и любви
Потребность в смысле жизни

Мои потребности: (результаты пифагорейского теста) 40% / 60% Материальное / Духовное Хотите знать больше?

давным-давно в далекой галактике жил . Однажды на барахолке у он купил и . На голограмме была , которая искала . И пошел искать . А пока он его искал, пришли и всю его семью. Тогда вступил в и полетел на спасать Республику от и ....

...а кто еще участвовал в этой сказке, вы узнаете по этой ссылке

Известный ученый В. В. Головач произвел уникальный эксперимент, значение которого трудно переоценить. В поисковой системе Гугль он нашел слово хуй, причем Гугль сообщил ему, что существует 63,200 использований этого слова в международной всепланетной сети Интернет. После чего отважный ученый нашел в Гугле слово интеллигент, при этом обнаружилось, что это слово используется в той же сети примерно 20,300 раз. Несложные рассчеты позволили ученому предположить, что у одного интеллигента примерно 3.113300492610837438423645320197, или (не надо забывать об пределах ошибки наблюдения) Пи (pi) хуя.

http://blog.exmachina.ru 2002 год

.

...А наяву – она всё время. Её нет. Это основное ощущение. Словами – чем она была и чего не стало – не скажешь. Это как воздух, как эфир какой-то, который во всём. То есть был эфир – её присутствие – во всём. А теперь – её нет.
...приходится держаться. Говоришь, что-то делаешь. Вроде бы имитируешь нормальное поведение. Даже не имитируешь – внешне ведёшь себя как обычно, что-то обсуждаешь. Но внутри – тот же эфир её отсутствия.
...Но радость из моей жизни ушла. Какая-то опять же основная вещь. Мне уже как бы ничего для себя не нужно.

И рухнуло небо, и всех раздавило. (с)

Жила-была в мире башня. Это была очень красивая башня. Из слоновой кости. Ее так и звали: Башня из слоновой кости (у родителей башен вообще большие и серьезные проблемы с придумыванием имен). Она была очень высокая, белая, словно сплетенная из кружев (или огромным пауком из паутины, но давайте держаться человеческих метафор). Короче, она была прекрасна.
И она мечтала. Башни плохо умеют мечтать, но эта умела. И мечтала, что однажды начнется небывалая гроза, в нее попадет самая красивая, самая сложная по форме молния, и родится прекрасный звездный мальчик, и она уже никогда не останется одна. И однажды так и случилось: гроза была великолепна, "талым серебром на синем бархате молнии чертили письмена", гремел гром, завывал ветер, и вдруг... вдруг небо словно раскололось на части, и мир осветился блеском самой яркой, самой прекрасной в мире молнии. И, конечно, эта молния попала в Башню из слоновой кости. И Башня сгорела нафиг.
А на ее вершине появился черный, обугленный и очень странный звездный мальчик. Сажу и пепел с него постепенно сдули ветра и смыли дожди, он стал прекрасен. А вот его башня так и осталась черной и сгоревшей. И он возненавидел ее всем своим сердцем, так, что она не выдержала этой ненависти и рухнула под ее тяжестью.
А мальчик с тех пор ходит по земле и не может найти себе покоя.
Он прекрасен своим ликом. Прекрасен по-настоящему, но в его сердце живет невиданная людьми ненависть.

И найдет он покой лишь тогда, когда сможет построить новую башню, равную по красоте той, что он разрушил. Впрочем, пока он об этом даже не догадывается.

sin_on_me
@ 2005-06-12
12:17:00

Жило-было лягушачье семейство: папа зеленый Лягух, мама зеленая Лягушка и маленький зеленый Лягушонок. Папа Лягух был большой любитель сказывать сказки. Напрыгается по болоту, прискочет домой и начинает сказывать. Мама Лягушка смеется, отмахивается лапкой: «Ну ты скажешь тоже!» А маленький зеленый Лягушонок таращит маленькие черные глазки, всему удивляется и всему верит. Но однажды папе Лягуху надоело сказывать, и принес он домой сказочный ящик: стоит только попросить – и ящик сам расскажет любую сказку на выбор. Папе Лягуху ящик рассказал боевик, маме Лягушке – романтическую комедию, а маленькому Лягушонку ничего не рассказал, потому что Лягушонок не знал, о чем попросить. «Попроси то, чего на свете не бывает, - подсказал папа Лягух. – Например, большого белого тигра с синими глазами». И маленький зеленый Лягушонок послушно сел слушать сказку про большого белого тигра... А ночью ему приснилось, что он не маленький зеленый Лягушонок с маленькими черными глазками, а большой белый Тигр с большими синими глазами. И во сне на маленькой лягушачьей мордочке играла широкая тигриная улыбка. А утром улыбка исчезла. Лягушонок проснулся и горько заплакал. И днем плакал, и вечером плакал, и всю ночь плакал, и плакал на следующее утро и на следующий день. Он плакал очень тихо, поэтому ни папа Лягух, ни мама Лягушка поначалу ничего не заметили. «Что-то у нас в болоте вода прибывает, - сказал как-то папа Лягух и, зачерпнув лапой воду, попробовал ее на вкус. – Соленая...» «Море из берегов вышло! - перепугалась мама Лягушка. – Срочно эвакуироваться!» И поскакала искать маленького Лягушонка. А тот сидел на самой высокой болотной кочке и горько плакал, и из его маленьких черных глазок катились огромные морские слезы. Перепугалась мама Лягушка пуще прежнего, схватила Лягушонка в охапку и побежала к Очень Разумным Добрым Лягушкам, о которых ей когда-то поведал сказочный ящик. «Мой Лягушоночек плачет и плачет. Помогите, пожалуйста!» - говорит. «Поможем», - отвечают Разумные Добрые, улыбаясь до ушей. «Ой, спасибо!» - обрадовалась мама Лягушка. «А кроме спасиба? – спрашивают и улыбаются уже не до ушей, а только наполовину. – Что у тебя есть, кроме спасиба?» - «Ой, - растерялась мама Лягушка. – Ничего нету...» - «А раз так, то мы твоего Лягушонка в рабство заберем», - говорят Очень Лягушки и уже не улыбаются вовсе. Спрятала мама Лягушка своего Лягушонка и поскорее упрыгала. А Лягушонок все плачет, и слезы его все больше и больше становятся, а сам он как будто бы, наоборот, усыхает. Пошла тогда мама Лягушка к Весьма Образованной Уважаемой Лягушенции. «Мой Лягушоночек плачет и плачет. Помогите, пожалуйста!» - говорит. «А чего плачет-то?» - интересуется Образованная Уважаемая, зыркая строго. «Да вот... Не знаю... Не признается...» – пробормотала мама Лягушка, убоявшись строгого зырканья. «А ну подавайте его сюда!» - потребовала Весьма Лягушенция и взялась за медицинский инструмент - сильно увеличительное стекло. Зыркнула сквозь него на маленького плачущего Лягушонка и говорит: «Поздно, маменька, спохватились. Давить таких надо, пока в икре. Неправильный у вас Лягушонок, родите его обратно!» Расстроилась мама Лягушка, заплакала, а Лягушонок заревел пуще прежнего и стал таять на глазах. Тогда несчастная мама Лягушка повела его к Умудренному Профессору Жабу. «Мой Лягушоночек плачет и плачет! – говорит. – Слезы у него все больше и больше, а сам он все меньше и меньше! Вы только взгляните, доктор, во что превратился! Лапочки атрофируются, хвостик растет, скоро опять головастиком сделается, а там и вовсе исчезнет! Помогите, пожалуйста!» Улыбнулся умудренно Профессор Жаб, повернулся к Лягушонку: «Что же ты, такой славный маленький и зеленый, плачешь? Кто тебя обидел? Кто напугал?» Тихо-тихо ответил ему Лягушонок сквозь слезы: «Никто меня не пугал, никто не обидел. А плачу я потому, что мне плохо, а плохо мне потому, что я маленький и зеленый Лягушонок с маленькими черными глазками. Вот если бы я был большим белым синеглазым Тигром, мне было бы хорошо, и я бы тогда не плакал...» Пожалел Профессор Жаб Лягушонка и дал ему волшебных конфет. Лягушонок съел их и крепко заснул. Мама Лягушка осторожно взяла его на руки, отнесла домой и уложила в кроватку. И, взглянув на него, наконец-то вздохнула облегченно: во сне на маленькой лягушачьей мордочке играла широкая тигриная улыбка... Долго спал Лягушонок. Но вот действие волшебных конфет закончилось. Лягушонок проснулся и... снова горько заплакал. Не дожидаясь мамы Лягушки, он побежал, как мог, на своих атрофированных лапках к Профессору Жабу за волшебными конфетами. Но оказалось, что конфеты только один раз бывают волшебными – чем больше их ешь, тем меньше волшебства остается. И тут Лягушонок подумал: «А стоит ли плакать из-за того, чего не бывает на свете? Ведь говорил же папа Лягух, большие белые тигры – это всего лишь сказка». Подобрал Лягушонок свои навернувшиеся было слезы, затолкнул их обратно и пошел слушать сказки из сказочного ящика. Сидел, смотрел по сторонам и думал: «А хорошо все-таки жить в болоте! Шумит камыш, деревья какие-то гнутся...» И вдруг увидел прямо перед собой большую белую тигриную морду! Упал с кочки, под кувшинку спрятался, глядит одним глазом. А Тигр опустил морду к воде, понюхал, повел усами, фыркнул и ушел. «Стой!» – закричал Лягушонок, запрыгал, забил лапками, выскочил на берег, продрался сквозь камыши, шлепнулся пузом на тропинку... увидел тигриный след и поскакал. Весь день скакал, а тропинка все не кончалась. Но Лягушонок ясно видел впереди белую тень и свято верил, что доскачет, допрыгнет, догонит! Наступила ночь, страшно стало, исчезла из виду белая тень, но Лягушонок не сдавался, скакал и скакал, а тропинка все путалась и путалась среди деревьев... все путалась... путалась... Заблудился Лягушонок. Лег под лопух и заснул. А наутро проснулся и горько заплакал. Тигра не догнал, дорогу домой потерял. Все, конец. Распластался Лягушонок поперек тропинки и ждет: может, поезд проедет... Лежит, слышит – и вправду стук, гулкий такой, приближающийся. Зажмурился Лягушонок и уже собрался было с тропинки в ближайший куст сигануть, как вдруг стук прекратился. И донесся сверху голос: «А, вот ты где! А я тебя ищу!» Открыл Лягушонок свои маленькие черные глазки и видит: стоит перед ним Тигриный Ветеринар, машет ему приветственно. «Ты что тут разлегся? – И протягивает ему тигриный поводок. – Это тебе, чтобы не заблуждался больше». Растерялся Лягушонок, забормотал: «Да нет же, вы меня не за того...» – «Что-то ты сегодня неважно выглядишь, Тигр. Что-то ты сегодня какой-то зеленоватый». – «Да я всего лишь...» – «Ты плохо себя чувствуешь, Тигр?» – «Да я не...» – «Что ты говоришь, Тигр? Не слышу!» – «Да я никакой не...» – «Что? Горло болит? Не беда, Тигр, мы тебя вылечим!» И Тигриный Ветеринар как ни в чем не бывало потопал по тропинке дальше. А маленький зеленый Лягушонок ухватился за поводок и поскакал за ним. «Надо будет папе с мамой письмо написать, чтоб не волновались, – подумал он. – Вот они удивятся, когда я их навестить приеду! Опущу к ним свою большую белую морду, поведу усами и улыбнусь широко... А еще привезу маме в подарок новую кувшинку на кухню, а папе – новый сказочный ящик, а то старый-то у него совсем развалился». [/more]

:(с): MMan, упокой господь его душу грешную.
R.I.P.: Петроний, Йозеф_Кнехт, Mman

Настроение сейчас -

Каждого по своим причинам. Думаю, будет без обид. Раз уж оставляю ссылки - значит, вернусь.
Batch, Matchbox, koral, Акир, домовой_Кузьма, silverbeatles - невнятно
Kudeta, foxy-lady, Лил_Ра, IRFIN, Гениальный_Илья, Инквизитор_Бернард, Визит_Дамы, Mindless, li_wiki, faq - надоело
Mman, Luke_S, Люк_Скайуокер - жж
Джульетта_Ангелова, Дежурница -
Сюнневе, Татами -
алькалис -

Дурной союз писателей (игра для 6 vip-писак)

ДСП. Отчет. | ДСП. Играем. |ДСП. Обсуждаем.

  

Паразитное поветрие раздавать ярлыки наконец-то затронуло и меня.
Вот с чем я ассоциируюсь у Larik:

1. Книга.
Безусловно. Даже сырники так не люблю, как соленый огурец и книжку. Засяду в сортир с баночкой и посасываю.. над книжкой..

2. Затейник
Абы затеять что.. потом только и думай, как выпутываться :))

3. Улыбка
во такая -

4. Блокнот и карандаш
Есть такое. Как выйду на улицу без оного комплекта, так вечно: то стихи в голову лезут, то еще чего по делу - объяву в метро, напр. диктуют.
Вот был один случай, подслушал я разговор двух девок о себе: "Вы к кому?"- "К Апраксису" - "К этому?! Так он же.. c чудниной! Ходит и все записывает."

5. Загадка
...главное, разгадки не предвидится.
_____________

Оставляйте в комментариях свое согласие принять участие, от меня получаете 5 ассоциаций на ваш лирушный образ, которые вы запостите к себе с этим текстом.

под редакцией MMan
1.

... Герман шел по тихому коридору, мурлыкая незатейливую мелодию и помахивая букетиком цветов. Внезапно из кабинета на углу послышалась возня, клацнула дверь, и на пол вывалился парень в кольчуге.

- За фто?! - прогундосил кольчужник, держась за нос всей пятерней.

- Что, толкиенутики буянят? - безмятежно кивнул Гера в сторону возни.

- Какое... дверь слобали, бдя... - матюнулся парень, кое-как поднялся и похромал за поворот, выплевывая проклятья. - Ассабблеум дах... кобдату.... дах.. ептить... ...дах... ...дах... .... дах...

- Ёлкин дрын... - участливо гмыкнул Гера, не переставая улыбаться собственным мыслям.

Сердце заколотилось, пока он щелкал ключами в замке. Нина в алом атласном платье... блестящий ножик для резки бумаг, меховая рукоять и лаковое копытце... серебряный эспадрон с потускневшей рукоятью...

Ассамблеум встретил своей пустотой, только над кафедрой красовалась алая записка, намалевання жирным маркером: "ГЕРМАН, СРОЧНО ПЕРЕСТАНЬТЕ БРЕДИТЬ!". Он улыбнулся еще шире, аккуратно выдернул козлоногий ножик из саманной стены и поймал записку на лету. "Нинка... ай, чертовка..." Он был рад всему, что исходило от Нины: колкости, словесные тумаки, исчезновения за секунду до его прихода, записки, приколотые дедушкиным ножом.

Подошел к конференц-столу, выдвинул нинин ящик. Уложил нож. 12 штук уже, ну да ладно. Ассамблеум обладал удивительной способностью перемещать пространство и клонировать вещи. Хороший нож. Настоящий-то наверняка храниться где-нибудь в Стрелитамаке в письменном столе, изготовленный из лапки новорожденного (или нерожденного??) сайгака...

...Бу-бух! Отозвалась гулкая стена. Саман? Гипсокартон? Толкиенутики. Бывшие. Герман сел, поерошил обеими руками в голове. Нехорошо, ломают. Скоро так весь этаж разнесут. Сколько раз уже Герман пробовал перезжать? Пробовал. Либо унылый евроремонт, либо стулья пластмассовые. И всегда возвращался в сине-зеленую дыру № 702 с облущенными стенами, на просиженный стул за обшарпанной кафедрой, где даже бесцветно-салатовые занавески хранят аромат нининых духов. А в Нине ли дело? Да, их объединяла общая страсть, общая идея - почтение к Лидии Кошель.

Сердце заколотилось где-то на уровне карманов брюк. Нет. "не дождётесь " - намалевал Герман в ответ, порывисто стянул замусоленный эспадрон с кафедры и с чувством всадил в стол, пригвоздив записку.



Скинул пиджак и издерганно шагнул к умывальнику. Чтобы как-то унять себя, умылся. Да, цветы.. Нарочито медленно поискал вазу, наспех сброшенные гвоздики (ага, нашел), медлительно переменил воду и цветы. Убрался в аудитории ассамблеума. Так, бумажки, реклама. Подождать Катю? Угу.

Отвернул створку школярской доски и поглядел в пробоину за оной. Так, ерунда: бизнесмены в "ролексах". Щелк! лесбиянки целуются. Щелк! какая-то семейная пара щебечет над тщедушным чадом... Ничего интересного.

Катя тормозила. Если бы только сейчас застучали ее звонкие каблучки, гулко раздаваясь эхом; если бы худенькое торнадо распахнуло дверь и радостно воскликнуло оглушительное "ДАРО-ОВА!!"...

...Герман поймал себя на том, что изо всех сил гладит миниатюрного медного всадника по человечье-конской спине (туда-сюда) и неотрывно смотрит в окно. Из окна подуло. Поежился. Где пиждак? Подобрал его с пола, развесил на стуле.

Еще походил около окна взад-перед. Выглянул: Кати все еще не было. "Значит, не придет" - подумал Герман и обреченно влез на подоконник. Сколько раз он казнил себя за эти фокусы, но удивительное свойство Ассамблеума было выше его терпения. "Ну еще разок, последний? - как дитя взмолился молодой мужчина. - Лидия Николавна, простите пожалуйста... Я не хотел." Традиционный взгляд на плакат с портретом летящей Лидии - и затяжной прыжок с зажмуренными глазами.

2.

...как всегда, его выплюнуло на перилах балкона 16 этажа, где прославленная легкоатлетка, прыгунья в длину, Лидия Николаевна Кошель коротала долгие зимние вечера на заслуженной пенсии. Как всегда, висел на руках, уцепившись в стылый поручень на продувном ветру. Как всегда, боднул каблуком гофрированную жестяную оградку (вмятина образовалась уже приличная, скоро, кажется, и прохудится), уперся в бортик, подтянулся, тяжело перевалился через препятствие и блаженно плюхнулся внутрь.

Хорошо, что Кошель не пошла на поводу у поветрия 70-х застеклять балконы. Иначе при первой же телепортации Герку размазало бы в лепешку.

Коврик, связанный заботливыми руками старушки из обрезков тряпья, кажется, пополнился новыми фрагментами. Было бы здорово, если эта мадам довязала его до полноценной дорожки. Герман привычно скользнул вместе с ковриком по полу и привалился к сопрелой тумбочке. Уютная норка спасала от ветра. Восстанавливая дыхание, жадно оглядывал каждый угол в поисках изменений. Ага, банки с соленьями, которые он жрал в прошлый раз, тщательно перезакатаны и расставлены в уголке, на крышке посылочного ящика. И ведь угораздило же! Наплевав на всякую осторожность, повыдавить пальцами каждую крышку и немытыми руками шарить в рассоле, вылавливая овощи. Есть медленно, обливаясь маринадом из лопающихся помидор, ненасытно и воровато, стесняясь самого себя. Рискнуть только ради того, чтобы вкусить того, к чему прикасалась его "Кошёлкина"? Какая, господи, лажа.

Ко-шёл-ки-на... Доброе и нежное прозвище, из шелкового пуха, покрывавшего ее тело. Герман взбодрился. Уселся поудобнее, прильнул к оконному стеклу, вглядываясь внутрь. Уютная комнтатка, увешанная салфетками (хм, а что насчет слоников на комоде?), ковры, ковры... Пусто. Где же ты? Кушаешь на неведомой кухне, позвякивая неведомой ложечкой в тарелке? Или в ванной, чешешь распаренные бедра упругой щеткой?


Лидия Николаевна Кошель попробовала еще раз улечься поудобнее. Для этого приходилось поджимать ноги неестественнейшим образом, коленки возвышались над ванной, а голова норовила утопнуть в воде. Нет, это невыносимо, подумала ЛН и попыталась приподняться. Хвост мешал больше всего, а когти на лапах мерзко царапали дно. Если бы не резиновый коврик, пришлось бы опять звать на помощь. Устало намылив мочалку, старушка принялась тереть морщинистые лапки. В промежутках между пальцами чесалось больше всего, когти непристойно расслаивались, а ноги жутко облазили в связи с приходом весны. Эх, опять слив засорится, придется дядю-Лешу-сантехника напрягать... Короткие шерстинки плавали кружились в воде, налипая на грудь. Напрягать интеллигентной старушке никого не хотелось и она принялась вылавливать шерстинки, стараясь ухватить за раз хотя бы две...


Сердце снова заколотилось в штанах, мучительно и больно. Герман уткнулся лбом в дверной косяк и стиснул пальцы. Видела бы его сейчас Нина! Сидит как последний рукоблуд и зыркает в окно остекленелыми глазами. ПЕРЕСТАНЬТЕ БРЕДИТЬ!

3.

Однако не перестал. Так и сидел головой в косяке, пока не почувствовал, как косяк отъезжает. Голова поволоклась следом, и Герман едва не ввалился через балконный порожек в комнату. Вовремя успел выставить руки, уперся в пол и... не поднимая головы, заморгал быстро-быстро, ибо увидел он пред собою рыжие остроносые ковбойские сапоги, молча и задумчиво стоящие на порожке. Оторвав от пола одну руку, Герман протер один глаз - не помогло. Сапоги продолжали стоять и даже как будто бы стали молчаливей и задумчивей прежнего. Герман оторвал вторую руку и протер второй глаз, а заодно и первый еще раз на всякий случай. Но стало только хуже - он окончательно убедился, что это не глюк. Сапоги оказались надетыми на ноги в компании с некогда синими, а теперь не иначе как серо-протерто-изжеванными в леопардово пятнышко джинсами, поверх которых свисали полы коричневой в клеточку рубашки, у которой в свою очередь имелись пара рукавов с руками, а также нагрудный кармашек с белоснежным платочком внутри. Чуть выше располагалось полное отсутствие какой бы то ни было верхней пуговицы. А еще выше имелась кепка. А на кепке был вышит серебристыми нитками некий глаз. А в глазу торчали такие же серебристые буквы NY. И все это великолепие вместе принадлежало его носителю - человеку по имени дядя-Леша. Дядя-Леша был сантехник. О чем свидетельствовал вантуз в дяди-Лешиной левой руке. Ибо был дядя-Леша левшой. И имел большое желание попасть на балкон, дабы покурить.

Открыв балконную дверь и узрев за нею Германа бредящего, дядя-Леша-сантехник ни капли не удивился, а лишь вопросил, глядя сверху вниз добрыми, белобрысыми, слегка пропыленными глазами:

- Пыхнуть хочешь?

4.

Поднявшись с карачек на затекших ногах, сконфуженный балконолаз попытался как-то замять неловкость и протянул руку в приветствии. Сантехник гмыкнул, философски потряс вантузом и протянул предмет для пожатия.

- Хочу... - пролепетал Герман, пожимая вантуз.

- И я хочу, - согласился дядя-Леша. - А нету. С утра бросил. - И прикрыв за собой дверь, шагнул к парапету. - Вон прямо туда... - И указал вантузом вниз.

Драпать, подумал Герман. И притом срочно. Бить будет. Либо квачом, но сейчас, либо с милицией, но позже. Или с балкона скинет. Точно скинет! На то и намекает, не иначе! С большим подозрением покосился он на дядю-Лешу. Дядя же Леша тем временем, облокотившись на перила, взирал с балкона вниз, и в глазах его стояла вселенская тоска.

- И зачем бросил, спрашивается? - размышлял он, едва поводя вантузом. - Вот ведь как... А мог и не бросить. А бросил. Взял вот так вдруг и бросил. Вот так вдруг... Как же это... - Повернулся к Герману, смерил его долгим оценивающим взглядом. - Как же это так, я спрашиваю? А? Это как же так?

Герману стало дурно. С напускным достоинством Герман полез в карман за сигаретами и сотовым, но... трубы не было. Она осталась в пиджаке. Вот уж попал, так попал. Хуже, чем в первый раз. Ни тебе спасателям позвонить, ни смс-ку послать в спасительный Ассамблеум. Герману стало дурно еще раз.

- У меня курева с собой нет... - в ужасе выдохнул он.

Дядя-Леша нахмурился. Ну все, сейчас точно скинет! Ишь, смотрит как. Садист!.. Но "садист" лишь удрученно покачал кепкой.

- Вот так всегда. Всегда есть, а сегодня нет. Почему именно сегодня? А? Как же это так? А? - Он почесал в затылке вантузом. - Всегда были. Я видел. А сегодня вдруг раз и нет...

Молодой человек так и присел на прелую тумбочку.

- Как это - видели?

- Как видел? Глазами видел. Вот этими.

Дядя-Леша ткнул себе вантузом промеж глаз и обиженно отвернулся. А кепку развернул назад козырьком вместе вышитым серебристым глазом и буквами. Серебристый глаз уставился прямо на Германа. И Герману это не понравилось...

В комнате тяжело зашлепало хвостатое тело, по-собачьи клацая когтями. Оконное стекло загудело, отражая певучий голос:

- Алёшенька, что там такое? Опять банка взорвалась?

Герка съежился на тумбочке, подбирая длинные ноги и вдвигаясь поглубже в стенной проем. Только бы пронесло!

5.

Нина постучала в дверь Ассамблеума. Без ответа. Пригнувшись, глянула в замочную скважину, вроде никого. Оглянулась по сторонам - пусто. Эх, опять ключ в своем почтовом ящике забыла. Валявшейся на полу спичкой поковыряла в щели, отворив дверь, как всегда, с четвертого раза. "Ну сколько раз можно ему говорить, чтоб поменял эту ржавую железяку на нормальный замок!" - не успев до конца разозлиться, увидела свежие цветы и расплылась в невольной улыбке. Ге-ера... Но тут же вспохватившись, одернула себя: "Так это же для Кати." Подошла, поправила букет, мечтательно вдохнула аромат цветов и увидела ответную записку Германа "не дождетесь ?". Под синими буквами курсивом было напечатано время сообщения - 11:11 до обеда. Минуту назад? И куда он делся? Пройти мимо он никак не мог, неужели в другую комнату зашел? Задумчиво вытащив ножик и скомкав записку, Нина аккуратно написала следующую: "Родине изменяете, Герасим?". Затем достала из ящика толстый томик энциклопедии спорта и открыв на букве К, углубилась в чтение.


6.
Однако спокойно почитать ей так и не удалось: послышался шорох поворачиваемого в замке ключа. «Герман! Наверное, решил прогуляться по Ассамблеуму, да, как обычно, ничего интересного не нашел», - подумала Нина и снова заулыбалась своим мыслям. Она уже собиралась сказать ему очередную колкость, которых у нее всегда был наготове десяток. Но вместо Германа в помещение ворвался маленький ураган эмоций и вопросов:
- ДАРО-ОВА! Привет, Нинуль! Как жизнь? Скучаешь? Ой, какие цветочки! Это мне?! Ну конечно, мне! А где Герка? Что читаешь?
Появление Кати всегда происходило по одному и тому же сюжету, однако, вряд ли можно было назвать его скучным. Катя, еще не успев закрыть за собой дверь, умудрялась прямо с порога задать несколько вопросов, заражая присутствующих своим настроением. На то у нее был особый дар. Так что оппонент невольно становился ее зеркалом. Иногда Нина в шутку говорила Кате, что она не сможет долго оставаться одна, т.к. у нее эмоций на двоих, и, если она не будет ими с кем-нибудь делиться, то попросту взорвется. Впрочем, надо отдать ей должное, Катюша всегда пребывала в превосходном расположении духа. Именно поэтому Нине доставляло удовольствие видеть Катю, но сегодня странное беспокойство мешало ее радости. Может, оттого, что она ожидала увидеть Геру, а может так, предчувствие…
- Ааа, это ты... Привет.
- Привет, давно здесь? А куда Герка подевался? Ты его видела сегодня?
- Ты не могла бы задавать вопросы по одному? Я не успеваю отвечать.
Катя как будто и не заметила язвительности в словах Нины, она никогда не обращала внимания на подобные мелочи:
- Я Герку потеряла, ты не видела, где он?
- Не-а, собиралась как раз у тебя спросить. Здесь он был, это точно. Цветы вот принес, пиджак его здесь. Судя по записке, ушел минут 10 назад. А вот куда - не представляю.