К сожалению все это творческий вымысел!
Никакие нежные чувства Александра Сергеевича и Машу Раевскую никогда не связывали, все это досужие выдумки некоторых горе- «историков». Александр Сергеевич месяца на два, не больше, был влюблен в старшую сестру Маши Раевской — красавицу Екатерину (Нину), но и она не относилась к нему серьезно и была просватана генералу Михаилу Орлову.
Вот свидетельство их современника П.И. Бартенева: «Нам случалось беседовать с княгиней М. Н. Волконской и Ек. Н. Орловой (урожденными Раевскими). Обе они отзывались о Пушкине с улыбкою некоторого пренебрежения и говорили, что в Каменке восхищались его стихами, но ему самому не придавали никакого значения. Пушкина это огорчало и приводило в досаду».
И какая же это любовь?
Перстень с сердоликом ей Александр Сергеевич не дарил, она его выиграла в лотерею, в которой участвовало еще много других лиц.
Надеюсь я вас не очень огорчу сообщением о том, что Машу Раевскую современники считали дурнушкой. До князя Сергея Волконского к Маше Раевской сватался всего один человек – польский граф Густав Олизар, который был вдовцом и с двумя детьми. По свидетельству поэта Веневитинова княгиня Волконская была «нехороша собой» но с выразительными глазами (декабрь, 1826 год, его дневник после посещения проводов Марии Николаевны устроенных княгиней Зинаидой Волконской в Москве). «Мария… дурна собой, но очень привлекательна остротою разговоров и нежностью обращения» (В.И.Туманский, письмо С.Г.Туманской 5 дек 1824г из Одессы). Польским ссыльным в Урике княгиня Волконская тоже показалась некрасивой (дневники).
Однако герой войны, любимец прекрасных дам и красавец, один из лучших женихов России, князь Сергей Волконский действительно влюбился в Машу Раевскую раз и на всю жизнь, значит что-то в ней все-таки было.
А вот своего мужа Сергея Мария Волконская любила страстно. Это очень хорошо известно всем потомкам этой знаменитой пары.
Чтобы не быть голословной я приведу всего два отрывка из двух писем Маши к мужу Сергею Волконскому. Первое письмо она написала задолго до восстания, скучая по нему в их имении, а второе — сразу же как узнала о его аресте:
1. «Не могу тебе передать, как мысль о том, что тебя нет здесь со мной, делает меня печальной и несчастной, ибо хоть ты и вселил в меня надежду обещанием вернуться к 11-му, я отлично понимаю что это было сказано тобой лишь для того, чтобы немного успокоить меня, тебе не разрешат отлучиться. Мой милый, мой обожаемый, мой кумир Серж! Заклинаю тебя всем, что у тебя есть самого дорогого, сделать все, чтобы я могла приехать к тебе если решено, что ты должен оставаться на своем посту».
Разве так пишут нелюбимому мужу? Кумир? Обожаемый?
2. “Я узнала о твоем аресте, милый друг. Я не позволяю себе отчаиваться… Какова бы ни была твоя судьба, я ее разделю с тобой, я последую за тобой в Сибирь, на край света, если это понадобится, – не сомневайся в этом ни минуты, мой любимый Серж. Я разделю с тобой и тюрьму, если по приговору ты останешься в ней”.
Перед тем как выехать в Сибирь Мария писала своему любимому супругу «Без тебя я как без жизни»!
В письмах из Сибири она пишет, что ей не нужны ни титул, ни богатство если она будет разлучена с Сергеем. В своих записках в конце жизни Мария Николаевна называет Сергея Григорьевича «наиблагороднейшим и наидостойнейшим».
А вот свидетельства (невольные) ее родни, которая вначале хотела воспользоваться связями, положением и состоянием будущего зятя, а потом его же возненавидела и всячески препятствовала поездке дочери в Сибирь: когда Мария Николаевна была уже в Чите в 1829 году генерал Раевский писал сыну Николаю: «Маша здорова, влюблена в своего мужа, видит и рассуждает по мнению Волконских и Раевского уже ничего не имеет…»
Мать Маши Софья Алексеевна в том же 1829 году пишет ей в Читу «Вы говорите в письмах к сестрам, что я как будто умерла для вас. А чья вина? Вашего обожаемого мужа.»
В 1832 году, в том самом, когда у Волконских в Петровском заводе родился сын Михаил Сергеевич, брат Марии Николай Николаевич Раевский в своем письме пеняет ей на то, что она пишет о своем муже «с фанатизмом».
Вот такая большая любовь и — никакого Пушкина!
Князь Волконский был членом Южного общества, ни на какую Сенатскую площадь не выходил (это восстание было устроено Северным обществом), а был в это время за тридевять земель в своей дивизии в Умани. Он вообще не участвовал в восстании, а Нерчинские рудники "заработал" от того, что никого не выдал на допросах.