Для достижения победы на скачках, как известно, все способы хороши, кроме незаконных. Использование которых тоже имеет свои пределы, а именно, если поймали за руку, то не жалуйся на превратности судьбы, а с достоинством отговорись, мол бес попутал. Но разве использование азиатского цигуна является чем-то противоправным? На этот счёт мнения в обществе разделились, но точку поставил губернатор, признав безоговорочную победу чубарого Хуандая.

В благодарность за хорошую подготовку коня Збруев снарядил самую лучшую коляску, чтобы доставить под охраной дюжих конюхов Лао Дзы к экспрессу Владивосток – Санкт-Петербург.

В роскошном купе на одного человека стали прощаться. Збруев произнёс краткую речь:

– Слово, есть слово! Сказал, что беспрепятственно отправлю в столицу, пожалуйте, нет преград. Знаю, вы бессеребреник, трудитесь, так сказать, во искупление грехов, но всё же примите в дар от Агафьи бублики и ещё кой чего по мелочи для удобства в пути. Вот-с, можете не беспокоиться.

Конезаводчик поставил на столик плетёную корзину, из которой вкусно пахло свежей выпечкой.

– Дайте я вас обниму по-братски, этакий вы человечище! – с этим напутствием Збруев запечатлел на макушке монаха звонкий поцелуй. На что монах тихо спросил:

– Когда отправление?

– Пыщин?

– Через пять минут.

– В чём дело, уважаемый мастер?

– Я это, секундочку. В туалет очень хочется.

– Ну что ж вы, батенька. Потерпите, скоро отправление.

– Не могу ждать. Сейчас метнусь. Старость, знаете ли.

Конезаводчик с понимающим лицом переглянулся с Пыщиным.

– Бегите. Если что, мы задержим поезд.

– Да я прям рядом. Сей секунд.

Выйдя в коридор, Лао Дзы припустил в голову поезда. Пробежал вагон-ресторан, ещё вагон, наконец нашёл дверь, открытую напротив перрона в лес.

Когда монах исчез, Зыбин рассмеялся:

– Старость! Коню такого пендаля дал, а у самого моча не держится.

– Природа, здесь человек бессилен

– И что полагаете. Его заслуга? – Збруев кивнул в сторону убежавшего монаха.

– Мы сами своими глазами видели, как он уши накручивал. И пожалуйте в баню. На финише Чубарый что колибри жарил. Точно, его рука. Здесь без запинки, всё тютелька в дыньку.

– В дыньку, говоришь? А почто отпускаем?

– Слово?

– Ой, я что не хозяин. Где дал, там и взял!

– Нехорошо. Скрыть не удастся.

– Это верно. И что губернатор? Руку, конечно, пожал, а сам в хмурый. Брови накуксил, что енот без рюмки. Как считаете, обиделся?

– Политес не сработал. Вы ведь такие деньжищи на его Гренадёра поставили. Даже против правил, лишь бы подольстить.

– Ну ничего умнее в голову не пришло. Зато ты теперь без долгов. Списано. Можешь не благодарить.

– Я между прочим, отработал.

– Ладно тебе. Что-то монах задерживается. Как бы и взаправду не пришлось идти к начальнику поезда.

По Сибирскому тракту шагал в сторону Байкала бодрым шагом монах в старом подряснике и рваной мантии, в руках он сжимал толстый свежесрезанный посох из орешника. Ночь он провёл в лесу на охапке веток. И с первыми лучами солнца принялся в дорогу.

«Хорошо хоть нож остался, а то и вовсе беда. Эх, опять бока болят. Много сил выпил этот животина. А здорово я придумал с ушами. Такой замечательный фортель, просто песня. – переменился в мыслях: – Жаль купе, там такие бублики испекла Агафия – страсть! Но поездом никак нельзя. А как поездом? На следующей станции новые охотники обнаружатся. А как не обнаружатся? Конечно, вот и стоят уже рядком. Непременно… – Опять скакнул в мыслях: – Северная Пальмира – это очень даже что и достойная цель. Ведь человеку нужно для чего-то жить? Иначе зачем он нужен? Ну не лошадям же уши крутить? Хотя, как сказать… Этот Збруев тоже ничего себе дело нашёл – лошадей растит. Увлечённый человек завсегда угоден Богу, оттого что не просто червь бытия, а исполняет назначение. Что значит назначение? А это, когда только тем и дышишь, без чего жизнь невозможна. Вот так и он. Убить ведь готов! Вот какая страсть в человеке живёт! Знатный у него конёк, только капризный напрочь. Ну а как без капризов? Без капризов почитай и нет характера, так пыль под ногами. Но каприз капризу рознь – у этого в дело, вон как ушами научился махать», – здесь всемудрый Лао посмотрел назад, чтобы удостовериться, что тракт пустой и за ним никто не подглядывает, перехватил посох обеими руками и начал махать, что веслом, справа, слева, раз-два, раз-два. Поднялась пыль, что от почтовой упряжки. Попадись навстречу прохожий, так он подумал на смерчь. А как не смерч? Обязательно смерч.

На следующий день по Транссибу в сторону станции Дивизионной стучал колёсами проходящий поезд Чита – Улан-Удэ. На верхней полке плацкарта давал сольный концерт мужчина в форме железнодорожника. Бедные пассажиры накрылись подушками, чтобы не слышать мощную трубу соседа.

А снилось Пыщину, как Чубарый проигрывает следующую скачку. А как не проигрывает? Обязательно проигрывает. Ведь он шепнёт ему перед стартом по-японски: Фудзияма. И всё, каюк скорости. Никакие уши не помогут. А почему? Так, всё просто – монах обещал.

– Но ведь это только сон, – воскликнет неравнодушный к судьбе молодого фаворита читатель.

– Конечно, – услышит в мыслях сонный голос Лао Дзы, парящего над охапкой свежесрезанного орешника.

Серия сообщений "Цыгун для Хуандая":

Странная шутка Лао Дзы на ипподроме.

Часть 1 - Глава 2 Искушение цигуном
Часть 2 - Глава 3 Необычный метод
Часть 3 - Глава 4 Полёт чубарого
Часть 4 - Глава 5 Улыбка Лао Дзы

Перешагнув блестящей итальянской туфлей через Ипполита, развалившегося у входа, Меркулов изобразил портретную фигуру Павла Первого посреди конторы и торжественно заявил:

– Мара Филипповна, котик сдох.

– Что за кот такой?

– Сиамский!

– Не понимаю. Объясните. Вы заговариваетесь после падения.

– Обыкновенный, мартовский.

– Прекратите немедленно нести всякую околесицу.

– Товарищ Семарг изволил согласиться!

– Семарг – это огненная собака с крыльями, а вы кота придумали?

– Да? А так похож на Барсика. Впрочем, неважно – разрешение на аукцион получено!

– Экий вы скоростник! Почему не согласовали?

– Я сказал, что отработаю? Вот-с, пожалуйте результат. Всё на благо и процветание конторы. Проводим аукцион по сбору средств для покупки конденсаторов. У нас над головой целый город решительных бездельников висит. Потрясём товарищей за карманы!

– Вы ещё скажите, за ширинки, и не промажете.

– Уважаемая Мара, что-нибудь случилось? Откуда амурные стрелы?

– У нас так дела не делаются. Нужно было обязательно согласовать! Я здесь стараюсь, мосты налаживаю, а вы партизанить вздумали!

– Вот правильно сказал товарищ Семарг, от вас у кого хочешь мозги набекрень отъедут. А как не отъехать-то? Я как вас вижу, так тут же и трясусь от страсти. Обладать хочеться. Полнейшее безумие! Парамарибо, здесь можешь не записывать – это был комплимент.

– Я?! Я вообще новый циркуляр печатаю. Очень надо!

Возмущённо щёлкнула каретка печатной машинки.

– Видите, Мара Филипповна, все работают, и я в том числе. Хотите, отговорю обратно, коль не по нраву.

– Вы, Гриша, вот что, набросайте тезисно свой прожект на одном листочке.

– Он у меня в сердце впечатался после ваших слов насчёт фантазии. Всё до мельчайшей буквы помню.

– Вы слышите, что вам говорят? Тезисно! Потом прочтёте вслух.

– В спальне? – произнося вопрос, Меркулов посмотрел на председателя домкома особым взглядом с поволокой.

– Здесь. И прекратите уже. Вот вам стол, садитесь и пишите.

– Аукцион пишется с двумя буквами или с одной?

– Что за глупость, конечно, с двумя. Послушайте, Гриша, я так быстро от вас устану. Экий вы неугомонный!

От нескончаемого потока комплиментов Мара совсем позабыла орфографический словарь, но старалась не показывать вида.

– Кому готовим речь? – немедленно сменил тон Меркулов, изображая усердного сотрудника.

– Аристову. Поедите к нему домой и всё подробно изложите. Вы уж постарайтесь, коль хотите отличиться. У вас час от силы, и всё-всё-всё, нужно лететь.

– Взяточник? – деловито поинтересовался Меркулов.

– Это вторично. Уж очень большая пропасть у нас с генералом Зыбиным.

– Не успеваю за рангами. Это кто?

– Альберт Иванович Зыбин – начальник ЦУП. Теперь понимаете, во что ввязались?

– Прямо-таки Монтекки и Капулетти. Особенный изыск – это бомба на чердаке. Браво Зыбину – эстет! И что Семарг? Ничего не боится?

– А чё ему бояться? У него бункер из карбина. Все сдохнут, один он в космос отправится. Садитесь, пишите уже.

Хоть Меркулов и упомянул в разговоре с Семаргом троллейбусы. Он их не любил, он вообще не любил общественный транспорт. Пассажиры с авоськами, запахи, возмутительные локти соседей, теснота, грязные ботинки – всё это вызывало в его повреждённом организме самые противоречивые чувства. Однако салон автобуса, ходившего по маршруту Винтаж 2000 – Уран его приятно удивил. Каждый заходил с улицы в свою персональную кабинку, совершенно не сталкиваясь с соседями.

«Очен-но удобная вещь, – отметил Меркулов про себя. – Нет необходимости втягивать живот, когда пробираешься к выходу. Здесь сидишь себе один, весь независимый такой, в то время как плебеи активно толкает друг друга. Вот они слуги народа! Устроились себе в удовольствие, и знать никого не хотят ни разу. А всё почему? От страха за своё благополучие. Всё-то у них по приглашению, всё с выгодой. А нет бы так, по-простому: подраться, обняться, помочь вещи донести, и вместе раздавить бутылку водки. Но нет, не могут. Вон, даже дверки устроили индивидуальные, как в туалете, чтобы оправляться без помех. Тьфу ты, прости господи. И сами не живут, и другим не дают. Нелюди, по-другому и не скажешь», – сделал окончательный вывод Меркулов.

Два вытянутых лепестка кружились вокруг каната в бесконечном танце. Сверкали на солнце тысячи окон, отбрасывая вниз, туда в белоснежные кучерявые облака, весёлых солнечных зайцев. Даже здесь наблюдалось определённое социальное неравенство, один лепесток казался элегантнее другого. Хотя, это могло быть обыкновенным искажением перспективы в излишне чистом стратосферном воздухе.

Аристов принял его без реверансов, в генеральском кителе на голое тело, широких спортивных трусах с лампасами, носках, натянутых, словно гольфы до самых коленок, и кожаных шлёпках с медными пряжками в форме эмблемы ВТС. Последняя деталь со всей очевидностью указывала на истинное отношение генерала к своей должности.

– Представьтесь, – потребовал Аристов, громко отхлёбывая чай из фарфорового бокала с фотографией Павла Первого.

Из глубин сознания теперешнего Меркулова необъяснимым образом выпрыгнул образ гвардии-корнета, отчего он вытянулся до хруста позвонков и, лихо щёлкнув каблуками штиблетов, гаркнул:

– Григорий Меркулов, ваше высокопревосходительство! Прибыл для представления прожекта вашему высокопревосходительству-у!

Буква «У» врезалась в хрустальную люстру под потолком и в испуге заметалась по просторному кабинету, пока в изнеможении не затихла в сиреневой гардине из бархата.

– А вы молодец! Знаю, знаю, полная амнезия, но, должен заметить, армейскую жилку не пропьёшь, не потеряешь. Так-то! В вас чувствуется некая гвардейская лихость. Наверняка служили при дворе, – садясь в левитирующее над полом железное кресло, спросил Аристов.

– Не могу знать, но могу догадываться, полагаясь на ваши слова, – продолжая стоять навытяжку, ответил Меркулов.

– Вот-вот, видите, и лесть у вас особая, я бы так сказал, с имперским шиком. Вы случайно не шпион?

– Если и шпион, то совершенно бесполезный. Ничего в корень не помню. Нервные клетки погибли, так сказали врачи Венеры. Остались лишь основные навыки.

– Да? Читал-читал отчёт Мары Филипповны. Кстати, как она вам? Один из лучших сотрудников ВТС, должен заметить.

– Теперь только дурак не похвалит.

– А вы умны. Это, знаете ли, дефект для сотрудника ВТС.

– Исправлюсь, начну с сегодняшнего дня.

– И шутник. Значит, думаете, она с вами справится?

– Лучший сотрудник? Всенепременно!

– Вот как? И что у вас там за план?

– Предлагаю выкупить Винтаж у ВТС на средства граждан.

– А что же конденсаторы?

– Манёвр, отвлекающий. Нужно чтобы Семарг не ставил палки в колёса. На вырученные деньги покупаем здание, и всё, исключаем хранителя из уравнения. У вас же межведомственное соглашение? А с новым хозяином нет. Взорвать не сможет, как гвоздь в бетоне.

– Скандал, обязательный скандал.

– Граждане жильцы вздохнут свободно. Сколько можно терпеть подобный произвол? Чуть что и обещает смерть. Даже при разговоре со мной не сдержался. А сами знаете, грозит, грозит и сделает. Это ведь закон природы. Не зови лихо, пока оно тихо.

– И как же вы всё это провернёте у него под носом?

– Значит, вы согласны?

– Просто умозрительный интерес. Хочется узнать поподробнее, как работает ваша мысль.

– Я так полагаю, вы и сами можете взорвать, если что? Совсем непонятна ситуация, когда представитель чужой организации имеет власть над вашим… Пардон, я могу сказать, нашим?

Получив согласие в виде едва заметного наклона головы, Меркулов продолжил:

– Так вот, нашим имуществом. Граждане, конечно, дисциплинированы, по первому зову идут в нирвану, тут ничего не скажешь. Но, но и мы должны что-то делать. Столько средств могут грохнуть в пыль без нашего ведома. Возмутительная ситуация!

Разглядывая господина в чёрном сюртуке, Арестов не мог избавиться от чувства, что этот прыгун принадлежит к совсем другому обществу. Настолько отличному от его окружения, что невозможно сосчитать поколения, которые нужно перескочить для сближения. Его подчинённые лебезили, конечно, но чтобы сразу называть своим чужое имущество – эта мысль им никогда в голову не приходила, да и не могла прийти по определению: чувствовали дистанцию. А этот самозванец мгновенно перешёл на «Мы»! Что за панибратство! Однако вида не подал, отлично понимая, что идея с аукционом и впрямь имеет перспективы.

– Вот что, Гриша…

От внимательного взгляда генерала не скрылось, что, услышав подобное обращение, Гриша непроизвольно выпрямил позвоночник, будто его кольнули в голые пятки двумя иглами одновременно. Аристов продолжил:

– Так вот, Гриша. Где ваш прожект? На листочке, как я посмотрю. Езжайте в министерство и оформите у секретаря по всем правилам. Я завтра почитаю. А сейчас не смею задерживать.

Встреча с Аристовым в личных апартаментах несколько смутила Меркулова. Он не ожидал мгновенной победы, но приём в спортивных трусах ему показался неуместным. Ещё эти носки, натянутые чуть ли не до ушей? В каждом доме свои тараканы бегают, но чтобы в белых носках и шлёпанцах? Это что за детский сад? А в конце для формы его отправили в министерство. Это чтобы он сам на себя кляузу написал? То умным называет, то за дурака числит? Впрочем, Меркулов отлично вывернулся, продиктовав секретарю текст на память. Листок же разорвал и выбросил, чтобы не искушать сотрудников министерства ВТС.

Что там себе напридумывал генерал, его вовсе не интересовало. Прожект уже воплощался в жизнь. Хочет Аристов или не хочет, а высотка избавиться от нервного хранителя, так про себя порешал Меркулов. Носки в сандалетах много сказали о происхождении генерала.

«Плебей!» – выдал характеристику Меркулов, заходя в кабинку рейсового автобуса Уран – Винтаж 200.

Серия сообщений "Аукцион":

После столкновения с якудза аферист Савин теряет память, но дурные наклонности остаются. В приютившей его высотке Винтаж 2000 он организовывает аукцион.

Часть 1 - Глава 1 Вивисекторы
Часть 2 - Глава 2 Крёстная мама
...
Часть 8 - Глава 8 Подвижная психика
Часть 9 - Глава 9 Ход конём
Часть 10 - Глава 10 Мещанский снобизм
Часть 11 - Глава 11 Марш энтузиастов
Часть 12 - Глава 12 Любовь к правде
Часть 13 - Глава 13 Нирвана в огне
Часть 14 - Глава 14 Взрыв надежды