Так что же управляет людьми, страх или любопытство? Что важнее. Ответ на этот вопрос давно волновал Сверчкова, но действительность оказалась намного страшнее или циничнее, это уж кому как захочется. Некие высшие существа, архонты, для продления своей жизни играют судьбами землян. Чушь несусветная, на взгляд твердолобого обывателя. Но вот тебе, пожалуйста, оказалось правдой! Чем нужно руководствоваться в дальнейшей судьбе Сверчкову, когда стал свободным от чужих желаний, когда ты рядом с богами? Бывший военный в растерянности, события происходят с такой быстротой, что он не успевает подружиться с одной мыслью, как на повестке дня уже другая сверкает.
Что стоит благополучие одного-единственного существа против выживания всего человечества? Но есть одна совсем неприятная вещь: он должен способствовать сохранению мира архонтов. Тех самых высших существ, которые создали людей для удовлетворения собственных потребностей. Сложный выбор: страх за свою крохотную жизнь против уродливого существования двух зависимых миров. Что выберет Сверчков? Ему очень хочется разобраться, как устроен этот чужой насквозь мир? Что значит для космоса его микроскопическая воля? Что такое особенное может противопоставить безжалостной руке судьбы ничтожная пылинка, да какая там пылинка, безвестный атом. Чем он может наполнить свою жизнь, что противопоставить бездушной воле Вселенной. Желание жить для себя? Сомнительное удовольствие и уж точно пустое для бесконечного мироздания. Тогда для чего или кого нужна его бессмертная душа? И бессмертная ли? Здесь Сверчков начал сильно сомневаться, коль человечество – это творение космических пришельцев…

Глава 3 Женский интерес
переходите по ссылке: "Мост Магеллана"

В бане конезаводчик отозвал Пыщина в сторону и приступил с допросом:

– Рассказывайте.

– Помилуйте, да вы и сами с усами. Где я, и где ваши шпионы?

– Кривляться изволите?

– Что вы! Ни в коем разе.Так, для характера. Тут скрывать нечего. Да вы и сами знаете – я в полной вашей власти, но тут весьма необычное явление. Вот-вот, именно, что явление. Я самолично удостоверился. Так-то.

– Да в чём дело? Не томите!

– Он и в самом деле цигун! Вы только представьте себе: ночью просыпаюсь, а монах светится, как золотой Будда.

– Чушь!

– Ага, и я так подумал. Дай, думаю, ткну газеткой. И здесь полнейшее чудо – взмыл в воздух и парит. Я даже провёл под ним. И что? Точно! Левитирует, разорви мои глаза! Тут-то я сообразил, зачем его наняли. Он вес убирает из лошади. Поверьте мне на слово. Другого и быть не может!

– Насчёт веры я уже слышал. Но хотелось бы лицезреть чудо самому.

– Да чего проще. Сегодня же ночью и насладитесь. Но без договора мы не товарищи.

– Утром и обсудим. А сейчас – пустое.

После ночных бдений компаньоны собрались на летней веранде. Пахло горелым углём от ведёрного самовара, мёдом, малиновым вареньем, свежеиспечёнными баранками с маком, сметаной и сырниками из домашнего творога. Неожиданно из спальни над верандой раздался крик. Вскоре выскочил завёрнутый в простыню Лао Дзы:

– А где моя одежда?

– Так, на верёвках. Бабы постирали и сушат. Неужто халат не нашли? Я распорядился рядом с изголовьем положить. Самый лучший определил.

– Мне без подрясника никак нельзя. Срам-то какой! Вы ведь и исподнее в бане забрали?

– Бельишко-то у вас шёлковое. Из Японии сразу видно. Тоже в стирке. Не извольте беспокоиться. Утро солнечное с ветерком, час, два, и высохнет. А как иначе? Лучше садитесь чай пить. Да халат наденьте. А то как греческий император стоите.

– У них не было императоров.

– А нам без разницы, кто там в Греции командовал, всё одно, бесстыдники. У нас здесь свои порядки. Давайте скорее. Бублики – просто чудо! Агафья сегодня сама себя превзошла. Такие духовитые – страсть!

В большом для него халате из китайского шёлка Лао Дзы выглядел стеснённым. Он подвернул рукава и подпоясал шёлковым шнуром непривычную для себя одежду. Без строгой чёрной скуфьи монах казался всклокоченным домовёнком, фантастическим образом оказавшийся в центре внимания.

– Так будете издеваться? – он показал на открытую голову с начавшейся лысиной.

– Помилуйте. Я со всей душой. Старался угодить. Ну нельзя же таскать одежду без стирки?

– Там запах особый. На лошадь действует гипнотически. А теперь и не знаю, что делать. Нужно будет изнова вырабатывать.

– Запах?! Вона что. А я и не подумал. И что фатально? – огорчился Збруев.

– Не знаю. Эти американцы такие капризные. Чуть что не по-ихнему, так в бузу идут. То им не так, это не эдак. Я, конечно, приноровился, но скотина с характером. Билли этот Бёрк такой вредный, вы не представляете себе. То спи с ним в вагоне, то не спи. Совсем задёргал.

– Феоктист Савельевич рассказал мне о вашем методе. Чудно, доложу я вам. Конечно, лошадь – особое существо. Но чтобы цигун использовать – впервые слышу.

– Метод новый. Весьма необычный, доложу я вам. Но результаты, каковы результаты! Полнейшая победа. Настоятель так и сказал: иди и действуй.

– В монастыре? – сделал удивлённое лицо Збруев.

– Именно, на вершине Фудзиямы. Там мы и молимся в полнейшем уединении от мира.

– Вы уж извините, но господин Пыщин, рассказал о ваших медитациях. Восхищён, слов нет. Но, помилуйте, какое отношение это имеет к лошадям?

– Особое дело. Здесь разговор только между мной и лошадью.

– Экий вы секретник. Так чем же вам угодить, чтобы поделились?

– У меня послушание. Рот на замок, иначе навык исчезнет.

– Хотите, личный монастырь отстрою?

– Направили в Санкт-Петербург, и значит, там моё место.

– Послушайте, есть у меня отличный чубарый жеребец, Хуандай звать. На него вся надежда. Вот если бы на нём показали своё умение. А за деньгами дело не станет. Можете ничуть не сомневаться.

– Да как же мне нарушить слово? Чудной вы человек!

– А запросто. Это что, столичным господам всё, а нам объедки. Разве это по совести?

– Вы только послушайте, уважаемый мастер Лао Дзы, – вмешался в разговор Пыщин: – Это ведь какое дело! Здесь же и вся правда прячется. Когда там в далёкой Северной Пальмире, где и так все деньги крутятся, из лошадей делают фантастических тварей, то у нас полнейший конфуз может образоваться. Это, что получается: приедут по железной дороге расфуфыренные заводчики, и всё! Они ведь что? Они обдерут нас как липку, да так, что и штанов не оставят. Какой после этого интерес для охотников? А кто будет всему виной? Исключительно, что вы, господин маэстро. Разве это дело? Да ни в коем разе. И ваш настоятель со мной согласится на все сто процентов. А как иначе? Тогда, прости господи, и выпускать вас нельзя с завода. Мы вам здесь создадим полнейшие условия. Вы уж только не подведите. Устройте лошадям такой цигун, чтобы всех зацигунило.

– Я что-то не понял – это угроза?

– Что?! Да ни в коем разе! Да я здесь и не хозяин вовсе! Мне своей станции хватает с гаком. Там делов завались, больше чем нужно, против этих забегов. Если что и сказал, так без злого умысла, по простоте душевной, Уж очень за отечество радею. Ведь так Александр Петрович? – спросил Пыщин своего кредитора.

– Не слушайте его. Сам не знает, что несёт. Мы ведь и так сговоримся. Я прав? – с подчёркнуто серьёзным лицом поспешил успокоить Збруев.

– С вашей правдой трудно спорить. Вон какие у неё помощники! Вмиг из щуки камбалу сделают.

– Что за рыба такая, эта ваша камбала?

– Плоская, как блин, и глаза набок.

– Ох ты, вон вы как о нас. Мы, можно сказать, со всем расположением, а вы нас в камбалы записали!

– Всё перевернули, и к своей выгоде. Одежду верните.

– Значит, договор?

– И ближайшим поездом в Санкт-Петербург. Хватятся, и вам несдобровать. Меня уже полгорода видели в вашей компании. Можете не сомневаться.

– Конечно, конечно. Нешто мы не люди. Коль сговорились, то что теперь бодаться. Вы не притронулись к завтраку. Обижаете.

– Вас обидишь. У вас, у самих гвоздь в руке. От ваших угощений дыру можно сделать в организме.

– Агафья-то здесь при чём?

– Что за жеребец такой? – перевёл разговор монах.

– Пока не поедите, никуда не пойдём.

– Да вы сатрап.

– Опять Греция?

– Уже Персия, но вам , я полагаю, без разницы.

– Точно. Ну как вам мастерство моей стряпухи? – поинтересовался с улыбкой Збруев, видя, как мастер Лао принялся за сырники со сметаной.

– Когда у вас бега? – хлюпая чаем, перебил всё ещё сердитый Лао.

– В воскресенье после полудня. Вся публика будет. Губернатор обязательно. Так что, нужно вашу методу представить в лучшем виде.

– Кому?

– Вот что, уважаемый тренер, перестаньте меня обижать. Это неприятно в конце концов. Всего неделя, и вы мчитесь в свою ненаглядную столицу. Да что там неделя, уже как три дня долой. Феоктист Савельевич, продемонстрируйте билет, чтобы не думалось. Вдруг вы посчитаете нас на непорядочных людей? А билет вот он родимый. Первым классом отправитесь. Можете взять, я вам полностью доверяю.

– Три?

– День ехали, день здесь, и поезд в Читу на день раньше приходит. Вот вам и три, – объяснил разницу во времени Пыщин.

– Успеете? – озабоченно посмотрел Збруев.

– Идёмте. Что с вами делать.

В деннике томился Чубарый. Сегодня утром его почему-то вместо выгула, отправили на тренировочный круг.

«Ну побегал, и что дальше? Странному человеку в полосатом халате показали. Пахло от него хозяйственным мылом и творогом. Странный запах. От Харитона и то лучше пахнет. Он хоть и конюх, а курит "Графа Когена" и пьёт не абы что, а настоящую Голицынскую мадеру. Откуда только деньги берёт? А как откуда? С тотализатора и берёт. Ему что, он всегда наперёд знает результат. Шепнёт кому надо, и всё, лишний рублик упал в карман. Тут не только мадерой разживёшься, а и чем посущественней можно отовариться. Одни хромовые сапоги на нём чего стоят», – размышлял Чубарый, рассматривая своё великолепное отражение в специальном зеркале, установленным заботливым хозяином напротив денника.

Тем временем на веранде собрался консилиум. Збруев с начальником станции и мастер Лао Дзы.

– Ну, что скажете?

– Экий вы нукальщик! Погодите, мне нужно переговорить с Хуандаем во сне.

Конезаводчик понимающе переглянулся с Пыщиным. Прошлой ночью он сам наблюдал за левитацией монаха. Парил над кроватью маэстро так ничего себе, как будто для него это совсем обычное дело. Взмыл вместе с простынёй. И ткань не помеха. Прямо сквозь неё и светился. Точь-в-точь, как живая радуга. Только огнями играл в разные стороны. Збруеву почему-то вспомнился «Конёк-Горбунок» Ершова. Там тоже светилась конюшня от пера жар-птицы. Волшебство – не иначе! Впрочем, его, как человека практического, совсем не интересовали всякие там сказки – Збруеву требовалась победа на скачках, чтобы показать нового фаворита губернатору.

– Уважаемый мастер, не томите.

– Сделаю я вам победителя, ну и всё на этом.

– А больше ничего и не надо. Это какой ветер для моей конюшни – ураган, можно сказать. Тут такую славу можно обрести, что и никаких денег не надо. Шутка сказать – лучший жеребец Забайкалья. Скачки назначены самые представительные что ни на есть! Дайте я вас расцелую в самую маковку.

Обхватив тщедушного монаха жилистыми руками лошадника за голову, Збруев запечатлел на лысом темечке звонкий поцелуй.

– Вот порадовали, так порадовали! Надобно по такому случаю водки принять. Надеюсь, не откажетесь от рюмки по такому случаю?

– Только от нервов. Уж очень вы энергичный человек. То заточением грозитесь, то в любви клянётесь.

– Мне для моих лошадок ничего не жалко. Нужно будет кого убить для дела – зубами загрызу. А как иначе? Иначе лошадками никак нельзя заниматься! – горячо заявил Збруев, чем вызвал настоящее уважение Лао Дзы.

– А ты, мил человек, на что жисть тратишь? – обратился монах к Пыщину.

– Станцией и только станцией занимаюсь. Железная дорога – это сложнейший механизм. Вот, недавно стены покрасил. Оживил, так сказать, фасад. Да вы и сами видели. Хорошо, не правда ли, получилось. Вся такая зелёненькая стоит, как ёлка. Роднуля! Убивать, конечно, никого не буду, здесь господин Збруев перегнул от полноты чувств-с, но тружусь, тружусь… – с самым серьёзным лицом заявил Пыщин, мгновенно построившись под настроение конезаводчика.

«С его долгами и не такое личико состряпаешь. Ещё и в букву зю извернуться не срам, лишь бы за усы не дергали кредиторы», – подумал Збруев, слушая хриплый голос своего должника.

Тем не менее Пыщину очень стало обидно за свою страсть. Он даже сочинил себе мысленный панегирик:

«Да я, может быть, ещё и похлеще вас, вместе взятых, буду. У вас что? Свечение, левитации всякие, а я, я бессмертной душой жертвую. Вот ежели скачка какая, да верный вариант, то вам далеко до моих страстей. Пигмеи! Коней он растит. А для кого, скажите на милость? А для таких, как я. А как иначе? Равно что и для меня. Сам-то деньги поднимает! А мы, несчастные страдальцы – рабы тотализатора. У нас тоже сердце есть, и душа между прочим. Если бы не мы, то где вы все были со своими лошадками? А нигде. Кому бы вы были нужны? А никому. Так-то. А то тут начали правду выворачивать. Ага, как же! Тут она и заночевала. Только не у вас, в соседнем доме, в номерах! Так-то, господа хорошие!»

Но вслух продолжил:

– Вот-с и вы отправитесь в Санкт-Петербург, в Северную Пальмиру, по чему? А железной дорогой. А я что? Один из множества винтиков огромной машины. Но без моего участия и всё хозяйство встанет. Это тоже надо понимать!

Выслушав оправдательную речь Пыщина, Лао Дзы проникся и к нему расположением:

– И что вы так завелись? Да на вас, почитай, вся империя держится! – поспешил успокоить обидчивого железнодорожника вседобрый монах.

– Точно, – быстро согласился Збруев, не желая обсуждать вздорный характер своего должника. Сейчас его волновали совсем другие горизонты.


Глава 1 Чужой интерес

Глава 3 Необычный метод – скоро...

#притча #авантюра #рассказ #лао_дзы #алекс_викберг #пять_выше

Серия сообщений "Цыгун для Хуандая":

Странная шутка Лао Дзы на ипподроме.

Часть 1 - Глава 2 Искушение цигуном
Часть 2 - Глава 3 Необычный метод
Часть 3 - Глава 4 Полёт чубарого
Часть 4 - Глава 5 Улыбка Лао Дзы