КОГДА ГОВОРЯТ О ЛИТЕРАТУРНОМ ГЕНИИ ДЖЕЙМСА ДЖОЙСА, ЕЕ ИМЯ УПОМИНАЮТ РЕДКО И КАК БЫ ВСКОЛЬЗЬ. И НАПРАСНО. НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО ОНА ГОДАМИ ОСТАВАЛАСЬ В ТЕНИ ДЖОЙСА И МНОГИЕ НИКОГДА ДО КОНЦА НЕ ПОНИМАЛИ ЭТОТ СОЮЗ «ИНТЕЛЛЕКТУАЛА И ГОРНИЧНОЙ», НОРА БЫЛА ЛЮБОВЬЮ ВСЕЙ ЕГО ЖИЗНИ, FEMME FATALE, КРОВЬ И ПЛОТЬ ЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЙ. И БЕЗ НЕЕ ДЖОЙС, СКОРЕЕ ВСЕГО, НИКОГДА НЕ СТАЛ БЫ ДЖОЙСОМ.

НОРА. ДЕВИЦА ИЗ ГЭЛВЕЯ

Дочь пекаря Нора Барнакл появилась на свет в 1884 году в Ирландии, в Гэлвее, в многодетной семье. Нора была живым ребенком с острым язычком, гордой осанкой и внешностью, которая обращала на себя внимание уже в детстве. После семи лет
учебы в монастырской школе, когда ей было двенадцать. Нора стала встречаться с ухажерами. Про нее говорили. что ей была присуща смелость сказать «да» в том возрасте, когда приличные девочки еще говорят «нет». В том же году мать Норы поступила так же смело для женщин того времени - из-за беспробудного пьянства мужа выставила его за дверь. В дальнейшем роль главы семьи перешла к дяде Норы, консервативному человеку, уважаемому государственному чиновнику.



Однажды дядя поколотил непослушную племянницу. Через несколько дней тогда уже двадцатилетняя Нора, ни с кем нс попрощавшись, ушла из дому, чтобы отправиться в Дублин.

ВСТРЕЧА

В Дублине Нора нашла работу горничной в Finn’s Hotel. Свободные вечера девушка проводила, прогуливаясь по улицам города. Она сразу привлекала к себе внимание: высокая, стройная, рыжеволосая, с пухлыми губами и чудесным цветом лица. А еще у нее был особый низкий, бархатный, говоря словами Джойса, «темный» тембр голоса; тот, кто его раз услышал, уже не мог забыть никогда. От матери-швеи Нора унаследовала умение элегантно одеваться и к наряду подбирала надушенный носовой платок, чтобы ее всегда сопровождал аромат розы или бальзамина. Кроме тог о, чтобы придать фигуре нужный силуэт, всегда носила туго затянутый корсет.

Такой 10 июня 1904 года на улице ее увидел двадцатидвухлетний Джеймс Джойс. Позднее он скажет, что был как человек, который неожиданно споткнулся о то, что ему было нужно больше всего. Будучи очень близоруким, в тот год он по совету одного из окулистов, «чтобы улучшить зрение», не носил очки, поэтому не смог как следует рассмотреть Нору. Однако на молодого человека произвела впечатление ее фигура, ореол медных волос и гордая осанка.

Это была взаимная страсть с первого взгляда. Джойс поторопился обратиться к этому прекрасному созданию и назначить встречу. Нора без колебаний согласилась. К тому же, узнав, что девушку с необыкновенным голосом зовут так же, как героиню пьесы его кумира Ибсена, Джойс расценил это как знак судьбы.

Пору тоже очаровал этот голубоглазый юноша, она безошибочно почувствовала, что в нем есть что-то особенное. К тому же в чужом Дублине она чувствовала себя одинокой и жаждала общества - прежде это общество ей предлагали в основном подвыпившие посетители бара.

Первая романтическая встреча произошла 16 июня - день, который впоследствии ляжет в основу композиции романа «Улисс». Они отправились на прогулку но безлюдному району порта и доков. В тот же вечер Нора расстегнула Джойсу брюки и, запустив туда руку, умело осчастливила потерявшего дар речи юношу - именно она соблазнила Джойса, а не наоборот; позднее она скажет, что в этот день «Джойс стал мужчиной».

ДЖОЙС ДУБЛИНСКИЙ БУНТАРЬ



Джеймс родился в 1882 году в Дублине, в зажиточной семье. Он был старшим из двенадцати детей и получил великолепное образование - сначала изучал языки в университетском колледже, затем, сославшись на желание изучать медицину, месяцев наслаждался жизнью в Париже. Однако возвратился в Дублин к своей истинной страсти - литературе.

А еще ему прочили блестящую карьеру певца - от отца Джеймс унаследовал великолепный «прозрачный» тенор, к тому же он играл на фортепиано и гитаре.
За год до встречи с Норой Джойс потерял мать и ушел из дома, который стал рушиться.
Несмотря на высокомерный вид, молодой Джойс был чувствительным, ранимым и полным страхов. Он боялся собак, драк, одиночества и непогоды - во время грозы сворачивался в позу эмбриона и прятался под столом... В Париже его преследовали гомосексуальные и садомазохистские фантазии, которые заставляли его бояться самого себя. Свой первый сексуальный опыт Джойс приобрел уже в возрасте четырнадцати лет, когда тайно бегал к проституткам, однако в любовных делах не был опытен.

В Норе его покорили прямота, жесткий юмор, свободный дух, первозданная чувственность и сила, которой не хватало ему самому. Эта женщина в страстном воображении Джойса стала убежищем, матерью, которую он потерял, любовницей, осуществлением всех сокровенных желаний.

В свою очередь, Нора полюбила Джойса как надежду на другую -лучшую жизнь. И эта взаимная страсть была сильнее огромной пропасти, которая разделяла обоих в плане образования.

Встречи, страстные письма, которые дублинские почтальоны доставляли по четыре раза в день... И все же Нора отражала пылкие намерения Джойса ею обладать. Это выплеснулось в эпистолярных мечтах («Твоя перчатка всю ночь - расстегнутая -
пролежала рядом со мной, но в остальном вела себя весьма прилично - как Нора»). Джойс испытывал фетишистскую страсть к ее одежде и аксессуарам и только корсет ненавидел он старался уговорить Нору приходить на свидание без него: ему не нравится «обнимать почтовый ящик». Нора не уступала.

Джойс не скрывал, что не собирается жениться на Норе - он ненавидел условности, а вскоре принял решение покинуть похожую на консервативное болото Ирландию - ему было обещано место преподавателя в международной языковой школе Вегіііг в Цюрихе. Однако Нору позвал с собой. В октябре она с Джойсом взошла на корабль, чтобы сопровождать его в его одиссее, выбрав греховную совместную жизнь безо всяких гарантий.

LA NOSTRA BELLE TRIESTE

Первое испытание настигло Нору совсем скоро. Уставшая после путешествия, она ждала Джойса с чемоданами на скамейке возле станции в Цюрихе, когда он отправился на поиски гостиницы - и вернулся в глубокой темноте. Однако после яростной сцены и пробуждения в дешевой гостинице Нора наконец страстно отдалась Джеймсу. И уже в ноябре поняла, что ждет ребенка.
Обещанного в Цюрихе места Джойс не получил, и для пары начались переезды из одного города в другой. Заработки Джойса не были большими, однако достаточными, чтобы они, по крайней мере поначалу, могли позволить себе праздное ощущение медового месяца. Вот что пишет Джойс брату из Пулы:
«Просыпаемся в девять, и Нора готовит шоколад. В обед у нас ланч. В четыре пьем шоколад, и в восемь у нас ужин, который готовит Нора. После отправляемся в Caffe Miramar, где читаем парижскую Figaro, и в полночь возвращаемся домой». В долгих интимных беседах с Норой он узнавал о ее детстве, семье, Гэлвее, о ее первых любовных приключениях. Он впитывал каждую мелочь, каждое слово, каждую деталь - чтобы позднее включить их в свои произведения.
Нора была весьма наблюдательна, к тому же она легко схватывала языки - по мере смены места жительства она без особых усилий освоила итальянский, французский, немецкий - и даже их диалекты. Живя в своем любимом живописном Триесте, они и между собой говорили по-итальянски. Именно в этом юроде в 1905 году появился на свет Джорджио, а спустя два года и дочь Лючия. Первым языком обоих малышей был итальянский. Джойс писал и пытался содержать семью, давая частные уроки. Однако жить становилось все труднее. Отношения влюбленных стали портиться - измученная бытом Нора жаловалась сестре Джойса на его пьянство, расточительность и болезнен¬ную ревность. Ей часто приходилось оставаться одной с детьми - работа заставляла Джойса время от времени уезжать из города. В свою очередь, Джойс был недоволен тем, что занятая обычными домашними делами Нора была далека от мира его литературных амбиций.
По мнению друзей Джойса, они были странной парой: интеллектуал Джойс - и простушка Нора, которая не только не могла принять участие в дискуссиях на тему искусства и литературы, но даже не умела правильно расставить знаки препинания.



«ГРЯЗНЫЕ ПИСЬМА»

В 1909 году, оставив Нору с детьми в Триесте, Джойс надолго отправился по делам в Дублин. Там, встретив знакомых, прослышал, что у Норы в то лето, когда они познакомились, была интимная связь с его другом. Охваченный жгучей ревностью, он по горячим следам садится за письмо:
«О, Нора, пожалей меня за эти муки.
Я буду плакать целыми днями. Моя вера этому лицу, которое люблю, сломлена. О, Нора, Нора, я не могу назвать тебя ни одним нежным словом, потому что узнал сегодня, что единственное существо, которому я верил, было мне неверно». И уже на следующий день последовал вопрос: «Джорджио - мой сын?»
Нора была потрясена. Он был готов поверить слухам, но не ей - ей, которая всегда была ему верна!
Джойс метался между отчаянием, мазохистской печалью, просьбами о прощении и бешеной, порожденной ревностью страстью, - эти чувства вылились в корреспонденцию, которая вошла в историю литературы как «грязные письма» - dirty letters. Нежные эротические воспоминания перемежаются с патетическими интонациями и явно порнографическими сценами, которые открыто отражают их необычные сексуальные отношения. Он призывал Нору делиться сценами своего воображения. И она это делала Джойс с восторгом отмечал: «Твое письмо еще пошлее моего». Утихшая было страсть возродилась - как феникс из пепла.
Лицо Норы в его глазах каждый раз было иным то он видел ее как благородную музу, то как непорочную мадонну, то как Эрот и ческу ю возлюбленную, то как «шлюху с шальными глазами», которая исполняет все его низменные желания. «Думаю, что все написанное мною - возвышенное и благородное, и глубокое, и настоящее, и захватывающее- исходит от тебя, - написал однажды Джойс. - О, прими меня в глубину своей души, и тогда я действительно стану писателем своего народа. (...) Мое тело скоро вонзится в твое, о, если бы это могла быть твоя душа! О, если бы я мог нежно свернуться в твоей утробе как ребенок и, напоенный твоей кровью, отдохнуть в теплой тайной темноте твоего тела!»
В другой раз он призывал Нору пить «достаточно много какао и шоколада», чтобы ее девичья фигура приобрела женские очертания, и носить темное нижнее белье. Потом сообщал, что велел отправить ей двенадцать ярдов тончайшего твида, и обещал осыпать красивыми вещами: «Если мои дела пойдут хорошо, я завалю тебя шубами, платьями и шляпками». Страсть навеяла ему видения ее гардероба: «Мне бы понравилось, если бы твое пальто струилось почти до края платья, и воротник, пояс и кончики рукавов были отделаны темно¬синей кожей, а сатиновая подкладка была бронзового или темно-синего цвета». Еще в одном из писем он признавался: «Я хотел бы, чтобы ты носила панталоны с тремя или четырьмя рюшами, один над другим, на коленях и выше на ляжках, и с большими малиновыми бантами».
В начале декабря последовал ряд писем, в которых брутальные, иногда даже извращенные сексуальные фантазии перемежаются с патетикой. «Мой член все еще горяч и тверд и содрогается от последнего безумного экстаза, пережитого нами, когда в нежном преклонении пред тобой слабый гимн вырывался из темных уголков моего сердца.
Нора! Моя верная любовь! Моя ясноглазая испорченная школьница, будь
хоть стервой, хоть возлюбленной для меня ты всегда остаешься диким цветком, вьющимся на ограде, моим темно-синим цветком под дождем».
«О мой бог! Что это за язык, которым я пишу моей гордой синеокой королеве! Если эта грязь, которую я написал, тебя обидела, приведи меня снова в чувство плетью, как делала это уже раньше. Боже, помоги мне!»

ВОСТОРГ И БУДНИ

В 1910 году Джойс вернулся в Триест, и они встретились как жених и невеста. Но опять начались суровые будни: Джойсу не удавалось найти издателей, он снова зарабатывал частными уроками. Нора - стиркой и глажкой белья. Заработанные деньги утекали как вода. Джойс отчаянно пил. Нора находила утешение в красивых нарядах и шляпках. Оба темпераментно выясняли отношения. И все же Нора спасла от огня рукопись романа «Герой Стивен», который Джойс в приступе ярости закинул в печь и который позднее вышел как автобиографический роман «Портрет художника в юности».
В 1912 году Нора и Джеймс вместе с детьми отправились в Ирландию, надеясь найти наконец издателя для первого крупного прозаического произведения сборника рассказов «Дублинцы». Рукопись отвергли как «непристойную и аморальную». Они возвратились в Триест, пообещав себе больше никогда не возвращаться на родину. Через два года сборник «Дублинцы» был издан в Лондоне.
В рассказе «Мертвые» Джойс отобразил собственные отношения с женой: «Как нежное пламя звезд, минуты их интимной жизни, о которой никто не знал и никогда не узнает, вспыхнули и озарили его память. Он жаждал напомнить ей об этих минутах, заставить ее забыть тусклые годы их совместного существования и помнить только эти минуты восторга. Годы, чувствовал он, оказались не властны над их душами. Дети, его творчество, ее домашние заботы не погасили нежное пламя их душ».



МЕЖДУ СЛАВОЙ И УНИЖЕНИЕМ

В начале Первой мировой войны они отправились в Цюрих - здесь Джойса ждали стипендии, гонорары, анонимные пожертвования ценителей его творчества. Годы нищеты были позади. Однако зрение Джеймса продолжало ухудшаться. В 1917 году у него обнаружили глаукому, и писатель пережил первую операцию на глазах (впослед¬ствии их было еще семь). В дальнейшем Нора стала его глазами: она читала мужу, помогала в качестве секретаря. После окончания войны они перебрались в Париж, где в то время собрался весь цвет интеллектуалов и художников. В 1922 году в Париже был опубликован «Улисс». Став знаменитым, Джойс интенсивно предался богемной жизни. «Он сорит деньгами, как пьяный матрос», - говорил один из издателей Джойса. Терпению Норы пришел конец. Она оставила своего гения и с детьми вернулась в Ирландию. Но вслед ей полетели письма отчаяния: «Моя возлюбленная! Моя королева!» - и объяснения в «неугасающей и несчастной любви». Она вернулась...

Несмотря на то, что мнение Джойса о браке не изменилось, его слава высветила в неприглядном свете факт их с Норой незаконной совместной жизни. Чтобы положить конец негодованиям пуритан, Джойс в 1931 году - после 27 лет совместной жизни - женился на Норе в Лондоне. Церемония была весьма скромная.

Вскоре их ожидало новое испытание. Горячо любимая дочь Лючия к этому времени уже была талантливой танцовщицей и к тому же любовницей молодого ирландского писателя Сэмюэла Бек кета, ассистента Джойса. Однако в ее поведении все более отчетливо стали проявляться признаки душевного нездоровья. После того как Лючия на пятидесятилетием юбилее отца в приступе истерики бросила в мать стулом, Джойс отвез дочь в Швейцарию к самому Карлу Густаву Юнгу, которого впоследствии упрекнул в том, что тот не смог вылечить Лючию. Однако Юнг был беспомощен при диагнозе «шизофрения». Позднее, анализируя работы Джойса, он сделал вывод, что шизофренией был болен сам писатель только, в отличие от дочери, он в своей болезни «плавал, а не тонул». Дальнейшие годы своей жизни Лючия провела в закрытых лечебницах.

ВДОВА БЕССМЕРТНОГО МУЖА



Как только почти слепой Джойс окончил свое третье знаменитое произведение-роман «Поминки по Финнегану», началась Вторая мировая война. Он укрылся в Цюрихе. Там у него открылась язва, и 13 января 1941 года в возрасте 58 лет Джеймс Джойс скончался. Нора решила остаться в Цюрихе, быть до конца рядом с Джойсом. Пережила отчуждение ранее широкого круга друзей, одиночество и снова - нужду. Когда к ней стали обращаться исследователи наследия Джойса, она сухо иронизировала: «Я постоянно слышу, что мой муж бессмертен. Однако я больше радовалась бы получить некоторый процент от его книг, чем быть вдовой бессмертного мужа». Нору раздражали расспросы, что думал Джойс в том или ином фрагменте «Улисса» или «Поминок по Финнегану», - она этого не знала.

Ее любимец Джорджио стал музыкантом и, так же как его отец, неисправимым алкоголиком - и все же он нежно любил мать, которая была ему опорой. Он был рядом с Норой, когда она после долгой болезни скончалась - через десять лет после смерти Джойса. В 1966 году ее останки и останки Джойса были перенесены в общую могилу на Флунтернском кладбище в горах под Цюрихом.

ПРАВДА И ВЫМЫСЛЫ

В биографиях Джойса Нора часто изображена в неприглядном свете - как легкомысленное и приземленное существо. Однако немногие сохранившиеся письма открывают в ней умную, чувствительную натуру, которой хотя и была чужда пунктуация -но не размышления и интуитивное понимание жизни. Нора была женщиной, на чьих плечах держались все практические заботы о семье. Ее «Джим, на сегодня хватит!» спасло Джойса от безнадежного алкоголизма. Без торжественных клятв перед алтарем она оставалась рядом с Джойсом в радости и в горе, в болезни и в здравии тридцать семь долгих лет, пока смерть не разлучила их - несмотря на то, что иногда были моменты, когда она хотела бы «никогда не встретить никого по имени Джеймс Джойс». Миф о том, что Нора никогда не читала произведения мужа, не соответствует действительности. Правда, она никогда не скрывала своего убеждения, что Джойсу следовало стать музыкантом, и могла поиронизировать над его литературными устремлениями («Джим, почему бы тебе не писать книги, которые люди могли бы читать?»), однако отказалась читать только «Улисса». Позднее Нора скажет, что этот роман написал мужчина, который ничего не смыслит в женщинах. Зато она с удовольствием цитировала стихи Джойса и любила роман «Поминки по Финнегану».

Нора воплощала в себе все то, чего не хватало хрупкому, подверженному фобиям гению - силу, жизненность, надежность и тепло. И была для Джойса источником неиссякаемого литературного вдохновения.
Из журнала "Лилит"