Отличная история. Была в ходу в Ленинграде после шестьдесят седьмого года и такая шутка: Чем отличается Суэцкий канал от канала Грибоедова? Тем, что на Суэцком евреи сидят по одну сторону, а на Грибоедова - на обеих . На канале Грибоедова, а отнюдь не на Суэцком, родился некогда и известный советский политический обозреватель-американист, комментатор, политолог и обличитель Валентин Зорин. Правда, фамилия его была тогда не Зорин, а несколько иная, более гармонирующая с внешним обликом. Про Зорина была и шутка персональная: Родилась она во время визита в Союз Генри Киссинджера и основывалась на необычайном их внешнем сходстве: Зорин был вылитой копией Киссинджера, прямо брат-близнец, только в одну вторую натуральной величины - тот же курчавый ежик, оттопыренные уши, жирный подбородок и роговые очки. Скажите, пожалуйста, господин Зорин, вы еврей? - Я - русский - А-а. А я - американский ! Вот этот Валентин Зорин, знаменитый в те времена человек, лет двадцать безвылазно просидел в Америке. Он был собкором ТАСС, и АПН, и Правды, и всего на свете. Он в этой Америке изнемогал и жертвовал жизнью на фронтах классовой борьбы. Он жил в американском коттедже, ездил на американской машине, жрал американскую еду и носил американскую одежду. В порядке ответной любезности он сумел рассказать об Америке столько гадостей, что будь она хоть чуть-чуть послабее и поменьше - давно бы рухнула под тяжестью его обличений. В профессиональной среде он имел среди коллег кличку Валька-помойка . Зорин был профессионал, и не было в Америке такой мелочи, которую он не обращал бы ей в порицание и нам в хвалу. Умел отрабатывать деньги! А деньги были неплохие; зеленые такие. Баксы. Не каждый сумеет за антиамериканскую неусыпную деятельность получать в американской же валюте ! Такое было время акробатов пера и шакалов ротационных машин... И вот он однажды под вечер выходит из одних гостей. Его там в доме принимали прогрессивные американцы, кормили его стейками, поили виски и говорили всякие приятные вещи. И он уже обдумывает, как сделать из этого антиамериканский материал. И повыгоднее его пристроить. И идет он к своей машине, припаркованной в сотне метров у тротуара. И тут сзади ему упирается в почку что-то вроде пистолетного ствола, и грубый голос приказывает: - Не шевелиться Бабки гони ! Ограбление, значит. Типичный нью-йоркский вaриант. Зорин, как человек искушенный и все правила игры знающий, не дергается. В нагрудном кармане пиджака у него, как советуют все полицейские инструкции, лежит двадцатка. И он ровным голосом, стараясь не волноваться, отвечает, что у него с собой двадцать долларов всего, в нагрудном кармане. - Доставай, но без резких движений ! Он осторожно достает двадцатку и протягивает за плечо. Ее берут, и голос угрожает: - Пять минут не двигаться А то - покойник ! И тихие шаги удаляются назад. Когда, по расчетам Зорина, времени проходит достаточно для того, чтобы грабитель удалился на безопасное расстояние, он оглядывается - и видит, как за угол скрывается поспешно негр. Самый такой - обычный, в синих джинсах, в клетчатой рубашке, в белых кедах. Зорин садится в свою машину и едет. А сам обдумывает. Это ж какой случай замечательный ! Средь бела дня советский корреспондент ограблен в центре Нью-Йорка вооруженным преступником. Вот уже до чего дошел разгул безобразий ! И полиция их продажная бессильна. Прекрасный материал сам в руки приплыл. И чтобы сделать очередной журналистский шедевр более убедительным, емким и панорамным - показать всю прогнилость и обреченность ихнего строя, он гонит к ближайшему отделению полиции. Стреляный воробей: а то завопят потом - лжет этот красный, никто его не грабил, почему не обратился в полицию, если грабили? Пожалуйста - обращаюсь. А ты его поймай: лица не видел, примет не знаю, а таких ограблений - да тысячи ежедневно! Стрелял наркоман двадцатку на дозу - это как промысел: верняк. Он тормозит под вывеской полицейского участка и просит проводить его к дежурному - он должен заявить об ограблении. В отделении сидит под кондиционером здоровенный сержант с красной ирландской рожей и голубыми глазками, вытянув ноги на стол, и жует жвачку. - Привет - говорит он Зорину. - Какие проблемы? - Я советский журналист - заявляет Зорин. - И меня сейчас ограбили - прямо на тротуаре в вашем городе ! - Да, - сочувствует детина, - это бывает. Кто ограбил? - Приставили пистолет к спине и отобрали деньги. - Приметы, - говорит детина, - приметы! Подробности потом. Если вы заинтересованы, чтобы мы нашли преступника - давайте попробуем. - Черный, - описывает Зорин ехидно. - В синих джинсах, в клетчатой рубашке. В белых кедах. Роста так среднего. Не старый еще, конечно. - Так, - спокойно говорит сержант. - Понятно. Где это, говорите, случилось, мистер? Сколько минут назад? А во всю стену мигает лампoчки - подробнейшая карта города. Сержант щелкает тумблером и говорит: - Алло Джон? Фил? Уличное ограбление. Квадрат 16-Д. Тридцать шестая, близ угла Второй авеню. Девятнадцать пятнадцать плюс-минус минута. Чернокожий, среднего роста, синие джинсы, клетчатая рубаха, белые кеды. Давайте. Он бомбанул русского журналиста, тот волну гонит. Да. Сколько он у вас взял, сэр? А говорить, что весь этот сыр-бор из-за двадцатки, как-то и неудобно. Не того масштаба происшествие получается. Попадет потом в газеты: коммунистический журналист хотел засадить в тюрьму бедного представителя угнетенного черного меньшинства за паршивые двадцать долларов. И Зорин говорит: - Триста долларов. - Алло Он с него снял триста баков - вы пошустрите, ребята. Придвигает Зорину пепельницу, газету, пиво: - Посидите, - говорит, - немного, подождите. Сейчас ребята проверят, что там делается. Да, - признается, - с этими уличными ограблениями у нас просто беда. Уж не сердитесь. - Ничего, - соглашается Зорин, - бывает. - А сам засекает время: чтоб написать потом, значит, сколько он проторчал в пoлиции, и все без толку, как его там мурыжили и вздыхали о своем бессилии. Отличный материал: гвоздь . Он располагается в кресле поудобнее, открывает банку пива, разворачивает газетку... И тут распахиваются двери, и здоровенный полисмен вволакивает за шкирку негра: - Этот? И у Зорина отваливается челюсть, а пиво идет через нос. Потому что негр - тот самый... Сержант смотрит на него и констатирует: - Рост средний. Особых примет нет. Джинсы синие. Рубашка клетчатая. Кеды белые. Ну - он? И Зорин в полном ошеломлении машинально кивает головой. Потому что этого он никак не ожидал. Это... невозможно Нет - это у них там патрульные машины вечно болтаются в движении по своему квадр ату, и до любой точки им минута езды, и свой контингент в общем они знают наперечет - профессионалы, постоянное место службы. Так что они его прихватили тут же поблизости, не успел еще бедняга дух перевести и пивка попить. - Та-ак, - рычит сержант. - Ну что: не успел выйти - и опять за свое? Тебе что - международных дел еще не хватало? Ты знаешь, что 3рабанул знаменитого русского журналиста, который и так тут рад полить грязью нашу Америку? - Какого русского, офицер? - вопит негр. - Вы что, не видите, что он - еврей? Стану я еще связываться с русскими ! Вы меня с Пентагоном не спутали? Зорин слегка краснеет. Сержант говорит: - Ты лучше в политику не лезь. Он - русский подданный. И сделал на тебя заявление. Говори сразу - пушку куда дел? - Какую пушку? - вопит негр. - Да вы что, офицер, вы же меня знаете - у меня и бритвы сроду при себе не было. Что я, законов не знаю? Bооруженный грабеж пришить мне не получится, нет !!! Я ему палец к спине приставил, и всего делов. А если он испугался - так я не при чем. Никакого оружия ! - Вы подтверждаете, что видели у н его оружие? - спрашивает сержант. - Побойтесь Бога, мистер русский еврей-журналист, сэр - говорит негр. Зорин еще раз слегка краснеет и говорит, что нет, мол, собственно оружия он не видел, но он, конечно, может отличить палец от пистолета, и прикосновение было, безусловно, пистолета. Но поскольку он сначала не оборачивался, а потом уже издали мелкие детали было трудно разобрать, то он на оружии не настаивает, потому что не хочет зря отягчать участь бедного, судя по всему, простого американца, которого только злая нужда могла, конечно, толкнуть на преступление. - О'кэй, - говорит сержант, - с оружием мы тоже разобрались. Теперь с деньгами. Гони мистеру триста баков, живо, и если он будет так добр к тебе, то ты можешь на этот раз легко отделаться. Тут негр ревет, как заводской гудок в день забастовки, и швыряет в лицо Зорину его двадцатку. - Какие триста баков - лопается от праведного возмущения негр. - Пусть он подавится своей двадцаткой У него в нагрудном кармане пиджака, вот в этом - и тычет пальцем - была двадцатка, так он сам ее вытащил и отдал мне ! Сержант, верьте мне: этот проклятый коммунистический еврей хочет заработать на бедном чернокожем ! Что я сделал вам плохого, сэр? Где я возьму вам триста долларов? Зорин, человек бывалый, выдержанный, все-таки краснеет еще раз и вообще происходит некоторая неловкая заминка. То есть дело приняло совсем не тот оборот, который был предусмотрен. Сержант смотрит на него внимательно, сплевывает жвачку и говорит: - Вы заявили, что грабитель отнял у вас триста долларов. В каких они были купюрах? Где лежали? Вы подтверждаете свое заявление? Зорин говорит с примирительной улыбкой: - Знаете, сержант, я все-таки волновался во время ограбления. Поймите: я все-таки не коренной американец, и как-то пока мало привык к таким вещам. У меня был стресс. Допускаю, что я мог в волнении и неточно в первый момент помнить какие-то отдельные детали. Может быть, там было и не триста, а меньше... - Вы помните, сколько у вас было наличных? - спрашивает сержант; а полисмен откровенно веселится. - Поверьте, пожалуйста: сколько не хватает? - Знаете, - говорит Зорин, - я был в гостях, совершил некоторые покупки с утра, подарки, потом мы там немного выпили... Не помню уже точно. - Выпили, значит, - с новой интонацией произносит сержант. - И после этого сели за руль? Это вы в России привыкли так делать? - Нет, - поспешно отвечает Зорин, и лицо его начинает чем-то напоминать совет из женского календаря: Чтобы бюст был пышным, суньте его в улей . - Мы пили, конечно, только кока-колу, я вообще не пью, я просто имел в виду, что у меня было после встречи с моими американскими друзьями праздничное настроение, словно мы выпили, и, конечно, я был немного в растерянных чувствах... - Короче, - говорит сержант. - Это ваша двадцатка? - Моя. - У вас есть еще материальные претензии к эт му человеку? - Я ему покажу претензии - вопит негр. - Обирала жидовский Это что ж это такое, сэр, - жалуется он сержанту, - в родном городе заезжий еврей при содействии полиции грабит бедного чернокожего на триста долларов ! Когда кончится этот расизм ? Тогда Зорин на ходу меняет тактику. Делает благородную позу. - Сержант, - говорит он. - Я не хочу, чобы этого несчастного наказывали. Мне известно о трудностях жизни цветного населения в Америке. Пусть считается, что я ему подарил эти двадцать долларов, и давайте пожмем друг другу руки в знак мира между нашими двумя великими державами. Но сержант руку жать не торопится, а наоборот, его ирландская рожа начинает наливаться кровью. - Подарили? - спрашивает, пыхтя. - Подарил, - великодушно говорит Зорин. - Так какого черта вы заявляете в полицию, что он вас под револьвером ограбил на триста, если на самом деле вы сами подарили ему двадцать? - орет сержант. - Вы же здесь сами десять минут назад хотели закатать его на двенадцать лет за вооруженный грабеж? - Я разволновался, - примирительно говорит Зорин. - был неправ. Я иногда еще плохо понимаю по-английски. - Сколько лет вы в Америке? - Около двадцати. - Так какого черта вы здесь пишете, если не понимаете по-английски? Тут до негра доходит, что двадцатку ему вроде как дарили, и он протягивает руку, чтоб взять ее обратно, но Зорин берет быстрее и кладет к себе в карман, потому что двадцати доллаpов ему все-таки жалко. - Ладно, - сплевывает сержант. - Со своими подарками разбирайтесь сами. Это в компетенцию полиции не входит. Если у вас больше нет друг к другу претензий, проваливайте к разэдакой матери и не морочьте мне голову. - Я напишу материал о блестящей работе нью-йоркской полиции, - льстиво говорит Зорин. - Очень рад был познакомиться. Как ваша фамилия, сержант? - Мою фамилию вы можете прочитать на этой табличке, - говорит детина. - А писать или не писать - это ваше дело. Не думаю, чтоб мое начальство особенно обрадовали похвалы в коммунистической русской прессе. До свидания. А ты, Фил, погоди минутку. Ты мне пока нужен как свидетель всего разговора. И Зорин с негром выкатываются на тротуар, где негр обкладывает Зорина в четыре этажа, плюет на его автомобиль, предлагает на прощание поцеловать себя в задницу и гордо удаляется. А Зорин уезжает домой, поражаясь работе нью-йоркской полиции и радуясь, что легко выпутался из лап этих держиморд. А сержант снимает трубку и звонит знакомому репортеру полицейской хроники, который подбрасывает ему мелочишку за эксклюзивную поставку информации для новостей. - Слушай, - говорит, - Билл, тут у меня был один русский журналист... Зо-рин... Ва-лен-тин... да, его черный-наркоман грабанул на двадцатку, да, палец сунул к пояснице вместо револьвера... да, так он прикатил к нам и хотел этого бедолагу вскрыть на триста баков... как тебе это нравится, предсталяешь, закатать его на двенадцать лет? Да, известный, говорит, журналист... И назавтра Нью-Йорк Таймс выходит во-от с такой шапкой: сенсация , сенсация - знаменитый русский журналист Валентин Зорин, известный своими антиамериканскими взглядами, пытается ограбить безработного, чернокожего наркомана! И излагается в ярких красках вся эта история - с дeтальным указанием места, времени, и фамилий полицейских. После этого перед Зориным закрываются двери американских домов. И его как-то тихо перестают приглашать на всякие брифинги и пресс-конференции. И интернациональные коллеги больше не зовут его выпить, и некоторые даже не здороваются. И в конце концов он вынужден, естественно, покинуть Америку, потoму что скандал получился некрасивый. Сидит в Союзе, и лишь крайне изредка проскальзывает по телевизору. А когда его спрашивают: - Вы сколько лет проработали в Америке, так хорошо ее знали, - почему все-таки вы ее покинули и вернулись в Союз? - он отвечал так: - Вы знаете, когда я как-то услышал, что мои дети, выходя из дому в школу, переходят между собой с русского на английский, я понял, что пора возвращаться ..

Кризис - хуже развода. Вы лишаетесь половины денег, но сохраняете жену. - Я вчера проходил мимо вашего дома... - Спасибо! - Дайте мне, пожалуйста, справку о составе семьи! - В какую организацию? - Да мне не в организацию. Мне самому интересно. Если Вы ненавидите, вас победили! Перевод - как женщина - если красив, то неверен, если верен, то некрасив Дефицит пряников могу себе представить. Дефицита кнутов не могу Американский геологи обнаружили над залежами своей нефти какую-то арабскую страну Боксеру легче защитить диссертацию, чем написать ее Людям свойственно исправлять одни ошибки на другие Обычно хочешь всего и сразу, а получаешь ничего и постепенно Хочешь узнать будущее жены - посмотри на тещу, хочешь узнать свое будущее - на тестя С появлением небьющейся посуды семейные скандалы стали продолжительнее. - Здравствуйте, это вы уничтожаете тараканов? - Да, но это будет стоить... - Деньги не проблема, но у меня просьба - всё должно выглядеть как несчастный случай... - Автомобильная авария подойдет? - Да. - Доктор, у вас можно сделать ампутацию совести? - Можно... Только оплата - вперед.

ТАЛМУДИЧЕСКИЙ ВОПРОС ------------------------------------ Один уважаемый психоаналитик из Сан-Франциско, он же член Директората синагоги «Бейт-Тикун», часто публикующий статьи в талмудическом журнале «Тикун», огласил следующую проблему в надежде получить ответ от лучших знатоков Талмуда: Можно ли принимать Виагру в субботу? Один из раввинов выразил мнение, что это не разрешается, поскольку нарушает запрет на подьем сооружения в субботу. Но другой раввин сказал, что брать Виагру в субботу можно, поскольку, как и прочие лекарства , это средство позволяет наслаждаться субботой. Однако нельзя принимать Виагру на Песах, так же, как и другие вещества, помогающие чему-то расти. Какую молитву (Bracha) должно произносить перед принятием Виагры? Можно на выбор произносить одну из трех: 1.Boruch Atah HaShem zokeif k'fuffim - благословен Господь, выпрямляющий тех, кто находятся под гнетом. 2. Ya'aleh v'yavo – Встань и приди 3. Boruch Atah HaShem mechayei hameitim –Благословен Господь, оживляющий мертвых.

СПАГЕТТИ АЛЛА ПУТТАНЭСКА Вам понадобится:400 гр. спагетти500 гр. консервированных помидоров без кожицы или томатной пасты100 гр. чёрных или зелёных оливок без косточек1 стол. ложка маринованных каперсов3 солён. кильки2 зубчика чеснока2 стол. ложки оливкового масла1 маленький красный острый перчик (мелко порезать)сольОчистите хорошенько кильки(я делала с анчоусами) и разрежьте мякоть на мелкие кусочки. Положите чеснок в кастрюлю с оливковым маслом и красным перчиком. Поджарьте 2-3 минуты, а затем добавьте кильки. Очистите помидоры от кожицы, порежьте и добавьте в кастрюлю. Посолите и оставьте на среднем огне около 15 минут. Затем промойте каперсы и добавьте вместе с оливками в соус. Через 2-3 минуты снимите с огня. Приготовьте спагетти "на зубок" и полейте их соусом. Это блюдо подаётся на стол очень горячим.

Яблочный штрудель.Мужчины! Если вы стоите перед нелегким выбором спутницы жизни, попросите претенденток приготовить для вас яблочный штрудель. Именно так совсем до недавна выбирали себе невест австрийские женихи))) Дело это не очень простое, и если невеста справится со штруделем, то и в остальном хозяйстве на нее можно положиться.Правильный штрудель приготовить достаточно сложно, в основном из-за теста. Его нужно раскатать очень тонко, чтобы тесто таяло во рту. Знатоки говорят, что через раскатанный слой теста должена быть читаема газетная страничка!Итак, рецепт яблочного штруделя (или струделя, кому как нравится):для теста вам понадобятся 200 грамм муки, 1 яйцо, 1 ст. л. растительного масла, щепотка соли, приблизительно 3 ст. л. теплой воды.для начинки: 1,5 кг кислых яблок, горсть светлого изюма, 2 ст.л. рома или коньяка (но можно просто красное сладкое вино), 150 грамм сливочного масла, примерно 100 грамм панировочных сухарей, 100 грамм сахара, 1 ч.л. корицы.Приготовление: Муку просеять на стол горкой. Сделать посредине углубление, вылить туда яйцо. Добавить соль и масло. Размять все от краев к центру в гладкое тесто, доливая воду, пока тесто не станет средней консистенции. Разминать тесто кулаками 15 минут. Слепить шар, сбрызнуть маслом, оставить в миске на 30 минут.Тем временем вымыть изюм, обсушить, сбрызнуть ромом, отставить. 40 г сливочного масла, растопить на сковороде, поджарить сухари, помешивая, до золотистого цвета.Яблоки очистить, вырезать сердцевину, нарезать тонкими ломтиками.Перемешать на тарелке корицу с сахаром. Если яблоки очень кислые, сахара можно взять побольше.Постелить на столе большое полотенце и посыпать его равномерно мукой. Тесто раскатать на нем от середины к краям. Толстые края отрезать. 100 г сливочного масла растопить на сковороде. Слегка сбрызнуть частью противень, остаток отставить. Духовку разогреть до 200 градусов. Сухарями посыпать примерно 2/3 теста, оставив с двух сторон (будущих концов струделя) полоски по 3 см толщиной.Оставшееся тесто сбрызнуть маслом. На сухари разложить яблоки, сверху посыпать корицей с сахаром. Концы завернуть, чтобы начинка не высыпалась. Приподнять полотенце и свернуть струдель. Аккуратно перевернуть его на противень швом вниз, можно в виде рогалика.Сбрызнуть остатками масла и выпекать в духовке 35-45 минут до золотисто-коричневого цвета. Каждые 5 минут поливать струдель маслом.Нарезать на куски по 4-5 см толщиной, посыпать пудрой, подавать лучше еше теплым.

 

 

В институте иностранных языков идет экзамен по литературному переводу.Препод дает студенту фразу для перевода на английский язык.Фраза следующая: "Эх, лапти мои, четыре оборки, Хочу дома заночую, хочу у Егорки". Студент,как может, переводит ее на английский язык. Препод офигевает. И уже следующему студенту дает для перевода эту английскую фразу на русский язык. Студент переводит ее следующим образом: "Блистают туфли нестерпимо лаком. Мне некуда бежать. Все решено. Мне нынче дома мирный сон уже не лаком, Мне нынче ночевать у Джорджа суждено

- Какого мужчину можно считать настоящим любителем музыки?- Того мужчину, который услышав, как женщина поет,принимая душ, припадает к замочной скважине ухом