Здравствуй!

...В моей брусничной горнице перепёлки праздновали время уходящего снега...

— Я люблю вас! — шептало зависшее между двух скал Солнце.

Оно отпускало свой тёплый шёпот и упругим листьям на брусничных кустиках, и сосновым иглам, уже держащим наготове раскрытия свои разбухшие почки... В звоне ручьёв отплывала зимняя сказка. Медленно оседало Ледяное крыльцо. И уже не было рядом ни мастера Морозеи, ни Враны Вештицы... Ежа Шепотунья тоже куда-то исчезла.

Берестяной ковш, качаясь в ручье, играл с отражением Солнца.

— Как-то странно всё завершилось... — произнесла я в сторону перепелиного собрания. — Какая-то недосказанность во всём...

— Умей слушать! — выбрался из бугорка мой Златокрот.

— Слушать что? — хотела уточнить я, но Златокрот тут же скрылся.

Зато я услышала, как за большим камнем начинается разговор.

— И куда ты собрался уходить? Что теперь будешь искать? — прорезался сквозь звон ручья нежный девичий голос.

— Дверцу перехода... Её надо найти на ощупь... Её надо ощутить... — ответил мужской голос.

Перепелиный шум затих. Птицы с белыми горошинами на дымчатых пёрышках будто приклеились к возвышающимся над брусничником камне. Они словно превратились в картину художницы Аннеты...

— Ты считаешь, что есть такая дверца, через которую можно пронести все накопившиеся за время творения чувства? — снова послышался девичий голос.

— Есть! — ответил мужской голос. — И если я успею ощутить её до вечера, то она откроется в моём Домике под Закатом. А чувства можно пронести даже через расщелину...

— Но если этих чувств невероятно много... Если это целые горы чувств... А ещё сложнее, если они — не отдельными горами, а рассыпаны по этому брусничнику, по вершинам сосен... Барахтаются в ручьях... Как все эти чувства суметь собрать? Как не растерять их по дороге?..

В этом девичьем голосе я стала узнавать какие-то очень знакомые интонации... И сквозь эти интонации просвечивали порывы чьей-то очень ранимой, трепетной души... Души, которую чьё-то очень родное сердце долго не желает принять...

Нежелание или неумение... или боязнь принять — это словно порезанная на куски тропинка... Будто шёл по ней уверенный в своей правоте бульдозер и кромсал всё на своём пути... И под его скрежетом разлетались в разные стороны беспомощные кустики выдранной из земли поляны...

— Собрать все невозможно. Да и не надо. Пусть останутся плыть по ручьям... Пусть останутся шуметь в соснах... Насыщенный таинством Шум Леса имеет право на самостоятельную жизнь. С собой надо забрать только самое основное... Иначе для чего копить чувства?.. Накопленное лучше раздарить...

...И в этом мужском голосе я тоже слышала знакомые интонации. По большому счёту, себе — ничего... Лучше всё раздарить. Кажется, кто-то именно так и жил... Настоящие Творцы именно так относятся к созданным своим духовным сокровищам...

— Тогда зачем искать дверцу? — ответила Она. — Зачем, если можно просто идти... Просто идти, и какой-то непросчитанный шаг окажется шагом Наверх?! Он обязательно окажется! Просто не надо уходить одному...

— Одному лучше, — ответил Он. — Не придётся отвечать за другую душу. Со своей-то сложно справиться... А за другую...

— Можно отвечать вместе! Вместе, за обе души! — воскликнула Она. У меня с собой есть для тебя Что-то, чему ты очень удивишься...

...Её громкое восклицание вспугнуло застывших было перепёлок на высоком камне из брусничной горницы. Ожившая картина размела крыльями пространство их странного спора. Странного спора... или шага... в неизвестную дорогу...

Но я знала, что их разговор не исчез. Я знала, что он продолжается... Просто переместился за какую-то другу сторону скалы... И мне надо эту сторону отыскать.

Отыскать, чтобы дослушать... Чтобы узнать, пойдут они вместе к Домику под Закатом?.. Или по отдельности продолжатся их пути...

— Я люблю вас! — шепнуло исчезающим голосам Солнце. — И тебя тоже, — добавило оно в мою сторону, расстилая вдоль скалистого склона прямую линию луча — Наверх. И я пошла.

До свиданья!