Мне снова довелось убедиться в этом, когда в иерусалимской больнице "Шаарей цедек" в среду после последнего теракта я разговорилась с пожилой израильтянкой. Собственно, в мои намерения не входило затевать разговор. Просто прокомментировала телевизионные известия, где кадры теракта перемежались интервью с разными случайными людьми - как евреями, так и арабами. Когда один из арабов с искренней убежденностью сказал, что всё это - результат "провокаций поселенцев, которые лезут на Храмовую гору, хотя они к ней никакого отношения не имеют, и оскверняют мечеть Аль-Акса", я не выдержала и вслух довольно громко сказала: "Будь проклят Даян!"

Стоявшая рядом женщина повернулась ко мне и удивленно спросила: "Какой Даян?" "Моше Даян", - ответила я. "А при чем тут Даян?", - еще более удивленно спросила она. "Да потому что это он отдал арабам Храмовую гору в 1967 г. и приказал снять водруженный там израильский флаг!"

 

"

Ты знаешь историю?!" - в ее тоне и выражении лица читалось подлинное изумление.
Я взглянула на нее: ей было под 70. Судя по говору, она жила в Израиле если и не всю жизнь, то большую ее часть, и наверняка была здесь в момент нашего величайшего триумфа - Шестидневной войны. Она не могла не слышать переданного всеми радиостанциями страны и вошедшего в историю торжествующего крика генерала Моты Гура, командующего десантной бригадой: "Храмовая гора в наших руках!" Она не могла не знать об охватившем всю страну восторге: не столько даже от победы, сколько от ощущения, что стали свидетелями и соучастниками чуда - возвращения еврейского народа к своей главной святыне, Храмовой горе. Она не могла не видеть в газетах тех дней фотографий рава Горена с шофаром и свитком Торы на месте Святая Святых, где стоит, сверкая золотым куполом, "мечеть Омара", или, как ее еще называют, "Кипат а-села" ("Купол над скалой).

Над какой скалой? Да над той самой, где Праотцу нашему Аврааму было приказано принести в жертву Единому Б-гу своего любимого сына Ицхака, от которого Б-г пообещал произвести народ и в нем благословить "все народы земли". И за готовность Аврама беспрекословно подчиниться этому приказу, Всевышний не только назвал его Авраамом, добавив букву "ה" - обозначение Своего имени - в его имя, и назвав его Своим другом, но и выбрал это место для Своего будущего обиталища среди евреев. Здесь стояли оба наших Храма, и о возвращении сюда молились евреи во всех странах изгнания и рассеяния на протяжении 1900 лет.

 

Рав Шломо Горен трубит в шофар
у освобожденной Стены плача

Именно поэтому такой восторг охватил весь народ, и в освобожденный Старый город Иерусалима, к загаженной иорданцами Храмовой горе и ее Западной стене кинулись все - религиозные и светские, молодые и старые, сефарды и ашкеназы, уроженцы страны и недавно вернувшиеся в нее изгнанники...

Системе образования в Израиле нужно было очень постараться, чтобы человек, проживший здесь жизнь, не знал всего этого и спокойно принял ту реальность, которую создали правившие Израилем левые атеисты. Реальность, которая прямо противоречит всему, о чем верующие евреи, хранители Торы и заповедей, молились на протяжении почти двух тысячелетий: "... да будет Храм восстановлен быстро в наши дни ... И там мы будем служить Тебе в благоговении, как в прежние времена..." Ведь только для этого дал нам Всевышний эту землю, и без стремления выполнить это нет у нас на нее никаких прав.

По слухам, министр обороны Моше Даян, узнав, что Храмовая гора вернулась под еврейский контроль, сказал: "И зачем нам это Ватикан?"

Слухи слухами, но документированные факты придают этим слухам силу и достоверность.
Первым действием, предпринятым Моше Даяном на Храмовой горе - всего несколько часов спустя после того, как главный раввин ЦАХАЛа, светлой памяти Шломо Горен протрубил там в шофар и произнес благословение "ше хигияну" ("что дожили мы до этого дня") - был приказ немедленно снять флаг Израиля, водруженный над золотым куполом освободившими гору израильскими десантниками. Опять же по слухам, снять флаг он приказал раву Горену - и военный раввин Шломо Горен отказался выполнить этот приказ. (20-летие смерти р. Горена будет отмечаться 15 ноября - он тоже ушел из этого мира в горький месяц Хешван, как и рав Шломо Карлебах, и рав Меир Кахане).

Вторым действием Даяна был приказ убрать с Храмовой горы роту десантников, которая, по первоначальному решению, должна была остаться там для постоянного присутствия в северной части горы. Даян отверг настойчивые требования командующего Центральным военным округом, генерала Узи Наркиса, пытавшегося предотвратить отвод ЦАХАЛа с Храмовой горы. Не помогло и напоминание Наркиса, что Иордания также держала на горе военный контингент для поддержания порядка, и что 2 тысячи лет назад то же самое делали римляне, чей контингент располагался в построенной Иродом Башне Антония. Даяна все это не убедило. Он ответил Наркису, что, по его мнению, это место должно остаться в руках мусульманских охранников.

Он проигнорировал возмущение религиозных и национальных лидеров, вызванное его первым заявлением всего за несколько часов до этого: "Мы вернулись к нашим величайшим святыням, чтобы больше никогда с ними не расставаться... Мы пришли не для того, чтобы захватить святые места других или ограничить их религиозные права, но, скорее, чтобы обеспечить единство этого города и чтобы жить в нем в братстве с другими".

Здесь Даян - уроженец страны, прекрасно знавший ментальность мусульман, знавший, что они уважают только силу и презирают слабость и нерешительность - действовал как истинный последователь социалиста-интернационалиста Бен-Гуриона. Бен-Гурион уже в июле 1948 г., в ходе Войны за Независимость, когда казалось возможным, что еврейские силы могут захватить Старый город, приказал Давиду Шалтиэлю, командующему Хаганы в Иерусалиме, "подготовить специальные силы, лояльные и дисциплинированные... которые без всякой жалости применят автоматы против любого еврея, который попытается ограбить или осквернить святые места христиан или мусульман". Бен-Гурион также порекомендовал Шалтиэлю заминировать входы в святые места, чтобы предотвратить нанесение им ущерба".

Девятнадцать лет спустя, через считанные часы после принятия решения, Моше Даян пригласил премьер-министра Леви Эшколя и глав религиозных общин и пообещал им, что святым для них местам не будет причинено никакого ущерба.

Эшколь, со своей стороны, объявил Главным раввинам Израиля, что они будут ответственны за организацию действий возле Западной Стены, а религиозным лидерам христиан и мусульман пообещал, что они продолжат определять условия на святых для них местах: соответственно, в храме гроба Господня и на Храмовой горе. Храмовая гора была объявлена святой для них!..

 

Но самым значительным и преступным актом Даяна на Храмовой горе, подвергшимся в те дни жесточайшей критике, было запрещение евреям молиться там. Это решение было даже более жестким, чем решение относительно Гробницы Патриархов Меарат а-махпела в Хевроне, где тоже находилась с момента мусульманского завоевания действующая мечеть. Если в Хевроне (откуда иорданская армия бежала, сдав город без боя, и где местный муфтий немедленно с появлением там рава Горена прибежал, чтобы, сдать ключи от здания Гробницы) Даян разрешил евреям молиться параллельно с мусульманами, то в Иерусалиме его решение было полностью антиеврейским: он объявил, что Храмовая гора и управление ею остаются полностью в руках мусульманского ВАКФа, а евреям будет предоставлено неограниченное право посещать гору, но не молиться на ней!

Даян думал - и годы спустя даже написал об этом - что если для мусульман гора - это действующая мечеть, а для евреев - "не более чем исторический объект для поминания прошлого ... не следует мешать арабам вести себя там так, как они ведут себя сегодня". Министр обороны Израиля полагал, что мусульманам следует предоставить на горе религиозный суверенитет - в отличие от национального суверенитета. Он основывался на том, что арабо-израильский конфликт - это территориально-национальный конфликт, и следует оставить его в этих рамках, а не превращать его в религиозный. Для этого, полагал он, необходимо убрать любые потенциальные причины для столкновения религиозных интересов евреев и мусульман. Предоставлением евреям права посещать Храмовую гору Даян надеялся умиротворить евреев, а предоставлением мусульманам религиозного суверенитета там, по его мнению, он ликвидировал там очаг арабского национализма.

То, что сегодня принято называть "статус кво", состоит, в основном, из решений Моше Даяна 47-летней давности. Несмотря на меняющиеся условия и на давным-давно проявившиеся совершенно явные признаки того, что война арабо-мусульманского мира против еврейского государства является чисто религиозной, государство отвергает все требования евреев разрешить им молиться на Храмовой горе, поддерживая принятое 47 лет назад преступно ошибочное решение министра обороны, так и не сумевшего понять смысл возвращения евреев в Эрец-Исраэль и в Иерусалим.

В немалой степени поддержанию этого решения в силе и, как следствие, усугублению ситуации, способствовала и слабость и мелкотравчатость министров по делам религий. Как правило, при создании правительства, в соответствии с существующей системой партийных коалиций, эта считающаяся не столь важной должность достается одному из второстепенных представителей одной из коалиционных партий, которого выдвигает ее лидер. Его действия должны согласовываться с выдвинувшим его лидером партии, и он не имеет права "раскачивать лодку" с трудом сколоченной правящей коалиции. И уж конечно, такая "незначительная" вещь, как право евреев молиться на Храмовой горе, не должна ставить под угрозу стабильность коалиции.

А между тем, в соответствии с Законом от 1967 года о защите святых мест министр по делам религий уполномочен использовать свою власть для установления порядка еврейской и мусульманской молитвы на Храмовой горе. Несмотря на это право, в силу вышеупомянутых причин, все, кто до сих пор занимал эту должность, старались это свое право никак не использовать и даже не напоминать о нем.

Верховный суд, к которому раз за разом апеллируют евреи с просьбами разрешить им молиться на Храмовой горе как на величайшей еврейской святыне, предпочитают отказывать евреям в удовлетворении этой законной просьбы, мотивируя это соображениями "поддержания общественного порядка и безопасности". Но даже при этом Верховный суд вынужден был признать право евреев молиться на Храмовой горе. В постановлении суда от 2004 г. по иску "Верных Храмовой горы" против Цахи Анегби (бывшего в тот период министром внутренней безопасности) суд четко подтвердил право каждого еврея подниматься на Храмовую гору, молиться на ней и обращаться к своему Создателю. Это, по определению суда, является частью свободы вероисповедания и частью свободы слова. В то же время, суд тут же внес поправку в свое постановление: это право, как и все другие базовые права, не абсолютно, и в тех случаях, когда имеется очевидная опасность ущерба общественному порядку и даже угроза человеческой жизни, это может послужить оправданием ограничению свободы вероисповедания и свободы выражения. Иначе говоря, если осуществление евреями своих прав может вызвать недовольство арабов, которое они обычно выражают насильственными действиями, то следует отменить права евреев.

Аналогичной позиции придерживается и нынешний состав суда, который одной рукой разрешает евреям подниматься на Храмовую гору и молиться там, а другой оправдывает действия полиции, стремящейся не допустить евреев на нашу главную святыню во избежание волнений среди безнаказанно буйствующих арабов.

Эта политика половинчатости и явного отказа еврейского государства от Храмовой горы как главной религиозной святыни еврейского народа на протяжении всех лет провоцировала арабов на все более наглые действия, нацеленные на полное отрицание еврейского права на Храмовую гору. Осталось безнаказанным уничтожение остатков Первого и Второго Храмов, которые арабы систематически разрушают, вывозя и сваливая на мусорную свалку бесценные археологические ценности. Остались безнаказанными нападения на молившихся у Западной стены евреев, которых сверху забрасывали заточенными булыжниками.

http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=7639